Заговор слепых. 14

Глава XIII. ВОЛШЕБНАЯ АСТРОЛЯБИЯ

- Давай, давай! Молоти кулаками.

Оранжевый огонёк, мерцавший во мраке, дёрнулся, описал прихотливый зигзаг и успокоился в полуметре над полом: Тимур курил, усевшись на корточки.

- Слушай, может, мы зря тут корячимся? - пробурчал Глеб, потирая отбитую руку. -  А что, если его дома нет? Ушёл куда-нибудь… Пять минут уже под дверью стоим.

- Жди, уйдёт он из дома в такую погоду! На небе ни облачка - пялься на звёзды, сколько душе угодно. Там он, там. Зуб даю! Просто задницу ему лень оторвать от телескопа. Точнее, от стула перед телескопом. Ты колоти, не ленись.

Глеб обречённо вздохнул. Он замахнулся для нового удара, но тут лязгнул замок, и дверь со скрипом отворилась.
На пороге стоял долговязый субъект. В руке он держал самодельный подсвечник - куклу с проломленной головой.  Из черепной пробоины торчала свеча. Пламя было тусклым, но тлеющих его усилий хватило, чтобы рассмотреть звездочёта.
Был он высок – почти двухметрового роста. И очень худ.
Тело напоминало обломок ствола. От стоп до шеи - вертикаль. Зато гладковыбритая голова была кругла, как баскетбольный мяч. И все компоненты этой головы, все её составные детали: нос, лоб, глаза, подбородок - тоже были круглыми.

«Хорош гусь, - усмехнулся Глеб. – Кличка «Шарик» пришлась бы ему впору. Зря он ею пренебрег».

Хозяин нелегальной обсерватории отвёл руку с канделябром в сторону, чтобы пламя свечи не заслоняло перспективы. Он молча рассматривал ночного гостя.
Пауза затянулась.

- Ну, что застыл, как столб соляной? Очнись, – подал из своего угла ворчливый голос Тимур. – Давай, встречай гостей дорогих. Порадуй нас своим хлебосольством.

Миновав тёмный коридор, они очутились в комнате со скошенным потолком.
Здесь было душно, но тепло. Проискам коммунальных служб жилец мансарды противопоставил сноровку домовитого нелегала. Вместо центрального отопления – чугунная печь антикварной наружности. Вместо плиты – керосиновый примус. Вместо электричества – свечи.
Свечей было много, штук двадцать, как минимум. Они лепились к плечам пластмассовых пупсов. Оторванные головы валялись тут же, в углу – кукольный холокост.
Живописное зрелище!

Обставлена комната была по-спартански: ящики из-под пива служили стульями, фанерная доска – столом. Из предметов роскоши – кресло-качалка и телескоп. Прильнув к окну, оптическая труба нацелила ввысь пучеглазое око.
 
- Чаю? – поинтересовался хозяин обсерватории. Это было первое слово, произнесённое им за всё это время.

- Конечно! И чаю, и закусить. С утра росинки маковой во рту не держал, - пожаловался Тимур. По вине пронырливого мента его кулинарным мечтам не суждено было сбыться, и теперь любитель макарон жаждал взять гастрономический реванш.

-  Увы, росинок я вам предложить не могу, - признался Кубик. – Зато есть бутерброды с сыром. Я их себе на три дня вперёд заготовил, чтобы от работы зря не отвлекаться. Сами видите, погода – загляденье! Куй железо, пока горячо.

Обернувшись к тумбочке, он вытащил полиэтиленовый пакет и высыпал на стол его содержимое - груду ржаных брикетов, начинённых зеленовато-жёлтой субстанцией, нагло претендующей на благородное сырное звание.

- Звёздный спецпаёк? – съязвил Тимур, оглядывая яство. – Не густо однако. Ладно, попробуем твои «канапе». Голод - не тётка. Правильно?

Глеб поспешно кивнул головой - при виде еды в животе заурчало. Схватив со стола бутерброд, он вонзил в него алчные клыки.
Раздался неприятный хруст. Успел подумать: надеюсь, это сыр, а не зубы.

