Анна Степановна - человек соборный...

   Анна Степановна, бабушка Людмилы, маленькая, сухонькая, вес птичий,
а забот и дел – на телеге не увезти, и по каждому делу и в каждом дне –
волнения и переживания за всех и вся:
-Да и как же это так, да что же это?!

   Людмила рассказывает.
   Как оно помнится?
Родом бабушка из Белоярки, деревни под Копейском. Её мать, моя прабабушка, умерла рано, отец женился. Пришла в дом мачеха.
   Бабушка такой человек, никогда никого не осуждала и на жизнь не жаловалась. А я её мачеху хорошо запомнила.
   В гости к нам придёт, у порога встанет и дальше, сколько её бабушка ни просит, не проходит:
-Да я уж так, тут постою, чего мешаться.
И что ни слово, то всё с подковыркою, уколоть, ужалить – прямо ей какое-то наслаждение.
   Моего прадеда, как я сейчас понимаю, человека безответного и безобидного, (наверно, бабушка характером вся в него), постепенно выселила в мастерскую: прадед был столяр-краснодеревщик и с утра до вечера что-то строгал, пилил, сколачивал, склеивал. Помню, в его мастерской много инструментов на полочках, доски- дощечки, заготовки для резьбы, много стружек, они такие светло-желтоватые и очень красиво загибаются, их много на полу и верстаке, но в мастерской очень уютно и аккуратно.
   Помню, от прадедушки  всегда пахло деревом, стружками. Запах такой свежий – вдыхаешь и надышаться не можешь. И сам он очень приветливый и добродушный, к нам, правнучкам, ласковый. Вот только угостить нас ему нечем. И в разговоре его проскальзывает, что он перед нами в чём-то виноватый.
   А нам хорошо в мастерской дышать свежим сохнущим деревом, слушать старенького дедушку.
   А в дом мы и не зайдём: нас  никто и не приглашает, и бабушка нам строго настрого наказала:
-В дом, даже если будут звать, не заходите.
   И не зайдём, мы старенькому дедушке пирогов принесли.
   Мачеха так объясняла, почему мужа в мастерскую выселила:
-Вот ведь какой, тесно ему с нами, да ему и сподручней, работа всегда под рукой.
   Мачеха так мачеха.
-Бабушка, как ты с ней жила?
-Жила да жила, уж такой человек, что тут сделаешь.
Вышла бабушка замуж, муж хороший, добрый, жили они в согласии.
   Работал на заводе, заболел астмой. В последние годы жизни делать ничего не мог – выйдет во двор, на лавочку сядет, руки работы просят, а сил нет.
От курева не мог отказаться. Втайне от бабушки припрячет папиросы и нас подговаривает:
-Папиросы у меня там, в кладовке, за дверкой, вы мне принесите, только бабке не говорите.
   А бабушка с утра до вечера на ногах.
Дом маленький, а проживало нас в нём семь человек. Бабушка вставала затемно и принималась за дела: доить корову, топить печь, готовить еду на целый день, поднимать работников на работу, а учениц в школу отправлять.
Накормить всех – первая забота.
   Тесто бабушка ставила каждый день – ведро. На завтрак уже напекала то блинов, причём каждому такие, какие хотел, то пироги были уже готовы, то пирожки , кокурки-заедочки.
   А каша была обычно гороховая. Горох дешёвый, сытный. Я этой гороховой каши на всю жизнь наелась. Всё у бабушки было вкусно, а горох – холодный.
Вот ложкой кусок отрезаешь, съедаешь, питаешься.
Разносолов нет. Не скажешь: не хочу; едим, доедаем, сколько бабушка положила в тарелку, иначе из-за стола не выпустят.
   Почти каждый день на обед бабушка готовила картофельную запеканку.
В алюминиевую чашку, видавшую и перевидавшую все виды, бабушка нарезала картофель, заливала молоком, разбивала туда несколько яиц  и ставила в духовку. А вынимала – объеденье: золотистая корочка, аромат топлёного молока – не оторвёшься, до самого дна всё подчистую съедаем.
   По вечерам, после дойки Марты, а давала Марта молока немного, но оно было очень жирное ( у нас в Миньяре тоже была корова Марта, и молока давала немного, и оно было очень жирное), бабушка заставляла пить парное молоко для здоровья.
   Молоко парное может быть и очень полезное, но пить его – противно: тёплое да ещё пенится.
   Мы пили молоко опять же до самого донышка, иначе на улицу не выпустят.
На зиму резали тёлку. Мясо расходовали очень экономно. Пельмени были только по самым большим праздникам.
   Каждый день – щи с маленькой косточкой. Экономия была во всём, скромное житие, простое, но мы были все вместе и вместе трудились, каждый на своём участке, и будни, и  праздники были для всех. Кроме коровы и телёнка держали кур, в доме жил  кот Черныш а во дворе пес Малыш.
   Кур держали ради яиц, их много уходило в тесто, а чтобы суп из курочки – очень редко, а почти что и никогда.

