II гл. Кабы знал, где упасть, соломки подстелил...

                «Били Фому за Еремину вину»
                (русская народная пословица)

   Сослуживцы утверждают, что полковник Башмаков Ф.М. при проведении суда пытался оправдаться, но сделал себе только хуже. Ему кроме растраты вменили вину еще и клевету на сослуживцев (Скобелева и полковника Талызина). Начав службу на новом месте, разжалованному Башмакову Ф.М. снова не повезло. Об этом очень метко написал омский журналист Виктор Гоношилов в своей статье о декабристе, указывая, что из «среды картежной он попадает в среду мятежную». Во время службы в Черниговском полку рядовой Башмаков Ф.М. был принят в южное тайное общество декабристов.
   Так он становится случайным участником декабрьских событий, за что вскоре получит наказание на  всю оставшуюся жизнь.
Здесь хочется сделать небольшое отступление. Само южное общество декабристов делилось на три управы: Тульчиинская под руководством П. И.Пестеля и А.П. Юшневского, Васильковская, возглавляемая С.И. Муравьевым и М.П. Бестужевым  и Каменская, руководители  которой В.Л. Давыдов и С.Г. Волконский. По одним документам авторы указывают на связь Ф.М. Башмакова  с Пестелем П. И, считая, что он проживал на одной квартире с П.И. Пестелем. И это способствовало принятию Башмакова Ф.М. в ряды Южного общества.
Но впоследствии, я познакомился с другими работами исследователей- декабристоведов, в частности  с работами Н.Я. Эйдельмана. В найденных документах утверждается, что Ф.М. Башмаков, разжалованный из полковников в рядовые, был связным у С. Муравьева-Апостола и проживал с ним на одной квартире в городе Василькове. Некоторые авторы указывают основную причину поселения разжалованного полковника к С.Муравьёву. Это сострадание к человеку, который был вдвое старше его. Посещавшие сослуживцы, квартиру С. Муравьева, знали историю разжалованного Башмакова Ф.М. Сергей Муравьев, возглавляя Васильковскую управу, привлекал Башмакова Ф.М. к своей работе, и только  под его влиянием его разжалованный в солдаты Башмаков Ф.М. решился на такой поступок. Ему  приходилось выполнять отдельные поручения, а также вести агитацию среди солдат полка.
   С. Муравьева участники восстания считали самым романтичным и чистым среди героев-декабристов. Восстание, организованное руководителями Южного общества, было в большей степени неподготовленным. Офицеры, вовлечённые в этот мятеж, быстро поняли, что оно провалено и многие пытались отстраниться от заговорщиков. Они понимали, что каждая минута, проведенная с мятежниками, грозит им тяжелыми последствиями, а именно перевод в дальние гарнизоны, на Кавказ (где шла война), в солдаты. Но, самыми незащищенными в этом мятеже оказались солдаты восставших полков, их использовали заговорщики, обманывая о происходящем. Им говорили, что часть армии их поддерживает, и новая жизнь будет лучше.
   Неподготовленный мятеж, поднятый заговорщиками Южного тайного общества, быстро был подавлен. Наступило время развязки, здесь будет наверно уместна народная пословица «Били Фому за Еремину вину». При проведении следствия, а затем и суда над  участниками декабрьского восстания, а оно длилось более двух лет, пострадало очень много людей. Государственная карательная машина жестоко покарала декабристов, особенно пострадали солдаты, оказавшиеся заложниками своих командиров-заговорщиков.
  Для определения степени виновности каждого была составлена таблица по тяжести преступления. При проведении следствия по делу декабристов, Башмакову Ф.М., по показаниям ряда участников декабрьского восстания, было предъявлено обвинение. Во время следствия его оговорили некоторые участники восстания, в том числе М. Бестужев-Рюмин. Они представляли следствию его человеком лживым, и хвастливым. Его считали членом Южного общества, но эти обвинения он отрицал. И до конца своей жизни он своей вины не признавал.
  Во время допросов Башмаков Ф.М. утверждал, что живя на квартире Сергея Муравьева-Апостола, видел, как к нему приходили бывшие семеновские солдаты. Они получали от Муравьева-Апостола деньги. А сам он, чтобы не принимать участие в мятеже Черниговского полка, скрывался  с 29 декабря 1825 года по 6 января 1826 года. Но были и свидетели, которые утверждали, что по поручению С.Муравьева он отправился в Сквиру, где стоял гусарский полк, с сообщением о начале восстания, но по непонятным причинам задание не выполнил.
