Педагогические аспекты межнациональной борьбы

                (Педагогические аспекты межнационального противоборства в Северо-Западном крае Российской империи)

        Смешанный полиэтнический состав населения Российской империи, в особенности на ее национальных окраинах, всегда создавал властям дополнительные трудности как в процессе эффективного управления территориями, так и при осуществлении надежного контроля за выработкой однородно-лояльного отношения местных жителей к центральному правительству. Ситуация еще более усугублялась давними историческими традициями ожесточенного противостояния и противоборства иноязычных этносов за право господства на спорных пограничных территориях [1–2]. В первую очередь это относилось к так называемым «губерниям, возвращенным от Польши» и вошедшим в рамках единой Великорусской империи в состав Западного края, включавшего в себя Северо-Западный (Литва и Белоруссия) и Юго-Западный (Украина) административные подразделы.

        Русско-польское соперничество в крае неоднократно выливалось в кровопролитные вооруженные конфликты [3–4], требуя от имперских властей не только силового подавления сопротивления, но и принятия системы специальных разнообразных мер по интенсивной русификации населения с целью достижения более высокой степени интеграции «инородцев» в общеимперские структуры [5–6]. Однако активная русификаторская политика вызывала закономерное неприятие и отторжение со стороны проживавших в крае поляков, чем и обусловливалось очень неровная, противоречивая реакция русского общества на польский этнос – от явной симпатии к богатой национальной культуре этого родственного славянского народа до энергичного выраженной полонофобии и создания из беспокойного соседа образа закоренелого и непримиримого врага [7].

        Для приглушения остроты конфликта повышенное внимание уделялось целому комплексу педагогических мероприятий, получивших специфический идеологический оттенок. Русификаторский подход в организации воспитания и обучения населения края был нацелен на постепенное вытеснение польского влияния и замены его русским культурно-бытовым укладом. Главными элементами при этом становилось насаждение русского языка и православной веры. Расчет строился на том, чтобы в последующих поколениях приобщение местных жителей к общеимперским стандартам в их русском обличии заставляло бы население идентифицировать себя с титульной нацией Российской империи, заставив забыть о польских этнических корнях и историческом наследии бывшей Речи Посполитой.

        Школьное дело в Северо-Западном, наиболее проблемном крае было поставлено на широкую ногу, приобрело поистине государственные масштабы. Но последовательная и систематическая программа русификации требовала такого же комплексного идеологического обоснования. Эту задачу взял на себя крупнейший русский публицист 1860-х – 1880-х годов, редактор влиятельной глазеты «Московские ведомости» М. Н. Катков [8–10]. Как известно, среди его многообразных интересов далеко не последнее место занимала педагогика, и отнюдь не случайно именно Катков вместе со своим ближайшим сподвижником профессором-филологом П. М. Леонтьевым стал основателем знаменитого классического Лицея имени цесаревича Николая (по праву вошедшего в историю лучших учебных заведений дореволюционной России как Катковский лицей).

        Педагогические принципы и приемы Каткова заслуживают отдельного изучения, что отчасти уже и сделано в научной литературе, посвященной этой интересной теме [11–14]. В данной статье будет проанализирован лишь один, но чрезвычайно значимый аспект программы Каткова, а именно – настойчивая пропаганда им русификаторской политики в сфере образования для Северо-Западного края Российской империи.

        Опираясь на точную и обширную информацию, регулярно доставляемую ему многочисленным местными корреспондентами «Московских ведомостей», Катков в полном объеме имел представление о немалых трудностях как объективного, так и субъективного характера, возникавших в ходе осуществления административно-педагогических мероприятий в крае. В частности, большую тревогу вызвало у него известие о чрезвычайно досадном, в его глазах, сбое русификаторского курса, произошедшем в одном из типов сословных учебных заведений, подпавших под сильное влияние польской культурно-политической стихии. В своей газетной статье под выразительным заглавием «Наши понятия, наши воззрения – злейшие враги наши», опубликованной в № 117 за 1863 год, т. е. в самый разгар очередного польского открытого вооруженного «повстанья», Катков подробно рассмотрел причины этой неудачи в проведении русского государственного образования на западных территориях: «В белорусских губерниях, где русский элемент уже начинал брать верх над польским и мелкая шляхта говорила местным русским наречием, главным средством для поддержки польского духа и распространения польского языка сделались так называемые дворянские уездные училища, заведенные на русские казенные деньги в самых охранительных видах. Русский народ – разночинцы, мещане, крестьяне – не имели доступа в эти училища; молодые шляхтичи, искусственно выделенные из окружающей их русской среды, входили в среду, где господствовал польский элемент, и ассимилировались этим элементом» [15, с. 133].