Не смотря на сомнительный вид и небесспорную съедобность, гора бутербродов быстро таяла, и в скором времени трёхдневный запас провианта был безжалостно уничтожен. Для облегчения пищеварения трапезу затопили литром зелёного чая.
Голод отступил, на пустующем месте зародилась тяга к светской беседе.

- Ну что, звездочёт, как успехи на космическом поприще? – Тимур подкрался к телескопу и приложился к глазку. – Звёздочку новую ещё не открыл?

- И в мыслях не было, - успокоил его Кубик. – Зачем? Звезда, это тебе не пивная бутылка, чтоб её открывать.

- Так что ж ты паришься? Ночами не спишь, питаешься скверно. К чему весь этот сыр-бор? Всё равно никто твоих трудов не оценит.

Упрёк в бессмысленности усилий Кубика не смутил. Скептический аргумент он парировал рассудительным доводом:

- Наблюдение за звёздами занятие благое и душеспасительное. Ничего общего с меркантильной полезностью оно не имеет. Это, своего рода, медитация - очень хорошо прочищает мозги. Рекомендую!

- Чушь твоя медитация! Пялиться в телескоп каждый дурак может. А толку-то? Я понимаю – астрология. Вот это наука! Она не движение звёзд изучает, а смысл этого движения. Догоняешь?

Кубик скривил презрительно рот.

- Астрология, это гадание на кофейной гуще в компании шарлатанов, жаждущих протиснуться к тайнам бытия с чёрного хода. Протухшая истина, лежалый товар…

- Сам ты тухлятина, - огрызнулся Тимур. – У вечных истин нет срока годности. Впрочем, вам, бескрылым педантам, этого не понять. Зануда, вот ты кто.

- Мракобес, - парировал Кубик. – Мракобес и обскурант. Послушать тебя, так мир по-прежнему на трёх слонах себя держит…

- На трёх слонах? Почему бы и нет? Лично меня эта версия отнюдь не коробит. Не важно на чём мир стоит. Важно зачем.

- Во-во... Я и говорю – мракобес.

Глеб с любопытством наблюдал за пикировкой враждующих партий. Похоже, концептуальная брань была излюбленной забавой этих адептов космической истины.

- Ну, хорошо. Нравится тебе пялиться в эту трубу, медитировать – чёрт с тобою, допустим. Но смысл-то в чём? – вновь попытался Тимур докопаться до сути. – Ведь даже у самой идиотской затеи должна быть какая-то цель. Не согласен?

- Цель…

Кубик вытащил спичку из коробка, заострил её перочинным ножом и вонзил в расщелину зуба. Обломок сыра, застрявший в дупле, беспокоил его не меньше нападок татарина.
 
- Цель у меня, конечно же, есть. Капитальная цель, не хуже прочих. Я измеряю вселенную!

- Бог ты мой, - всплеснул руками Тимур. – Вселенная без твоих стараний, ясное дело, обойтись не может! Так и будет прозябать, никем неизмеренная.

- Вселенная может и обойдётся, а вот я – увы…

Наконец зубочистка нащупала цель - ископаемое было извлечено из дупла и обрело покой в кармане рубашки.
 
- Есть такая теория. Она называется «Копенгагенская интерпретация». Согласно этой теории всё в мире зависит от способа измерения, - пояснил Кубик, навостряя новую спичку. - Пока измерение не произведено, мир остаётся недоступным нашему пониманию. Поэтому, измеряя вселенную, я делаю мир существующим. Так сказать, вношу свой вклад в дело конвертации абстрактных конъюнктур в материальную явь.

- Какая патетика! Какой лексикон! И как, позволь узнать, ты умудряешься измерять горемычную нашу вселенную?

Кубик встал из-за стола, подошёл к окну и снял с гвоздя какую-то штуковину. На вид она напоминала часы антикварной наружности.

