Вундеркинд и Музейная Крыса. Глава пятая

  Глава пятая. Прозрение Вани Букина.

  Действительно, вечеринка закончилась далеко за полночь и они пошли пешком от Кутузовского проспекта до Якиманки. Расстояние между этими двумя пунктами составляет около восьми километров, и Ваня надеялся, что за время прохождения этого маршрута он досконально узнает свою нареченную.
- Вы обещали рассказать мне о каком-то портрете? – сразу приступил он к делу, едва они успели выйти на улицу.
Маруся посмотрела на него удивленно:
- Вы это запомнили? А я думала, что вы интересуетесь моей работой просто из-за вежливости.
«Ну, и самообладание у неё! Как будто она не знает, что я интересуюсь всем о ней, желая знать характер моей будущей жены, её интересы и образ мышления», - подумал Букин с каким-то двойственным чувством: с одной стороны, он восхищался ею, а, с другой, ему не нравилась её двуличность.
- Понимаете, Маруся, мне сейчас в России интересно всё, а особенно, люди. Я не был на Родине семь лет, а когда вернулся, то заметил, что они здесь очень изменились. А вы для меня, вообще, как человек с другой планеты. Всю свою сознательную жизнь я соприкасался, в основном, с математиками, а они, как известно, народ, не склонный к познанию чужих душ.
- А где вы были эти семь лет? – как-то очень растерянно спросила Маруся.
«Ну, давай, давай, притворяйся дальше! - весело подумал Букин, потому что её поведение начинало уже смешить его. – Будто твоя подруга-именинница не рассказала тебе всё, что она обо мне знает. Хотел бы я сейчас увидеть твое лицо после того, как всё раскроется»
. Сначала я учился в Оксфорде, затем два года провел в Штатах – послушно ответил он, напуская на себя серьёзность.
Девушка сделала паузу, внимательно глядя ему в лицо. Видимо, она старалась понять, а не врет ли он. Потом сказала, почему-то очень печально и сочувственно:
- Да, вам, действительно всё сейчас в новинку.
«Особенно невесты, которые дурачат своих женихов, как хотят» - внутренне смеясь, подумал Ваня.
- Хорошо, тогда слушайте. Моей рассказ как раз займет время, за которое мы должны дойти до дома, и я надеюсь, что вы за это время не заснете… Вы уже знаете, что я работаю в портретном зале нашего музея, и кроме постоянной экспозиции, в нем иногда устраиваются выставки, чтобы зрители могли увидеть картины,  долгое время находившиеся в запасниках. Так вот последняя выставка у нас называлась «Писатели советской эпохи». Вы, конечно, понимаете, что из них я никого не знала, кроме Булгакова и Шолохова. Ну, и понаслышке могла назвать еще несколько имен. Поэтому мне предстояло проделать огромную работу, изучив биографии всех писателей, чьи портреты будут вывешены в зале. И тут меня заинтересовал один портрет и человек изображенный на нем, А так как у каждого экскурсовода есть своя любимая картина, у которой они проводят больше времени и говорят о ней с большим воодушевлением, чем о других, я решила, что именно этот портрет будет мой «фишкой»
«Какой у девушки из Британского музея был бюст Рамсеса Второго», - с иронией подумал Букин.
- На нем был изображен уже немолодой, но очень по-молодому улыбающийся человек с веселыми глазами и широким лбом мыслителя. Но его седые усы смешно и задорно были задраны вверх, поэтому за писателя – мыслителя принять его было трудно. Я бы, встретив этого человека на улице, посчитала, что он, скорей всего, актер-комик из провинциального театра. Еще, чем привлек меня этот портрет, было то, что его написала женщина.
И я принялась изучать биографию и творчество этого писателя, чтобы быть во всеоружии, когда любопытные экскурсанты будут расспрашивать меня об этом замечательном, веселом человеке.
И тут выясняется, что он совсем не мой герой, что он принадлежит к разряду так называемых «кремлевских» писателей, обласканных и возвеличенных советской властью, который любил и прославлял Сталина, а Сталин тоже любил его за стихи, прославлявшие вождя всех времен и народов.
Глядя на тот портрет, который я уже описала, этого никто бы сказать не смог, и тогда я нашла в запасниках еще одну картину, на которой он был изображен в полный рост в роскошной шубе и с каким-то полупрезрительным выражением холеного лица.
Я повесила эти два портрета рядом, зная, что зрители узнают в них одного и того же человека, только взглянув на таблички с его фамилией. Я опасалась только одного, что дирекция, сделав то же самое, заставит меня убрать один из портретов. Но, к моему счастью, наше начальство табличек не читало.
Я же продолжала изучать всё, что было связано с эти человеком с двумя лицами, и ту выясняется одна очень любопытная вещь: сыновья писателя, тоже люди творческие и много пишущие, проделали огромный труд, чтобы развенчать ту власть, которая создала их отца как писателя. И не просто как писателя, а как великого писателя советской эпохи.
Для меня это было таким открытием, что я тут же решила взять хотя бы у одного сына писателя интервью, чтобы пригласить его на выставку и задать ему всего один вопрос: «Кем вы считаете своего отца?» Я могу это сделать, так как являюсь внештатным корреспондентов одного из самых читаемых журналов. Но на мою просьбу все сыновья ответили отказом, ссылаясь на занятость. Однако, самый известный и маститый из них обнадежил меня, сказав, что сможет принять меня на своей даче, куда он приедет на отдых в начале августа.
- А сейчас всего лишь конец мая, - посочувствовал Марусе Букин.
- Ничего, выставка будет работать еще три месяца, - ответила девушка. – И я обязательно возьму  интервью у этого современного Павлика Морозова… Ну, вот. Мы и пришли. Я сняла недавно квартиру в этом большом доме, так как в последнее время много работаю и не успеваю на  вечернюю электричку. Квартира на  двадцать четвертом этаже, поэтому даже я сама не могу найти свои окна.
«Ну, всё идет по плану, - со вздохом подумал Ваня. – Она уже уверена, что теперь я буду, как Ромео, приходит к этому палаццо и глядеть на ее окна, с любовью и надеждой. Но, к сожалению, она не может указать их, потому что сама не знает, где они находятся».
- До свиданья, - сказала Маруся, когда они подошли к её подъезду.
 - До скорой встречи, - обнадёживающе ответил Букин и тут же спохватился: - Подождите, вы не  назвали фамилию этого писателя советской эпохи.
- И не назову, - как-то весело и даже вызывающе сказала Маруся. – Во –первых, потому, что вы захотите рассказать это еще кому-нибудь, тот – другому, и так далее. И тогда эта крамольная история может дойти до начальства и меня уволят за превышение моих полномочий.
А во-вторых, из-за того, что, если об этом узнают наследники советского классика, они обвинят меня в распространении слухов и инсинуаций об их замечательной семье .
Она скрылась в подъезде, а Ваня вызвал такси и в ожидании его задумался.
«Нет, - думал он с каким-то странным облегчением, - прозвище Музейная Крыса совсем не подходит для неё. Она не живёт одним лишь прошлым и не грызёт всё подряд, она нашла очень злободневную тему: о детях, предавших своих отцов. Таких, как сын Тараса Бульбы, Андрий, или Павлик Морозов. И хотел бы я знать, как будет выкручиваться известный сын знаменитого советского писателя, отвечая на её непростой вопрос…». Такси запаздывало, и вскоре на востоке закраснелось небо.
  Начиналось утро нового дня.

                (продолжение следует)