Отпуск из Чистилища

   ОТПУСК ИЗ ЧИСТИЛИЩА

                …спящей ночи трепетанье,               
                жизни мышья беготня…
                Что тревожишь ты меня?
                Что ты значишь, скучный шёпот?
                Укоризна, или ропот
                мной утраченного дня?
                От меня чего ты хочешь?
                Ты зовёшь или пророчишь?
                Я понять тебя хочу,
                Смысла я в тебе ищу…
               
                А.С.Пушкин 

   - Виктор Михайлович – необычайно официально обратилась ко мне Ягаида, - не пора ли Вам пару неделек отдохнуть от Посёлка? У нас, ведь, тоже каждому положен отпуск. Даже если труженик не очень устал.
   Я всё понял. Ягаиде виднее, что каждому из нас нужно. И так всегда. Хотя, нередко, очень хотелось возразить, вскоре приходилось убеждаться, что Ягаида опять права. Вообще-то, непросто и, иногда, даже утомительно работать с человеком, который всегда прав.
   - И будет небольшое поручение – сказала Ягаида…
   Я облегчённо выдохнул: мой отпуск – не просто – очередное благодеяние Ягаиды. Забота - заботой, но о деле, как и положено, Ягаида тоже не забывает.
   - Вы выступите официальным представителем нашего холдинга – продолжила Ягаида - и заключите договор с компанией «Координаты» на изготовление для нас опытной партии универсальных аккумуляторов. Тех, что разработали Варлаам с Диогеном. Предварительные договорённости уже достигнуты.
   - А почему я? – вырвалась из меня бессмертная фраза.
   - Потому что – сказала Ягаида – владелец компании «Координаты» - Ваш одноклассник Алексей, с которым Вы пять лет сидели за одной партой. Вам будет интересно увидеть друг друга через много лет.
   Оставалось только, очередной раз, удивиться необычайно широкой информированности Ягаиды о жизни на нашей Земле. А возможно – и за её пределами.

   Я вернулся в мир людей. Мир – традиционных и предписанных праздников, а также - по большей части - рукотворных - бед человеческих.


   Я шёл по осени из золота высшей пробы. Солнце было во всём. Оно сияло с голубых небес, украшенных пушистыми белоснежными облачками, лучилось из крон деревьев и из опавших листьев. Победно зеленела трава. Птицы рассекали холодеющий воздух осеннего неба. Пленённая городом Природа благожелательно смотрела на меня и вдохновляла на жизнь.
   А творения человека толпились вокруг вавилонскими башнями человейников и бизнес-центров и пытались свысока смотреть на меня. Они тянулись к небу, но безнадёжно не достигали его. А мне казалось, что я смотрю на них с небес.
   В один из бизнес-центров я и вошёл.
 

   АЛЕКСЕЙ

   - Ну, вот и порядок – сказал Алексей, подписав последний лист договора. – А теперь - поехали за город. Там у меня домик есть. А семья отдыхает вдали. Посидим, поговорим на свободе.
   Мне это не понравилось. Я, молча, посмотрел на Алексея.
   - А знаешь – сказал Алексей, после секундного размышления, - ты прав – незачем нам забираться в логово социального хищника. Тем более, что я сосем не такой, а только прикидываюсь. Поедем, лучше, на мою старую квартиру. Наверное, ты её ещё помнишь?
   - Да я, ведь, ни слова не произнёс – сказал я.
   - А как же я услышал? – удивился Алексей.
   Я пожал плечами.
   - Конечно, поехали на старую квартиру – сказал я. – Я её очень хорошо помню.

   Через полчаса машина углубилась в старый спальный район, где ничто не напоминало о Великом Городе, и остановилась около выцветшей панельной пятиэтажки.
   Лифта, естественно, не было. По стёртым ступеням мы поднялись на третий этаж. Алексей открыл новенькую дверь, и мы вошли в знакомую старую квартиру. 

