Сказка

   Давно это было, очень давно. Ну не то, чтобы очень, деревня то уже стояла. Большая деревня была, со своей часовней, и попом при ней. Слева от деревни лес разросся, справа река была – басурманка, раньше из-за неё басурмане  приходили с набегами, ну так- то давно это было, побили их, не стали больше ходить, а название реки осталось.
   Жила - была  в том лесу, тот, что слева от деревни получается, Пелагея. Старая женщина, много видавшая и многим ведавшая, Как скотина захворает, или из людей кто, всё к бабе Поле бегут (Так Пелагею жители промеж себя, за глаза называли). Баба Поля и растения нужные соберёт, и отвар из них справит, бывает, придёт, потрёт вымя коровье, руками, в отваре смоченными, скажет слова ласковые и проходила хворь, у кормилицы семейства. Ну а если роды на деревне, тут уж без Пелагеи никак, и людей и скотину оприходует, и все живы останутся. Так что потом всю жизнь откупные носят, молоко, творог для бабы Поли жизнь принявшую. Не одна жила Пелагея, внучку растила, Доброгневой звали. Всё своё умение ей передавала, и травы собирать, и отвары варить, и за больными ухаживать. И везде за собой внучку водила, со всеми знакомила. Знать когда я уйду, всем, чем ведаю, Доброгнева распоряжаться будет. Так со временем и случилось, ушла баба Поля по сроку лет, оставив Доброгневу одну на хозяйстве.
   Тут нужно отлучиться и рассказать за деревню, которая жила была своим устоем самобытным, кто хозяйством, кто промыслом, кто охотой. В одно время прибыл в неё купец знатный Борислав Сергеевич, с женой и сыном полугодовалым. Мужем он был видным, солеварением раньше заведовал в некоторых землях. Вот и в нашей деревне решил солеваренную фабрику открыть. Борислав Сергеевич  справно к делу подходил, дураков, и пьяниц на службу к себе не принимал, солеварение дело не простое, и надо понимать определённых  умений требует. Посему среди местных мужиков стал отбор вести, чтоб в работе был порядок и расчёт.
   В это время из града стольного попа прислали, дескать, население ваше шириться растёт, промысел соленной, вот опять же затеваете, значит надо среди люда дикого, какую никакую культуру божью насаждать. Чтобы жители крайне уверовали в слово господне, и мзду носили исправно, при этом кланялись, и благодарили за возможность унижаться.
   Попа звали Вадим Ольгович ( отец Вадим , как он требовал к себе обращения), был он удосужен на деревне слово божие распространить, укоренить, и храм в связи с этим воздвигнуть.
   С Бориславом Сергеевичем отношения у него сложились дружественные, оба люди культурные, образованные, не чета, местному населению, и потому дела порешали вести совместно, дабы на деревне был порядок и покой.
Вадим Ольгович, сразу принялся по деревне расхаживать, с местным людом знакомиться, про их дела земские расспрашивать, и про веру Христову рассказывать. Чтобы в церковь регулярно ходили, слово божие слушали, десятину платили исправно, да к власти местной покорны были, так как она власть, не просто так. А самим богом данная!
   Прознал, тем временем Вадим Ольгович, за Доброгневу, что  в лесу живёт, и всеобщим уважением пользуется. При этом во Христа не верует, но всем помогает и плату за это не берёт.
   А после увидал он её на ярмарке весной, когда  Доброгнева среди людей бродила, провизию для жизни выбирала, и всё, что ей нужно было за так отдавали, потому, как дети их были при её помощи рождённые, или излеченные, да и сами, если захворают, знают куда пойдут.
— Вот такая попадья мне и нужна  — подумал Вадим Ольгович — это ж, какая выгода, ежели её заполучу, уважением местным пользуется, умами людскими уже заведует. Так, что когда мы с ней объединимся моё дело на деревне, скорее пойдёт. Никто моему мнению не воспротивиться, дескать, его сама ваша целительница, а по существу жена моя венчанная, одобряет. А все чудеса её с излечением людей и скотины мы в решения господни обратим. Так то, люд простой будет охотней подаяния приносить, и на церковь и на жизнь сполна хватит. Со временем самого Борислава Сергеевича подвинуть можно будет, не вечно же ему тут властью быть. 
