Поединок. Восьмой дракон. Отрывок

 Ранней весной 886 года по берегу судоходного Тибра, высокого и мутного от дождей, прошедших в далёких Апеннинах, по плодородной и обильной равнине Маремма в сопровождении многих спутников ехали двое всадников. Путь их лежал к Вечному городу, где остановился двор императора Запада Карла III по прозванию Толстый. Были те всадники молоды, хороши собой и воспитаны. Одного звали Мазетто да Фаэнца, а другого Ланци да Вирчелли. Кони их отличались статью, а сбруя мастерством выделки и богатством. Обоих рыцарей сопровождали многочисленные хорошо вооружённые оруженосцы и слуги.

 Оба юноши были из богатых и благородных романских семей, оба стяжали немалую славу. Когда мавры из богатого купеческого каравана, на который внезапно напал отряд Ланци и Мазетто, подло убили всех их спутников, рыцари встали спиной друг к другу и принялись так успешно истреблять язычников, что те сказали: «Увы нам, сегодня не наш день. Пророк Мухаммад, да будет ему вечная слава, прогневался на нас. Видно нам малыми силами не одолеть сих славных рыцарей. Уйдём же прочь и вернёмся с подкреплением».
 Пока проклятые магометане, почему-то не пожелавшие принять смерть от мечей доблестных христиан, собирали отряд таких же нечестивых язычников как они сами, достойные рыцари отступили, и пользуясь замешательством купцов, прихватили часть имущества караванщиков, состоящее из вьюка прекрасных, самоцветных камней из далёких земель. И тем славным подвигом навсегда покрыли себя славой.

 С того времени между отважными рыцарями завязалась такая дружба, что они, как это принято у солдат, побратались друг с другом на жизнь и на смерть, ибо исключительно сильно полюбили друг друга. Они поклялись на частичке истинного и животворящего креста, на котором был распят господь наш Иисус Христос, что всё их оружие и иное имущество отныне будет общим для обоих побратимов, и каждому из них казалось, что отныне и до скончания дней, душа его друга соединена с его душой нерушимым союзом.
 В доказательство своего братства они заказали себе перстни, в которые оправили два самых крупных и дорогих камня адаманта из добычи, и стали их всюду носить в знак верности, никогда не снимая. В счастливом состоянии истинной мужской дружбы они прожили много лет, приумножая свою воинскую славу, общественное положение и богатство. Случалось им иметь любовниц. Когда одному наскучивала очередная женщина, он охотно сводил её со своим побратимом. Так было до сего дня, и казалось, так будет вечно.

 Кони шли ходко. Друзья торопились. Назавтра славным герцогом Миланским синьором Малатеста в честь императора Запада и Востока Карла III были назначены ярмарка, военные маневры и турнир. Лучшие войны со всей италийской земли устремились к Вечному городу, чтобы стяжать славы.


 Обильно снабжённые доблестью, доспехами и конями отправились туда и побратимы. День клонился к вечеру, когда блестящая кавалькада прибыла к цели путешествия. По обеим сторонам дороги появились белые мраморные надгробия. Пристанища для мёртвых сменились садами и виллами. Наконец пред очами всадников в дымке синей дали явился сам Вечный город, обширно лежащий на семи холмах.

 После ночи в таверне «Луна и петух» Ланци и Мазетто приняли участие в маневрах, устроенных на марсовых полях, причём доблестный Ланци принуждён был играть роль предводителя лёгкой конницы, снаряжённой и обряженной в сарацинские одежды, а Мазетто командовать отрядом христианских рыцарей.
 Скоро христианам удалось быстрым маневром разбить сарацинов. Предводители двух войск вступили в схватку у трибуны, где находился сам император, придворные дамы и важные сановники. Карлу III сие представление очень понравилось. Потом все всадники сели на коней и мулов. Блестящая процессия проехала по улицам города.
 Многочисленные, вечно голодные попрошайки и нищие, а так же иные простые люди и горожане могли радоваться, видя такое количество хорошо одетых, сытых и довольных жизнью господ.
 Процессия представляла из себя красочное зрелище. Впереди ехали королевские рыцари в прекрасных одеждах и при оружии. На белых, как снег, мулах ехало духовенство. Целый розарий прекрасных лицом и станом девиц следовал за императорской каретой. Музыканты с барабанами, тамбуринами, литаврами и трубами услаждали слух публики.

