Не уберёг я тебя

          Телефон резко затрещал. Задремавший в кресле Казбек встрепенулся: «Кто это может быть? После смерти жены звонки почти прекратились. Люди до сих пор приходят ко мне, выражают сочувствие, но звонить, будто договорилась, не звонят», – главный бухгалтер совхоза в недоумении подошел к телефону.
         – Алло!  Я слушаю.
         – Добрый день! Вас беспокоит Байзат, квартирная хозяйка Вашей дочери. Не переживайте, ради Аллаха, только приезжайте быстрее, – взволнованный женский голос требовал беспрекословного подчинения.
         – Что случилось?
         – Надеюсь, что пока ничего не случилось. Пожалуйста, приезжайте поскорее…
         – Говори толком! – закричал он в трубку.
         – Это не телефонный разговор. Приезжайте, пожалуйста, и тогда спокойно поговорим, – в трубке послышались короткие гудки.
         – Черт! Что же такого там могло случиться? – Казбек машинально переоделся. Прихватил документы, немного денег и пулей выскочил на улицу.
         Знакомый таксист, любитель нажиться за счет срочных поездок, недоуменно посмотрел на его посеревшее лицо и, молча, погнал машину в указанном направлении.
Казбек мучительно думал: «Почему же не дочка, а хозяйка её квартиры мне позвонила? «Почему? Почему? Почему?» – истертой пластинкой вертелся у него в голове один и тот же вопрос.
          Через час бешеной езды главный бухгалтер уже сидел в уютной кухне Байзат. Дочери не было дома, поэтому хозяйка усадила его так, чтобы видна была дверь комнаты Эльнары.
          – Вы не волнуйтесь, пожалуйста. Я посчитала своим долгом, предупредить Вас и уберечь Вашу дочь. Поверьте, я люблю её, как любила свою единственную, теперь уже покойную дочь, – задрожал ее голос. Она украдкой вытерла слезы и виновато улыбнулась, – потому и позвонила вам. Дело в том, что она встречается с однокурсником, с красивым молодым человеком и приводит его домой. Слава Аллаху, он ни разу не оставался здесь. Но интуиция подсказывает мне, что их встречи не приведут к добру. Что-то неестественно любезное, деланно учтивое я вижу в этом парне. Кстати, его зовут Эльдар. Страшно мне за Эльнарку. Очень страшно. Поймите, я – суеверная женщина, поэтому спокойно смотреть на эти встречи не могу…
           Раздался легкий топот, и в дверях показалась сияющая девушка.
Казбек тяжело поднялся навстречу дочери.
           – Папочка! Папа!  Родненький мой! Как ты догадался приехать так неожиданно?
           – Вот неожиданно собрался и приехал. Как ты, дочка?
           – Я счастлива, папа. Очень счастлива. У меня все хорошо. Пойдем в мою комнату, –  засуетились она. – Гостила у подружки, папа. Ты не представляешь, как они помогают мне пережить мамину утрату.
           – Скажи, дочка, однокурсник тоже помогает тебе пережить мамину утрату?
           – Какой однокурсник? – насторожилась вдруг студентка. – Их же на факультете много.
           Резкая перемена тона дочери озадачила отца. Но он был убежден, что она, как бывало раньше, расскажет все, что у нее на душе:
           – Эльдар.
           – Это тетя Байзат тебе посплетничала? Дрянь! Вечно сует свой горбатый нос, куда не надо. Папа, поэтому ты приехал? Да?
           – Она мне позвонила. И правильно сделала. Что ты позволяешь себе, дочка? Как можно называть «дрянью» человека, который дал тебе крышу над головой?
           – Она – ужасная сплетница, папа. Целыми днями то и делает, что судачит с соседками о знакомых и незнакомых. Хорошо, что хоть во время намаза она домой заходит. Я же – студентка. Не могу я взаперти сидеть. Обменяться книгами, лекциями, обсудить прочитанное – это же наша студенческая обязанность. Эльдар – наш однокурсник, он – такой умница, во всех предметах хорошо разбирается. Любого преподавателя за пояс заткнёт. Он, папа, помогает мне зачеты и экзамены сдавать.
           – А что без него твоя голова плохо соображает?
           – Я учу, папа. Ты же знаешь теперешних преподавателей; без денег или толкача ни за что зачет или экзамен не примут. Наши однокурсницы из кожи вон лезут, чтобы достать деньги и заплатить за экзамен: кто-то торговлей подрабатывает, а кто-то устраивается уборщицей, кто-то опустошает родительский кошелек. А я благодаря Эльдару все зачеты без проблем сдала.
