Пусторадицы. История восьмая

              История седьмая здесь:   http://proza.ru/2020/10/29/1165

История восьмая
Маленькие путешествия во времени и пространстве


              - Бабушка-а-а!

              Съёмку пришлось остановить.

              И снова:

              - Бабуля-а-а! – теперь уже с россыпью мелких камушков в стекло. – Меня комары комарают, противные!

              Это Ульянка, вполне самостоятельная девочка трёх лет. Мы удалили её вместе с бабушкой Надей на улицу, чтобы не мешала съёмкам. Но стоило бабуле на минутку исчезнуть из поля зрения, как тут же возникла обида, правда, пока только на комаров. Недоразумение было тут же устранено, бабушка возвращена на место, и съёмки возобновились.

              Однако, о чём всё-таки идёт речь? А вот о чём.

              После дня деревни мы решили сделать про этот день фильм. И вообще про нашу деревню, про её жителей. Мы – это Ольга Ивановна, бывшая наша телезвезда и я, Алексей, простой бывший урбан. Фото и видеоматериалов с праздника оказалось более, чем достаточно, а Ольга Ивановна была доверху полна добытыми в краеведческом музее сведениями и растревоженными работой над ними собственными воспоминаниями.  Просто необходимо было запечатлеть их на видео.
 
              Этот материал мы решили доснять у нас дома в интерьере старинной мебели. Ольге Ивановне приготовили стол, а периферию кадра заполнили пузатым самоваром с пузатым же чайником сверху, на конфорке. Для дополнения картины рядом на ажурной белой скатерти разместили вазочки: одну - с вареньем, а другую - с ретро-конфетами под обиходным названием «Дунькина радость» (мои извинения всем Дуням, хоть я тут и ни при чём). Если кто не догадался или просто не знает, что это за чудо такое, скажу, что в народе их ещё «подушечками» называют.

              Очень по-кустодиевски получилось, хоть и без умысла. Оставалось только поднять блюдечко в растопыренной пятерне и всосать со скворчанием обжигающего внутренности напитка. Но не для этого мы старались, и самовар пока оставался холодным. Мы писали историю. Ольга Ивановна   работала по-честному, как в настоящем эфире, а я, записывая видео, любовался человеком, который вдруг вернулся к давно оставленному, но любимому, как прежде, занятию. И было видно, что мастерство не умерло.

              Чай мы пили потом, уже в общей компании, и разговаривали. Растревоженная съёмками Ольга Ивановна читала викуловскую «Балладу о хлебе», а мы слушали, и даже Ульянка притихла. Простые слова стиха и ранее бередили душу, а сейчас, после свежих рассказов Ольги Ивановны, казалось, что это не вообще про страну, а совсем - совсем про нас. Что наша деревня – тоже Ивановка, и хоть боёв здесь не было, но так же ждали поля истосковавшихся по мирной работе солдат.

              На седьмой, не меньше, чашке чая разговор опять вернулся к Пусторадицам.

              - А что, Ольга Ивановна, - пытала гостью топонимическая Надежда, - откуда всё-таки такое название? Смысл-то понятен – пустая радость, неоправдавшаяся надежда, но – почему?

              - А вот мне ещё дед мой рассказывал, что в 1612 году то ли ляхи, то ли литовцы, то ли все они вместе во время своего нашествия хотели поживиться в этих краях, чем можно, пограбить маленько себе на потребу, да только вот просчитались – нечего грабить-то оказалось. Отсюда, дескать, и пошла «пустая радость».

              Мы тут же воспротивились такой непатриотической версии, да и сама рассказчица не сильно сопротивлялась и на следующей чашке чая тоже примкнула к нам. Сошлись на том, что если уж считать название пошедшим от тех времен, так пусть будет вот как.  Попрятали надёжно местные жители всё, на что собирались покуситься гнусные завоеватели и оставили их ни с чем. А когда те, не солоно хлебавши, покидали негостеприимные края, смекалистые сельчане казали им вслед дули и приговаривали: «На-ко, вот вам, дармоедам, пустая радость!»

              У меня тоже имелся краеведческий вопрос к Ольге Ивановне:

              - Вот на празднике многие сельчане загордились, что они такие «древние», аж двадцатых лет семнадцатого века. А поляки у нас получается ещё раньше были, если верить легенде – то. Нестыковочка получается.

              - Я так понимаю, что семнадцатый век - это «по документам». А люди здесь и раньше жили, понятное дело. Вы про Филиппо-Ирапскую Пустынь что-нибудь слышали?

              Мы пока не слышали, в чём и признались немедленно.

              - А вы съездите, полюбопытствуйте. Это недалеко совсем, двадцати километров не будет. Так вот, эта Пустынь ещё целым веком раньше основана была. И люди тогда уже здесь жили.

              Мы с Надеждой не стали возражать и через пару дней поехали в село Зеленый Берег полюбопытствовать. Ничего искать не пришлось. Вот он, монастырь, с дороги видно. Щербатые стены, смытая многолетними дождями краска и робкие пока ещё следы обновления. Монастырь совсем недавно возвратился в действительность после сиротского небытия, а значит всё ещё будет. Скорей всего, не просто и не быстро, но – будет.

