Ошибка молодости Глава 8

Глава 8

Утро встретило Петра ароматом кофе. Нездешний манящий запах, так и щекотал ноздри еще сонного беглеца. Он проснулся, дверь в его чулан была приоткрыта. Потянувшись, подумал, «хорошо бы до ветру». Но это опасно! Выйти же надо!
В чулан вошла женщина на вид вроде бы и молодая, лет двадцати восьми, но в волосах легли седые пряди, а во взгляде будто застыло мрачное страдание.  Она только кивнула Петьке, поставив принесенное ею ведро, в темный угол чулана. Это была Фекла.  Выйдя деликатно на какое-то время, она вернулась с кувшином воды и большой лоханью под мышкой и жестом показала беглецу, что она поможет ему умыться.
Когда Петр стал вытираться, Фекла без церемоний провела своей ладонью по его лицу и покачала головой. Он догадался. Суточная щетина выглядит неряшливо. Фекла опять исчезла и вернулась с приборами для бритья. Когда с утренним туалетом было покончено, Фекла удалилась. В доме стояла тишина, через щель между дверью и косяком пробивался серый свет, говорящий, что на улице идет снег и небо затянуто. Петька взял одну из книг внушительной стопки и, устроившись удобней на перине и подушках, стал читать. Времени теперь у него много. Егор Иванович велел носа из чулана не казать, так что, пока не прояснится с Петькиной дальнейшей судьбой, можно отдохнуть за все годы своего холопского существования.
В руках у него оказался редкий фолиант: Франсуа Фенелон «Приключения Телемака». Петька погрузился в чтение, дабы не обращать внимание на чувство голода, уже одолевшего его.
Когда Богиня Миневра под видом наставника Ментора на разных примерах объясняла Телемаку, сыну Одиссея, обязанности и опасности королевского правления, в чулан вошла Ксения Егоровна с подносом.
— Доброе утро, Петр Алексеевич! — улыбнулась девушка, ставя поднос с завтраком на стул рядом со свечой. — Как почивали? — Петька заметил, как щеки девушки зарделись, когда он посмотрел на нее.
— Великолепно, Ксения Егоровна, — проговорил он, не сводя с нее взгляда. Ему нравилось милое смущение девушки. — Выспался и чувствую себя хорошо. Только неловко, что вам столько хлопот доставил.
— Полноте, какие хлопоты. Вы кофе пьете?
— Не пробовал, Ксения Егоровна, — продолжая из озорства смотреть на нее, признался Петр. Щеки девушки стали пунцовыми. — Кофе только господа пили, мы больше квас да воду.
Ксения Егоровна налила заморский напиток в изящную фарфоровую чашечку, и сама намазала горячую сдобную булку маслом. Петька принял угощение из ее рук.
— А сами вы, Ксения Егоровна, завтракали? — осведомился Петька, прикладываясь к диковинному напитку. Кофе ему понравился и ароматом, и крепостью.
— Нет, – ее голос немного сорвался, и она откашлялась, прикрывая рот рукой. — Батюшка ушел куда-то рано утром, я его подожду. С вами посижу.
Петро ощущал себя странно. Вчера он был холоп. Спал на конюшне, ел, когда придется. Не минуты покоя, постоянно виноват, чтобы не сделал. Эту ночь он хоть и провел в чулане, но провел ее на мягких перинах, после вкусного и сытного ужина. А утром завтрак ему принесла милая молодая барышня.
— А вы случайно не ведунья, Ксения Егоровна, — улыбнулся Петька, ставя пустую чашку на поднос. — Обещали мне, что все хорошо будет, вот оно и сбылось.
— Где ж сбылось-то, Петр Алексеевич! – она грустно хмыкнула. — Вы в бегах, за вами Тайная канцелярия охотится, а впереди одна неизвестность. — Она поднялась и взяла поднос. — Сейчас я отнесу посуду, вернусь и вы мне о себе расскажете. Хорошо, Петр Алексеевич? Время скоротаем.
Петьке понравилось предложение. Его радовала перспектива общения с Ксенией Егоровной, и Петр Алексеевич кивнул в ответ, подумав, что Фенелон может и подождать.
***
— Матери я своей и не помню, Ксения Егоровна. Мне было два года. Она в поле работала, рожать начала. Да вот кровью вся и изошла. Младенец мертвым родился. А вот отец мой, Алексей Михайлович…
— Надо же какие имена у вас царские, Петр Алексеевич, — перебила его девушка.
Петр только пожал плечами и продолжил:
