Пострабочий рис

Джузеппе Дефунто
Пострабочий рис


- Мне показалось, я участвую в драке, - говорил с женой приходящий с работы Эдуард Туфлев, - всё происходило быстрее, чем в другое время. Какой-то мужчина перепрыгивал через высокий забор, и в тот же момент с той стороны в него попали из лука. К моим ногам свалился он и, произнеся «люблю баб», умер вблизи завода, где мы с тобой проработали столько лет.
- Пожалуйста, давай будем упрекать наших знакомых, - сказала она без любви.
- Да секс с ними, - отмахнулся Эдуард Туфлев и встал перед зеркалом, чтобы можно было наблюдать за ушами.
- А знаешь ли ты, что Вадим Скачков хочет видеть вино? – спросила жена.
- В прошлом году ему показывали вино и ничего страшного.
- Ты ошибаешься. В тот раз ему показывали кудрявого человека, который видел вино и хорошо его разглядел.

В зеркале виднелась  часть жены. Какая же раньше у неё была красивая голова, думалось ему мысленно. А вслух он произносил:
- Сегодня на работе я говорю, мол, в женщинах что-то есть, а шеф обрадовался. Золотые слова, говорит, соображаешь.
- Молодец. Пойдёшь на повышение, - обрадовалась она.
«Помните то ощущение, когда вы начинаете быть как бы вместо жука», - почему-то вдруг вспомнились ему слова их мэра, который во время выборов опередил других кандидатов.
- Тебе известно, что Венедикт Пуляев посылает полиции письма с угрозами? – не унималась жена.

Наконец, уставший от беседы и пожелавший остаться с выпивкой наедине Эдуард выскочил в коридор, который вёл к желанному балкону, где, впрочем, мог находиться ненужный и трезвый гражданин той же страны, что претило любым высоким порывам. Но вдруг порывы и мишура начали смещаться куда-то в сторону в то время, как на их месте разворачивалась новая, пока далёкая и довольно заманчивая мысль. Восьмой этаж. Задев о дерьмо, он двинулся в сторону балкона пока ещё со смутным намерением, но с каждым шагом искрящимся всё большей очевидностью и неугомонной простотой и, выйдя на балкон, он уже не обратил внимания на курившего соседа, а попросту перелез через решётку и, подлетая к земле, смеясь, сказал себе и создателю: «всё-таки люблю баб, чёрт их дери».