   С такими мыслями отец Вадим к Доброгневе в лес и направился. Извозчика нанял, рясу нарядную нацепил, сверху крест золотой, дары собрал из того что прихожане пожертвовали, и помалясь, трижды, дабы наверняка, поехал свататься.
   Так быстро тучный поп доселе никогда не бегал, как в тот вечер от Доброгневы. Сам он не любил про это рассказывать, но кучер говаривал
— Барин выбежал как ошпаренный, полы рясы подобрав, будто девка юбку. Пробежал мимо повозки в сторону деревни полторы версты, покуда я его не нагнал, после чего сидел в повозке и всю дорогу крестился, а те волки что гнались за нами были  размером с телёнка.
   У Борислава Сергеевича тоже не всё справно по деревне проходило. Сил и средств, было в соленую шахту вложено, не мало, работников нанятых большое количество, а добычи соли не было вовсе. Не получалось  найти местонахождение, всё что копали, всё в пустую.
   Покуда, не пригласил к себе на работы Борислав Сергеевич, человека нужного Леонида Всеволодовича, хоть и молод, но с характером, бойкий, дело своё знал и никому секреты его не рассказывал. Подрывал растения, корни их рассматривал, за животными дикими приглядывал. Как ходят, и почему, ямы роют в определённых  местах. А потом не с того не с сего укажет пальцем, так там и соль найдут. Борислав Сергеевич им очень дорожил. Все соленые шахты Леонид находил. Бродил в окрестностях, присматривался, так на избу Доброгневы и набрёл.Тут уж, не каких даров не нужно было, увидали друг друга, всё ясно стало. Стал Леонид в лесу пропадать, и оттуда на работу хаживал.
   Венчаться не стали. Свадьбу справили по весне, такую, что вся деревня гуляла, и молодых на руках в лес к избе проводили, и до рассвета глаз, не сомкнули, в песнях и плясках во славу молодым!!!
   Не возлюбил, Вадим Ольгович Леонида Всеволодовича
— Дескать не во Христе живёт, Бесовскими силами соль находит, да и с бабой проживает не по закону Писания.
   Доброгнева же, напротив расцвела! В муже души не чаяла, всю свою заботу ему посвящала, и радовалась за него, что он такой нужный человек. (В солеварении без него никак).По деревне порхала, словно ласточка, в каждый дом зайдёт о здоровье справиться
— Если нужно, что? Помогу без уплаты. Нет нужды не в товарах, не в хлебе. Вот я травы вам собрала, заварите на зиму, чтобы не болели. Отвар для скотины, лишь бы не хворала, если что не так зовите! Так будьте же здоровы земляки родные!
   А через год Леониду сына родила, нарекли Сильвестром. Крестить не стали, за что опять попали в немилость к Вадиму Ольговичу.
   Борислав Сергеевич, понимая причины злобы отца Вадима, из-за отвергнутой любви столь знатного мужа, в тоже время ярко осознавал свою выгоду. Рано или поздно, отец Вадим насадит здесь свою церковь, с регулярной поддержкой из стольного града и будет умами людскими заведовать, установит подношение обязательное, и с меня, того гляди десятину потребует. Оно конечно, можно с ним заодно, здесь укореняться и властью быть! Ну дак, это потом, как оно всё выйдет неизвестно!  А  Лёнька сейчас шахты находит и деньги приносит, а отец Вадим деньги пока тока просит, на строительство храма, да и от прихожан его прибыли с гулькин нос! Они всё больше Доброгневе носят, за исцеление, при болезни или те же роды. Так что на сегодняшний день, с Доброгневой и Леонидом надо быть в мире, они тоже на деревне при всём не последняя сила получается. А отец Вадим и за подношения на строительство храма благодарен будет.
   Шли годы, и проходили лета, зажила между тем деревня на новый лад, соль исправно находилась, купцы стали регулярно приезжать, попутно с солью покупали и другие товары у местного населения, и свои привозили на продажу. Все довольны были, никто без дела не оставался. Ширилась деревня, богатела, расстраивалась. Со временем и храм возвели, Вадим Ольгович взял людей к себе на службу, что бы церковное хозяйство вести. Даже колокол стальной справили, не без помощи Борислава Сергеевича, За что отец Вадим был ему крайне обязан.
Вадим Ольгович стал с проповедью по деревне расхаживать пуще прежнего, дескать, не с проста деревня наша шириться растёт, богатеет. А с благословения господня! Как он (Вадим Ольгович), сюда прибыл, стал слово божие насаждать, заложил основы храма господня, так и повелась жизнь в рост на деревне. И посему подношение материальное, для господа нашего, всё создавшего, всем ведавшего, и не в чём мирском не нуждавшегося, крайне необходимо!