- Астролябия, - представил он свой трофей. – Гениальное изобретение астрономов древности. Что-то вроде вычислительной машины, калькулятор минувших эпох.

Вернувшись к столу, Кубик положил на него таинственный предмет, давая гостям возможность разглядеть чудо ветхозаветной техники.
Несколько медных дисков, нанизанных на металлический штырь. Какие-то цифры, знаки и диаграммы были выгравированы на каждой из пластин.
Жёлтый металл таинственно поблескивал, отражая мерцающий свет свечей. В голове рождались сказочные видения: келья со сводчатым потолком, чучело крокодила, висящее на цепи, алхимик, склонившийся над фолиантом…

- Откуда такая прелесть? – Тимур пощупал пальцем медь, отполированную до блеска усердной рукой звездочёта-энтузиаста. – Ты что, музей грабанул?

- Это новодел, - отмёл беспочвенные подозрения Кубик. – Копия. Но очень хорошая! Мне её один умелец изваял, по старинным чертежам. Перед вами так называемая «Универсальная Астролябия Арзахеля». Была изобретена в одиннадцатом веке. Оригиналов почти не осталось.

- Одиннадцатый век? До рождества христова или после? Ну и кто, скажи на милость, у нас обскурант после этого? Ты, братец, тоже от трёх слонов далеко не учапал…

Саркастический выпад Кубик пропустил мимо ушей. Он взял со стола диковинный прибор и стал объяснять его устройство:

- Ажурная пластина наверху называется «паук». Это проекция небесной сферы. Штырьки указывают нам местоположение самых ярких звёзд. На обратной стороне «квадрат теней» - таблица для решения тригонометрических задач. А это, - Кубик ласково улыбнулся, - это «алиада», измерительное устройство. Что-то вроде прицела. Видите, здесь есть глазки. В один глядишь, а другой направляешь на жертву…

Взяв в руку прибор, лектор подкрался к окну, выбрал из мириада звёзд одну покрупнее, взял ее на мушку и стал настраивать «алиаду». Управившись, он издал звук, похожий на выхлоп духового ружья.

- Уникальная вещь! Восемьсот лет миновало, а ничего лучше пока не придумали. Современные подвижные карты звёздного неба - бледные подобия древней астролябии.

- Бедная ты, бедная, спирохета бледная, - передразнил его Тимур. – Ну, и к чему вся эта белиберда?

Услышав слово «белиберда» в адрес ненаглядной цацки, Кубик поморщился.

- А к тому, мой недалёкий друг, что с помощью этого инструмента, я вношу посильную лепту в процесс поддержания вселенского порядка и равновесия, - ответил он, возвращая на место медный прибор. – Измеренный мир гораздо стабильнее неизмеренного. Монахи минувших эпох в молитвах своих произносили имя Бога бессчетное количество раз, чтобы повторением этим усилить положительный резонанс и аккумулировать позитивную энергию. Я в молитвах не силён, зато у меня есть телескоп и астролябия. Втроём мы служим той же цели.

- Вы только полюбуйтесь на него! – заверещал Тимур, схватившись за голову. - Позитивную энергию он аккумулирует! Да откуда в тебе позитиву-то взяться? Ты же извращенец! Садист!! Душегуб!!! Оглянись вокруг – сплошной террор. Все куклы расчленены и обезглавлены. Накупил, понимаешь, пупсов, не поленился… В магазине «Детский Мир» ты наверно желанный гость, помогаешь им план выполнять.

Потрошитель игрушек набычился.

- Ничего я не покупал. Куклы достались мне по наследству. Нашёл на чердаке общаги, пристроил в хозяйстве… Чего добру пропадать?

- Нашёл? Ну-ну… Что делали твердотелые куклы на чердаке общежития мягкой игрушки? Нет, брат, темнишь!

- Слушай, что ты ко мне прицепился, - не выдержал Кубик. – Вы что, пришли выяснять откуда взялись эти чёртовы пупсики? В четыре утра! Или может решили проверить, правильно ли я измеряю вселенную? Хватит лапшу мне на уши вешать. Выкладывайте – чего вам надо.
       
