Миссия Кирилла и Мефодия в оценке Шевырева

                («Солунские братья» Кирилл и Мефодий в истории русской литературы: научная концепция С. П. Шевырева)

        Имена «солунских братьев» Кирилла и Мефодия, создателей азбуки для языков славянских народов, просветителей-книжников и активных проповедников православной веры в славянских землях, издревле почитались на Руси, а позднее в России в одном ряду с именами святых, «в Русской земле просиявших». Традиция эта в полной мере сохраняла свою устойчивость и к середине XIX века – ко времени, когда впервые получила развернутое научное освещение история отечественной словесности древнерусской эпохи, а вместе с тем вновь была определена и оценена роль, которую довелось сыграть Кириллу и Мефодию в качестве основоположников письменного языка, ставшего затем условием для возникновения самых ранних литературных памятников Древней Руси.

        Принципиально важным представляется то обстоятельство, что значение деятельности Кирилла и Мефодия понималось при этом весьма широко, не сводясь только к сугубо языковому аспекту, а рассматриваясь прежде всего как важнейших фактор в процессе приобщения славянских народов вообще и русского народа в частности к сокровенному духу христианской религии. Тем самым отчетливо проводилась мысль о том, что духовные основы всей русской культуры, прочно коренящейся в православной вере, заложены во многом благодаря трудам братьев-книжников, первыми осуществивших перевод Священного писания на славянский язык и открывших благодаря этому свет истинной веры всем славянским народам.

        Читавшийся в 1830-х – 1850-х годах С. П. Шевыревым в Московском университете курс лекций по истории отечественной словесности наглядно демонстрирует такой расширительный подход в интерпретации исторических заслуг Кирилла и Мефодия перед русской культурой. Автор курса, специализировавшийся в области изучения именно древнерусской литературы (о чем красноречиво говорит само заглавие изданного в 1846–1860 годах лекционного курса: «История русской словесности, преимущественно древней»), последовательно развивал точку зрения на богословско-переводческую деятельность «солунских братьев» как на создание будущей базы для укоренения христианских идей на русской почве и приобретения вследствие этого отечественной литературой и культурой явственного религиозного характера. «Всюду, куда проникало семя христианства, быстро созревали плоды его [1, с. 16], – провозглашал Шевырев с профессорской кафедры, а в завершение вводной лекции подводил общие итоги: «Мы видели литературное развитие древней России, сосредоточенное возле религиозной деятельности; мы могли заметить, как богаты, как занимательны ее сокровища и как поучительно может быть для нас теперь это минувшее, к сожалению, так долго пренебреженное нами» [1, с. 33].

        Первопричину религиозной окрашенности самих основ отечественной культурной жизни Шевырев усматривает в благотворном влиянии, оказанном на нее христианскими идеями, воспринятыми на Руси через посредство выполненного Кириллом и Мефодием славянского перевода Библии. «...Греция, имеющая у себя под рукою племена словенские, обладает важным преимуществом перед Римом в отношении к народному языку: два ученых грека, родившиеся посреди племен славянских, – развивал свою концепцию Шевырев, – переводят для болгар Священное писание. Скоро перевод распространяется и у других племен славянских, принявших христианскую веру» [1, с. 14].

        Закономерным продолжением этой миссионерско-богословской по своим первоначальным целям деятельности братьев-просветителей стал собственно лингвистический аспект осуществленного ими труда: «Народы славянские, еще близкие братья друг другу, удобно понимают язык перевода, и каждое племя влагает в него, может быть, несколько избранных выражений из своего наречия» [1, с. 14]. А решающим фактором, окончательно предопределившим религиозный характер древнерусской жизни и культуры, явилось крещение Руси и возведение православия в ранг государственной религии: «...В это же время Русь приемлет крещение от Византии и с тем вместе болгарский перевод Священного писания, совершенно понятный для нее, несмотря на некоторые различия в наречии» [1, с. 15]. Так, согласно мнению Шевырева, было завершено начатое Кириллом и Мефодием дело приобщения славянских народов к православию.