— А не этой вашей лесной бабе, которой вы подаяния всё носите. Что с того, что роды приняла? Главное то ребёночка  в церковь сносить, на обряд святой-крещение, и оплатить его.
   У Доброгневы с Леонидом в их лесном хозяйстве всё справно было, жили, душа в душу и сына растили. Сильвестр рос славным малым, крепким, добрым. И отцу в работе подмога, и матери по хозяйству опора.
Леонид Всеволодович  сына с собой на работу брал, и по лесу водил, вместе растения подрывали, корни рассматривали, тропы животных изучали.  Доброгнева на хозяйстве была, и птицу держали и скотину, и как прежде людям помогала, если какая хворь приключится, на мужа с сыном глядела, глаза светились от счастья. Так Леонида и называла
— Свет очей моих!
А он её
— Душа моя!Покуда не сгинул Леонид Всеволодович. Упал в соленую шахту и разбился головой. Поскользнулся или споткнулся он, осталось загадкой, как такое приключилось.
   Борислав Сергеевич горевал не меньше Доброгневы, такого работника трудно будет сыскать, кто соль теперь находить будет! Все заботы о похоронах на себя взял, к Доброгневе приехал с поклоном, извинялся, что мужа её не сберёг. А на деле, старался, выведать чему Леонид успел Сильвестра обучить, и сможет ли тот, так же соль находить.Доброгнева за заботу поблагодарила, не воспротивилась, чтобы на деревенском кладбище, возле церкви Леонида Всеволодовича схоронили, так как крещён он был.
   Поминки в деревне справили, Вадим Ольгович лично провёл службу по усопшему. Доброгнева носила траур молча, в истерике не билась, сына подле себя всё держала, всем откланялась, за заботу, за внимание, за то, что пришли проводить супруга её любимого. Ещё раз высказала благодарность Борислав Сергеевичу, и Вадиму Ольговичу, лично, за участие, за службу. Уходя всех уверовала, что доброты их не забудет, и в долгу не останется. Но просьбу Борислава Сергеевича, прислать ему сына на работы, вместо отца, за плату хорошую отклонила.
   Пришла домой, растопила печь, напоила сына отваром, чтобы в горе не бился, уложила спать.После чего вышла в лес и зарыдала.
   Время шло, Доброгнева всё меньше появлялась на деревне, только если за ней посылали, роды принять, да болезнь извести у хозяина, или скотины его. По делам чаще сына отправляла, продать, что то из своего в хозяйстве выращенного, или забрать продукты, плату за те же излечения. Всё больше не в радость становилось ей общение с людом местным. А Сильвестру оно полезно было, он тем временем возмужал, уже совсем был добрый молодец, отличался ловкостью, удалью пользовался уважением у сверстников. Пора и о женитьбе его задуматься.
   На дворе стояло лето красное, благодать. Утром ясным вышла Доброгнева во двор, позвала сына своего.
— Сегодня праздник большой будет, нынче солнце радуется, вечером на поляне у реки девушки с парнями костры жечь станут, и ты иди сынок, невесту себе присмотри, и в дом приводи. А я вам всегда рада буду. Вот узелок тебе собрала, там и мёд и варенье, хлеб, есть свинина вяленая. Раздай людям в угощенье. А вот сборы травяные, это для Борислава Сергеевича взамен соли у него спроси горстку в ладонь, а то совсем дома закончилась.
— Хорошо матушка.
— Про соль не забудь.
— Не забуду!
   Невесту долго приглядывать не пришлось, Сильвестр её давно приглядел, да и она на него глядела во все свои карие глаза. Вера, так её звали. Дочь купца местного Фомы Ивановича, не такого знатного, как  Борислав Сергеевич, попроще. Он вообще прибыль стал добывать, только когда соленая торговля наладилась, и в деревню разные торгаши потянулись. Вера была младшая из трёх его дочерей, двух Фома Иванович уже пристроил.
   Сильвестр Веру приглядел весной, на ярмарке. Потом домой к ним захаживал, отвар передать от матушки для коровы их ней. Фома Иванович к Сильвестру был доброго расположения. И отца его помнил, и к Доброгневе относился с уважением. Отсюда на союз Веры с Сильвестром глядел одобряюще и своё благословение уже дал заранее.Потому в день солнечный Вера с утра наряжаться стала, достала платье новое,  которое сама узорами расшивала.