Тимур сделал широкий жест в сторону Глеба, давая понять - слово предоставляется истинному виновнику торжества.
Сопротивляться не было смысла. Глеб начал рассказ, стараясь быть лаконичным, но при этом не упускать весомых подробностей.
Бывший хранитель бункера в его новеллу не встревал, лишь изредка сопровождал повествование бесхитростными репликами типа: «да уж», «вот именно» и «о-го-го».

Поведав об аресте мента джигитами татарской «коза ностры», Глеб замолчал.
Он сам обалдел - сколько времени прошло? Всего ничего… А ощущение, что на год постарел. Столько событий! Голова кругом. И это ещё мягко сказано…

- Стало быть, если я правильно понял, вы, друзья мои, влипли в дерьмовую историю. За вами гонятся по пятам, угрожая расправой, и вы, бросив бункер на произвол крысиной судьбы, явились сюда, чтоб залечь на дно, - резюмировал Кубик. – Хорошее дело! Надеюсь, хвоста за собою не привели?

- Не привели, успокойся. Хвост сейчас общается с бойцами Рашида. А если ты струхнул, и наше присутствие тебя напрягает – так и скажи. Можешь не сомневаться, завтра отвалим. Перекантуемся ночку и дальше пойдём. Нашей кодле бздуны не нужны. Правильно, Глебушка?

Глеб обреченно качнул головой. Третий день в бегах, второе место ночёвки… А что будет завтра?
Ещё он вспомнил бомжей и бродячих собак, на душе стало совсем мерзопакостно.
К чести хозяина чердачных хором, он оказался на высоте положения, проявив себя милосердным товарищем.

- Успокойтесь, никуда я вас не гоню, - заявил он, отметая облыжные обвинения в трусости. – История ваша конечно – того… От неё за версту смердит сомнительной метафизикой, но я это амбре уважаю. Кроме того, в ближайшие дни заняться мне будет нечем - синоптики обещали сплошную облачность, так что о телескопе можно забыть. Короче, я с вами.

- Вот и отлично! – обрадовался Тимур. – Нашего полку прибыло. Надо это дело обмыть.

Разлив остатки чая по стаканам, он заявил:

- Предлагаю выпить за Кубика, самого великодушного зануду этого города. Кстати! Раз ты теперь член нашей банды, вот тебе первое задание.

Порывшись в чёрной сумке, татарин извлёк профессорский фолиант и протянул новобранцу.

- Полистай на досуге, разберись, что к чему. Не зря же Чёрная Дама за книжкой охотилась? Есть в ней какая-то каверза.

- Чем обязан такому доверию? – полюбопытствовал Кубик, принимая трофей.

- Ясно чем - твоя стихия. Я лично в математике несилён, это по твоей бухгалтерской части, звездосчётчик ты наш. Да, обрати внимание на опусы старика - он на полях там много чего накалякал. Так сказать, былое и думы. Может в этих писульках всё дело? А вдруг…
    
Закончить фразу Тимур не успел – скрежет настенных часов перебил его на полуслове. Хранитель времени разинул пасть, суля свидание с механической птицей, но вместо пернатого зверя наружу вылезла кукольная голова и пять раз подряд пропела дребезжащим фальцетом кукушкину трель.

- Надо же, пять утра! – озвучил Тимур хронометрический факт. – Засиделись мы, однако. Давай, благодетель, устраивай нас на ночлег.

Пока Кубик расстилал на полу шерстяные одеяла,  готовя гостям вожделенное ложе, Глеб достал из сумки книжку про жихарку. Спать не хотелось - после двадцати часов интенсивного бдения организм вошёл в раж и был готов продолжать беспосадочный полёт на аварийном адреналине.

- Правильно! Хорошая мысль, - похвалил инициативу Тимур. – Книга друг человека. Точнее, подруга. И ты, Кубик, принимайся за дело - начинай штудировать наследство профессора, не откладывай в долгий ящик. А я, с вашего позволения, пойду почивать. Заслужил...