 Один из участников  вспоминает: « А солдат Башмаков и капитан Фурман, на которых очень рассчитывает Сергей Муравьев не появляется в Василькове, сидят за картами и вином, что в 25 верстах от города и целую неделю ждут событий, пока за ними появится исправник. Но им все равно идти в Сибирь» (Н.Я. Эйдельман в повести «Апостол Сергей! «Политиздат 1980 г.).
  Его арестовали 5 января 1826 года и в кандалах отправили в Санкт-Петербург, где был помещен в особый арестантский каземат Васильевской куртины Петропавловской крепости, как «солдата-преступника». На период следствия до 13 мая 1826 года он продолжал ходить в кандалах.
  Как показывает следственная комиссия, Башмаков Ф.М.никого не выдал и на допросах держался достойно. По высочайшему повелению (17.8. 1826 г) он был отправлен к месту расположения военного полевого суда при 1-ой армии в Могилеве, где ему был объявлен приговор 31.08. 1826 года. Окончательно приговор был конформирован (утвержден) царем 10.09. 1827 года.
  В своих мемуарах « Записки моего времени» декабрист  Н.И. Лорер о  Башмакове Ф.М. напишет:
«… Бывший командир 17-ой артиллерийской бригады полковник Башмаков, известный своей храбростью и разжалованный в 1823 году в солдаты с зачислением его в Черниговский полк за растрату артельных сумм, по участию его в делах тайного общества был приговорен к наказанию шпицрутеном через  … человек и к сосланию в Сибирь на каторжную работу. Неизвестно,  был ли он наказан или нет, но только известно, что впоследствии он был сослан на поселение в Тобольскую губернию в город Тару…».
  Наказанием шпицрутеном (биение прутами) были подвергнуты 178 декабристов. Так из солдат Черниговского полка этому наказанию подвергли 3 человека. Их провели через строй солдат в 1000 человек 12 раз с последующей отправкой на каторгу, Башмакова Ф.М. в их числе не было.
Решением суда Башмаков Ф.М.был осужден по 8-ому разряду, с  лишением дворянства, исключения из воинского звания, и была назначена ссылка на вечное поселение в Сибирь. Но в ссылку его отправляют  только летом 1828 года по этапу до Тобольска. Все это время Башмаков находится в заключении  в камере Петропавловской крепости.   Всего осужденных по 8-му разряду было 18 человек, в том числе Башмаков Ф.М.
     Большинство осужденных декабристов практически были приговорены к политической (юридической) смерти и лишению прав состояния. Потеря «частных прав» распространялась на семейные и имущественные отношения осужденных. Жены получали право расторгнуть брак с осужденным без его согласия и вступить в новый брак. Наверное поэтому я и не нашел сведений о жене Башмакова Ф.М. Флеровой Екатерине Ларионовне. Возможно, она расторгла брак и не поддерживала связь с осужденным бывшим мужем. К счастью Башмакова Ф.М., он не остался в одиночестве со своей бедой, ему как могла, помогала престарелая мать, используя все свои возможности. Но об этом чуть несколько речь будет идти чуть позже.
   Всего осужденных по 8-му разряду было 18 человек. Декабристов 6– 8 разрядов отправляли в ссылку прямо из Петропавловской крепости. После первой партии осужденных,  были отправлены еще 10 партий декабристов по этапу. Одна из них на каторгу, а остальные на поселение в северные районы Западной и Восточной Сибири, а также в «солдатчину в дальние гарнизоны». Накануне отправки ссыльных, губернаторам губерний, через которые проходили этапы, было дано указание о заготовке надлежащего числа лошадей для проследования по тракту,  … «чтобы не могли иметь никакой остановки».
   Всех сосланных в Сибирь предписывалось отправлять по этапу до Тобольска, минуя Москву. В неделю отправляли по две партии, в каждой по четыре ссыльных при одном фельдъегере и четырех жандармов. Распределять в партии допускалось только в губернских городах, откуда они раз в неделю и строго по расписанию, отправлялись далее в день, определенный для данного губернского города.
