Великий поэт в пыльной полуразобранной лодке Б-312

Однажды Пушкин, как водится, во сне, изволил путешествовать и оказался на борту подводной лодки проекта 641Б. Лодка стояла в среднем ремонте. Чудеса нейронной вселенной препроводили его в шестой отсек. Освещение там было вполне умеренным и обстановка казалась относительно уютной. Даже захотелось съесть бутерброд со стерляжьей икрой.
Огромный главный гребной электродвигатель среднего вала произвел на него впечатление самое благоприятное. Бортовые ГГЭД тоже имели размерность отнюдь не детскую. А поскольку людей в лодке не было, то и крикнул он, от души так проорал: «О-го! - крикнул он. - О-го-го!»
Эха особенного не было. Это тебе не швейцарские Альпы с аполитичными горнолыжниками и одуревшими от свободы «Хоукер Хантерами». Но, тем не менее, откуда-то снизу вылез электрик (Пушкин сразу догадался, что это электрик). И спросил:
- Чего орешь-то?
- Что уж, и поорать русскому человеку нельзя?
- Курить есть? - спросил электрик.
- Я великий русский поэт… - скромно сказал Пушкин (дядька посмотрел на него с недоверием). - Литератор. Пишу всякое, - поправился он. - «Я помню чудное мгновенье…» - слыхали?
- Пушкин что ли?
- Ага.
- А сюда каким боком? Кто тебя сюда пропустил?
- Все это, голубчик, мистика. Сон особенный, - говорит Пушкин.
- Какой я тебе голубчик? Сам ты особенный. А ты чего в чистом-то таком? На свадьбу собрался?
Вообще, надо сказать, рабочий проявлял редкое равнодушие к гению словесности. Видно было, что рутина работы, пыльный мрачный антураж и однообразие дней его окончательно погубили.
Пушкин перелез в полупустующий седьмой отсек, поднялся по трапу на волюшку и вдохнул холодный осенний воздух. Потом он нагнулся к люку и крикнул туда: «У-ху-ху!»
«Дурак, б..дь!» - донеслось оттуда.
Затем, в поэтическом сне своем, он переместился к доку Велещинского. В доке как раз стоял легкий крейсер «Свердлов».
Надо сказать, от эстетики крейсера Пушкин был в совершенном восторге.  Двухсот десяти метров в длину, изящных обводов, аристократического вида и выверенной архитектуры, корабль был дьявольски красив.
Особенно понравилась ему сложная геометрия огромных, шестнадцатитонных, почти пяти метров диаметром, гребных винтов.
Он даже подумал в «Онегина» вставить пару-тройку новых глав. А сам роман переименовать в «Легкий крейсер проекта 68-бис, блестящий и совершенный». Но передумал. Современники любят о житейском: быт, бабы, дуэли, «о страсти нежной» и всякой прочей дури.