   Сильвестр пришёл, когда все ребята уже собрались на поляне, раздал дары в угощение. Взял Веру за руку и весь день были они неразлучны, гуляли вдоль реки, собирали цветы, из которых Вера ему венок смастерила. На поляне царили веселье и смех, все разбились по парам, пели песни, разжигали костры, водили хоровод. Все, да не все!
   Бажен, сын Борислава Сергеевича был хмур и сердит, песен не пел, в хороводе не участвовал, на внимание других девушек не отвечал, всё на Веру с Сильвестром смотрел. И от того становился всё более угрюмым. Он первым к Вере подошёл, ещё до прихода Сильвестра на поляну, но она идти с ним отказалась, сказала, что ждёт друга своего сердечного, отчего затаил Бажен обиду чёрную, и весь день ходил мрачнее тучи.
   А под вечер, как костёр главный разожгли, и все стали через него прыгать. Вера с Сильвестром переглянулись, сцепились руками, разбежались и перепрыгнули пламя, руки при этом не разжав. Вера радостно рассмеялась и обняла Сильвестра
— Проводишь меня до дому!
— Конечно! — улыбнулся Сильвестр  — только погоди чуть. Такая ты красивая, что совсем я загляделся на тебя, забыл я соли спросить горсть, матушка велела принести обязательно. Да вот сборы травяные передать для Борислава Сергеевича. Подожди меня, я скоро!Сильвестр, подошёл к Бажену, передал гостинец для отца, и спросил соли горсть.
— Конечно — сказал Бажен — пройдём только во двор, к сараю. Вот же он рядом. Провёл Сильвестра, открыл ворота, подошёл к сундуку, поднял крышку.
— Вот, соль, бери, сколько тебе надобно.Сильвестр наклонился соли зачерпнуть, тут его Бажен сзади по голове и огрел лопатой. Залаяли псы дворовые. Сильвестр рухнул, а Бажен схватил его, за голову, стал лицом в соль тыкать.
— На вот тебе соли, покушай, вдоволь поешь. После принялся пинать ногами бездыханное тело. Вбежала Вера, закричала и осела на землю.
— Нет, ты видела — озирался Бажен — как он набросился на меня. В него будто бес вселился. На крик сбежались люди. Прибежал и Борислав Сергеевич.Бажен делал испуганный вид, указывал пальцем на Сильвестра, кричал, как тот заманил его в сарай под предлогом, соли взять, а после, бросился на него, с безумными глазами. Борислав Сергеевич немедленно послал за Фомой Ивановичем и отцом Вадимом. Ворота велел запереть, никого не впускать, никого не выпускать. Отцу Вадиму предъявил перепуганного Бажена, обрисовал ситуацию. Фому Ивановича схватил за грудки
— Делай ,что хошь, но что бы дочь твоя всё что отец Вадим объявит, подтвердила. Детей поженим, капиталом срастёмся, по солям в долю возьму, выгода твоя кратно вырастит. Ежели нет, и тебя и жену твою, и дочерей с зятьями, всех по миру пущу!
— Вот что значит дитя не крещённое! — вещал уже Вадим Ольгович, перед всем честным народом, когда ворота отворили.
— Вот в чём сила и благодать божия! Вот в чём необходимость обряда святого. Она нас от сил бесовских оберегает, и подобных случаев с нами не случится. Не овладеть бесу душою нашею, и не заставить нас на людей кидаться.
За его речами сладкими, не заметили, как и Доброгнева появилась, но всем сразу не по себе стало, молча обернулись и расступились, пропуская её к Вадиму Ольговичу и телу сына.
— Вот полюбуйся — уже к Доброгневе обращаясь, не унимался Вадим Ольгович.
— Что ты натворила! Не привела дитя для крещения. Да и праздник ваш сегодня с кострами бесовскими, вот и обуяли душу юную силы тёмные! Люди это видели! Вёл Сильвестр себя словно зверь дикий, личину людскую растерял. На Бажена накинулся, и Вера это видела.
    Ничего не ответила Доброгнева, лишь прошла к Вере, мимо попа и сына своего мёртвого.
— Так ли это было, дочка? Вера стояла, поддерживаемая под руки отцом и Борислав Сергеевичем, которые с ней беседу провели, и медовухой опоили.