        Позднее эту историко-литературную и культурологическую концепцию Шевырев более подробно развивал в своих публичных лекционных курсах, рассчитанных на представителей образованного общества, – сначала зимой-весной 1844/45 годов в Москве, а затем весной 1862 года в Париже, особо акцентируя внимание на тесной взаимосвязи церковно-проповеднической и литературно-просветительской деятельности «солунских братьев»: «Я сказал, что наша словесность начинается не у нас, а в соплеменном нам народе – болгарах. Для них была изобретена св. Кириллом славянская грамота, чему, по мнениям ученых, в нынешнем году исполнится тысячелетие. Для болгар же первоначально переведены были Священное писание и богослужебные книги тем же Кириллом и окончен перевод в Моравии братом его, св. Мефодием. В Риме, на пути от Колизея к церкви Святого Иоанна Латеранского, на левой руке, стоит весьма древняя церковь Св. Климента; в ней покоятся мощи Кирилла, которому мы обязаны грамотою и христианским просвещением» [2, с. 21–22].

        «История словесности какого-либо народа есть отражение его жизни в произведениях словесных» [1, с. 3], – сформулировал Шевырев свое понимание духовной сущности литературного творчества и с этих позиций осуществлял анализ особенности древнерусского письменного языка, оформившегося благодаря созданной «солунскими братьями» азбуке. И вновь на первый план выдвигался религиозный аспект – указание на преобладание в произведениях древнейшей эпохи существования отечественной словесности христианских образов и мотивов: «...начальный памятник нашей словесности носит на себе священную печать христианства: мы совершенно чужды памятников языческих; отсюда истекает чисто религиозный характер нашей древней словесности...» [1, с. 15].

        В парижском лекционном курсе, читавшемся в годовщину тысячелетия создания кириллической азбуки на Руси, Шевырев сумел найти в высшей степени впечатляющие слова для напоминания своим слушателям о глубинных духовных истоках русской письменной культуры, ставшей торжественным и священным языком православной церкви: «Когда за литургиею вы слышите чтение Евангелия, вспомните, что это были первые слова, написанные на славянском языке. Первые слова Евангелия были: “Искони бе Слово, и Слово бе от Бога, и Бог бе Слово: се бе искони у Бога”. Самые древние рукописи Евангелия располагались по праздникам, а так как первый праздник христианский – Пасха, то с этого Пасхального Евангелия рукопись и начиналась. Когда вы слушаете Божественную литургию, вспомните, что это один из первых памятников нашей христианской словесности» [2, с. 22].

        Шевырев придавал исключительное значение для развития всей русской культуры тому делу, которое было совершено «первоучителем Кириллом»: «Без него мы не разумели бы ни Писания, ни литургии, а чрез него церковь сделалась для нас постоянным живым училищем, в котором мы через Богослужение на понятном языке принимали истину веры» [2, с. 22].

        Религиозный характер древнерусской литературы Шевырев объяснял прямым влиянием православного вероучения, действовавшего на отечественных писателей через язык славянского перевода Библии, выполненного Кириллом и Мефодием. Язык этот органично стал, по мнению Шевырева, языком всей русской культуры на начальных этапах ее формирования, когда закладывались ее корневые основы: «...у нас же вся литература употребляла язык словено-церковный, который не находился в таком дальнем расстоянии от языка русского и которого слова и даже целые выражения могли потом сделаться собственностью и украшением нашего избранного литературного языка» [1, с. 25].

        Немаловажное значение имело и то, что, в отличие от других славянских государств, подвергшихся сильному влиянию католицизма и перешедших вследствие этого в богослужении на латынь, в России в качестве языка церковной культуры до конца оставался исконный язык, использованный  Кириллом и Мефодием в переводе Библии; тем самым оказался незыблемым освященный их авторитетом своего рода языковой эталон, служивший примером для позднейших русских книжников. «...В то время, когда прочие славянские страны, по причине влияний иноземных, – разъяснял свою позицию Шевырев, – отказываются от первого литературного их сокровища, Россия, назначенная для того, чтобы представить со временем лучший и полный цветок славянского мира, приемлет и хранит у себя святыню всесловенского языка...» [1, с 15].