 Турнир был устроен на арене Агриппы, весьма богато украшенной трибунами, дорогими пологами, яркими гербами и флагами. Чтобы не разжигать соперничества между жителями огромной страны, Карл запретил участвовать в схватке рыцарям из Восточной и Западной части империи, но и рыцарей из Италийской земли явилось немало.
 Множество раз съезжались воины. Много шишек набили друг другу. Много копий преломили. Зрители на трибунах сорвали голос. Начав состязание со многими другими рыцарями, два побратима повели себя столь мужественно и умело, что все остальные воины скоро выбыли из строя, одни побеждённые, другие — усталые от боя, так что в конце концов на арене остались только этих двое. Не желая сражаться друг с другом, они прекратили бой к явному разочарованию императора и зрителей. Каждый из них уступал честь выйти победителем в турнире другому; но так как выяснилось, что Мазетто сломал копий чуть больше побратима, ему был вручён почётный приз к великой гордости обоих приятелей. Герцог Миланский был доволен зрелищем и пригласил на пиршество в свой загородный дворец весь императорский двор и победителей турнира.


 Столы накрыты меж цветущих апельсиновых деревьев в большом атриуме дворца. Журчат фонтаны. На столах, застеленных скатертями из белёного полотна, стоят лучшие дары из разных частей обширной империи франков: сочащееся прозрачным жиром копчёное мясо вепрей и оленей из северных дубрав, похожие на змей маринованные миноги, добытые отважными рыбаками в холодных водах янтарного моря, тушёное мясо домашних коз, молодых телят и свиней, выросших на землях Италии, нежное мясо фазанов, цесарок, голубей и важных павлинов с Римских птичников; все фрукты юга свежие и засахаренные в меду, возбуждающие аппетит, обеспечивающие хорошее пищеварение и цвет лица; огромные блюда полные улиток и устриц, дарующих мужскую силу; красные и белые вина из лучших виноградников Кипра, Сицилии и Греции.
 Из таинственной глубины сада доносятся звуки музыки. Император с лучшими людьми королевства сидит во главе стола. Средь них хозяин празднества - славный герцог Миланский синьор Малатеста, доблестный Генрих — победитель норманнов и Роберт Сильный — истребитель мавров, и Соломон Бретонский - муж крепкий телом и умом. Многие прекрасные дамы и девицы из знатных семей сидели средь мужчин, как прекрасные цветы среди крепких камней.

 Неразлучных друзей и побратимов поместили на почётное место вблизи Карла III. Прекрасное общество сверкало дорогой одеждой, мехами и украшениями, но даже среди лучших драгоценностей лучших людей, перстни друзей выделялись особым благородным видом истинной красоты и ценности.
 Гости вначале чувствовали себя несколько стеснённо, но скоро приветливый вид императора и его сановников, непринуждённая атмосфера за столом, изрядное количество выпитого вина и съеденных закусок развязали языки и сделали мужчин весёлыми и остроумными, а дам прекрасными. Оркестр стал играть громче, но никто его не слышал, пока не настало время для танцев. Нетерпеливая молодёжь скорее выскользнула из-за столов, чтобы среди сложных и простых па потрогать, подержать друг друга за разные части тела, обменяться взглядами, ласковыми словечками и если повезёт ещё кое-чем. Ланци и Мазетто - известные щёголи, красавцы и великолепные танцоры, потому пользовались особым успехом у женщин. Для франкских дам они были иностранцы, что как известно, придаёт любовной интрижке особую остроту и прелесть в глазах прекрасного пола.
 Веселье растянулось далеко за полночь, несмотря на недовольство нескольких особо суровых духовных пастырей. Вихрь весёлого танца увлёк побратимов, закружил, завертел, разъединил. Иногда в шумной толпе молодёжи они встречались глазами, обменивались приветными жестами и улыбками, но скоро так увлеклись, что потеряли друг друга надолго.