   - Здесь я дома – сказал Алексей. – Здесь я – человек.
   - А в офисе? – поинтересовался я.
   - А там – мой неполномочный представитель в сегодняшнем социальном слое бизнесменов. Он прикидывается, что соответствует этому обществу.
   - Почему прикидывается?
   - Потому что я соответствую своему социальному слою только в бизнесе. А  сам я целиком в бизнес не помещаюсь. Зато здесь… - Алексей с блаженной улыбкой обвёл рукой комнату со старыми обоями и обстановкой прошлого тысячелетия – мне просторно, и я полностью обретаю себя. В этой квартире я жил с детства. А в детстве у каждого из нас – такой большой мир, и вся жизнь – впереди. Разве может что-то ещё сравниться с этим?

   Я вспомнил, как в детстве приходил сюда в гости, и, действительно, какие огромные светлые миры свободно помещались в этой маленькой комнате небольшой квартиры.
   Но сейчас за окном стоял день сегодняшний. И у каждого из нас уже осуществилась почти вся судьба.

   - Что пить будем? – первым делом, почти автоматически, спросил Алексей, распахнув роскошный бар.
   - У тебя есть, чем закусить чай? – спросил я.
   - Есть – слегка опешив, ответил Алексей. – Очень дешёвое печенье.
   - Тогда, конечно – чай – сказал я.

   Через десять минут комната наполнилась ароматом превосходного чая и разговорами о прошлом и настоящем.
 
