Симпатия. Part II

В основе наших взаимоотношений, помимо чисто делового общения, лежит глубокая и тщательно скрываемая нами обоими, симпатия.
Мужчина и женщина. Она – делопроизводитель делопроизводства, я – заведующий отделом. Она приносит мне документы с резолюциями отцов фирмы для изучения и исполнения, вот уже в течение пяти лет.
Она входит в кабинет как обычно без стука, и молча стоит у дверей, если я говорю по телефону. На мои приглашающие присесть жесты и мимику, отрицательно качает головой, давая понять, что ей рассиживаться особенно некогда. Надо успеть обойти всех исполнителей и раздать   документы, кои в большом количестве лежат в её красном пластиковом портфельчике.
Периодически, мы встречаемся в начальственных коридорах, и я, увидев её силуэт в другом конце коридора, прибавляю, а она замедляет движение. Мы случайно сталкиваемся, и я, пытаясь взять её за руку, улыбаюсь и говорю всякие маленькие приятности. Ей не очень нравятся мои прикосновения. Однажды, на заре нашего знакомства, она так резко отстранилась, что чуть не сбила с ног, проходившего мимо сотрудника (у нас очень узкие коридоры власти). При этом смутилась, покраснела, очевидно, придав моему жесту слишком глубокий смысл.
И я точно помню, когда между нами вспыхнула искра.  Произошло это  у входа в  актовый зал, где мы случайно  встретились, и рядом никого не было. Мы привычно улыбнулись друг другу, как обычно что-то глубоко внутри у меня шевельнулось, и я, неожиданно для самого себя, вдруг продекламировал: «Ужель та самая Татьяна, Которой он наедине…» Я проговорил это, когда мы уже пошли, каждый по своим делам. И… я оглянулся посмотреть, не оглянулась ли она…
Татьяна остановилась, и несколько мгновений стояла не шелохнувшись, потом обернулась…
Искра вспыхнула.
После этого, мне удавалось пару раз заманить её на кофе, пока мой сотрудник был в командировке, хотя, если учитывать, что мы всегда и всем, кто заходит к нам в кабинет, предлагаем кофе, то дело не в отсутствии сотрудника. А пусть бы он и был на месте… Но получалось как в детстве, когда родителей дома нет, и  мы, опьяненные свободой, приглашали  друзей, подруг.
Мы болтали с Татьяной о всякой чепухе, аккуратно минуя опасные территории, в особенности, что касалось жён, мужей, детей. Нам было уютно вместе в моем кабинете в рабочее время. Я тогда ещё думал, хорошо, что моя Симпатия не из нашего отдела, ведь тогда пришлось бы встречаться каждый день, все темы для обсуждения были бы исчерпаны уже в первую неделю, и пришлось бы решать, что делать дальше. Да и не очень-то пообщаешься в удовольствие, если постоянно отвлекают, то дела, то не в меру любопытные сотрудники. А тут, вроде случайно встретились, организовался случайный перерывчик, в отсутствии Кости Шушика, моего заместителя. Результатом этих встреч стало более близкое знакомство (мы сидели рядышком, за чайным столиком), и моё  разыгравшееся воображение. Наверное, легко представить, какие мысли приходят в голову мужчине в расцвете лет, когда рядом сидит женщина, элегантно отпивает кофе из чашки, и промакивает губы салфеткой… и никто не тревожит, ни по мобильной, ни по проводной связи…
Во вторую встречу, мы выпили по две чашки кофе, и я  рассказал ей о двух книгах по истории изобразительного искусства, которые недавно прочитал. Мне показалось, что она слушала с интересом, но как только  я закончил, деловито поинтересовалась, нет ли у меня просроченных документов. У меня все документы были исполнены и сданы в делопроизводство, о чём я, немного смутившись, ей доложил.
После этого, выпить вместе кофе и поболтать как-то не получалось, зато мне удалось навести справки о моей  Симпатии (да простят меня мои, более порядочные коллеги). Я узнал, например, что за Татьяной пытались ухаживать многие уважаемые товарищи из нашей организации. Она никого не отталкивала, но была неприступна и холодна со всеми, при этом, сохраняя общительность и доброжелательность. Мне также стало известно, что Татьяна, вот уже в течение почти пяти лет находится в состоянии развода со вторым мужем, хотя проживают они в одной квартире. А как-то за пивом, Шушик мне поведал, что Татьяной из делопроизводства («ну ты её, конечно, знаешь»), интересуется наш непосредственный начальник. Я не придал этому значения, уже зная, что ею интересуются многие. Так почему бы и нашему начальнику не поинтересоваться? Она женщина интересная, всё при всём, так почему бы и нет? Мы посмеялись, выпили ещё по пиву, и на этом разговор был окончен.
Это, что касается поэзии. А вот и суровая проза…
Сегодня меня пригласил  Требух, наш непосредственный начальник (тот, который интересуется), и мы вместе пошли к заместителю директора объединения, Шмакову Валерию Николаевичу. На всякий случай, я взял все документы по текущим делам, ибо причина вызова была неизвестна.  Я правильно сделал, что взял документы, потому как Валерий Николаевич и завёл разговор о моих текущих делах, для начала.  Требух сидел за столом напротив, и рассеянно поглядывал в окно за моей спиной.
– Ну что ж, – сказал Валерий Николаевич, выслушав мой краткий отчёт, и бегло просмотрев некоторые бумаги, – очень хорошо, Александр Евгеньевич. Разрешите мне от дирекции объединения и от себя лично, выразить Вам благодарность за Вашу работу. Вы просто молодец.