 Мазетто увидел белокурую, скромную и милую девушку совершенно случайно и влюбился в неё с первого взгляда. Девушка одиноко стояла у фонтана и смотрела, как живые, прозрачные струи весёлым потоком устремляются ввысь, прихотливо ломаются, под действием собственной тяжести падают в верхнюю чашу из благородного порфира, переполнив её, с весёлым журчанием, напоминающим щебет птиц, стекают в нижнюю, большую размером, а оттуда в следующую, образовав пирамиду из сверкающих, подвижных ступеней. Девица была одета в простую тунику белого шёлка, лёгким облачком севшим на тоненькую, стройную фигурку.
 Ему удалось два раза потанцевать со стеснительной незнакомкой, млея от близости послушного тела, отзывчивого на каждое его движение, вида прекрасных золотых волос и чудесной кожи. Красавица легко двигалась, потупив взор, чуть улыбалась самыми уголками розовых, по-детски пухлых и невинных губ.
 В неверном свете масляных ламп и луны он всё никак не мог рассмотреть её лица. Мазетто совсем потерял голову и был готов отдать полмира, чтобы только заглянуть в её глаза, но красавица всё время ускользала. Наконец, когда закончился второй их танец, девица всего на миг осмелилась взглянуть на него. Нашего бедного рыцаря словно палицей по голове хватили. Было её лицо прекрасным, чистым и невинным, подобным лицу небесного ангела, с глазами редкого, зелёного, как трава, или драгоценный камень смарагд цвета. Свет луны отразился в манящей глубине, как в бездонном море, и Мазетто почувствовал, что готов жизнь отдать, чтобы навсегда пропасть в их чарующей бездне.
 Незнакомка поблагодарила за танец и уже собиралась уйти. Сердце юноши сжалось. «Прекрасная дама, ты навсегда похитила моё сердце. Как я буду жить без него? Скажи хотя бы как тебя зовут? Где я смогу тебя ещё раз увидеть?»- только и успел вымолвить Мазетто. «Имя моё тебе ничего не скажет, а увидеть меня сможешь, если моя матушка позволит», - нежно улыбнулась красавица и убежала, легконогая и быстрая, как горная козочка. Мазетто бросился следом, но девушка, словно фея цветов, растворилась средь деревьев.
 Светит огромная средиземноморская луна. Юноша бежит по длинным аллеям, чёрные тени от белых и розовых, словно светящихся во тьме, цветущих деревьев, бросаются под ноги. Одуряющий запах мокрой земли и южной ночи дурманит голову. Сердце замирает в сладком и тревожном предвкушении. Мазетто в смятении, с таящей надеждой в душе подбегает ко всем женщинам в белом, заглядывает в лица. Дамы притворно пугаются. Разглядев прекрасного молодого мужчину, призывно смеются, запрокидывая голову, блестя во тьме белыми зубами. Их лица кажутся вульгарными, крашенными масками. Мазетто отстраняется и бежит дальше. В душе отчаяние. Губы молятся непорочной деве Марии, заступнице нашей перед суровым Роком.

 Сжалилась Пречистая Дева. Глухой угол сада. В свет луны апельсиновое деревце. Под деревом тонкая, женская фигурка - белая, лёгкая и стройная, как апельсиновое дерево в цвету. Девушка стоит на одной ноге, беспомощно держится за чёрный ствол голой рукой. В паре шагов на жёлтом песке дорожки белеет лёгкий башмачок. Красавица боится запачкать тончайший шёлковый чулок и пытается дотянуться до потери прелестной ножкой.
 Она. Прекрасная и таинственная незнакомка. Юноша остановился, пытаясь умерить дыхание и шум крови в висках. Поднимает драгоценную потерю, подносит к губам, подходит к девушке, падает на колени и смиренно просит разрешения надеть башмачок на маленькую, стройную ножку…


 Умница Ланци, несмотря на молодые годы, весёлым танцам часто предпочитал учёные беседы и страстные дискуссии, из коих любил выходить победителем. Немало лет прекрасный юноша провёл в библиотеках — этих истинных храмах науки. Вот и сейчас он улизнул от танцующих и с наслаждением предался учёной беседе с весьма почтенными и истово верующими, но совершенно невежественными франкскими епископами, до сих пор полагающими, что земля имеет плоскую форму и плавает в мировом океане, прикрытая сверху одиночным куполом небесной тверди с солнцем, луной и звёздами на нём.

 Ланци попытался рассказать невеждам об истинном устройстве мира, изложенным великим Птолемеем в Альмагесте — величайшем научном труде, взгляды которого разделяют почти все учёные римские богословы. Но невежи только скептически и недоверчиво улыбались, словно разговаривали с умалишённым, когда он им поведал, что земля есть шар, окружённый семью небесными сферами.
 Девушка подошла, робко уселась на краешек скамейки из белого каррарского мрамора и почти слилась с ним белой одеждой и светлыми как туман волосами. Увлечённый спором Ланци не обратил внимания на нового слушателя, но когда девушка, принеся тысячу извинений, робким, нежным голосом спросила какое небесное тело больше Солнце или Луна, он, наконец, заметил её прекрасное лицо, одухотворённое живым и любознательным умом.
 Юноша с жаром стал отвечать на её вопросы. Франкские епископы удалились, недовольно ворча. Ланци даже не заметил их ухода.
 Такого тонкого, сведущего собеседника, как эта девушка, наш герой ещё не встречал. Она сидела на низкой скамье, сложив перед грудью нежные руки, и снизу вверх с восхищением глядела на мужчину. Неподдельный интерес и живой ум светился в прекрасных, блестящих в лунном свете, больших глазах цвета зелёной, морской волны.
 Ланци витийствовал, рассуждал о Боге, вечной жизни, устройстве Земли и Вселенной. Ни разу в жизни он не был так умён и искромётен. Ни разу его слова не встречали такого быстрого и точного отклика, такой живой и непосредственной реакции.
 Девушка предложила ему присесть рядом. Юноша сел. Он говорил, говорил, придвигался ближе в порыве страстного объяснения учения пифагорейцев, утверждавших, что мир есть число, взял тонкие нежные пальчики девушки в свои руки. Нечаянно заглянул в бездонные глаза. В них вмиг увидел все тайны вселенной, все числа и соотношения. Голос его дрогнул, прервался. Ланци почувствовал, что тонет в зелёном море глаз, а потом незаметно губы юноши и прекрасной девушки встретились и слились в долгом поцелуе…