— Не дури Вера, ты просто растерялась от увиденного, припомни! Ведь за правду, странно вёл себя Сильвестр, зачем на Бажена набросился. Да и жить дальше надо. Сестриц с матерью пожалей.
— Да матушка — услышала в ответ Доброгнева.
    Свадьбу справили знатную! На всю деревню! Борислав Сергеевич, ни на что не поскупился. Всю родню невесты одарил, и шелка привёз и пушнину. Самой Вере платья справил загляденье. Молодых сначала в церковь проводили к отцу Вадиму, на венчание, а как из церкви вышли Доброгневу увидали. Она на церковном кладбище стояла, подле могилы мужа своего.
— Прости — говорит — Леонид Всеволодович, не уберегла я сына нашего, от людей злых и завистливых. И за всё последующее, тоже прости меня.
Больше Доброгневу в деревне никто не видел. А у Бажена с Верой радость приключилась, понесла жена молодая, и уже летом следующим  пришла пора у Веры роды принимать. В тот день она вся измучилась, посему было видно, что за ночь разродиться. Борислав Сергеевич с Баженом , тоже все на нервах, места себе не находили.
—Не переживайте —успокаивал их  Вадим Ольгович — Господь нас не оставит, я всю ночь молиться буду. Лично службу проведу, глаза не сомкну.
    Ребёночек мёртвый родился, не совладали с чем-то при родах повитухи, не задышал младенец. Вера крови много потеряла, стали за её жизнь бороться, а потом глядь, ребёнка то и нет. Только что лежал трупик, а теперь нет его.
    Злые языки, не без помощи отца Вадима, поговаривали, будто это волки ребёнка снесли в лес, а их самих Доброгнева прислала, и на Веру она хворь навела, дабы погубить её вместе с младенцем. Но так как в ночь родов Отец Вадим службу провёл, одну душу удалось спасти.
    Волки не волки? На самом деле в суматохе спасения матери при родах, никто и не заметил, как в комнату вошла, а потом так же тихонько вышла ещё одна повитуха с платком на голове и пустым ведром.
    А через день, в ночь смерти Сильвестра пришла Доброгнева под старый дуб, на могилу его, вскрыла младенца, уронила кровь мёртвую, сказала слова заветные, взвыли волки на луну новую, и поднялся из земли сын её.
    По деревне тем временем метался, соляной владыка, бился в слепой ярости. Мало того, что внука не сберегли, так и похоронить по людски не получиться.
— Пора с этой лесной ведьмой покончить — вторил ему Вадим Ольгович
— Сколько ещё нам от неё беды терпеть?
    Снарядили отряд из охотников, заслали их в лес, с целью выведать, чем живёт сейчас Доброгнева, и доставить её в деревню к Бориславу Сергеевичу.
Поход потерпел неудачу. Отряд вернулся ни с чем. Все перепуганные, и небылицы рассказывали. Будто шли они утром, а в лесу ночь стоит, тропы все, что к избушке вели, позарастали. И чем ближе к избушке, тем сильнее туман сгущался, и сколько раз её не обходили, всё равно она к ним одним боком повёрнута, с окном тёмным, а в нём стоит кто то. Но кто разобрать не представляется возможным из-за тумана и темноты, только очертания видно. Ещё раз сбоку обогнули, всё равно тоже окно с тем же силуэтом. Решили ближе подойти, обогнули дерево, а он уже не в избушке, а снаружи стоит. Такая тревога на душе разыгралась, кто то выстрелил, потом второй, а силуэт ещё ближе оказался, кто то побежал, началась паника, и все обратились в бегство.
    Борислав Сергеевич в гневе ругал горе охотников, на чём свет стоит. Что какой-то лесной бабы испугались, небылицы рассказывают пред очами его ясными. Но как не стращал, какие награды не сулил, никто обратно идти не согласился.
А на другой день Бажен умер, ночью во сне. Поминки тихо провели, в наполовину закрытом гробу схоронили.
    Вера вроде, как от горя умом тронулась, стала по деревне расхаживать истории невероятные рассказывать, что неспроста супруга её хоронили с ногами, прикрытыми, а потому что не было ног там. В ночь смерти подле кровати тьма зашевелилась, приняла черты с человеком схожие, и давай Бажена с кровати за ноги стаскивать, а он кричал, упирался и плакал, когда с его ног разорванных чудище кости вынимать стало, разламывать их и слизывать содержимое. Плоть трогать не стал, оставило Бажена, да он больше и не кричал, лежал, всхлипывал, подёргиваясь, покуда не затих. Её Веру существо не тронуло, прорычало только, что то неразборчивое и исчезло во мраке.