- Почивают на лаврах, - откликнулся Кубик. – А на постелях дрыхнут.
 
Тимур скинул ботинки и залез под одеяло, не раздеваясь.

- Заткнись, зануда! Я лучше знаю, на чём мне дрыхнуть, а на чём почивать. Умение спать – великое искусство. Высшая форма медитации, можно сказать. Это тебе не с Астролябией мухлевать…

И, обращаясь к Глебу, добавил:

- А ты чего затих? Читай мне вслух свою сказку. Люблю на сон грядущий послушать чего-нибудь…

*   *   *

ПОХВАЛА ПАХЛАВЕ.
Из книги «Сказки пегой жихарки».

«Ноги его были большими, теластыми, как стволы тропических пальм. И кожа их покрывала шершавая, в трещинах. Не кожа – кора.
Вырвавшись из прокисшей жижи, стопудовая лапа на миг повисала над топью дорог, чтобы секунду спустя рухнуть вниз - в гноище тропы, в непролазную грязь. И тело земли, потрясённое навалившейся массой, пугливо дрожало от каждого шага.
Монументальное зрелище. И безмерно печальное…
Ведомый сонным погонщиком, зверь плёлся, понурив бугристую голову.
На длинных ресницах дрожали капли промокших снежинок, и великанские уши, как фалды гигантского фрака, трепыхались на хлёстком ветру…».

- Нет! Это всё ерунда! Сказки так не пишутся, - прервала она мою безотрадную повесть. – Ну что это такое: «ноги его были как пальмы…». Разве же это начало! И кто тебя только учил сказки придумывать?

- Замечательно! Как же, по-твоему, приличная сказка должна начинаться?

Честно говоря, мне стало обидно. Какая-то пигалица, от горшка два вершка, а туда же - в критики лезет.

- Не знаю. Как-нибудь по-другому…

- А точнее?

- Совсем по-другому.

- Ладно, - согласился я. - По-другому так по-другому. Значит так: ноги его не были большими, как стволы тропических пальм, и кожа покрывала их отнюдь не шершавая…

- Да нет же, не то! – ладошка с досадой шлёпнула по столу. - Ну, как ты не понимаешь? «По-другому», значит «по-другому»! А у тебя всё то же самое, только наоборот. Это нечестно!

Она сердито шмыгнула носом.

- Вообще-то сказка должна начинаться со слов «жил-был». Это если ты про кого-нибудь одного рассказываешь. А если про нескольких разных, то «жили-были». Понятно?

Я развёл руками.

- Чего ж непонятного? Уговорила, начну сказку заново: «Жил-был слон». Так тебе нравится?

- Пойдёт, - согласилась она.

- Благодарю за доверие. Итак, жил-был слон. Зачем он жил, слон не знал, ибо слонам об этом думать не полагается. Обычно слоны существуют без цели - просто живут, и всё тут! Но если слона приручить, то он станет жить для того, чтобы таскать, к примеру, брёвна. Или возить на спине людей. Или топтать их своими ногами - это если слон в армию попадёт.

Про «топтать» я специально приплёл, для драматизма. Она это любит.
   
- Наш же слон жил для того, чтобы его подарили. Не удивляйся - дарят не только котят или хомячков, но и крупных животных: коров, лошадей, верблюдов, страусов. И даже слонов! На Востоке такое нередко случается. Честно говоря, будь моя воля, я бы начал рассказывать сказку совсем по-другому…

- Ну, так начинай, - разрешила она. – Только живее. Хватит юлить вокруг да около, а то мы совсем никогда не закончим!

Справедливая подковырочка. Ладно, попробуем.
 
- Значит так: жил-был в одной далёкой, но очень прославленной Персии один всесильный владыка. По-местному шах…

- Чего-чего?

- Шах, - повторил я. – Ты что, глухая? Уши не чистишь?
 
- Да нет, я не про этого! Персия – это чего?

Ну и вопросик, однако…
 
- Что значит «чего»? Персия – это страна.