          – Слушай, дочка. Если у тебя нет способностей самостоятельно сдавать экзамены, если тебе нужны деньги на зачеты и экзамены, я дам. Только ты держись от него подальше. – Отец вытащил из нагрудного кармана все содержимое.
          – Папа, не надо! Я и те деньги, которые ты в прошлый раз дал, зря не потратила: смотри, какой спортивный костюм и тапочки я тебе купила.
          – Ты, доченька, – студентка, должна хорошо питаться. Не надо на себе экономить и мне подарки покупать.
          – Ты, папа, – самое дорогое, что есть у меня на свете, поэтому не спорь со мной, – Эльнара с нежностью обняла отца.
Суровый взгляд бухгалтера чуть потеплел: он успокоился, тревога более-менее улеглась.
          – Папа! Папочка! О чём ты задумался?
          – Да так, дочка, не обращай внимания.
          – Не переживай, папа, я не допущу ничего такого, чтобы ты из-за меня расстраивался.
          – Хорошо. Только ты, пожалуйста, держись подальше от этого Эльдара. Ты же у меня – гордая девочка: обходилась и раньше без чужой помощи, обходись и сейчас. И запомни: парни, достойные тебя, в нашем поселке еще не перевелись.
         – Папа, ты что? Советуешь мне без любви и взаимного влечения жизнь планировать? Это же полный отстой! – Эльнара погладила сидящего на табуретке отца по седой голове и поцеловала в макушку. – Ты пока посиди, папа, я переоденусь. А потом мы вместе почаевничаем. Ладно? – она вышла в другую комнату.
Казбек в ожидании чая решил посмотреть журналы, лежащие на тумбочке дочери. Журналы вогнали его в краску. В комнату вошла Эльнара. Отец опасливо кивнул в сторону тумбочки:
         – Что за журналы лежат у тебя, дочка?
         – А… эти? Их у меня подруги забыли.   
         – Чьими бы они ни были, отдай их хозяевам, и займись своими лекциями.
         – Хорошо, папа. Ты не переживай из-за меня. Потерпи немножко; я закончу учиться, и мы с тобой будем вместе жить. Я буду готовить все блюда, которые готовила мама. Буду о тебе заботиться, как заботилась она.
         – Все-все, дочка. Ты тоже не беспокойся обо мне, у меня и еда есть, и ухаживать за собой я могу.
         
                ***
        Казбек, вернувшись домой, много думал о звонке Байзат: «Что её встревожило? Отчего ей неспокойно за Эльнару? Надо было ее хорошенько расспросить, что именно ей не понравилось в поведении дочки. Черт! Поехал я в город по ее звонку и ничего не разузнал.
         Через два месяца снова раздался телефонный звонок. Байзат опять просила приехать.
        – Ради бога, увезите свою дочь из города.
        – Да что случилось? Что такого моя дочь тебе сделала?
        – Мне? Мне ровным счетом ничего. Наоборот, она аккуратно платит за квартиру. И по хозяйству помогает. И грустить ни на минуту не даёт. Поэтому я за нее и волнуюсь.
        – Что же тебя так тревожит?
        – Вечеринки у нее с девчонками и парнями участились. Молодые люди допоздна запираются и хохочут. Я не знаю, отчего им так весело и что они до поздней ночи делают.
        – Что ты несешь? Если моя дочь тебе спать мешает, так и скажи! Я переведу ее на другую квартиру.
        – Нет-нет. И так сон не идет. Вздремну часок-другой, мне хватает. Боюсь, как бы с вашей дочкой беды не стряслось.
        – Моя дочь – не дура, чтобы допустить беду, о которой ты говоришь! Она – порядочная девушка.
        – Я же хочу Вам помочь, – вздрогнул вдруг голос Байзат.
        – Прости, я погорячился. Но ты пойми, она уже на последнем курсе, скоро закончит вуз. И тогда я ни дня не оставлю ее в твоей квартире. Но сейчас я не могу заставить ее бросить учебу. 
        – Да, ведь и заочно можно доучиться.
        Казбек задумался.
        –  Тоже верно. Но захочет ли Эльнара? –  будто про себя проговорил Казбек.
        –  Захочет или не захочет, вам решать: вы же – её отец. Да и с вами будет хотя бы одна живая душа.
        Оказавшись на квартире Байзат, Казбеку долго пришлось ждать дочь. Она вернулась с занятий с подругами, искренне радуясь чему-то.
        – Где ты была? – вместо приветствия накинулся на неё Казбек.
        – В университете, папа. А где еще я могу быть? – как вкопанная остановилась Эльнара, удивлённая неожиданной встречей с отцом.