   - Алексей – продолжил я, - ты всегда был способным, энергичным человеком. Но коммерческой жилки в тебе, вроде бы, не было. Почему ты выбрал бизнес?
   - Видишь ли – сказал Алексей, - это – не мой  выбор. Мне, действительно, всегда нравилось хорошо делать какое-нибудь интересное полезное дело. Но сразу выяснилось, что, по-настоящему, без денег это не получается. Деньги, конечно, можно занять. Даже на полезное дело иногда дают в долг. Но тогда становишься таким несвободным… И я начал «делать» деньги сам. Иногда они «делаются» не самыми полезными вещами. Нет, конечно, всё – в рамках закона. Но, часто это – так не интересно. И всё-таки, бОльшую часто времени приходится посвящать не самым интересным делам. При этом, по ходу дела, я увидел, что делать деньги – это тоже талант. Делать большие деньги – большой талант. Людям, обычно, трудно с этим согласиться.
   - Понятно – сказал я. – Талант творца – учёного, писателя, художника - признаётся легче: Ньютон, к примеру, открыл закон всемирного тяготения, вроде бы, для всех. А бизнесмен делает деньги только для себя. Людям понятно счастье шире видеть мир и дарить его людям. Но непонятно стремление копить условные, но признаваемые миром ценности, и влиять ими на судьбы людей.  Бизнес не расширяет мир людей, а наука расширяет. Очень разные таланты.
   - Положим, бизнесмен делает деньги не только для себя – усмехнулся Алексей. - Ими положено крепко делиться, в том числе – и в социально-полезных целях. Но «механизм», заставляющий работать и творца, и дельца – один и тот же.
   - И он похож на психоз – коварно согласился я. – Творец и делец одержимы одним недугом: талант господствует над ними, и, может быть, уже не желая этого, они всю жизнь осуществляют его волю.
   Наша Ягаида – такая же. Более того - она стремится сделать такими же и  остальных людей. Ягаида задалась целью нарушить равновесие человека, успокоившегося на достигнутом. А таковы – большинство из нас…
   - Наверное, я чего-то не «догоняю» - остановил меня Алексей. – Кто такая Ягаида?
   - Извини – сказал я. – Для меня «Ягаида» – такое фундаментальное явление, что я забываю, что оно известно не всем.
   Ягаида – наш идеологический лидер. И заодно – человек, обеспечивший финансовые вложения в создание нашего Посёлка.
   - Ну, тогда ваша Ягаида – могучая фигура – сказал Алексей. – А я о ней, почему-то, ничего не слышал.
   - Это потому, что Ягаида – человек уже не из нашего мира – сказал я. – По крайней мере, так мы её воспринимаем.
   А исходной была мысль о том, что, возможно, в сознании каждого человека существует область, пробуждением которой «запускается» «механизм», действующий в сознании талантливого человека, заставляющий его самоотверженно трудиться, независимо от материальной выгоды, условий жизни и сил, препятствующих его деятельности.
   И кое-что у нас начало получаться.
   Как всякая действенная мысль – это палка о двух концах: с одной стороны может возникнуть фанатик или маньяк, но с другой стороны – подвижник.
   - И вы, в вашем Поселке, конечно, все – подвижники? – иронически спросил Алексей.
   - Стать подвижником – это труд и время – смиренно ответил я. – Мы совсем недавно начали нашу работу. Но, по крайней мере, маньяков среди нас не вырастет.   
   Человек, живущий в обществе, постоянно травмируется социумом и пребывает в разнообразных социальных психозах. Поэтому первая наша задача - создать не травмирующий социум: тогда не возникают маньяки.
   Воспитание человека  – это «штучная» работа. А социум «работает» с массами людей. Поэтому до сих пор не умеет воспитывать человека. Он  дрессирует людей. Поэтому и сейчас в человеке так много животного, всегда готового вырваться на волю, как только смолкает щёлканье бича дрессировщика.
   - А вы научились воспитывать людей? – спросил Алексей.
   - Тоже - нет – сказал я. – Возрастная категория не позволяет. К нам приходят сформировавшиеся люди более, чем зрелого возраста. Обычно, хорошо выдрессированные. У нас происходит чистка сознания от навязанных необоснованных социальных стереотипов.
   - Значит, ваш Посёлок – Чистилище?
   - Приятно было бы согласиться с этим – сказал я, - но мы – скромные люди, поэтому не берем на себя всю полноту ответственности, которую не можем нести. Мы просто помогаем людям вернуть себя. Правда, это происходит тогда, когда все человеческие обязанности они уже выполнили. Значит, по окончании, собственно, человеческой жизни. В этом смысле, мы, пожалуй – Чистилище.
   - Преддверие Рая?
   - Нет. Не сразу - в Рай. Надо ещё поработать на Земле. Пришедшие к нам люди – вполне сформировавшиеся личности – ответил я, - несколько деформированные грубым воздействием социума, в котором прошла их жизнь. Мы все – такие. И мы пытаемся «снять» эти «деформации».
   - И вы научились это делать? -  удивился Алексей.
   - Конечно, не в полной мере. Видишь ли, каждый из нас, годам к пяти, становится личностью. А дальше происходит наша социализация. И каждый из нас, в силу характера и ряда, иногда – случайных обстоятельств, принимает на себя какую-то социальную роль и играет её всю жизнь. Иногда, она очень не соответствует его личности, но не хватает характера, чтобы человек эту роль поменял. И человек живёт не очень счастливо. А мы пытаемся сделать его, хоть немного счастливее. Потому что счастлив человек,  проживший свою жизнь, не прикидываясь никем, нигде и никогда.
   - Да – задумчиво сказал Алексей. – Это – не про меня. Я всё время меняю роли, и, со временем вошёл во вкус. Но ни одна из ролей – не моя.
   - Что же мешает осуществлению твоих желаний?
   - Их отсутствие – сказал Алексей. -  Остались одни роли.