  Был разработан порядок «Особым комитетом» в соответствии с ним предписывалось выполнять следующие указания:
- маршруты следования сохранять в тайне;
- в Сибирь из Петербурга отправлять только по Ярославскому тракту, минуя Москву;
- отправку производить не в один день, а группами по 2 -4 человека через сутки, тайно по ночам;
- при каждом преступнике иметь 1 жандарма, а при группе 1 фельдъегеря.
 Для арестантов на период следования в ссылку выдавались кормовые деньги по 50 копеек на 1 человека в сутки.
    О своих впечатлениях от этапа в Сибирь вспоминает декабрист А.Е. Розен: « Скакали день и ночь, в санях дремать было неловко, ночевать в кандалах и в одежде было неспокойно, поэтому дремали на станциях по несколько минут во время перепряжки… Кострома, Макарьев, Котельнич, Вятка, Глазов, Пермь, Кунгур, Екатеринбург, Камышлов, Тюмень только мелькнули на нашем пути…».
  Действительно ссыльных декабристов старались доставить к месту ссылки, как можно быстрее. Так в среднем партия, конвоируемая гужевым транспортом, преодолевала расстояние за сутки около 167 верст (174 км). В зимнее время скорость движения была еще больше. По тем временам это считалось высокой скоростью. Нетрудно посчитать, что расстояние от Петербурга до Тобольска преодолевалось менее чем за месяц.
   Чтобы не сбиться с заданного ритма конвоиры готовы были отказать своим поднадзорным даже в том, что им было положено. Так братья Бестужевы, И.И. Горбачевский, и А.П. Барятинский  были лишены отдыха в Тобольске из-за прибытия следующей партии.
  Описание таких гонок и их печальных последствий (перевернутые повозки, вывихнутые конечности и ушибы заключенных и жандармов, загнанные лошади, стоимость которых не возмещалась ямщикам) встречаются в воспоминаниях  М.А. Бестужева, А.Е. Розена и других декабристов.
  При этапировании осужденных декабристов конвойными не соблюдались не только предписанные правила, но и были случаи, когда фельдъегеря нечистые «на руки» старались обогатиться. Так декабристы в своих воспоминаниях рассказывают о некоторых нарушениях конвойными при выполнении своих обязанностей. ..
   Фельдъегери старались экономить на всем, чтобы как можно больше положить себе в карман. Так вместо четырех повозок снаряжали три, посадив одного охранника к себе в повозку. Зачастую ямщикам платили лишь половину положенной суммы. Разрешая декабристам самим платить за питание в пути или пользоваться добровольными пожертвованиями от сочувствующих им  местных жителей, фельдъегерь сумму, положенную на каждого этапируемого (50 копеек) в сутки, оставлял себе. Были и другие «статьи дохода» государевых слуг.
  Можно сказать, что наличие или  отсутствие у ссыльных декабристов сильно влияло на степень исполнения сопровождающими конвойными своих обязанностей.
  Участников мятежа из Черниговского полка также осудили и отправили на 48-и подводах, под конвоем 2 офицеров, 5 вооруженных унтеров  на каждую роту и на каждые десять человек по вооруженному солдату, как запишут исследователи, навстречу солнцу, лихорадке и пулям Кавказа.
   В двадцатых числа августа 1828 года Башмакова Ф.М. доставили в Тобольск. Небольшая передышка связана с оформлением документов по передаче ссыльного в Приказе о ссыльных (центр управления ссыльно-этапным делом)  и снаряжением нового конвоя, и уже снова в пути.
     По распоряжению Западно-Сибирского генерал-губернатора И.А. Вельяминова и Тобольского Приказа о ссыльных декабриста Башмакова Ф.М., отправили на место постоянной ссылки в Рыбинскую волость (село Рыбино, ныне село Большие Уки и является районным центром Омской области) Тарского округа Тобольской губернии (с  24.08. 1828 г.).
   Участок пути от Тобольска на Тару был одним из трудных, особенно плохо было проезжать по болотистой местности Аевского волока (деревни Избушки). И вот уже и пункт назначения, фельдъегерь довольный сдает волостному голове села ссыльного Башмакова Ф.М. Так начинается новый этап жизни на вечном поселении нашего героя.


P. S. Продолжение следует