 Когда Мазетто встал на колени перед таинственной незнакомкой и взял в руки тонкую стройную лодыжку, сердце его билось так, что казалось, этот звон должны слышать все люди на земле. Он посмотрел снизу вверх в огромные зелёные глаза, затенённые длинными, пушистыми ресницами, призывно зовущими, словно зелень райского сада. Юноша не спешил надевать башмачок. Горячие ладони двинулись вверх по скользкому шёлку чулка.
 Девушка замерла робкой птичкой, внезапно застигнутой умелым ловцом. Глаза её расширились, грудь вздымалась. Обоим показалось, что это прекрасное мгновение длится вечно. Она остановила его дерзкие руки, только когда они добрались до круглого колена. «Прекрасный рыцарь,- сказала незнакомка,- я тебе доверилась и теперь вся в твоей власти. Пожалей же меня!» Голос её дрогнул.
 Трепетное, острое чувство, чистое, как чувство к матери нашего Бога — непорочной деве Марии, какое Мазетто в жизни ни к одной земной женщине не испытывал, вошло в его сердце. Юноша осыпал страстными поцелуями узкую ступню, со слезами на глазах поклялся в вечной любви, обещал кинуть к ногам незнакомки все сокровища земные, пусть только она откроет ему своё имя и даст надежду на новую встречу.
 «Зовут меня Кэйт из Венгерской земли. Судьба поступила со мною жестоко - я дочь несчастного короля, погибшего от рук язычников-турок,- сказала дама печально,- только милость Бога и покровительство императора хранят меня от бед и горестей, которые подстерегают на каждом шагу одинокую женщину».
 «Я буду твоим рыцарем, я буду хранить тебе верность, докуда ты мне это позволишь, или пока смерь не разлучит нас,- сказал пылкий юноша,- прими мою клятву и дай же мне какой-нибудь дар от себя в знак того, что ты согласна».
 «Я принимаю твою клятву. Я видела, как ты доблестно и умело сражался, мой верный рыцарь! Что дать мне тебе взамен, прекрасный юноша?-вымолвила девушка.- Вот разве...» Она наклонилась, тонкие пальцы подобрали подол белой туники и потянули его наверх.
 Мазетто замер как заворожённый. Из-под края платья показалась узкая лодыжка, стройная, облитая скользким, тонким шёлком чулка икра, нежное, детское, круглое колено, розовая подвязка над ним, таинственная манящая тень выше.
 Девушка сняла полоску ткани, навсегда сохранившую её тепло и запах, и протянула юноше. Мазетто принял подвязку со слезами на глазах и бережно спрятал её, как величайшее сокровище, на своей груди у сердца. «Но и ты мне дай что-нибудь в знак своей любви и верности, прекрасный юноша»,- попросила принцесса нежным голосом. Тогда сорвал Мазетто с пальца свой алмазный перстень, самое дорогое из того, что на тот миг у него с собой было, и подарил девушке.