   Мы замолчали.
   Я подумал, что играть роль – это тоже большая работа, и на то, чтобы жить ещё и свою жизнь может просто не остаться сил. Но если, хотя бы в этом доме, Алексей ещё способен, иногда, обретать себя, то ему можно помочь. Но это – не простая работа, потому что проявление человеческих качеств в лидере сложнее воспитания лидерских качеств в человеке. Но этой работе ещё не настала пора: сейчас Алексей чувствует себя во всех ролях, как рыба в воде.
   - У меня возникло ощущение – сказал Алексей, - что ты, действительно, смотришь на жизнь уже с другой стороны – с той, которая – по окончании жизни человеческой. Вроде, ничего особенного ты не сказал, а ощущение такое появилось.
   - Конечно – улыбнулся я. – Я же – из Чистилища: меня почистили, и я сверкаю.
   - И знаешь – продолжил Алексей, - при всём своём конформизме, иногда, я очень неловко чувствую себя на свете. Но пока думаю, что отыграл ещё не все роли. Когда отыграю – напрошусь погостить в вашем Посёлке. А сейчас, навести-ка наших «апостолов» - Петра и Павла. Мне кажется, что ты можешь что-то сказать им.
   - Да – улыбнулся я, - иногда мне удаётся говорить непонятно, но убедительно.


   ПАВЕЛ

   - Послушать умного человека всегда интереснее, чем прочитать умную книгу – сказал Павел. -  Мне нравится слушать умных людей именно потому, что они – умнее меня. Мне - не обидно. Мне - интересно. Но умных книг больше, чем умных собеседников.
   - А как же иначе: книги копились тысячелетиями – улыбнулся я – а собеседники, все до одного – наши современники.   
   - Современники меня беспокоят – сказал Павел, и лицо его стало напряжённым. - Потому что современники демонстрируют – и в беседах, и в книгах, и в том, что вижу вокруг – что Человечество, перестало взрослеть.
   - Это – как? - заинтересовался я.
   - Это – так – ответил Павел. – Теперь старость приходит к нам - не только не желательно, но и неожиданно. Люди не ощущают ход Времени. Поэтому и не взрослеют. 
   Старость – это время, когда человек понимает, что всю жизнь был один на один со своей Судьбой. В конце жизни вдруг оказался лицом к лицу с самим собой и не узнал себя. Особенно - если оказался лицом к лицу с плохим человеком.
   - Да кто же себя таким признает? – удивился я. – Разве такие могут быть?
   - Наверное, могут – ответил Павел. – Я, ведь, есть.
   Я сочувственно посмотрел на него.
   - Да – продолжил Павел. - Это – то самое открытие, которое совершаешь, совсем не желая того. Я не в восторге от своего присутствия на Земле. И в этом тоже не прав, потому что жить надо радостно.
   - Ну, тогда расскажи, кто такой плохой человек? - с интересом спросил я.
   - Если - по-простому – сказал Павел, - это человек, который не способен сочувствовать никому и ничему – ни ближним, ни дальним, ни всему миру вокруг себя. Чувства у него есть, а сочувствия нет. А раз я не могу сочувствием «впитывать» мир вокруг себя, я не могу его понять. Ведь, понимание – это не только мысль но и чувство, точнее – сочувствие.
   Временами так остро чувствуешь, как твоя неспособность сочувствовать не позволила тебе понять, в чём нуждался близкий человек, и ты не смог помочь ему ни словом, ни делом, ни уместным молчанием! Может быть, из-за этого он и из жизни ушёл до срока. Прошлое – непоправимо. Но, оказывается, что ты и сегодня - точно такой же по отношению к своим близким! Что уж о дальних говорить…
   Наверное, предназначение каждого из нас - дополнить Мироздание своей жизнью на Земле. И мы выполняем это предназначение в меру своего разумения. И неразумения. Естественно, не ведая об этом. Иногда,  вдруг, взглянув на себя в духовное зеркало, мы с ужасом понимаем, чем же  дополняем Мироздание.
   Может ли Истина оказаться чудовищной? Наверное, нет. Чудовищным может быть твоё понимание Истины, если ты сам - чудовище. Но ты можешь этого и не знать.
   И вдруг оказываешься, как Горгона-Медуза перед зеркалом: ужасаешься, но не каменеешь.
   Как «подпольный человек» у Достоевского:
   «Свету ли провалиться, или мне вот чаю не пить? Я скажу, что свету провалиться, а чтоб мне чай всегда пить».
 