- А зачем?

Вот ведь зануда.

- Да не зачем… Страна, и всё тут! Ты вчера за чаем сладости кушала?

- Кушала.

- А как они называются, помнишь?

- Не помню.

- Прелестно! Целую тарелку умяла, а название запомнить не удосужилась. Эта сладость называется – пахлава. А делают пахлаву в той самой Персии, о которой ты не даёшь мне рассказать, перебивая на каждом шагу.

- Не правда, даю, - пробурчала она. – Ты сам меня путаешь. Потому что юлишь!

Сногсшибательный довод.

- Короче, если кое-кто не прекратит играть мне на нервах, я этого кое-кого поймаю, скручу в бараний рог и вырву ему из косичек все волосы. Ясно?

Молчание – знак согласия. Стало быть, мы на верном пути.

- Ну что, сказки будем рассказывать или чинить препирательства?

- Сказки, - и добавила шёпотом: - Я больше не буду.

То-то же!

- На чем мы остановились?

- В одной какой-то Персии жил один персидский мат…

- Не мат, а шах! Это так царя называют по-ихнему. И уж кто-кто, а шах персидский прекрасно знал, ради чего он живёт. Жил он для того, чтобы править. И править ему было чем - Персия страна габаритная. Правил шах всеми персами без исключения. Теми, которые слонов приручают. Теми, которые на них ездят. И даже теми, которые этих слонов и в глаза не видели вовсе. Ты, может, думаешь, что я фантазирую? Мол, как это так? Кто же в Персии слонов-то не видел!

Со всей суровостью, на какую способен мой фальцет, я потребовал:

- Признавайся, думаешь?

Невнятное сопение в ответ.

- Стало быть, думаешь, - резюмировал я. - А вот и не угадала! Слонов в Персии не видел тот, кто вообще ничего видеть не может. В общем, начни я рассказывать сказку по-новому, я бы сделал это следующим образом: в некотором персидском царстве, в некотором персидском государстве жили-были три слепца. И хотя они ничегошеньки не видели, жили слепцы неплохо, потому что были очень умные. Люди называли их мудрецами, и даже сам персидский шах частенько обращался к ним за советами.
И вот однажды этот шах решил сделать одной северной царице роскошный подарок - невидаль какую-нибудь ей послать. Это ему для политики нужно так было. А что может быть респектабельней огроменного зверя, чей нос достаёт до земли, а спина до небес. И о котором эта царица слыхом, быть может, и слыхивала, но уж видом – точно не видывала?

Риторический вопрос не получил сатисфакции. Правильно, сам велел молчать. Поехали дальше…

- Царица, как узнала, что ей слона подарить собираются, возликовала безмерно - очень уж ей хотелось диковинку у себя поиметь. Слон в хозяйстве штука полезная - и послам заморским пыль в глаза можно пустить, и собственных верноподданных припугнуть, если что.
На радостях даже реляцию накалякала: так, мол, и так, премного мы щедрости Вашей персидской вполне благодарные. Только опишите, пожалуйста, в двух-трёх словах, что это за штука такая – слон. Ибо нужно нам знать, где его поселить, чем кормить и можно ли эдакой жуть приличному обществу безопасно показывать.
Шах, письмо получив, не на шутку задумался. Оно и понятно -  легко ли крупное животное изобразить в трёх словах? При этом и зверя лапидарностью отзыва не унизить, и получателя в курс дела ввести. Как ты считаешь, легко?

Гробовая тишина – не желает ответствовать. Ну-ну, поглядим кто кого…

- Призвал тогда шах на помощь слепых мудрецов и говорит: «вы люди умные, смекалистые, помогите же мне коротенько, в скудных, но ёмких метафорах, слона нашего отрекомендовать надлежащим манером». Принялись слепцы-мудрецы зверя перстами ощупывать. Один взял его за хвост, другой - за хобот, а третий…

И вот тут её прорвало!