 Побратимы встретились в таверне, когда ночь кончилась. Восток окрасился нежно-розовым. Это пламенея от стыда ланитами, замаранная греховной страстью, богиня утренней зари Эос торопливо бежит на небо, проведя ночь любви со смертным юношей. Стыдится богиня порочной тяги к смертным, но не в силах ей противиться, потому небо по утрам часто окрашено светом её щёк, а простыни невинных юношей бывают мокры.
 Не сомкнули глаз этой ночью друзья-побратимы. Очень много надо им поведать друг другу, многим поделиться и похвастаться. Мазетто как более живой и импульсивный начал первым: «Брат мой, я влюбился. Она чудесна! Если бы ты её увидел! Нет её прекрасней на свете! А как скромна, как прекрасно танцует! Я места себе не нахожу. Всякий миг хочу её видеть!»
 Ланци всегда более рассудочный и скрытный, немного помолчав и подумав, ответил ему с не менее страстным вздохом: «Могущественна красота дочерей праматери нашей Евы, но когда она соединяется в одной женщине с умом и образованностью, нет ни одного человека, который мог бы ей противиться. Увы мне. Я такую женщину встретил, и теперь нет мне покоя!»
 Тогда Мазетто улыбнулся тепло другу и сказал: «Брат мой, я тому не удивлён, что мы влюбились в один вечер, потому что Богу было угодно создать нас схожими душевной организацией и высокими устремлениями! Но твоя девушка воистину будет первой красавицей империи, если своею красотою превзойдёт мою! Послушай, брат Ланцио, что сегодня со мною произошло».
 И юноша, волнуясь и смущаясь, поведал названному брату до мельчайшей подробности события волшебной ночи, а напоследок вынул чудесную розовую подвязку с ноги возлюбленной и показал её другу.
 Беспечно улыбающийся до того момента Ланци нахмурился. «Где твой перстень, брат?»- спросил он дрогнувшим от напряжения голосом. «Я подарил его в знак верности своей возлюбленной,- беззаботно ответил Мазетто,- ведь ты же и без перстня не сомневаешься в моей дружбе, брат!» «А как зовут твою возлюбленную?»- продолжал хмуриться Ланци. «Венгерская принцесса Кэйт!»- ответил весёлый побратим. «Мою тоже зовут Кэйт, знатная девица из Венгрии!»- сказал тусклым голосом Ланци. Розовую подвязку, которую ему подарила на прощание умница Кэйт, взамен на алмазный перстень с его руки он показывать побратиму не стал.


 Вскружить головы двум итальянским простофилям и выманить у них драгоценные перстни оказалось несложной задачей. Обе роли дались Катерине легко. Жаль только прелестные, розовые подвязки и замаранный чулок, но Бланка сказала, что сможет купить ей сотню новых. Госпожа просит называть её просто Бланка, и говорит, что теперь они просто подруги, но глаз с Кэйт не спускает.
 Девушке было чуточку жаль влюблённых юношей и приятно с ними целоваться, но госпожа Бланка сказала, что это дичь не её масштаба. Отныне ей предстоит как Диане-охотнице охотиться только в королевских и императорских парках. Интересно, что она имела в виду?


 Ланци почувствовал боль в своём уязвлённом сердце и сказал побратиму чуть не плача:
- Брат мой, та девушка - несчастная дочь венгерского короля, про которую ты мне рассказывал, и девушка, в которую без памяти влюбился я, одна и та же девушка! Если ты дорожишь нашей дружбой, умоляю тебя, откажись от неё, потому что ты в ней разглядел только прекрасную внешность, но не разглядел главного — её прекрасной души и ума! Красавиц ты встретишь много на улицах Рима, но умная женщина — это как редкий алмаз среди булыжников! При слове алмаз оба юноши вздрогнули, и тень тревожной мысли пробежала по их лицам, но запальчивый и импульсивный Мазетто тут же возразил другу и не дал мысли проникнуть в сознание:
- Я не могу даже представить себе, брат, что ты при наличии взаимной и долгой дружбы между нами мог сделать такое предложение, унижающее меня. Как я могу предать возвышенную клятву верности, которую дал несчастной принцессе, и взамен получил драгоценный залог. Я уверен, что она полюбила меня, увидев как я достойно сражаюсь, и только я смогу стать ей верным защитником.
 Мазетто вновь достал драгоценную подвязку и с благоговением приложился к ней губами, как к святыне. Ланци вновь смолчал о такой же подвязке, хранящейся у него на груди.
- Если ты уверен, что получил её любовь за умение скакать на коне и махать мечом, я могу тебе показать ещё одного человека, который тебе в этом не уступает, а может даже превосходит, но этот человек кроме здоровых мышц наделён ещё кое чем, что просвещённого человека отличает от грязной обезьяны, которых водят по базарам жонглёры. Не сомневайся, что будучи менее уставшим чем ты, я бы одержал победу, если бы турнир продолжили далее. Это было ясно всякому, в том числе и твоей даме.
 Разгорячённый этим замечанием Мазетто ответил:
- Утверждая, что я получил приз лишь благодаря твоему великодушию, ты говоришь неправду. Сравнивая меня с похотливой обезьяной, ты мне нанёс смертельное оскорбление! Благодари бога, что ты не выступил против меня, ибо я легко присоединил тебя к огромной толпе побеждённых!
Тогда Ланци, весь дрожа от ярости, воскликнул:
- Словесный спор я читаю уделом трусов, и так как я обдумал то, что собираюсь сделать, то последний раз предлагаю тебе, брат мой: ты должен отказаться от любви к девушке, либо от нашей дружбы; если ты всё же предпочтёшь её любить, то мы с мечами в руках померимся силами и покажем друг другу, кто из нас сильнее и более достоин любви прекрасной девы! Я не называл тебя обезьяной, но если ты сам нашёл меж вас сходство, то так тому и быть.
 Мазетто сказал:
- Я не ожидал от тебя другого ответа. Своими словами и оскорблениями ты не оставил мне выбора. Больше ты мне не брат! Будь готов сразиться со мною.


