Таня из табора

В совхозе вскоре у меня появился друг – заведующий большим сельским клубом Дмитрий Селим-Оглы. Он был азербайджанским цыганом, а его жена Татьяна молдаванских цыганских корней. Ее родичи жили табором под Темрюком, раскинув свои шатры на большой поляне. Станичники говорили, что Димка Таньку свою с табора украл. Дмитрий был среднего роста, стройный и с виду очень худой, с легкой походкой танцора. Он хорошо пел и играл на гитаре. Сумев собрать небольшой музыкальный ансамбль из местных цыган, он выезжал по стране с концертами раз в год, получив для этого разрешение от директора совхоза. Смуглый с черными блестящими глазами и обаятельной белозубой улыбкой, он быстро располагал к себе. Татьяна была красавицей. «Живая» как ртуть и грациозная, она в праздничные дни по просьбе сельских зрителей иногда выходила танцевать цыганочку.
У Татьяны с Дмитрием в то время был уже ребенок – мальчик, около года. Танцевать Татьяна выходила с радостью, но Дмитрий это не приветствовал, говоря: «Ты в таборе в детстве наплясалась, а сейчас замужняя женщина, у тебя сын, дома сиди!»
Как-то был в клубе праздничный концерт, организованный старшеклассниками из местного самодеятельного кружка. Народу пришло тогда много, мы с супругой тоже пришли на концерт и сидели рядом с Таней и Димой. Располагались мы во втором ряду с края, потому что Диме приходилось часто вставать и уходить за сцену, участвуя в подготовке следующего номера. Татьяна оставалась сидеть с ребенком на руках. Во время его очередного отсутствия, она нам тихо сказала: «Я бы хотела станцевать! У меня и платье нарядное в сумке, но Димка, боюсь, не разрешит, уговорите его пожалуйста!»
-Да это замечательно! – сказал я, - мы его сейчас уломаем! – я подключу нашего директора, он сзади со своей женой сидит!
Я тут же поговорил с Георгием Аарудовичем. Он с радостью принял нашу идею, встал и сказал: «Минутку внимания! Дорогой Дима, от имени всех присутствующих прошу тебя разрешить Татьяне станцевать «цыганочку». Дмитрий недовольным голосом ответил: «Она не может сегодня танцевать! В клубе у меня нет праздничного наряда».
- Я, Дима, платье с собой взяла, из дома!
Он сердито ей ответил: «Ты почему это со мной не согласовала? Я бы тебе запретил!
-Потому и не сказала!
Люди в зале засмеялись.
 –Ладно, идем за кулисы, переоденешься!
Татьяна ушла за сцену, а Дима пошел следом за ней. Вскоре он вышел с гитарой в яркой цыганской рубашке и стал настраивать ее. На сцену выпорхнула Таня – в своем праздничном таборном наряде. Он заиграл и запел приятным переливчатым голосом, а она, сверкая кольцами и браслетами вихрем неслась по сцене, будто гонимая ветром.
И было в этом танце что-то чарующее, далекое и свободное от современного мира, с запахом дыма костров и горькой степной полыни. После выступления зрители встали и громко аплодируя закричали: «Бис!». Татьяна, смущенно улыбалась и кланялась.
Дмитрий поднял руку и в зале установилась тишина. Он сказал: «Сейчас я налажу музыку, и Татьяна станцует вам «Кармен»!
Заиграла музыка и на сцену вышла она, перевоплотившись полностью в гордую и прекрасную Кармен. Меня поразило, как она исполнила этот великолепный танец, полный трагической и страстной любви: Она – малограмотная и вряд ли хоть раз побывавшая в театре. Закончился танец, музыка стихла, а в зале казалось никто не дышал. Сельские зрители были в восторге и не только у меня тогда перехватило дух. Вскоре грянули аплодисменты будто в большом театре. В зале сидел вечно поддатый совхозный тракторист, часто поддатый, Витька Красноштанный. Он в диком восторге закричал: «Танька! Ты настоящая Кармель! Зашибись! Мы тебя любим» Все засмеялись, а Дмитрий вдруг вспылил и на Таню зашипел: «Иди домой, ребенка кормить надо, голодный! И хватит уже тут ж-й крутить!»
В клубе была отличная акустика, все услышали и раздался дружный хохот.
Татьяна быстро переодевшись взяла ребенка и молча пошла домой. Ей вслед зрители благодарили: «Спасибо Танечка!»