   Я, молча, согласился: в глазах заблуждающегося, Истина всегда неприглядна. Потому что моё понимание мира –  это отражение меня самого.
   И почувствовал, в какое «скомканное» состояние, иногда, Павел приводит свою душу. И мысленно принялся «расправлять» её.
   Павел почувствовал это. Его лицо перестало быть напряжённым.
   - Конечно, я не дошёл до состояния «подпольного человека» - улыбнулся он. – И Свет пусть не проваливается – иначе, где же я буду кипятить чайник, чтобы «чай всегда пить»?
   - В храм ещё не ходишь? – неожиданно спросил я.
   - Нет – ответил Павел. –  Но, если ты увидел себя и остался недоволен, для изменения себя становится необходимой какая-то духовная опора. Вспоминаешь, что люди обращаются к Богу. Если человек идёт к Богу, он придёт к Нему по любой дороге. Одна из них может вести через храм. Но она может оказаться не самой прямой: в храмах разных конфессий прихожан учат по-разному принимать Бога и, наверное, одинаково не понимать Его.
   - Значит, ты самодеятельно постигаешь Бога? – спросил я.
   - Хотел бы, но не могу – ответил Павел. – Ведь, о Боге так много написано. А я уже кое-что успел прочитать: ведь, человек складывает своё мировоззрение из идей, накопленных человечеством за его недолгую историю. Но прочитанное оказалось написанным не для меня. Одни авторы изображают образ Бога красочно и резко - как на лубке, и я чувствую, что здесь полагают, что моё детство ещё не кончилось. Ну, а те, кто делает вид, что принимает меня за взрослого, как правило, отвечают на вопросы, на которые у них есть ответы, но не на мои.
   И, всё-таки, я ещё надеюсь услышать беззвучный голос Судьбы, ведущей меня по жизни, которая, наконец, скажет, почему же я такой на свете и смогу ли стать другим.
   - Это – большая работа – сказал я. – Поэтому в одиночку на этом пути каждый из нас обречён на вечное ожидание рассвета. Вечность, конечно, у нас есть. Но желательно, всё-таки, чего-то достигнуть в течение одной жизни. Жизнь - это одно из конечных проявлений бесконечного процесса Бытия. Смысла Бытия мы не поймём – он иррационален, как любое свойство Бесконечного, но сделать свою жизнь более осмысленной, конечно, нужно попытаться.
   - Осмысленной – с чьей точки зрения? – уточнил Павел. – Ведь, самые  разные смыслы нам предлагаются постоянно со всех сторон.
   - Осмысленной – только с твоей точки зрения – сказал я. - У каждого человека – своя судьба, и, значит – своя точка зрения. Как говорил Гёте: «Каждый человек прав. По крайней мере – для себя». Значит, чтобы быть правым, для начала, надо быть собой.
   - Значит, правы все? – спросил Павел.
   - Далеко не все в течение жизни обретают себя – улыбнулся я. – Это – одна из задач, которые мы решаем в нашем Посёлке. В свободное от работы время.
   Павел задумался.
   - А какие задачи ещё есть в вашем задачнике? – спросил он.
   - После обретения себя – ответил я – важно не потерять себя снова. А для этого надо научиться правильно пользоваться оставшимся временем. Да, Прошлое непоправимо. Но мы – в Настоящем. В нём - тупики и озарения Веры и Знания. Вихри Мысли, раздувающие простые человеческие желания, необходимые для жизни на Земле, до пожара, поглощающего Разум.
   Мы стараемся приручить пламя Веры и Знания, превратить его в луч, освещающий дорогу в Будущее.
   - Не понял – сказал Павел. – В конце - слишком метафорично.
   - Без метафор я, пожалуй, уже не могу – сказал я. - С годами Настоящее удаляется от стареющего человека. В старости не только слабеют мышцы, зрение и слух. Накапливается много времени, которое уже прожил, и оно мешает чувствовать время, в котором ещё живёшь. 
   А для людей время не меняется. Каждый стремится стать кем-то в обществе, приобрести социальную значимость. А вот стать хорошим человеком никто сознательно не стремится.
   Меркнут человеческие ценности.
   Говорится много правильных слов, а люди становятся всё хуже.
   И социум становится настолько токсичным, что от него надо держаться на социально безопасной дистанции.
   И мы отдалились на край света и решаем, как и ты, всё ту же задачу: как стать хорошим человеком.
   - Как решите – скажете? – улыбнулся Павел.
   - Ну, может быть, ты решишь раньше нас – почти не шутя, ответил я.


