Победа пространства любви

               Пространство «тёмного царства» и пространство иное.
                (По произведениям А.Н.Островского)
                Глава вторая «Победа «пространства» любви»
 Перед нами такой же купеческий дом – только в провинции - в одной из самых замечательных пьес «Бедность не порок». Все события  в Святочные Дни  происходят – оттого звучит множество песен – но всё же не только потому.
 Хозяин дома  - самый богатый купец этого «пространства» - города, в котором живёт он с супругой и дочерью – дочь, кстати, тоже одна – но, явно, по иным причинам.
Для хозяина дома – Торцова, как и для Большова один «бог» - богатство, которым  можно «кичиться», унижая всех, кто ответить не может - прежде всего «обитающих»                в «пространстве» дома его.  И даже «образованность» для хозяина дома, очевидно,                без богатства немыслима. «Какие нежности при нашей бедности», - говорит он приказчику Мите, который по праздникам стихи А.В.Кольцова в тетрадь переписывает. Каким Митя, по мнению хозяина,  может быть «образованным», если «сюртучишко новый» сшить себе не может. И неважно для зарвавшегося, возгордившегося самодура, что  молодой человек  деньги матери посылает – потому что «ей по старости взять негде».   Для Торцова, очевидно, те, что бедны, не люди вовсе.
А вот богатый московский фабрикант Коршунов – «компания» подходящая – и неважно, что о нём слова доброго никто не скажет, что он богатство своё, обманывая людей, нажил и жену «ревностью извёл» - у него же «пять тысяч серебром»! А потому можно ему дочь в жёны – а по сути, на вечное мучение, как невольницу на рынке, отдать...
Не получится, к счастью великому, – иначе бы пьеса названия такого не имела!
 Но мы сейчас немного о другом говорим.
Невольно возникает вопрос: почему в этом «пространстве», так похожем                на «пространство» предыдущей пьесы, купеческая дочь Люба вырастает совсем иной?! Девушка снимает и отдаёт кольцо с бриллиантом, преподнесённое Коршуновым – ведь она любит бедного приказчика Митю. «Любви золотом не купишь» - говорит она навязанному отцом жениху – говорит словами, народную мудрость воплощающими.
 А  не выросла Люба такой, как Липочка, потому что в «пространстве» поклонения богатству всегда незримо присутствовало «пространство» иное – «пространство» любви,  «пространство»  уважения к человеку за душу его незлобную – таким, как Митя, например.  И создала «пространство» сие мама – Пелагея Егоровна, для которой душа человека важнее сюртука и количества денег «в кармане».
Ей при всём богатстве мужа важно не какой на человеке сюртук, а какая у него душа.
 Не по вкусу ей музыканты «по форме» и шампанское – пусть лучше звучат русские песни, как на незатейливом народном гулянии, и угощаются все имеющейся  в каждом
 доме мадерой.  Не от бедности, не из экономии – а потому что во всём этом корни наши русские – корни глубокие – разумеется, глубже песен и игр, мадеры и солений                с вареньями. Об этом чуточку позже.
  Оттого и собирается вокруг Пелагеи Егоровны вся живущая в доме молодёжь. Оттого                и признаются её Митя с Любой о любви своей и просят благословения. Она-то людей                не за богатство уважает.
  «Моя дочь, не отдам!» - реакция любящей матери на безумное,  бесчеловечное по сути желание мужа отдать Любу в жёны богатому, но постылому Коршунову. «Где здесь любви ждать» - лучше «за бедного, да за милого»  - тогда будет «рай».
Любовь - главное слово, главное понятие, главная ценность в жизни. Для Пелагеи Егоровны это столь же  ясно, очевидно, как то, что солнце светит, а ещё – как то, что Христос Воскрес – да именно так. «Снял ты с нашей души грех великий – не отмолить бы нам его» - говорит счастливая мать брату мужа Любиму, расстроившему эту чудовищную, напоминающую покупку невольницы помолвку.
Для этой простой русской женщины сие – истина непреложная.
В этом «пространстве» любви «живут» и Люба, и Митя. Ведь именно этому незаметному на первый взгляд приказчику «доверяет» писатель одну из главных мыслей своих – вернее, одну из главных истин русской семьи. Истину о том, что родителям за детей ответ перед Богом держать. Для него это истина, доказательств не требующая. 
  И потому, наверное, в отличие от Липочки, Люба и Митя не проклинают столько страданий им принесшего Гордея Карповича, а просит Митя благословить                «по-родительски, с любовью», а не  «на зло». И готов Митя отцу любимой всегда «заместо сына быть».  В «пространстве» Любы и Мити по-другому быть не может.
  То, что Люба, Митя и Пелагея Егоровна воплощают христианские  добродетели –                и оттого глубоко симпатичны, бесспорно.
 Только хотелось бы ещё вот на чём остановиться. Когда Митя предлагает Любе бежать                с ним и тайно обвенчаться, девушка не решается. Понятно, что никто бы влюблённых                не осудил.  Известны случаи, когда Церковь венчала без родительского благословения, видя со стороны родителей самодурство, а не желание детям добра.  И ни у кого                не вызывает сомнения, что обвенчать Любу с Коршуновым было бы «грехом великим», как говорит писатель устами своих любимых героев.
   Но тогда не произошло бы очень важного – не назвал бы Коршунов свой «замысел» «гнилой фантазией», не прозвучало бы из уст его: «Да что же я изверг в своём          семействе?!» - и,  наконец, самое главное: «Я теперь совсем другой человек».   
А как это важно для русского человека, объяснять, думаю, большой необходимости нет. Покаяние – одна фундаментальных добродетелей, ценностей, основ христианских. Неслучайно была у народа русского даже «Покаянная Азбучная Молитва»…
 Вот и некогда лишь золоту поклонявшийся Гордей Карпович перед всей семьёй своею покаяние приносит. А Коршунов, которого совесть ни за безвременную смерть жены,                ни за обманутого Любима не гложет,  из «пространства»  сего изгоняется.
   Митя, конечно, даст угол дяде Любиму, и жену с детьми  никогда тиранить не будет  -потому что изначально невесту свою  «душою полюбил», а не за богатство отца её, потому что душу человеческую ценит.  Он, несмотря на все скорби пережитые, всегда «обитал»  в «пространстве» любви,  как и все положительные герои. 
  В истинно русской душе всегда свет «живёт». И потому «пространство» любви «вытеснило», изгнало «пространство» злобы, жадности,  самодурства, что потом «тёмным царством» именовать станут.
Дай Бог, чтобы «изгнало» не только в одной из самых светлых произведений великого русского драматурга.