   Неграмотная, могла подпись поставить  и всё.
   И какая же это была чистая, детская, наивная душа.
Вечером, немного отдыхая от трудов и забот, она просила:
-Девчонки, почитайте мне «Путешествие…»
Мы уже эту книгу – «Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями» Сельмы Лагерлёф выучили наизусть.
Мы читали – и бабушке это была такая радость.
   И ещё у неё была любимая книга, сказка, которую она могла слушать бессчётно количество раз: «Аленький цветочек» С. Т. Аксакова.
   Это же о чём? Жизнь многотрудная, но в ней есть радость и надежда: в тридевятом царстве, в тридесятом государстве…
   Бабушка весь день на ногах,  приляжет после обеда на полчаса отдохнуть и опять заботы-заботушки.
Вечером сядет на крылечке, горестно вздыхает:
-Топчусь-топчусь целый день, а работы и не видать. Чего делала?
Топчусь-топчусь.
   Домашний женский труд незаметен, а большей частью и не виден. Кто его оценит? Каждый день одно и тоже. И, кажется на первый взгляд, - легкий. Подумаешь, обед приготовить, уборку сделать, скотину обиходить, ну и всякое такое. Всякое такое…

(Я однажды в порыве высоких чувств взялся грядку моркови прополоть. Рядочек – один – я прошёл и – бросил: не барское это дело морковь полоть, я лучше из леса пару дубовых колод приволоку, машину гравия по дорожкам растаскаю, чем над грядкой моркови наизнанку выворачиваться…)

   Мы с бабушкой ходили веники для бани заготавливать. В июне, в июле. Жара, идти далеко, тенёчка не найдёшь. Веников наломаем, несём домой.
Устали до самых последних сил. Бабушка редко когда так говорит:
-Всё, девчонки, не могу, сил нет, веники в тень уберите, вечером ими займусь!
   Деда не стало, бабушке нужно было самой идти на завод выписывать уголь.
Далеко, опять по жаре, собирать справки, стоять в очередях, уточнять. спрашивать…
   Иногда мы мылись в городской бане. Моемся, а бабушка всё беспокоится:
-Девчонки, вы что воду-то так льёте не экономно. Берегите!
-Да бабушка, её тут вон сколько, мы же её не носим!
-Ну ладно. Всё равно не надо так разливать.
   А обычно мы мылись у соседки тёти Тани. А тётя Таня это был такой человек!
   Муж давно умер, да зато было четверо сыновей. Сыновья женатые и свои дети уже есть. Жили дружно, по субботам собирались у матери в баню. Тётя Таня приглашала бабушку Нюру (Анну Степановну) со всем семейством.
   Сыновья топили баню, возили воду. А воды надо было много,  на человек двенадцать-пятнадцать. Бабушка порывалась послать нас, чем-нибудь помочь, на что тётя Таня всегда отвечала одним и тем же:
-И ничего не надо, здоровенные мужики, им играючись воды навозить.
А ещё бабушка время от времени посылала нас отнести молоко тёте Тане.
   Когда шли в баню, обязательно несли трёхлитровую банку молока.
Мылись, не рассиживались, бабушка поторапливала:
-Люди ждут, мойтесь скорее!
   Воду берегли, зря не разливали.
  Тётя Таня в субботу на всю честну компанию пекла пироги, всегда настойчиво приглашала бабушку и нас в гости после бани чаю испить, но бабушка под всякими благовидными предлогами старалась от этого приглашения уклониться. Но тётя Таня тоже женщина хитрая, уловила момент, когда мы выходили из бани и буквально затащила нас в дом на чай и пироги.
   Бабушка всё потом сокрушалась:
-Ох, сколько Тане беспокойства от нас!