   ПЁТР

   - В начале мы, ведь, ничего не знаем, что ждёт нас в жизни, поэтому каждый  вступает в жизнь с бесстрашием комара, кусающего слона – сказал Пётр. -  Временами, я - материалист-экстремист. И тогда  Мироздание для меня – это «материя в законе»: материя такова, потому что так диктуют законы, в рамках которых она существует, а законы проявляются только в существовании материи. И моему  Мирозданию больше ничего не надо, чтобы быть понятным мне.
   – А ведь, это – очень древняя форма миросозерцания - сказал я. - Мир древнего человека менялся очень медленно, но и в нём человек, всё-таки, увидел движение. Глядя, как проходят жизни, человек решил, что должен наступить и Конец Света. Глядя на цикличность природных процессов и будучи оптимистом, он решил, что ни один Конец Света не должен быть окончательным. Каждый раз, Мир должен возрождаться вновь. Но фантазия древнего человека была недостаточно буйной, поэтому возникла картина «дурной бесконечности»: всё должно бесконечно повторяться, как повторялись времена года и судьбы людей перед его глазами. А повторение одного и того же бессмысленно даже с человеческой точки зрения. Но Мироздание бесконечно мудрее человека.
   - Но я тоже – экстремист не каждый день – продолжил Пётр. – Временами и я чувствую, что материя – это только одна из безусловных реальностей мира, в котором живу. А что могу знать о реальностях мира я – в сущности, обезьяна, недавно слезшая с дерева, на которую регулярно накатывает желание вернуться обратно?
   - Всё-таки, ты остаёшься экстремистом – сказал я. – Чуть что – и обезьяна. Всё-таки, мы –  уже люди. Только не все и не каждый день стремимся закрепиться на этой ступеньке. Кто-то и ступеньки-то этой не чувствует, и, бия себя могучими кулаками в широкую грудь, гордо провозглашает: «Человек – это мыслящее животное!»
   - Ну а вы, в вашем Посёлке, уже одолели несчётное число ступенек лестницы в небеса? – спросил Петр.
   - Нет – ответил я. – Мы продолжаем закрепляться на первой ступени Человека. На ней, по-прежнему, ещё так много неосвоенного. Когда-то, Плеханов сказал, что человек тогда ищет путь в небо, когда потерял его на Земле. Мы пока твёрдо идём по Земле.
   - И в небо совсем не смотрите? – усмехнулся Пётр.
   - Не можем не смотреть – улыбнулся я. – Ведь, мы считаем себя людьми.
И небо смотрит на нас. Иногда мы чувствуем его взгляд. И тогда способны творить чудеса.
   - Сотвори какое-нибудь чудо – улыбнулся Пётр.
   - Ну, скажешь же – сказал я. - Небо не всегда смотрит на меня: не так уж я ему интересен.
   - Вот видишь – победно провозгласил Пётр, - всегда так: попросишь чудотворца что-нибудь предъявить, а у него – одни отговорки.
   «Не начуди чудес» - вспомнил я напутствие Ягаиды.
   Но уж очень жёстко и насмешливо смотрел на меня Пётр сквозь свои толстые очки.
   - Пит – сказал я ему, - сними очки и закрой глаза.
   Не гася саркастической улыбки, Пётр снял очки, положил их на газету, лежащую на столе, и прикрыл глаза.
   Я коснулся кончиками безымянных пальцев его висков и тут же развёл руки. В кончиках пальцев беспорядочно заметались токи. Я принялся приводить их метания в ритм биения сердца.
   - Ну, вот и всё – сказал я через полминуты. – Можешь открыть глаза.
   Пётр открыл глаза.
   - Читай – я вынул из-под очков газету и подал её Петру.
   Пётр привычно потянулся за очками.
   - Читай без очков.
   Пётр взглянул на газету и начал читать.
   - Понятно – досадливо сказал он через минуту. – Исцеление, как традиционный способ обращения в свою веру. Теперь я прозрел до конца жизни?
   - Нет – ответил я. – Года на три. Чтобы хватило на всю жизнь, в тебе ещё кое-что надо переделать. Я этого не умею.
   - Ну, для меня три года – это на всю оставшуюся жизнь – улыбнулся Пётр. – И ничего переделывать не надо. Я живу в материальном мире и по его законам. Конечно, я признаю, что область непознанного – бесконечна. Но эта Бесконечность ничего не говорит мне. Поэтому её нет в моём мировоззрении.
      
