В прямом смысле

Виктор Матюк

В прямом смысле

В прямом и переносном смысли люди от жары и вальяжности раскисли,
Исчезли умные мысли, каждый печётся о собственной жизни, как может,
Всё другое никого не тревожит! День прожит и хорошо, бог высоко, истина далеко,
Каждому необходимо душевное тепло, ждать чуток, когда тебя сотрут в порошок,
Надоело, немощное тело грехи везло на себе по узкой и скользкой тропе!
Тусклая акварель заполнила в жизни значимый пробел, была цель,
Но было средств, скомканная постель, как хмель открывает вход
В таинственный тоннель, туда сходятся жители из дальних мест,
Выражая семье протест, даже тот, кто трезв и в стельку не пьян,
Готов возобновить любовный роман, этот шельмец, блудный сын и отец,
Долго готовил собственный побег из злополучных мест! Играет полковой оркестр,
Кто-то заново воскрес, а у кого отъезд из насиженных мест, им честь и хвала,
Здесь осталось немало невест, которым есть о чём рассказать, мужчин надо уважать,
Пусть мужчина сделает определённый жест, ему плохо без женщины нести свой крест!
Ему всё мешает, неустроенность бытия докучает, никто своего исхода заранее не знает,
Тропа плутает среди сосен и берёз, судьба тащит чужой воз, как обойтись здесь без слёз?
Никак, везде бардак, все бабы – ****и велики их греха масштабы,
А мужики сбивают женщин с праведной стези, все страсти слепы,
Мы же глухи и немы, никому не нужны наши будничные проблемы!
Вот и старый упырь полез в пузырь, ему уже дали нашатырь,
Он бы уехал в Анадырь, но штаны протёрты до дыр,
Он едет в город Мозырь, там он достанет из штанов козырь,
И начнёт куражиться, когда же окажется, что ему не мил никто,
Мужчина снимет с себя демисезонное пальто и бросит долу, потеряв опору  в судьбе и доле,
Пройдётся по чужой судьбе подобно ледоколу, вальяжно квёло  подойдёт к высокому холму,
Страшно станет самому, он не привык жить по уму и потому его знобит,
А немощный старик седые волосы пятерней тормошит, под ним стул скрипит,
Через дорогу лес шумит, доброго слова не дождёшься от него, он хочет одного,
Чтобы женское тепло до костей мужика дошло, и он крикнул: «О-го-го! Хочу ещё!»
У него вчера пьянка была, началась она с утра, потом же совесть умерла,
А опосля он сам закусил удила, лишившись толики ума, его седая  голова,
Совсем от мирских дел отошла, что-то под нос, себе ворча, счёты с судьбой свела,
Рубанула с плеча и тут же долу рухнула едва тлеющая свеча, будто пожарная каланча!
Едва не крича, зубами скрежеща и рыча, бывалый мужик своё лицо прикрыл куском кумача,
Поставил в брачном агентстве печать из чёрного сургуча, и вызвал домой к себе врача,
Тот явился не тотчас, прошёл час иль два, вновь закружилась голова,
Он выше водкой торговать из-под полы плаща, спрятавшись под крону старого плюща!
Он не от хорошей жизни вспомнил прошлые ошибки, и не без улыбки, облысев,
Сделал задел для грядущего, не осилит рок идущего, только у неба всемогущего
Есть карающий меч, не свалится с плеч голова у моложавого на вид старика,
Да не оскудеет рука дающего, было бы намного лучше, проговорить с Богом сущим 
Об истине, чтобы запах удушливый даже в год засушливый не напоминал о страхе мне!
Паки! Паки! В силе остаются только денежные знаки, дорожают злаки, отцвели в поле маки,
В подворотне лают собаки, в реке зимуют раки, а за моей спиной прячутся зеваки,
Они всю жизнь живут в страхе, не могут себе купить нательную рубаху,
Выпьют каплю коньяку и гонят до утра пургу! Свиное рыло в пуху,
Жизнь невмоготу, чужие грехи у толпы на слуху, я весь вечер дрожу,
Вот-вот пущу горькую слезу, не хватает мне терпения, оценить свои коренья!
Душу измучили сомнения, что вся страна землю пашет и становится всё краше?
Из заводской трубы дым идёт, безмолвствует православный народ,
Постоянно двигаясь вперёд! Хочу, чтоб яркий лак на женских руках и ногах
Стремглав рассеял гнетущий мрак, когда и как? Никто мой талант не оценит,
Ты здесь – никто, если нет денег, любая женщина тебе изменит,
Ты же не академик, в руках вместо скальпеля у тебя базарный веник!