   Бабушка маленькая, худенькая, уживчивая, а подойдёт минутка…
Конец ноября. Тёлку на зиму закололи. Подвесили во дворе, чтобы мясо подмёрзло. Бабушка одна дома была. Слышит, во дворе кто-то шебуршится.
Сердце остановилось: воры залезли! Что делать?
Свет на крыльце выключила, лампочку вывернула да о пол её – хлоп. Хлопок, словно выстрел, а сама ( кто услышит) в крик:
-Юрка, снимай ружьё, стреляй, воры залезли!
Убежали, быстро воры убежали.
   Горестей и забот хватало, а было и большое горе, а самое большое – смерть
доченьки Наденьки. Совсем маленькая была. Была Надя и не стало Нади.
Сколько материнское сердце может вынести…
   Дети – всегда дети.
Юра (сын, Юрий Матвеевич Севостьянов) с работы обычно поздно возвращался. И по натуре медлительный, и основательный: пока ученики разойдутся, пока в кабинете всё приберёт, пока на следующий день для занятий всё приготовит – время уже одиннадцать, а домой приходит в уже в первом часу.
А мать не спит, мать тревожится волнуется:
-Юр, ты чего так поздно?
   А сын как-то мало понимает, что мать всё равно не уснёт, пока он не придёт домой. Будет ворочаться на своей лежаночке да рисовать себе на уме всякие тревожные картины.
   Юрий Матвеевич решил жениться:
-Мама, как тебе невестка, что скажешь?
-Ничего я тебе не скажу, ни мне, тебе с ней жить. вот и думай.
Скажу плохо или хорошо, может потом всю жизнь на меня обижаться будешь: вот мать насоветовала. Твоя жизнь, вот ты её и складывай сам.
   Если что-то было не по её, бабушка вздыхала, качала головой и, наверное,надеялась, что - кому надо - сами поймут, своей головой додумают.
Учились мы в интернате, на воскресенье нас отпускали домой.
   В субботу вечером мы садились с бабушкой у печки и долго, подробно, основательно рассказывали ей, что у нас в интернате было за неделю, как мы учимся, чем занимаемся. Бабушка, при всей своей занятости, нас очень внимательно выслушивала и во всё вникала.
Раза два приезжала на родительские собрания, а потом ей воспитательница, Антонина Ивановна, сказала:
-Анна Степановна, вы можете на собрания не ходить. Внучки у вас воспитанные, учатся хорошо, так что вам не о чем беспокоиться.
Бабушка дома нас предупредила:
-Вы там смотрите, учитесь, старших слушайтесь, меня не подводите.
Мы старались…

   Мы с сестрой бабушке – первые помощницы.
Поливка, прополка – на нас.
   Лето. На улицу хочется. Надо поливать. Мы польём – водичкой сверху смочим. Бабушка идёт проверяет:
-Девчонки, надо ещё поливать, земля вся сухая.
Поливаем тщательно.
На прополке бабушка всякую сорную траву нам показывает, называет:
лебеда, просянка, конский щавель, мокрица, молочай, осот, череда, лопух, пырей, кашка(клевер)
   Огород – на болоте. Овощи растут, а из всего остального – красная смородина, да такая мелкая. Собираешь её, собираешь. сколько ещё собирать.  Бабушка потом из смородины варенье варит. А зимой, за праздничным столом в маленькие блюдца варенье нам положит – чай пить.
Замечательно у бабушки получалась  рябиновка…

   Помню я бабушку, помню. Была она уже совсем ветхая, слабенькая,  много даже ходить не могла. Походит, присядет, вздыхает, беспокоится:
-А вы поели? опять всю ночь не спали, как учиться день-деньской будете?
Мои папа с мамой Анной Степановной восхищались, а это для меня – лучшая рекомендация настоящего человека, всю ночь они  с ней о жизни проговорили.
В   последние полгода жизни Анны Степановны её к себе в Челябинск забрала младшая дочь. Скромница бабушка, простая душа, никогда ни о чем не просила, всегда за всем хорошим – после всех.
   На исходе жизни, предчувствуя окончание своего календаря, говорила дочери:
-Ты уж меня побалуй, немного мне осталось…
Было провожание-прощание, и Юрий Матвеевич сказал:
-Это был маленький человек с очень большим сердцем.
А мы с Людмилой, вспоминая Анну Степановну, всегда добавляем:
Это была Великая Труженица, Русская женщина, Мать – Хранительница Рода.
   Не стало Анны Степановны, не стало Духовной Скрепы, которая всех нас объединяла. И закономерно, и постепенно, и в соответствии со временем и изменившимися обстоятельствами, и совсем, и очень даже неправильно стали мы друг от друга отдаляться…
Бабушка вроде и старенькая, и неграмотная, и незаметная,  никого не учит, никому не указывает, а вся жизнь Севостьяновых – вокруг неё, потому что душа  -  большая.

   Скромный, но добротный стол, мы вкруг стола, вкушаем простые аппетитные яства, рябиновку попиваем – и не пьянеем, а просто – хорошо.
Я набор открыток Юрию Матвеевичу показываю «Современные финские художники». Что-то мы очень серьёзно обсуждаем. И снова пригубливаем рябиновку, и что-то так до невозможности хорошо, и мир прекрасен, и мы все такие – хорошие…

От бабушки и от матери Людмиле остался платочек похоронный да маслёнка – алюминиевая кружка, в которой бабушка растапливала масло, чтобы смазать пироги. Мы маслёночку бережём.
   Может быть и почаще, но выпивать – некому, поэтому – изредка – ставим рябиновку, пригубливаем, песни не поём – что же вы, родители не научили?
и всех наших старинных людей – поминаем…
Анна Степановна, добрая, мудрая бабушка…

*фото -"Анна Степановна.Портрет матери." Ю. М. Севостьянов.