        Объяснением этого нежелательного для интересов русской политики явления стала, по мнению Каткова, неудовлетворительная и прямо ошибочная организация процесса обучения в сословном дворянском училище, когда педагогическая составляющая не подкреплялась соответствующими социальными мерами: «Науки преподавались (правда, по-русски) в этих училищах, но влияние товарищей и в особенности влияние ксендза было сильнее школьного официального языка. Те молодые люди, которые вступали в эти училища, вовсе не зная по-польски и не слыхав ничего об обязанности ненавидеть москалей, выходили из училищ ярыми польскими патриотами, одушевленными всей ревностью неофитов... Им трудно было возвращаться в свои семейства; училище не давало им ничего пригодного в том быту, к которому они принадлежали по рождению» [15, с. 133].

        Итоговый вывод оказался крайне неутешительным, вскрывая коренные ошибки, допущенные в этом деле: «Таким образом, заведенные в охранительных видах дворянские уездные училища, ополячивая местную шляхту, ополячивали и присутственные места Белорусского края; они служили той цели, которую именно имелось в виду устранить» [15, с. 133].

        Для решительного обуздания и даже окончательного искоренения духа полонизма, имевшего излишне широкое распространение среди населения Северо-Западного края, Катков требовал неукоснительного проведения в жизнь в полном объеме комплексной программы всеобъемлющей русификации, нацеленной на подавление польских сепаратистских тенденций. В другой своей полемической статье – «Сплошное польское землевладение и мелкая шляхта как главная язва Западного и Юго-Западного края», напечатанной в № 193 «Московских ведомостей» за тот же 1863 год, Катков целенаправленно подводил четкую идейную базу под русификаторские действия имперских властей по отношению к своим непокорным и беспокойным иноэтническим подданным: «Раз навсегда мы должны твердо и решительно сказать себе, что в России ничего не должно быть признано, ничего не может быть допущено не только враждебного ей, но и ничего такого, что не хочет быть русским. Мы не должны успокаиваться, пока остается на нашей почве хоть один такой элемент; не только мириться и дружиться с подобным элементом – мы не можем допустить самого существования его в нашей среде» [15, с. 158].

        Именно твердость в практической реализации русификаторских принципов понималась Катковым как ключевое условие действительной успешности всей правительственной политики в национальном вопросе: «Не уступками можем мы примирить с собою то, что коренным образом враждебно нам, что втайне и въяве злоумышляет против нас; мы должны не мириться с враждой, а усмирять ее. Враждебное усмирится, когда мы покажем ему нашу непреклонную решимость, нашу твердую волю не мириться с ним, когда оно убедится, что мы понимаем его, что мы знаем все его входы и выходы, что мы держим его в своих руках» [15, с. 158–159].

        Не менее значимым фактором, наряду с обучением населения Северо-Западного края русскому языку, виделось Каткову также религиозное воспитание, поскольку размежевание между русским и польским элементами края шло не только по языку, но и по вере – имперскому православию упрямо противостоял польский католицизм. Но поскольку прямое и непосредственное вмешательство центрального правительства в вопросы религиозной жизни подданных являлось нежелательным, Катков резонно предлагал обуздывать католицизм путем внедрения русского языка в церковное богослужение, чтобы еще больше отдалить местное белорусско-литовское население от польского клира. Эту проблему Катков поднял в программной статье «Русский язык в Западном крае» (№ 175 «Московских ведомостей» за 1869 год): «Нет сомнения, что польский язык не имеет никакого права на признание в Западном крае и что там нет ни малейшей надобности, в видах удобства населений, допускать его в официальное употребление в школе, в администрации, в суде. В крае этом нет и никогда не было польского народа, и только печальное недоразумение было виной тому, что край этот считался польским» [15, с. 238].