   Я не стал спорить.
   Сознание человека позволяет ему понять, что жизнь конечна и что он знает не всё.
   За границей Знания возникает Вера, наполненная прозрениями, догадками и фантазиями.   
   Сознание человека Верой прикасается к миру, находящемуся за пределами понимания. Вера может быть иррациональной, а Знание – нет.

   - Никого я в свою веру не обращаю - сказал я. – А сейчас просто показал, что в Посёлке мы занимаемся вполне рациональными вещами: наши возможности расширяются. Но и Бесконечность для нас уже не безмолвна. Мы слышим её, но понять не можем. Наверное, пока время не пришло.

   Пётр молчал.
   Но моя программа уже заработала. Конечно, за «чудесное исцеление» я получу свои «розги» от Ягаиды. Но Петра уже заинтересовал наш Посёлок. Я видел это. Туда мы прибудем вместе: очень мне не понравились его слова про оставшиеся три года жизни. Я видел, что его жизнь может быть куда продолжительнее. И Ягаида поможет мне сделать эту жизнь дольше.   

   Я шёл по мокрой вечерней улице. В лужах на асфальте отражался свет фонарей. По тёмным стенам домов к небу бежали освещённые прямоугольники окон.
   Я шёл по Настоящему, по обе стороны которого бесконечно простиралась Вечность. Юная Вечность. Мысль о седой Вечности, наверное, пришла вечером в голову усталого человека.
   А навстречу шли люди, глядящие в себя, не чувствующие ценности друг друга и сами не стремящиеся стать этой ценностью. Я не знал их имён, но видел их судьбы. И во мне звучала древняя восточная мысль: «Если бы горе людей превратилось в воду, то вода затопила бы весь мир». И я видел, как мир тонет в этой воде. А люди, идущие мне навстречу, не видели этого: они шли под гипнозом обыденности: для них всё было привычно и даже благополучно.
   Я не мог помочь всем. И люди не знали, что нуждаются в помощи.

   Но кому-то я, всё-таки, помочь могу. Потому что совсем недалеко, в высоких широтах нашей планеты, на полярных сопках, стоит наш Посёлок, которого не достигают «воды» Всемирного Потопа. Полярные сияния в полной тишине разворачивают над ним свои холодные живые полотна. И кажется, что в них сияет что-то грядущее, ослепительно человеческое, уже сегодня пробивающееся в каждом из нас.