Промямлив «Здрасьте!», студентки, смущенные суровым взглядом горца, собрались уходить.
         – Девочки, заходите. Выпьете чаю, а потом пойдете, – Эльнара решила разрядить напряженную обстановку.
         – Да нет, спасибо. В другой раз! Чао!
         – Видишь, папа, что ты наделал… Девочки были голодны, но не зашли ко мне. Что они подумают теперь о тебе и обо мне?
         – Прости, дочка, я на тебя был очень зол.
         – Что опять тетя Байзат звонила?
         – Да. Позвонила.
         –  Вот злючка! Как она мне надоела! Зайдет в мою комнату и давай лекции читать: «Дочка, платок надевай», «Дочка, намаз делать научись», «Дочка, того не приводи, этого не приводи!» Не могу же я жить по ее правилам и по ее указке. Да и какая я ей дочка? Мама и то так не вмешивалась в мою жизнь.
Папа, вообще-то хорошо, что ты приехал.  Давай я перееду на другую квартиру. Тут неподалеку есть дом, в котором сдаются комнаты. Хозяева дома уехали в Тюмень. А распоряжается домом моя однокурсница, племянница хозяйки дома.
         – Я бы не хотел, чтобы ты жила там, где нет никого из взрослых?
         – Но эта карга так довела меня, что я согласна хоть в общежитие перейти.
         – Может, потерпишь? Тебе осталось всего лишь три месяца учиться.
         – Три с лишним месяца еще нервничать?
         Казбек, который собирался дать взбучку дочери, сам того не осознавая, размяк:
         – Ладно, делай, как тебе лучше.
         – Папа! Я тебя очень-очень люблю! Ты – самый лучший! Пап, пойдем, осмотрим квартиру.
         – Кажется, я изрядно проголодался с дороги или же разнервничался: что-то мне не по себе.
         – Папа, я сейчас, – Эльнара, как угорелая, завертелась у плиты, зажгла все три конфорки. На одну поставила чайник, на вторую – сковороду, на третью – маленькую кастрюлю. В масло, закипевшее на сковороде, запустила яички, в кастрюлю забросила пачку полуфабрикатного супа. Быстрыми движениями нарезала хлеб, сыр, соленые огурцы. Через мгновение стала накрывать на стол.
         «Все движенья и жесты, даже манера говорить у Эльнары от своей матери, хотя внешностью и расчетливостью она похожа на меня. Не знаю, почему она, как своя мама, не выбрала профессию медика, а захотела поступить на экономический факультет».
          – Пап, можно я переселюсь?
          – Переселяйся.
          Возвратившись домой, Казбек стал терзаться сомнениями: «Не иду ли я на поводу у дочери? Почему Байзат тревожится за нее? Что же такого она заметила в поведении дочери, чего я не заметил?» Ему хотелось забыться, отогнать прочь назойливые мысли, старался убедить себя, что его опасения беспочвенны.

                ***
            Закончилась учеба Эльнары. Радости отца не было границ. Но дочка, получив диплом, почему-то не согласилась торжественно «обмывать» окончание учёбы:
            – Папа, к чему такие расходы? Тебе еще придется тратиться, когда будешь устраивать меня на работу. Обойдемся без шумного застолья. Тем более, что мамы за столом не будет, – глубокая тоска проскользнули в ее взгляде.
            «Все о маме переживает, – подумал Казбек. – Раз ей не хочется, к чему, действительно, «обмывать» диплом?»
            – Пусть, дочка, будет по-твоему. И не грусти, ведь все сессии позади.
– А главный экзамен – экзамен жизни – впереди, – не то, шутя, не то всерьез проговорила Эльнара.
            Сердце отца впервые за последние годы радовалось: «Пусть дочка немного отдохнет, развеется. Не буду я ее сразу устраивать на работу: содержать себя и ее я еще могу». Но рассеянность дочери, ее задумчивость, порой все же пугали его.
           – Эльнара, почему ты такая невеселая? – не выдержал Казбек как-то раз, вернувшись с работы.
           – Да радоваться особо нечему. Папа, мне кое-какие покупки надо сделать в Махачкале. Здесь, в магазинах, выбор небольшой. В городе можно выбрать одежду по вкусу.
           –  Хорошо, дочка, поезжай.
           Эльнара позвонила отцу из города под вечер: «Ничего дельного я еще не купила, поэтому сегодня домой не приеду».
           «Как можно за целый день ничего не выбрать? – неприятно кольнуло в сердце Казбека. И с чего я ее одну отпустил в город? Надо было поехать с ней, выбрать одежду скромнее, а то она вечно покупает модные финтифлюшки».