- Нет, так не честно! Про слепых не ты придумал, - заверещала она. – Эту историю я знаю. Тот, что слона за хвост держал, сказал, что слон – это верёвка. Который за ногу – что это столб. А третий – тот, что за хобот его ухватил - заявил, будто слон похож на шланг, которым какашки из канализации выкачивают. Так ведь? А ну признавайся!

Я поднял обе руки к потолку, давая понять = уличён и пойман с поличным. Сдаюсь.

- Врун ты, - заклеймила меня собеседница. – Услышал, наверное, по радио историю и решил – выдам-ка я её за свою. Нет, брат, так не пойдёт. Меня на кривой кобыле не объездишь.

Сказку о кривой кобыле я рассказал ей вчера – пришлась ко двору.
 
- Ладно, продолжай, - сменила гнев на милость моя визави. – Чего там дальше стряслось со слоном? Только учти - не вздумай мне врать. Уши я буду держать начеку!

Правды тебе захотелось, моя дорогая? Изволь. Только не сетуй после – сама напросилась.
   
- А дальше дело было так: послал шах царице слона, как и обещал. И даже не одного, а целую дюжину - у него как раз двенадцать лишних слонов в хозяйстве имелось. Царица, подарок узрев и пощупав, весьма приосанилась. И то верно: ни у кого в северных краях слона нет, а у неё есть. И притом не один! Даже ломоть земли шаху на радостях отписала - у неё как раз завалялся ненужный кусок, пусть подавится. Целых три месяца торжествовала царица, целых три месяца развлекала себя и свиту слоновьей забавой. Ну а потом…

Я запнулся - сделал вид, что перевожу дыхание. На самом же деле готовил почву, чтоб нанести удар исподтишка.

- Ну а потом слоны ей надоели.

- Надоели? Все?

- До единого, - отчеканил я.

- Ну а дальше чего?

Прислушался - заёрзала, стул под попою так и скрипит. Почуяла каверзу!

- Да ничего. Передохли они. Слоны к теплу привыкли, а здесь, на севере, климат не сахар. Из двенадцати один только слон в живых и остался.

- А с ним чего сделалось?

- Тоже сдох. Только попозже.

- И что? Это всё?!

Она снова шмыгнула носом, сглотнула слюну. Слезой что ли давится?

- Ладно, бог с тобой. Я ещё кое-что вспомнил. Ты дедушку Крылова знаешь?

- Ага.

- Так вот, дедушка Крылов встречался с этим слоном. И даже басню про него написал: «По улицам слона водили».

- Это там, где Моська, что ли? – догадалась она, и тут же попросила: - Расскажи мне про Моську, зачем она на слона-то налаяла?

Однако я на провокацию поддаваться не стал.

- Нет уж, матушка, хватит сказок на сегодня. Пойдём лучше гулять. Весь день дома сидим, у меня в крови уже кислородное голодание зреет.

- Гулять?

Трагический вздох. Моя визави к числу поклонников оздоровительных прогулок не относилась.

- Слушай, а шах этот на царице женился?

- С чего это ты взяла?

- Ну, как же! Зря он что ли слонов ей дарил? Женится, наверное, хотел. Мужчины, просто так подарков не делают.

- Много ты знаешь! Тоже мне, сердцевед-аналитик. Нет, не женился. Царица эта в принца одного европейского втюрилась…

- Вот! Я так и знала, что это не всё! – она захлопала в ладоши от радости. – Уговорил, пошли гулять. Ты мне про них по дороге расскажешь.

Она взяла меня за руку и потянула к выходу. Комнату эту я знал наизусть и в помощи поводыря не нуждался, однако…
Сжимая хрупкую ладонь, я чувствовал, как сердце моё наполняется уютным теплом и отрадным покоем.

- Голову пригни, сейчас будет дверь, - приказала она. – И ушами не хлопай. Не ровен час, за косяк зацепишься ими.

Вот ведь нахалка!

- Ума не приложу, в кого ты такой уродился?

- Какой «такой»?

- Лопоухий.

Я виновато пожал плечами.

- Не знаю. Может в слона?