        При этом особую роль приобретало религиозное обучение с использованием общеимперского языка, преследовавшее цель дальнейшего ослабления сконцентрированных в католицизме сепаратистских устремлений поляков и ополяченной ими значительной части местных жителей. Церковное богослужение на русском языке, пусть даже и по католическому обряду, должно было, по мысли Каткова, сокращать дистанцию между католиками – литовцами и белорусами – и основной массой православного русского населения края: «Преподавание римско-католического Закона Божия производится уже во всех учебных заведениях на русском языке; русский катехизис этого исповедания, допускавшийся сначала только для литографного воспроизведения, после некоторых непонятных колебаний был наконец разрешен и для печати» [15, с. 239]. Как отмечает авторитетный современный исследователь церковно-конфессиональной истории Западного края, попытки перевести культовые службы и религиозное образование на русский язык действительно в немалой мере способствовали укреплению позиций Русской православной церкви среди местного иноэтнического населения [16].

        К сожалению, те конкретные формы, которые иной раз принимала русификаторская политика властей Российской империи на территории Западного края, нередко доходили до проявлений великодержавного шовинизма, лишь усугубляя ответные протестные националистические тенденции. Однако вина за подобные административные «перегибы» лежит все-таки не на самом Каткове, а на местных властях, действовавших чересчур резко и прямолинейно. Катков же лично не был русификатором-практиком, но зато он энергично разработал и достаточно убедительно сформулировал идейно-теоретические постулаты этого направления в педагогической системе России [17], чем и обусловлен его вклад в историю отечественной системы образования.      

                Литература

    1.  Западные окраины Российской империи. – М.: Новое лит. обозрение, 2006. – 608 с.
    2.  Польша против Российской империи: история противостояния. – Минск: Букмастер, 2012. – 704 с. 
    3.  Ратников К. В.  История русско-польских конфликтов XVIII – XIX веков в восприятии их современников // Сборник научных трудов Sworld. – 2008. – Т. 1. – № 3. – С. 52–54. 
    4.  Бухарин Н. И.  Российско-польские отношения в XIX – первой половине ХХ в. // Вопросы истории. – 2007. – № 7. – С. 3–16.
    5.  Гетманский А. Э. Политика России в польском вопросе (60-е годы XIX века) // Вопросы истории. – 2004. – № 5. – С. 24–45.
    6.  Комзолова А. А.  Политика самодержавия в Северо-Западном крае в эпоху Великих реформ. – М.: Наука, 2005. – 383 с.
    7.  Долбилов М. Д.  Полонофобия и политика русификации в Северо-Западном крае империи в 1860 е гг. // Образ врага. – М.: ОГИ, 2005. – С. 127–174.
    8.  Твардовская В. А.  Идеология пореформенного самодержавия (М. Н. Катков и его издания). – М.: Наука, 1978. – 279 с.
    9.  Санькова С. М.  Государственный деятель без государственной должности: М. Н. Катков как идеолог государственного национализма. Историографический аспект. – СПб.: Нестор, 2007. – 297 с.   
    10.  Плященко Т. Е.  Катков Михаил Никифорович // Русский консерватизм середины XVIII – начала ХХ века: Энциклопедия. – М.: Рос. полит. энцикл., 2010. – С. 231–234.
    11.  Изместьева Г. Н.  Михаил Никифорович Катков // Педагогика. – 1997. – № 1. – С. 94–99.   
    12.  Изместьева Г. П.  М. Н. Катков // Вопросы истории. – 2004. – № 4. – С. 71–92.   
    13.  Бугаева В. Н.  Михаил Никифорович Катков // Педагогика. – 2006. – № 10. – С. 65–74. 
    14.  Ратников К. В.  Идеи «официальной народности» в русской педагогике середины XIX века // Сборник научных трудов Sworld. – 2009. – Т. 18. – № 4. – С. 46–47.
    15.  Катков М. Н.  Имперское слово. – М.: Москва, 2002. – 512 с. 
    16.  Долбилов М. Д.  Русский край, чужая вера: Этноконфессиональная политика империи в Литве и Белоруссии при Александре II. – М.: Новое лит. обозрение, 2010. – 1000 с.
    17.  Шапошников Л. Е.  Философско-педагогические взгляды М. Н. Каткова // Вестник Русской христианской гуманитарной академии. – 2013. – Т. 14. – № 2. – С. 126–135.   

        Август 2014