              Изрядно поколесивши в своей жизни по стране, мы в разных её уголках видели почти одинаковые картины: остовы храмов, не справившись с мощью которых, человек, видимо, предоставил самому Времени довершить разруху. Но и Время не торопилось заниматься столь кощунственным делом. И стояли они непобеждённые, терпеливо пережидая межвременье, не то, чтобы живые, но и не мёртвые точно.

              - А помнишь Соловки? – спросил я Надежду. Воспоминания, разбуженные видом монастыря, уже выстроились в нужную цепочку. – Ботанический сад? Дом из лиственницы?

              - Как же! Его и поныне топор не берёт. Нам даже специально демонстрировали -  отскакивает со звоном.

              - Да, этот дом уже двести лет стоит. И ещё простоит столько же. Или больше.
 
              Я вспомнил рассказы тамошнего гида. Прежде, чем строить дом, местные монахи долгие годы морили брёвна в Белом море. Понимали, что жизнь человеческая коротка, а на Соловках - особенно, но не торопились «скорректировать проект», чтобы побыстрее да «потяпляпистее». И в мыслях не держали корысти: «А что я буду с этого иметь?»

              А мы? Что с нами произошло? В какой момент наши базовые настройки оказались сбиты настолько, что кредо жизни для многих теперь олицетворяет лозунг «Разведи лоха» или, попросту говоря, обмани первым?

              Додумать свои грустные мысли я не успел. На пути нашей маленькой экскурсии оказался изрядный валун с надписью:
              «Через сей ручей не мог перейти конь князя Иоанна Шелешпанского, когда хотел князь прогнать святого Филиппа Ирапского с места сего».

              Буквы слегка стилизованы под славянскую вязь, но грамматика вполне современная. Новодел. И с именами не всё гладко. Род Шелешпанских из Рюриковичей, (отрасль князей Белозерских) и хорошо изучен, но вот в разных источниках имеются расхождения относительно имён тогдашних местных правителей, которые с надписью на камне и вовсе не соотносятся. Это мы потом узнали, а на тот момент мне ужасно захотелось, чтобы всё так и было, как начертано на камне. Чтобы было Чудо, актуальное не в меньшей степени и для нашего времени. Чтобы дух победил силу.

              Мы возвращались назад и вспоминали Сергея Васильевича.

              - А ведь он рассказывал нам про это место. Только я не сразу поняла.

              - Когда это?

              - А помнишь, он про интернат для дурачков говорил?

              - Да, вроде было что-то такое.

              - Так этот интернат здесь же, в стенах монастыря и был. Я теперь точно вспомнила.

              Мы помолчали. Надежда тихонько вздохнула, наверное, подумала о чём-то печальном. Да, странные извороты совершает подчас судьба. Был раньше монастырь, и тянулся сюда за милостью и милостыней всякий убогий люд. И находил, надо полагать, и то, и другое. Потом монастыря не стало, а убогие остались, даже наверное, числом приумножились. Поэтому логика принимавших решение об открытии здесь психоневрологического интерната, в общем-то понятна и не удивительна. Чего тут думать-то? Жизнь всё уже придумала до нас. Только Бога в соответствии с новой доктриной вычеркнуть надо…

              Доводилось мне в своей жизни неоднократно бывать в подобных «богоугодных» местах. И сейчас завяжи мне глаза, заткни уши и поставь посреди коридора в таком заведении - я безошибочно определю его принадлежность, ошибусь разве что, взрослое оно или детское. Потому, что запах. Запах сиротства и безнадёги, сколько его не скрывай. Неистребимый запах плохо мытых полов и плохо стиранного белья, плохой пищи и больных тел, да много ещё чего. Запах, который минуя разум, проникает внутрь тебя и на уровне прямого восприятия формирует картину этого скорбного мира. Не требуется ни долгих экскурсий, ни подробных рассказов. Запах уже всё сказал. Здесь Не Может Быть Хорошо.

              - Что притих? – это Надежда возвращает меня к действительности.

              - Да вспомнил вот тоже одно такое учреждение…

              - Смотри, развилку не проскочи, задумчивый ты мой.

              С этой стороны дороги указателя «Пусторадицы» нет, да он нам давно уже и не нужен. Через десять минут мы дома. Сосед Коля, зять Сергея Васильевича, машет рукой с конька банной крыши. Он решил, наконец, поставить флюгер, чтобы и красиво было, и полезно, и из окна дома видно. Сергей-то Васильевич при жизни был против этого баловства.

              - Я, - говорил зятю, - тебе и без этого чуда скажу, куда ветер дует и какая погода будет. Вот со своим организмом посоветуюсь, и скажу.

              Да, Сергей Васильевич, непростой был старичок. Мудрый и наивный одновременно. Всё думал, что стоит вернуть сюда всех уехавших, да чтобы скотинка была, чтобы коровьи «лепёшки» да конские «яблоки»… Никак не хотел принять, что прежней деревни уже не будет. В разговорах вроде бы и соглашался, что да, не будет, а по глазам было видно – не верит. Ушёл, так и не дождавшись воплощения своих чаяний, но кто знает, может быть где-то там он нашёл то, на что надеялся? И даже есть у него опять свой любимый коняшка?

              Окончание здесь:http://proza.ru/2020/10/31/868