Старуха Судьба. часть 6

                Уходит на кухню.
                Приносит шампанское.

          Надо было сухое вино взять. Я же не умею открывать шампанское, так же как и чиркать зажигалкой. Да и сухое вино не смогла бы открыть. Всегда все смеялись надо мной. А я не умею! Зачем шампанское взяла? Память дырявая, совсем забыла, что открыть некому.  Надо было попросить в магазине, чтобы открыли! Как всегда, позднее зажигание у вас, Ольга Владимировна!

                Ставит бутылку на стол.

          Ладно, чаю попьём.

                Садится за стол, пьёт чай. Резко ставит кружку на стол.

          Стоп! Оставайтесь все на местах! Мне надо позвонить! Опять забыла! Память-то до сих пор девичья, хотя подруга рядом давно стоит с косой. Не с той косой – для красоты, а с той, которой она косит людей! Всегда задавала себе вопрос - почему с косой? Мне не нравится коса! Кто это выдумал? Пусть моя подруга придёт ко мне с тортиком для приманки, или с хорошей книгой. А можно с тем и с другим: посидим, поболтаем по душам, если у неё душа, конечно, есть. А потом поедем в её страну, смотреть тамошние красоты. Я в других странах-то и не была. Как-то стороной это обошло: то денег не было, то времени, то не выпускали. Советский Союз исколесила вдоль и поперёк. Раньше проще было - в профсоюз пошёл, путёвку взял, за тебя ещё пятьдесят процентов оплатят, а иногда и все семьдесят. И езди – не хочу! А почему я об этом вспомнила? Смерть и профсоюзы - странное сочетание. Что-то я хотела… А! Позвонить. Где мой телефон? Всегда теряется. (Ищет сотовый телефон.) Вот стационарный телефон - стоит себе на одном месте и стоит, никуда не теряется, а этот маленький пострел всё бегает и бегает от меня. Придумали бы такое: увидал телефон хозяйку – меня, например, - и запищал бы радостно: мол, вот где я, бери меня! Хотя, какая радость видеть старуху? Думаю, он бы поглубже закопался. Нет, пусть остаётся таким, какой есть. Я тебя и таким люблю! Только найдись! Слава богу, нашла!

                Берёт телефон, садится в кресло-качалку.

          На любовь все откликаются! Даже телефоны! Надо позвонить Иришке. Иришка это Надина дочь. Мы  договорились, я должна каждый вечер ей звонить, или послать СМС, что жива. Ей меня хоронить. Не большое удовольствие, скажу я вам, ей досталось. Но у меня нет родственников, а кто-то должен меня закопать. Подруги мои все умерли, на государство надежды мало – оно зашевелится, когда запах из квартиры пойдёт. Так что одна надежда на Иришку.  Звонить я без надобности ей не буду. Зачем человека по пустякам тревожить? Ей, для приличия, надо будет спросить о моём здоровье. Мне, для приличия, надо рассказать что-то плохое о моём здоровье. А разве ей интересно это плохое? Оно и мне не интересно! Так зачем нагружать хорошего человека плохой информацией? Лучше СМС послать. И ясно всё, и никакой болтовни. С Иришкой ходили в магазин, она мне помогла купить сотовый телефон, показала, как звонить и посылать СМС. У меня на телефоне только её номер и записан. Больше звонить некому. Да и Иришке звоню редко, с праздником каким-нибудь поздравлю или с днём рождения. А так только записки ей шлю, из-за них этот телефон и купила. У меня и текст набран. Где он? (Надевает очки.) Вот: «Иришка, я ещё жива. Спи спокойно!» Ну вот, послала.
          Хорошую вещь придумали – мобильный телефон. Друг карманный. Гуляешь по парку и он с тобой! Всегда связь с миром есть. Вдруг кто-то позвонит, а я тут как тут, рядом с телефоном. Хотя, кроме Иришки, звонить некому, но я всё равно жду звонка. А зачем я жду? Зачем?
          Странно как-то я написала Иришке – «спи спокойно». Как будто она будет плохо спать, когда я умру. Плохо спят, когда умирает близкий человек, например, мать.

                Подходит к стене, где висит фотография матери.
                Снимает фото со стены.

          Это моя мама. Красивая была – тонкая, звонкая, умная! И как учительница – строгая. Я была у неё поздним ребёнком. Я родилась, когда ей было уже под сорок. Старо-родящая, как тогда говорили. Она одна меня воспитывала, поэтому и держала в ежовых рукавицах. Отца у меня не было. Поначалу я всё её пытала - кто мой отец? А она только отшучивалась. Когда я подросла, поняла – мавр сделал своё дело, мавр может умереть. Спасибо и на том, незнакомый отец, что дал жизнь. Может тебе и повезло, что ты не стал мужем моей мамы. У неё же – шаг влево, шаг вправо – расстрел! А может ты был уже женат и оттого не остался с ней? Тогда знай - мама тебе никогда не изменяла. По крайней мере, я такого не замечала.
          Мама любила поэзию. Она была филолог и собирала сборники наших сибирских поэтов. Она и мне привила любовь к стихам.  Она любила перечитывать Василия Козлова:
                Сияет вечная надежда.
                Горит сердечная печаль.
                А жизнь, как старая одежда,
                Поизносил, а бросить жаль.

                Латать и штопать станешь снова,
                Пока, истёршись по  краям,
                В руках последнего портного
                Не расползётся вся по швам.

          А мне нравился Толя Змеевский:

                Назвать твою любовь великой –
                никак, по сути, не назвать.
                Узнать тебя в иконных ликах –
                по сути, вовсе не узнать.

                Стеля себя, себя роняя,
                как Бог Отец, и Сын, и Дух
                Меня повсюду охраняет
                твоей любви лебяжий пух.

                Когда мне казнь в степи устроят
                разбойной вьюги соловьи,
                меня спасительно накроет
                лебяжий пух твоей любви.

                Когда судьба меня накажет,
                столкнув на камни с облаков,
                я упаду на пух лебяжий –
                на вездесущую любовь.

                Когда на взрыде или всхлипе
                я испущу уставший дух,
                взамен земли меня засыпет
                твоей любви лебяжий пух.

                Подходит к стене вешает портрет обратно.

(продолжение следует)