Мы привстали, и он пожал мне руку. Потом продолжил.
– У нас есть мнение, что со своей задачей в должности заведующего отделом, Вы справились. Пора бы подумать и о дальнейшем продвижении. Что бы Вы сказали, если бы  мы предложили Вам должность в отделе заказов и снабжения?
Я призадумался. С чего бы это, ни с того ни с сего? К тому же, заведующим  отделом заказов был Вася Черепков, мой дружок ещё с института, и, кстати, недавно назначенный на эту должность.
– А куда же Черепкова? – наивно поинтересовался я и Валерий Николаевич улыбнулся.
– Вы за Черепкова не беспокойтесь, дорогой мой. Он хороший работник, специалист своего дела, и вполне нас устраивает. Но, именно на своем месте. Я Вам говорю о должности заместителя заведующего отделом заказов и снабжения. То есть, заместителя Черепкова. Там как раз уходит на пенсию Борис Адамович. По сути, на нём и держалась половина направлений, которые ведёт отдел.
Теперь, я и вовсе был сбит с толку. Мне предлагают перейти с должности заведующего отделом на должность заместителя заведующего отделом. Что за ерунда?
– Дело в том, – предупреждая мой вопрос, продолжил Валерий Николаевич, – что мы не можем оставлять Черепкова одного в такой ситуации, не мне Вам объяснять, какие задачи возложены на этот коллектив. А Вам (именно Вам, и никому другому в объединении), под силу взять на себя эти нагрузки. Мы Вас проверили в деле…
– Я не согласен, – твёрдо сказал я, – во-первых, я там буду получать меньше…
– А во-вторых, – строго перебил меня заместитель директора, и поднял указательный палец к потолку,  – это личное решение Леонида Петровича! Ваш оклад по прежней должности будет Вам сохранён, и закончим этот разговор. Если Вас это не устраивает, мы будем вынуждены рекомендовать Вам поискать другое место. Ясно?
Яснее некуда. Я молча смотрел в стол, Требух тихонько барабанил пальцами по этому столу.
– Но, уважаемый, Александр Евгеньевич, – уже более мягко продолжил Валерий Николаевич, – могу Вас заверить, что должность заместителя заведующего отделом заказов и снабжения, это лишь очередная ступенька в Вашей карьере. Не скрою, мы в Вас заинтересованы, и возможно, через годик-два, в зависимости от того, как Вы себя зарекомендуете на этом месте, Вас ждет повышение. Говорю это с полной уверенностью. Поверьте, Леонид Петрович очень ценит тех, чья работа даёт реальные результаты…
Ну что ж, похоже, деваться мне некуда, выбора нет. Если Генеральный  так решил, то всё – брыкаться бесполезно. Не идти же, посреди мирового финансового кризиса, искать себе новую работу.  И что я скажу дома?
– Ладно, – сказал я, и краем глаза заметил облегчение на лице Требуха, – я согласен, Валерий Николаевич. И вообще, я верный сын нашего объединения, как говорится, буду работать там, куда пошлёт партия.
Валерий Николаевич, улыбнулся, встал, снова пожал мне руку:
– Я так и думал, Александр Евгеньевич. Вы на правильном пути, и поверьте, всё самое интересное в Вашей работе только начинается.
Мы вышли из кабинета заместителя директора, и я сказал Требуху, что сегодня вечером есть смысл пропустить по маленькой в честь моего назначения. Сходил в магазин напротив, взял бутылку коньяку, пару плиток шоколада и минеральную воду. Потом вернулся к себе, готовиться к передаче  дел Шушику и  «переезду».     
После обеда, дверь кабинета открылась и появилась Татьяна – мечта половины «поэтов» нашего объединения.   Вот она стоит, стройная, как новогодняя ёлочка, сверкает серёжками, стёкла очков блестят, отражая свет люстры.
– А...а…а, – протянул я неопределенно, – это Вы, Татьяна, я очень рад. Кстати (я сделал многозначительную паузу), имею честь пригласить Вас сегодня вечером, на чисто символическое мероприятие, по случаю моего ухода…
Татьяна улыбнулась, пожала плечами, поправила прическу. И… как мне показалось, совсем не удивилась моему сообщению. Ни «куда», ни «почему»… вообще никаких слов. Просто стояла и смотрела на меня, как будто видит впервые, мне даже стало неловко. И я сказал:
– Ну ладно, я понимаю, Вам не удобно… но, как решите, так и решите, я всё равно жду… Что ж, давайте документы. Посмотрю в последний раз, потом их будет смотреть уже кто-то другой…
Она снова улыбнулась, и мягко произнесла.
– Нет-нет. Наверное, всё же,  сегодня  надо будет мне просмотреть ваши документы. Чтобы, так сказать, быстрее войти в курс дела. Собственно… я и назначаюсь на Ваше место, Александр Евгеньевич. Официально меня представит завтра Леонид Петрович, на общем собрании. А сегодня, чтобы не терять даром времени, я бы хотела посмотреть текущие дела, и заодно, подготовить своё новое рабочее место.
Вот и всё. Вот оно, моё фиаско… Видимо, ей всё же симпатичен кто-то другой, что и понятно. Теперь.
Шушик открыл рот, и удивленно смотрит в нашу сторону. На моем столе звонит телефон, но я не снимаю трубку.
Татьяна продолжает улыбаться.
Искра погасла…