Глубину твоих извилин знает бог, он и вправду строг, но не жесток,
Он утешит и совесть разбудит, когда же это будет? Был бы ты – гений,
Ветер осенний остудил бы сокровенные мечты, но что из себя представляешь ты?
Намерения твои безжалостны и лишены доброты, грехи к тебе встык подошли,
Издали звериный рык, переходящий в крик, дернулся кадык, порыв был велик,
Но к нёбу прилип огромный язык! Потом пыл остыл, осталась глина и пыль,
Стареющий мужик ведёт себя, как озверевший бык, он привык жить среди барыг,
Соприкасается с ними встык, его душа просилась когда-то в полёт,
Сколько было пролито слёз, сколько менялось поз, пока старенький воз
Неспешно к оргазму полз! Дорога рождает боль и тревогу,
Но коль  стал похож на моль, глаза никому не мусоль, как болезненный мозоль,
Счастье ищи всегда вдалеке, и прячься с ним в толпе, зажав его в слабеющей руке!
Чем меньше риска, тем больше изыска в делах брачного авантюриста,
Он вычёркивал женщин из длинного списка, пока в его пенаты не вошла!
Она ведёт себя, как императрица, никого не стыдится, готова озолотиться, 
И в сути бытия наяву убедиться, ей есть чем гордиться, когда же встреча состоится,
Тогда небо озарит ущербная Луна, былые грехи в Лету канут, злодеи в дом не нагрянут,
И не станут пальцем тыкать, впредь не будут тобою мыкать, ты же прочтёшь старинные письмена,
И от греха освободится душа, она не внакладе, хотя все местные бабы – конченые ****и,
Они при полном параде приблизились к монастырской ограде,
Чтобы, оказавшись в непривычной среде, твёрдо сказать себе:
«Святость вовне, она прячется в глубине, пытается жить в тишине,
Но ей мешает одно и то, что прячется в старинном шкафу
И я его полжизни ищу! Стыдно признаться самому, что  я и мерзок и дерзок,
Но ладно скроен, в то миг я был расстроен, что быт мой не обустроен!
Пригорюнясь, гляжу в одну и ту же точку, из неё внезапно вырастает строчка,
В ней женщина в синеньком скромном платочке, на ней бязевая сорочка,
Она заявила с порога; что шипами и розами выстлана её дорога,
Грехов слишком много, но все они от господа-бога!
Не судите строго божьего раба, трудна его тропа,
На ней он уже оставил два стоптанных сапога,
Не выдержала подошва, она будто трухлявая береста
Раскрошилась, никто не в силах этот процесс остановить,
Пришлось непруху и слабость духа самому пережить, боль в душе заглушить,
Не лукавить и не мудрить! Надо заново всё вспомнить, чтобы вновь забыть!
Трудно от изъянов жизни отстраниться, сами переворачиваются исписанные страницы,
Пока очаг дымится, рано в кровать ложиться, озарения может с неба наземь свалиться,
И тогда появится еврей-издатель, пусть простит меня читатель, но этот приятель сатаны
 Всех гениев вывез из православной страны, он – не писатель, а отъявленный провокатор!
В прямом и переносном смысле что-то творится в стареющем организме, но что?
 Этого не знает никто! То-то и оно! В водовороте бытия лично я вертелся,
Как угорь на сковороде, годы проведены в борьбе, но ты ничего не дал ни людям, ни себе!
Судьба качается на коромысле, она в прямом и переносном смысле бога уверяет,
 Что страсть тебя в заросшую лощину увлекает, и что тебя там ожидает? Этого никто не знает!
В одночасье перед глазами появляется  мраморное распятье, не мужское это занятие
Через чужое восприятие менять собственные понятия о сути земного бытия,
Неуч я, горька была моя судьба, она превратностей полна,
А тропа заросла резедой, душа потеряла мирской покой!
Бог ты мой! Женщина в платье белом торгует собственным телом!
Она вертится на одном каблуке, что-то держит в правой руке,
 А на голове – синенький скромный платочек, в биографии много тире и точек,
Истина прячется в центре мироздания, она в назидание всем дарит людям множество проблем,
Но зачем? Всё – тлен! Всё – суета! На хрена такая жизнь мне нужна, нет ни кола, ни двора,
Только похоть одна гонит тебя со двора, роль шута не нужна, шуршит под ногами листва,
Мелкие фраера ночью смотрят до утра на красный фонарь и в глаза тебе говорят,
Что ты - немощен и стар, одним словом навешивают на тебя всех собак!
Труден каждый шаг, нос, задрав, святые каноны, поправ, читаю монастырский устав,
Понимаю, что не прав я, не имею никаких прав для изменения основ бытия!