— Мой отец кузнецом был знатным, славился на всю губернию. Барин наш, покойный Назаров Павел Сергеевич очень его ценил.  Вольную ему написал, да вот случилась скверность. Уехал он по надобности в Москву. А барыня наша, Елизавета Захаровна решила зазвать на ночь отца к себе. Он был видным, красивым. Отец в отказ, а барыня его на следующий день в солдаты. — Петька замолчал, его за такую же провинность высекли на конюшне. —  Где это видано! Кузнеца — в солдаты! Вольную нашла у Павла Сергеевича, порвала в клочья. Когда вернулся барин из Москвы, ему преподнесла Елизавета Захаровна все в черном свете. Сказала, что отец, мол, брошь ее бриллиантовую украл. Павел Сергеевич не поверил. А она истерику закатила. — Петро провел рукой по волосам и покачал головой, будто хотел избавится от неприятных воспоминаний.
— Петр Алексеевич, — девушка подняла на него глаза, полные слез, — душа на части рвется. Но может вернется еще ваш батюшка, обнимет вас и подивится тому какой у него сын вырос замечательный.
Они посмотрели друг на друга. Беда, нависшая над беглецом, будто растворилась, исчезла. Петька утонул в раскосых серых глазах Ксении Егоровны, в них видел он целый мир, океан доброты и сострадания и в то же время невероятную для нежной девушки отвагу, отвагу золотого сердца.
Вдруг Ксения Егоровна спохватилась. Как-то засуетилась, опять покраснела.
— А ведь мы Давыдовы из крепостных, — сказала девушка, вытирая слезы. Заметив удивление во взгляде Петра, она улыбнулась. — Да, да, Петр Алексеевич! Дед мой Иван Лукич был плотником, попал на воронежскую верфь, где строился флот. Его заметил сам государь Петр Алексеевич, — Ксения Егоровна бросила на Петьку выразительный взгляд, — приблизил к себе. Вольную ему дал, потом и землями одарил, учиться отправил делу корабельному. А батюшка мой с самим Михайло Васильевичем Ломоносовым знакомство свел у Вольфа.
Вдруг Ксения Егоровна встрепенулась.
— Батюшка вернулся!
После завтрака Егор Иванович зашел в чулан. Он уселся в кресло против Петьки и хлопая по коленям, произнес:
— Ну-с, молодой человек, — Егор Иванович потер подбородок, — наделали вы дел! Вас по всему Санкт-Петербургу ищут. Слухи скверные поползли.  И…
Договорить ему не дала Фекла. Она вбежала в чулан и стала махать руками, страшно выпячивая глаза. Егор Иванович покачал головой.
— Вот и Тайная канцелярия нагрянула.
Он встал, и покашливая вышел из чулана. Ксения Егоровна не растерялась, схватила Петьку за руку и толкнула его за зиккураты книг. Девушка быстро скрутила постельное белье и этим внушительным свертком прикрыла беглеца. Сама уселась на голом топчане и взяла в руки «Приключения Телемака». Она слышала, как отец разговаривает с поручиком.
«В чем дело, поручик? — Ищем беглого холопа дворянина Назарова. — А причем здесь мой дом? — Простите, господин Давыдов, но Дмитрий Павлович сказал, что он знаком с вами и возможно его холоп мог прийти к вам.  — Вот, как! Что ж, поручик! Ваша служба. Обыскивайте!»
Время обыска, казалось, тянулось невероятно долго. Когда солдаты заглянули в чулан, их взору предстала девушка, сидящая на топчане и раскладывающая книги в аккуратные стопки, распределяя их по формату.
Ксения Егоровна с испугом посмотрела на сыщиков. Один из солдат прошел внутрь чулана и огляделся. Он ещё раз посмотрел на Ксению Егоровну, которая уже недовольно хмурила брови и вышел вон.
Когда за сыщиками закрылась дверь, Ксения Егоровна обмякла.
В чулан зашел Егор Иванович. Петька, выйдя из своего убежища, произнес:
— Я подверг вас ужасной опасности. Если бы они обнаружили меня…
— Не казните себя, Петр Алексеевич, — перебил его Егор Иванович. — Теперь мы вне подозрений, но надо быть осторожными. И у меня есть одна задумка. Вы, Петр Алексеевич, вроде вместо своего барина в морской академии учились.
— Да, закончил с отличием. Присвоено звание мичмана.
— Вот и славно, Петр Алексеевич, вот и славно!
Егор Иванович даже повеселел и когда поднимался по лестнице, что-то стал напевать.
— Фекла! — послышался его голос уже на втором этаже. — Сделай-ка мне ванну! И чаю! И водочки принеси!

Продолжение следует