На следующий день Эльнара вернулась еще более грустная, чем когда-либо и чем-то озабоченная.
           – Ты купила себе одежду? – спросил Казбек.
           – Да. Платье и туфли, – безучастно ответила дочка, будто потеряла деньги или по дороге её обокрали.
            «Что же с ней происходит? – мучительно размышлял Казбек. – Хоть бы жива была её мама. Они поговорили бы по душам. А меня, кажется, Эльнара почему-то избегает. Грустит о чем-то и замыкается в себе. Не могу же я насильно в душу ей залезть. Посчитает нужным, сама искренне поговорит со мной, как это не раз бывало раньше.
           Странно, она стала носить просторные платья. Она же никогда их не любила: всегда ходила в брюках. Вообще-то она правильно делает. Как их не носить, если стоит невыносимая июльская жара. Хорошо, что она, подобно некоторым девушкам, не ходит полуголая.

                ***
           В первый августовский понедельник главный бухгалтер совхоза пошел на работу в необычайно приподнятом настроении. Казбек приписывал свое спокойствие и веселость тому, что дочь уже дома. Было странное до нелепости впечатление, будто жена вовсе не умерла, а уехала надолго куда-то далеко. Казалось, что он вошел в обычную колею жизни. Казбек старался не думать о народном поверье: «Чрезмерная веселость к чрезмерному горю». Ему хотелось шутить, общаться с людьми, радоваться жизни.
           – Привет всем! – как-то необычно поздоровался он с коллегами. – Как здоровье? Как настроение?
           Женщины почему-то расхохотались:
           – Привет, привет! – в их голосах ему послышалась явная ирония.
           «По какому поводу они так заливаются? Я вроде ничего смешного не сказал им и ничего не сделал», – от утреннего веселого настроения у Казбека не осталось ни следа. Почему-то нестерпимо хотелось узнать, над чем смеются его подчинённые.
           После смеха бухгалтеров Казбеку не сиделось, не работалось, как обычно. Рука его машинально тянулась за стаканом воды. Пригубив немного, он понял, что она не свежая. Казбек вышел из кабинета с графином и стаканом:
           – Девочки, освежите, пожалуйста, мне воду.
           Смех коллег оборвался. Они разошлись в разные стороны:
           – Конечно, конечно, – Казбек Рамазанович.
           Через некоторое время в передней комнате вновь раздался взрыв смеха.
«Что там происходит?» – поинтересовался Казбек. –  Раньше, видя мою скорбь, они старались меня развеселить. Почему же сегодня они перестали смеяться, как только я появился? 
           Немногословная кассирша Атикат вошла в кабинет с наполненным водой графином. 
           – Казбек Рамазанович, извините меня за откровенность. Мне кажется, что вы не в курсе слухов, распространяющихся вокруг.
           – Каких слухов? – насторожился главбух.
           – Конечно, это не мое дело. Но я уважаю Вас, как порядочного человека…
           – Говори яснее! – рассердился он не на шутку.
           – Здесь… рассказывают… что Ваша дочь…
           – Что-то ты темнишь. Что с моей дочерью?
           – Она беременна… Не знаю от кого…
           – Что? Вон отсюда! – закричал Казбек, грохнув тяжелым кулаком по столу так, что даже графин со стаканом подпрыгнули.
           От внезапного окрика Атикат съёжилась, будто голова вошла в плечи. Едва сдерживая слезы, она направилась к дверям.
           – Нет, постой! Не уходи! Кто это говорит?! Что мелют о моей дочери?
           – Вы лучше спросите бухгалтеров, – еле слышно выдавила из себя кассирша, напуганная его резким окриком.
           – Нет! Ты начала говорить, ты и расскажи до конца! – грубо схватив за плечи, он остановил Атикат.
           – Я… Я ничего не знаю, но рассказывают, что Ваша Эльнара в положении… на пятом месяце. Поэтому врачи в ЦРБ ей аборт не сделали…
           – Кто это говорит?! Кто?! Я ему глотку перережу!
           – Все. Куда ни пойдешь, везде об этом говорят. Многие в шоке: от Эльнары они такого не ожидали.
           – А ну-ка закрой глотку и исчезни отсюда! – Казбек, не помня себя, помчался домой.

                ***
           – Эльнара! Эльнара! Открой двери!
           Дверь открылась. Дочь с раскрасневшимся лицом, с припухшими от слез глазами, растерявшаяся от неожиданного появления отца, стояла в дверях.
           – Что это за слухи идут о тебе?! Говори!
           Эльнара прикрыла глаза. Из-под густых черных ресниц ручейками полились слезы.