 Через несколько часов весь Рим гудел от скандальной новости. Названные братья вызвали друг друга на пеший бой без кольчужной защиты. Поединок был назначен на следующее утро за городской стеной на круглой площадке для ристалищ в присутствии многочисленных свидетелей, знатных рыцарей и дам. И хоть многие вельможи, знатные рыцари и простые воины пытались примирить бывших побратимов, и даже дама, по вине которой состоится поединок, прислала обоим юношам покаянные письма с клятвой верности, смиренной любви и заверениями, что если по её вине погибнет хоть один из них, она навсегда удалится в монастырь и похоронит там своё тело, ставшее причиной раздора.
 Но между бывшими друзьями уже вспыхнула такая неприязнь, такая ревность, что они не готовы были уступать. Все мелкие обиды, что они прощали друг другу все годы их дружбы, вдруг сделались выпуклыми, все денежные уступки и подарки неравноценными, причём каждый считал, что отдал много больше, чем получил. Отныне более ненавистного человека на земле, чем вчерашний побратим не существовало, и даже если бы Кэйт - знатная девица из Венгрии по божьему велению раздвоилась, чтобы соединиться с обоими юношами, это их вражду не остановило.


2
 Странно, но в молодости люди не верят в собственную смерть. Ланци и Мазетто не собирались умирать. Несмотря на горячность, оба были готовы искать примирения, пусть только первый шаг навстречу сделает другой.
 Солнце уже высушило росу на сочной весенней траве вокруг утоптанной, как крестьянский ток, глиняной площадке, огороженной столбами с толстыми витыми шнурами между ними, когда на неё ступили соперники, каждый в сопровождении нескольких особо уважаемых воинов. Эта арена используется для воинских игр и упражнений, потому там нет богатых украшений, только трибуна из грубых досок и простой полотняный навес от солнца. Чернь на поединок не допустили. Чтобы не запятнать своё имя, на дуэль, противную христианской морали, не явились важные сановники и попы, только близкие друзья, соратники и несколько дам. Среди них та, чьё тело должно стать наградой победителю, но у неё не удосужились об этом спросить.
 Герцог Малатеста, чтобы избегнуть скандала, много сделал для примирения Ланци и Мазетто, но успеха не достиг, хоть в частных разговорах каждый из побратимов поклялся синьору, что смерти своему противнику не желает, и это будет просто спортивное состязание до победы. Многочисленные доброхоты передали слова поединщикам, потому те вышли на бой с лёгким сердцем.
 Дуэль по взаимному согласию было решено провести без защитного вооружения, только меч и баклер - маленький щит из металла, который держат в руке как кастет. Трубы возвестили начало поединка, и всем присутствующим было приказано стоять смирно под страхом сурового наказания.

 Служанка подняла Катерину до света, помогла умыться и расчесать волосы. Пришлось надеть простое платье из сурового полотна без украшений. Белая туника из драгоценного шёлка, которая так ей идёт, по приказу госпожи, сегодня осталась висеть на плечиках.
 На завтрак были фрукты и козий сыр. Девушка почти привыкла к новой еде, хоть иногда нестерпимо хотелось каши с салом или жареные потрошки с луком и чесноком по-деревенски, как делает матушка. За завтраком Катерина во весь рот зевала. Вчера допоздна пришлось писать письма для несчастных, влюблённых болванов, пожелавших за неё биться. «Они меня об этом спросили?» - притворно фыркала девушка, однако сознание того, что ради неё готовы убить друг друга вчерашние друзья льстило. Письма диктовала Бланка, там было что-то про христианскую любовь и монастырь. Честно сказать, Катерине это было не интересно. Ни в какой монастырь уходить она не собиралась. Уж лучше замуж за любого их этих молодчиков.
 Молиться пошли в базилику Святого Петра, где вечно толкается уйма народу, хоть рядом с домом есть церковь Великомученицы Катерины её небесной покровительницы.
 «Сделай печальное лицо, дура! - сказала Бланка, - чего улыбаешься?» Вначале Катерина не поняла, зачем нужен скорбный вид, но когда увидела как жадно разглядывают её важные дамы, как мужчины за спиной по-бабски шушукаются и показывают на неё пальцами, она почувствовала себя польщённой.
 После службы обе женщины сели в повозку и отправились к месту поединка.
 Пока ехали к арене, старуха, прижимала свою ногу к ноге Катерины и хватала её рукой за что попало, но то ли бывает при ухабах на наших-то дорогах!


 Когда юноши, одетые в светлые, просторные рубашки, не стесняющие движений, и широкие, короткие штаны ниже колен, вышли на арену, зрители разразились приветными криками и аплодисментами, так чудно хороши были оба, но выбранные маршалы и герольды мигом восстановили порядок.

