Госпиталь

Старый госпиталь жалостливо смотрит глазницами своих окон на золотистый осенний мир. Словно закованный в военный мундир, стоит он с прямой осанкой, офицерской выправкой, рассекая пространство тяжелым взглядом пережившего много страданий.
Он был построен в начале XIX века, пережил Крымскую, Русско- Турецкую, Первую и Вторую мировые войны.
Сейчас полузаброшенный, но вечно живой. Тот, кто видел смерть каждый день, смерти не боится. Тому, кто смерть обнимал за шею, смерть не страшна.
Он до конца верен своей присяге и закону чести.
Играет вальс. "На сопках Маньчжурии". И этот каменный, казалось бы, неповоротливый, исполин танцует под этот вальс свой вечно последний танец, вместе с завывающим ветром и кружащими листьями.
Кипяток Солнца обливает его старые морщинистые щеки и деревья вокруг. Солнце знает ему цену, Солнце было его спутником во времена огня и катастроф, в скучные и тягучие дни мира, в страшные и величественные дни революций.
Мудрый старец служил приютом всем: русским и немцам, красным и белым, партизанам и предателям, юношам и девушкам. Он видел истории любви, которые, словно цветы, распускались весной, чтобы непременно увянуть к осени.
Он видел истории измен, которые изменили мир.
Он видел радость и отчаяние, и отчаяния намного больше. Но каждая капля радости разукрашивала океаны боли и скорби отблесками радуги.
Войны кончились. Он давно на пенсии. Осень забытия укутала его в свое нежное бархатное покрывало.
Но есть вещи, которые никогда не перестанут напоминать ему о том, кем он был, есть и навсегда останется. Развешенное перед фасадом белье- это золото, стучащее прошлым по его расцелованным Солнцем вискам. Это была традиция, страшная традиция страшных времён: вещи каждого из умерших в этом госпитале развешивали перед его фасадом и вокруг него.
Многие из этих вещей были похищены вандалами, но часть до сих пор играет на скрипках ветра песнь давно отживших войн, давно отошедших судеб.
Это были героические люди. И каждая их вещь- словно стяг, на котором изображена вся геральдика их жизни, все их подвиги, победы, мечты, страдания, любовь. Геральдика, запечатлевшая холодный, сжимающий, раздирающий кожу до крови момент их кончины.
И играет "На сопках Маньчжурии".
И они танцуют, эти тени прошлого. Они снова идут на войну своими нестройными шагами.
Их глаза светятся, как маяки истории.
И ветер, осенний теплый ветер, кружит им головы, раздувая волны океанов, океанов людских душ, которые впитали в себя эти развешенные тряпки.

Этот поседевший госпиталь вместил в себя тысячи предсмертных желаний, и тысячи желаний выживших.
И было одно желание: чтобы он разрушился.
И было другое: чтобы стоял вечно.
Как это часто бывает, казалось бы несовместимые желания оказались поистине влюблены друг в друга.
Судорога разрушения искривила когда-то красивое молодое лицо госпиталя. В нем больше никто не живет, в нем никого не лечат, он, как сошедший с колеи, или с ума, поезд, жалобно ревет на обочине железной дороги истории.
Однако тот, кто видел смерть тысячи раз, кто сам затягивал петли на шеях обреченных, кто сам затянул петлю на своей шее- тот бессмертен. Ибо память, которую хранит этот воздух, эти стены, эти расстрелянные временем рубашки - всё это не может погибнуть. Как не может погибнуть время, которое убивает всех.
Этот старенький госпиталь будет убивать себя каждый день и каждую секунду, но будет жить в истории тех, для кого он стал последним домом, последним прибежищем от страшного мира войн, катастроф и революций. Мира страшного, и самого настоящего, интересного и живого из миллиардов миров...