Однообразный быт невозможно забыть и что-то скрыть от толпы,
Мы набиваем себе лбы, а потом плачем навзрыд, когда душа болит,
Но хочется с кем-то о высокой любви поговорить, стыд за семью замками скрыт,
Ты же продолжаешь по течению жизни плыть и грех в публичном доме творить!
Туда не позорно входить, позорно не найти сил, чтобы выйти, неисповедимы Господние пути,
Господи прости за все грехи, отныне чту каноны православной Веры, нервы напряжены,
Как в году сорок первом! Нет доверия к властям, посылающих грешников ко всем чертям,
Как опытный фигляр продаю задёшево собственный товар! Из торговли выстраиваю балаган,
Ложь и обман бьют по рукам, но толпа цыган поёт любовный романс,
Был бы баланс сокровенных чувств, ушла бы тоска и грусть из груди,
Господи, прости за вульгарные стихи, обещаю Твои каноны блюсти!
Не хочу улицу мести, мне бы честь по чести с отроками вместе
Отбыть в поднебесье вместо того, чтобы жить в захудалом предместье!
В горле сухость, мешает слушать судьбу тугоухость, а природная тупость
Толкает на новую глупость, она как в горле трубчатая кость,
Что посеешь, то пожнёшь, жизнь полна тревог, ты же не лох,
И потому живи без лишних вопросов, ты же не философ;
Твой дом – не остров в океане любви, ты  душу свою не тереби!
Тайно люби и как рыба молчи, лишь губами едва-едва шевели, и смотри,
Как над тобой пролетают кричащие журавли! Их огромный клин
Летит один, меняется пейзаж живописных картин, а ты, как псих 
Трудишься за двоих и пишешь стих для зрячих, но глухих!
Сдвиг по фазе возник из-за прочитанных намедни старинных книг,
Разве не они акцентировали взгляд на каждой фразе, смысл произошедшего ясен,
Скрипит старый ясень, вода шумит в унитазе, но не сразу кузнечик стрекочет,
Он голову зря ни себе, ни людям не морочит, весь день молчит,
А потом всю ночь трещит вблизи от дома, где всё до мелочей ему знакомо!
Исписана бумага, на листах осталась влага от горьких слёз, строки, написанные всерьёз,
Понеслись вразнос, процесс запущен, охренев, тлен, презрев, он решил, что в новую беду угодил!
Волю свою, зажав в узду, иду у судьбы на поводу, ищу знакомую с детства борозду,
Нахожу средства, чтобы отвратить беду, ахаю и охаю, если честно, то мне всё уже по хую!
Жопа гола, лапти в клетку, я же выполнял то одну, то другую пятилетку,
Пустая голова долго подбирала нужные слова, соображала на ходу,
Как со рта сбросить узду? Судьба мне напоминает старую волчицу,
Впившуюся огромными клыками в тощую ягодицу,
Я же, как птица в клетке прыгаю с ветки на ветку
И продолжаю глотать таблетки! К чему такое упрямство?
Зачем мне чужая ниша и чужое пространство?
Пусть жалкое большинство ждёт  часа своего,
Авось, жизнь станет слаще, радости будут душу беспокоить чаще,
Счастливое время давно миновало, унылые времена настали.
За спиной воют шакалы, символы Веры крест и подобие овала
Судьба на хилой груди давно уже нарисовала, меня же бес попутал,
Он все карты стареющему мужику спутал, стащил последний рубль,
Жизнь идёт на убыль! Быт тьмой окутан, свою стезю перепутав с чужой,
Долго шатался по переулкам, пока само собой не увидел Фаворский свет перед собой!
В ту же минуту появились контуры вечного приюта!
Фу ты! Неужто будут сброшены путы с рук и ног?
Что же задумал Бог? Каким будет последний итог?
Под дождём старый остолоп до костей давно уже промок,
Он к бабам не ходок, но способен произнести впечатляющий монолог.
А остальное, такое огромное и большое, ему уже не карману,
Он может спьяну бабе наобещать, что никогда её не обманет,
Когда же страсть к женщине нагрянет,  она остановится у развалин,
Итог и вправду будет печален! Он из той породы, что его не стращают  прожитые годы,
Он уже глотнул свободы, пережил невзгоды, вдоволь напился кристально чистой воды!
Как не суди, как не ряди, судьба когда-то покажет тебе свои огромные клыки,
И ты не сможешь взойти на Моисееву гору, острая боль появится в груди,
При твоей мускулатуре можно много говорить о высокой культуре,
Господи, я же на собственной шкуре испытал, что любая женщина – не мой идеал,
Ей я бы постоянно врал и себя ниже плинтуса считал, но не всё пропало,
Страсть растёт, как опара  в бадье, седина в бороде, бес в ребре!