 Чтобы лучше чувствовать землю и по старой традиции оба дуэлянта были босиком. Обычно серьёзный Ланци сегодня улыбался, и эта улыбка так шла к его умному лицу с прямым носом, твёрдо очерченным ртом и волевым подбородком. Юноша осенил себя крестным знамением, поклонился почтенной публике и прекрасным дамам и занял своё место с восточной стороны площадки. Там Ланци сделался серьёзным, стал разминаться, поводил плечами, переминался с ноги на ногу, делал внезапные, быстрые выпады лёгким мечом, более широким у крестообразной гарды, чем у острия.

 Стремительный, лёгкий и подвижный, как ртуть, Мазетто, стараясь не смотреть на соперника, обежал арену по кругу, раскланиваясь со знакомыми дамами и рыцарями, посылая воздушные поцелуи и даря улыбки. Ненадолго остановился возле венгерской принцессы, достал из-за пазухи красный цветок, бросил его в руки девушки, изящно поклонился и занял своё место со стороны запада.
 «Позёр и скоморох,- с неприязнью подумал Ланци о прежнем побратиме, - посмотрим, будешь ли ты кривляться с оружием в руках. Я всегда был сильнее в учебных боях!»

 На центр вышел герольд с длинным жезлом в руках, скорее дубиной чем символом, и дал начало поединку. Юноши шагнули навстречу друг другу, выставив вперёд сверкающие полированной сталью острые клинки и кулачные маленькие щиты, закружились на пружинисто согнутых в коленях ногах в смертельном и прекрасном танце. Быстрый Мазетто первым разорвал дистанцию и скользнул в опасный, невидимый круг, где безраздельно царит смертельная сталь.

 Катерина ни разу в жизни не видела как убивают людей. Это зрелище не испугало, а неожиданно сильно взволновало её. Она вдруг вспомнила родную деревню и круглую площадку, на которой деревенские мужики стравливали петухов, и как её привлекал вид птичьей крови.

 Юноши со звоном соединили клинки, закружили, заскользили, стараясь вывести оружие в положение удобное для начала своей атаки и сорвать атаку соперника. Девушка шумно выдохнула и вцепилась ногтями в некрашеное дерево трибуны.
 От незнакомого, томительного чувства сердце громко стучит в груди. Мир сделался будто ярче. На лбу и очаровательном носике выступила испарина. Телу под просторным плащом, полностью скрывающим её от нескромных взглядов, стало жарко. Всеобщее внимание и вид двух прекрасных мужчин с голыми шеями и грудью, готовых растерзать друг друга, подобно хищным зверям в борьбе за самку, возбудили её.
 Такого с девушкой ещё ни разу не происходило. Ниже живота сделалось томно. Соски на грудях затвердели, поднялись так, что ясно проступили под тканью туники. Струйка горячего пота потекла по спине и потерялась в глубокой ямке между ягодиц, но Катерина стала мокрой не от этого.

 Сверкающие клинки обнялись словно два страстных любовника, то один сверху, то другой, запели смертельную песнь. Рядом с острым мечом круглый кулачный щит, каждый миг готовый отразить клинок противника или нанести ошеломляющий удар в лицо.
 Мазетто первым разорвал объятия смертельной стали и попытался нанести быстрый укол концом клинка. Ланци легко принял меч побратима на кулачный щит и ударил сам. Мазетто подставил баклер. Мускулистые тела мужчин напряглись.

 Катерина почувствовала, как от страха госпожа Бланка взволнованно задышала и вцепилась ей в колено. Мужчины продолжали кружить, соединившись оружием — щит против меча, опасные, как два скорпиона, сцепившиеся клешнями и незаметно для противника готовящие удар смертоносным жалом.

 Не видимая для соседей из-за широкой накидки, надетой поверх туники, рука Бланки полезла вверх по ноге девушки и бесстыдно задрала подол. Катерина ощутила голой кожей прохладное движение воздуха, которое ещё больше её возбудило. Девушка подалась вперёд, раздвинув колени, вбирая всем естеством сцену смертельной схватки, вся напряглась. Глаза блестят. Шея и кожа скул покрылись румянцем, словно богиня зари сама плеснула его в лицо. Тонко вырезанные ноздри трепещут от дыхания, прекрасный рот полуоткрылся, обнажив ровный ряд белых, хищных зубов.