           – Что ты стоишь и плачешь? Говори, что случилось? Говори, кто тебя обидел? Говори быстрее! Я его собственными руками придушу! –  трясся он от ярости.
           Девушка, не говоря ни слова, ушла вглубь коридора.
           – Куда ты уходишь? Я тебя спрашиваю!
           Дочь вернулась. Припала к груди отца и горько заплакала.
           Казбеку тяжело было смотреть на слезы дочери. Ему казалось, что легче получить пулю в лоб, чем видеть, как она плачет. Казбек взял себя в руки. Погладил дочь по голове:
           – Успокойся. Что случилось? Поделись со мной.
           – Папа. Я в положении…
           – Нет! Замолчи! – резко оттолкнул он дочь. –  Не может этого быть! Ты же ещё не замужем! Скажи! Скажи, что это неправда! – заорал он в ужасе. – Юнус, твой троюродный брат просит твоей руки!  Я же слово ему дал! Скажи. Что ты сказала неправду! Скажи мне, дочка! – умолял Казбек, не помня себя.
           – Это правда, папа. Эльдар пока не может на мне жениться.
           – Я убью тебя! Убью! – отец, как коршун, налетел на дочь и стал ее душить.
           Из-под прикрытых ресниц Эльнары полились покорные слезы. Она не сопротивлялась, будто давно хотела расстаться с жизнью. Казбек вдруг ослабел. Его пальцы, давившие горло дочери, разжались. Оттолкнув ее от себя, как прокаженную, он бессильно упал на диван.
           Только сейчас Казбек обратил внимание, как тонкое платье четко очерчивает контуры живота дочери, сжавшейся от горя в комок.
           – Почему же об этом раньше ты не сказала мне? Я бы нашел этого подлеца и заставил встать перед тобой на колени. 
           – Папа, у него другая семья: жена и дети. Я не знала об этом. Он никогда о них не рассказывал…
          – А где была твоя голова?! Почему ты с ним связалась?!
          – Я любила его, папа.
          – Не смей называть меня папой! Ты мне – больше не дочь! О Аллах, какой позор на мою голову! Скажи, где найти этого негодяя?
          – Он уехал за границу.
          – Надо вызвать его оттуда! Немедленно! Где его семья?
          – В Хасавюрте. Жена не знает, куда именно он уехал. Он ей только сообщил, что уезжает с братом за товаром.
          – О, Аллах. Почему именно с моей дочкой это произошло? Почему?
Казбек никого и ничего не видя, держа обеими руками голову, направился в сторону леса. Лес всегда придавал ему силы. Безлюдная тишина, нарушаемая перезвоном певчих птиц, шуршаньем насекомых, успокаивала его. Давала возможность прийти к единственно правильному решению. Он спешил лес, как иные спешат к друзьям за утешением. Спешил уйти подальше от людей: «О, Аллах, я же думал, что хорошо воспитываю дочку, справляюсь с отцовскими обязанностями и заменяю ей рано ушедшую из жизни маму. Видимо, никогда и ни за что отец не в состоянии, заменить детям мать.
            Эх, Эльнара, Эльнара, не уберег я тебя. Не уберег, дочурка. Как теперь спасти тебя от позора? Как помочь? Ты не меньше меня страдаешь. Почему ты довела себя до этих страданий? Я же гордился тобой, дочка! Я радовался, что ты у меня растешь красивой и умной. Чем я могу сейчас тебе помочь? Чем? Шариатским браком? Будь же ты проклят, Эльдар! Будь тысячу раз проклят! Если моя дочь не знала, что у тебя есть семья, ты-то сам знал. Как ты посмел затоптать в грязь ее чувства?
            Что спрашивать с чужого человека? Это я не уберег тебя, дочка», – Казбек, не помня себя, все убыстрял шаги.
Водитель самосвала, увидев на проезжей части пешехода, резко затормозил. Но машина, скользя по инерции, наехала на Казбека, и отбросила его на каменистую обочину.
            Водитель в оцепенении выскочил из кабины, стал ощупывать пострадавшего: «Слава Аллаху, он жив. Руки, ноги целы, только вот рана на голове. Надо его срочно доставить в больницу», – шофёр обработал рану йодом, обвязал полотенцем голову раненого, потом осторожно втащил его в кабину и помчался в сторону больницы.
            Жильцы близлежащих домов, попрятавшиеся в тени от полуденных палящих лучей солнца, но услышавшие звуки резко остановившегося, а потом на всех парах умчавшегося самосвала, недоуменно переглянулись:
            – Вот ненормальные! Пьяные, наверное, катаются.