Никогда я не считал в потёмках бытия женщин мною убитых,
Ценил богатых и сытых, красивых и открытых для общения,
Совершивших ни одно и не два прегрешения в миг искушения!
Нет ей прощения, её вожделения не убитого печалью взора,
Она очень скоро, спасаясь от позора, вспомнит времена былые,
Когда всуе грешили даже люди непорочные, не жадны и не склочные,
Почти святые! В годы роковые я бил поклоны земные женщинам тем,
Для кого практически не было запретных тем! Всё тлен! Всё – суета! От винта, господа!
Чтобы в явь воплотилась мечта, нужно свою  жизнь начать с чистого листа,
Чётко обозначив её смысл у едва тлеющего костра! Сгоряча, присел и я у степного ручья,
Жизнь собачья, так или иначе, убегает от счастья бог весть куда, ты ждё1шь чуда,
Но вместо него на тебя падает ледяная вода, глыбы пакового льда впервые увидели мои глаза, 
Когда молодость прошла, не затронув ни сердца, ни чела! Страсть нам дарит судьба,
Любовниц выбираем мы сами, их к нам направляет ангел, живущий под небесами,
Они приходят с первыми лучами света, будто затерянная во мраке бытия комета!
Умом нас пришлым бабам не понять, они всю ночь рядом с тобой лежат и бубнят
О высокой любви, все эти разговоры не для грешной души, коротающей свой век в глуши!
Как ни пиши, как целину не паши, если нет любви, лучше лишний раз промолчи,
Оставайся в тени пока на тебя не глянет свысока уродливая судьба,
Она в тебе увидела подзаборного пса, и сочла себя в роли твоего пастуха!
Чего греха таить, надо жить и любить, а страсть как можно дольше сохранить!
Карта бита – нечем крыть! В дверь сквозит, душа дрожит, разбросан по комнате реквизит,
У тебя не стоит, этот паразит был твёрд, как гранит час иль два часа назад,
Теперь у него начался осенний листопад, приятно вместе весело шагать по просторам,
И баба драть с молодым задором и лучше хором, чтобы не бежать от них с позором!
Луна от страха готова пойти на плаху, а всё потому,  что во всём перечила Христу!
Вот возьму Талмуд, подержу эту книгу пару минут, поумнею чуть-чуть,
И вновь надену на шею тяжёлый хомут, пусть жуть вокруг  напоминает тюрьму,
Судя по всему, мне ни к чему уходить в отказ, не сегодня и не сейчас!
Дан был мне приказ идти на Запад, дождь продолжал мне за шиворот капать,
Баба не захотела ходить на задних лапах, у неё вся душа в заплатах любых размеров,
Сколько было благих порывов от авторских строк,
Никто переубедить женщину не смог, что Бог – всем голова,
В его руках её жизнь и судьба! Ей уйти бы от греха подальше,
Надо было это сделать  намного раньше, завязать Гордиев узел потуже
На отвисшем долу брюхе! Не было бы фальши в речах, грех бы не творился впопыхах,
Теперь же близок крах всему, что было накоплено благодаря непосильному труду! 
Пота немало пролито, сколько горестей было пережито, но, тем не менее,
Осталось стремление быть на виду, затаив обиду, приглашения жду, что придурь  переживу,
Своим умением вновь блесну, пусть завистники врут, что Бог – не всемогущ,
И он за нами не наблюдает из райских кущ! Перед очами голубая лазурь,
Солнце освещает всё вокруг, хмурь отходит на второй план,
Но виден каждый творческий изъян со стороны, умные мысли замурованы,
Их дни сочтены, увы, вокруг бушуют буруны, хотя путы разорваны,
Но мы по–прежнему грешны! Трудно прыгнуть выше головы!
Время летит, жизнь на месте не стоит, наш же прах когда-то исчезнет в тех стенах,
Что на первый взгляд менял творческий звукоряд, новые думы парят,
Они, как стаи заморских птиц летят и летят, их полёт трудно унять,
Они все мои творческие мысли бессрочно хранят!
Божья милость нужна лишь там, где святость с грехом пополам
Подобно монастырским куполам плывёт по древним волнам иноческого бытия,
Прощение мне ни к чему, как жил, так и живу, только грехи уже давно не коплю!
Зачем мне нужен Эдем? Коль здесь я для себя нахожу жизнь, как в небесном раю!
Я же исполнен желаньем: свой талант сделать всеобщим достояньям.
Преисполнив огня, Бог избавил от тления меня, божьего слугу и раба!

г. Ржищев
1 ноября 2020г.
14:27