 Ланци, более высокий и сильный, шагнул вперёд, вытолкнул клинок и баклер побратима вверх, неожиданно отпрянул назад, и прикрывшись щитом, на обратном шаге нанёс быстрый рубящий удар сверху вниз. Острие клинка прошло вдоль тела Мазетто, рассекло рубаху, белую кожу под ней и вонзилось в бедро, оставив глубокую, длинную рану. Из разреза хлынула кровь. Трибуны охнули. Герольд поднял жезл…
 Раскрытая ладонь Бланки вобрала в себя возбуждённое, горячее и влажное от желания лоно Кэйт. Венгерская принцесса громко задышала, сдвинула плотно ноги, зажала руку подруги ляжками и быстро заелозила, хватая воздух открытым ртом.
 Герольд со своей дубиной не успел прекратить бой. Получив болезненную, но не смертельную рану, Мазетто не остановился, а подавшись всем телом вперёд, изо всей силы ударил противника кулачным щитом в лицо.

 После своей атаки Ланци, не успев поднять меч, пятился, уклоняясь от оружия Мазетто, потому не сумел отразить стремительный натиск. Стальная полукруглая чашка баклера с ужасным чмокающим звуком ударила в чистое, красивое правильной красотой лицо побратима, разбила губы и сломала прямой, римский нос, превратив его в кровавое месиво. От сильного толчка в голову Ланци потерял равновесие и упал на спину. Мазетто, не удержавшись на ногах, рухнул на него сверху.
- Сдавайся, и я тебя пощажу, - прохрипел Мазетто в окровавленное лицо друга, приставляя острый клинок к его животу.
- Дурак ты, Мазетто,- сказал насмешливо побратим разбитыми губами,- по правилам победил я. Сознайся, я мог тебя убить, но не стал делать этого. Слазь с меня!
- Но я тебя могу не пощадить! Сдавайся.
- Слазь, дурак. Хватит ломать комедию. Ты думаешь венгерская принцесса тебе одному дарила подвязку? Она просто шлюха. У меня такая же подвязка. Не веришь? Давай посмотрим у меня за пазухой! Думаю, такие подвязки можно обнаружить ещё у многих!
- Ты врёшь! Возьми свои слова обратно, или я тебя убью!
- Дурак, взгляни правде в глаза, проверь мой карман!

 «Нет, нет это не так. Ланци завидует его счастью, потому говорит неправду, чтобы только растоптать мою любовь и унизить её», - подумал Мазетто. Он поднял глаза на трибуну и увидел прямо против себя прекрасное, озарённое возвышенной любовью лицо венгерской принцессы, которая с выражением сострадания и боли смотрела на него. Этой женщине, несчастной сироте, изведавшей несмотря на юный возраст столько бед, он поклялся всем лучшим, что может быть на этом и том свете, служить до гроба и получил уверения в ответной любви. Он не мог ей изменить.
 «Нет, она святая, святая!» - бьётся в голове мысль. Юноша чувствует, как горячая кровь вытекает из его распоротой ноги, уносит силы, а ненавистный соперник скалится разбитым лицом:
- Я победил, а она шлюха, шлюха!
- Врёшь, - в ярости закричал Мазетто, поднялся над распростёртым соперником, схватил меч двумя руками как пику, воткнул его другу в живот, и чувствуя как под руками рвутся кишки, провернул в ране.
- Ты меня убил, - с изумлением сказал Ланци, пытаясь пальцами удержать клинок. Кровь хлынула горлом. Тело выгнулось. Босые пятки заскребли по скользкой от крови земле. Жизнь медленно уходила из тела. Он умирал.

 Воткнув клинок, среди сотни других лиц Мазетто вновь нашёл глазами лицо женщины ради которой убил друга. Сияющие, зелёные глаза с расширенными зрачками, смотрели прямо в его глаза. Полуоткрытый, чувственный рот, высокие скулы, покрытые пятнами румянца, звали к себе. Было лицо венгерской принцессы прекрасным, одновременно отталкивающим и жадным, как маска похоти, будто смотрит девушка не на страшную сцену убийства, а занимается любовью с Мазетто. Острая сталь в руках его - фаллос в её теле, тело друга - её вагина.
 Повинуясь зовущему взгляду, юноша выдернул клинок из живота Ланци и принялся неистово колоть им безжизненное тело побратима, глядя прямо в жадные, зелёные глаза, пока герольд не столкнул его с трупа…

 После схватки обессилившего и едва живого победителя доставили в гостиницу, где он накануне остановился, и поставили возле неё караул из городских стражников. Лекарь перевязал рану Мазетто, дал успокаивающее питьё и прописал покой, потому утром хозяина долго никто не смел беспокоить. Однако позже, слуги, встревоженные его отсутствием, вошли в спальню и нашли его мёртвым.
 Ночью Мазетто бросился грудью на меч, которым убил побратима и умер в страшных мучениях. Странно, что этого никто не слышал. В руке юноша держал две одинаковых подвязки из нежного, розового шёлка.