    Ещё  гуляя по улицам бормотала разное, дескать, помнит, что она всё помнит, и всё не так было, всё не так было Доброгнева матушка. И что она сейчас совсем всё вспомнит и обязательно расскажет! А потом утопла. Провалилась в старую шахту соленую затопленную. Шахта старая была, у реки стояла. Со временем с рекой соединилась. Туда Вера и сгинула, нашли обрывки одёжи её, в которой она бродила, а её саму не нашли. Так пустой гроб и схоронили, над которым отец Вадим прочитал молитвы.
    Сам Вадим Ольгович немного погодя повесился. Утром нашли его висячим на колокольне. Обычно он не любил туда подниматься, больно высоко и ступеньки крутые. А тут бежал, спотыкался, падал, руки в кровь разодрал, так сильно наверх карабкался. Гналось за ним что то, и он это что-то слышал, оно там внизу в темноте рычит поднимается. Вбежав на колокольню, отец Вадим побледнел. Там была Доброгнева, стояла на краю стены, на него смотрела, а с колокола петля свисала.
— Не бойся, он больше за тобой не гонится — сказала она, указав рукой на тьму.Оглянувшись, Вадим Ольгович ничего не увидел, но услышал из темноты рычание.
— Лезь в петлю, а не то его выпущу. Вадим Ольгович, послушно вскарабкался на табурет и просунул голову в петлю.
— Кто Леонида в шахту столкнул? И за что?
— Это Волька с Гришкой, дворовые Борислава. Лёнькой купцы часто приезжавшие интересоваться стали, грозили Бориславу что переманят его. Да и уважение к Лёньке на деревне сильно выросло. А он к нему Гришку и приставил, да и так с годами накоплены были места для копанья соли.
— Веру тоже они?
— Они, они, это всё они, нервно затараторил поп — я там совершенно ни при чём. Отец Вадим захрипел. Тьма зарычав шевельнулась и выпал табурет из под ног его.
    С подручными Борислава Сергеевича, выше упомянутыми Волькой и Гришкой, тоже странные смерти приключились. Оба ночью помёрли, вроде как во сне. Но бабы их говорили всё то, что сгинувшая Вера описывала. Будто, что то из тьмы у ног кровати вылезло и разодрало их в клочья, кости разламывая.
    Сам Борислав Сергеевич, очень скоро в путь стал собираться. И через день другой, все дела свои, прекратив, отбыл в сторону города. Правда люди рассказывали, что в пути на постой остановился, а поутру, с постели подняться не смог, так как кровь вся вытекла из ног разорванных. По деревне слухи поползли, уже без помощи Вадима Ольговича, царство ему небесное! Будто этот зверь тёмный, таким образом соль ищет, а ежели не находит с костей хозяев её и слизывает, и будто в другие дома он хаживал, но если находил соль, то не трогал спящих. И рычание его всё толковали, на слово Грэм схоже. Так Грэмом его и прозвали.
    Ещё сказывали, что возле Басурманки Веру видели, словно из реки выходит в ладонях соль несёт, сама плачет и в глаза заглядывает, словно распознать пытается, а потом в омут тянет. Кто говорил из воды выходит, другие, что вдоль реки прохаживается. Но рыбачить и те и эти перестали, особо под вечер. Да вскоре и некому стало рыбачить, разъехался народ и вовсе, опустела деревня, поросла лесом. Но куда бы ни прибыли, где бы ни осели, обязательно на ночь на столе соль оставят, чтобы Грэм во сне не побеспокоил. Он же как, тьма сгущается, оттуда и выходит, бродит тихо без звука, только утварь домашнюю ежели, зацепит, тогда шорох можно услышать. Или если собака залает или кошка зашипит, знать почуяли, что Грэм из тьмы крадётся! Так и ходит по земле, всё соль ищет покуда не получит её из рук Верных!

   Все события и персонажи данной истории вымышлены, любое совпадение с реально               
           существующими людьми, ведьмами, упырями, русалками случайность?


Соль, высший сорт, картон 18 руб/кг
mr.kitsuk@mail.ru