        Кроме того, благодаря столь тесным контактам «солунских братьев» с древнею Русью, отечественная литература пополнилась и обогатилась многими культурными сокровищами славянского мира: «Ученики Кирилла и Мефодия продолжали их деятельность в Болгарии. Десятый век был золотым веком болгарской словесности при царе Симеоне. Тогда переведены были на славянский язык многие творения отцов церкви и совершены новые самими болгарами; эти переводы и сочинения приобрела и сохранила Россия» [2, с. 23]. Таким образом, по убеждению Шевырева, неразрывное единство языка и выраженных на нем Кириллом и Мефодием христианских идей не только обусловили общий религиозный характер русской словесности и культуры в целом, но и способствовали поддержанию духовного единства между двумя братскими славянскими народами. 

        Наконец, определяющая роль солунских первоучителей грамоты заключалась для России, согласно концепции Шевырева, помимо перенесения на русскую почву православной веры и «словено-церковного» языка, также и в возникновении самой литературы, немыслимой без развитого и письменно оформленного языка и в то же время самой активно воздействующей на язык. Содержанием первых литературных памятников древней Руси стали важнейшие вопросы выработки религиозного миросозерцания, являющегося основой русской национальной ментальности, о чем Шевырев с горячим сочувствием писал во введении к изданной в 1860 году очередной части своей объемистой «Истории русской словесности»: «В древнем периоде своей жизни русский народ, в лице избранных своих представителей, изъявил свое сочувствие к лучшему умственному и нравственному сокровищу, какое приобретено было жившим до него человечеством, и перенес его к себе на языке своих славянских соплеменников. Вопрос об отношении к Божеству занял его прежде всех других вопросов, и все те произведения, в которых решаем был этот вопрос лучшими представителями христианства, он усвоил себе на языке племени родного: такое заимствование упрочило связь русского народа со всем человечеством в том, что оно имеет лучшего и наиболее прочного в умственных своих сокровищах, и с своим родным племенем, с которым связал он себя через славянский язык узами духовными, несокрушимыми, несмотря ни на какие временные препятствия. Народность свою он употребил вместо сосуда для хранения этого человеческого и славянского сокровища» [3, с. IV].   
 
        Совокупный учет всех трех факторов воздействия Кирилла и Мефодия на русскую культуру (вера, язык, литературная традиция) и дал в итоге основание Шевыреву рассматривать «солунских братьев» в качестве основоположников духовных основ русской культуры.    

        В завершение нельзя не сказать о том, что Шевырев обращался к образу славянских первоучителей не только в форме научно-лекционных штудий, но и в собственном поэтическом творчестве. Когда в 1862 году он работал над так и оставшейся, к сожалению, незаконченной, чрезвычайно интересной по замыслу и блистательной по исполнению исповедально-публицистической поэмой «Болезнь», несколько строф были посвящены рассказу об истории Болгарии и ее существенной роли в судьбах древней Руси и новой России:               

                Мы от тебя прияли Божье слово,
                И дар письмен тобою нам был дан;
                Святитель твой во имя нас Христово
                Крестил в Днепре, купели россиян.

                Твою в церквях мы служим литургию,
                И русский люд читает и поет
                Твои молитвы за свою Россию
                И за царя, за землю, за народ [4, л. 22].

        Будучи глубоко проникнут идеей о необходимости достижения духовного единства славянских народов, Шевырев рассматривал «солунских братьев» в качестве наглядного символа коренной общности религии и культуры, присущей всему славянству, напоминая об общности исторических истоков братских народов большой славянской семьи:    

                Пусть в памяти у всех славян воспрянут
                И оживут Мефодий и Кирилл!
                Пускай для них они вождями станут,
                Как были нам вожди духовных сил [4, л. 30].

        Мысленно обращаясь к чешской Праге, являвшейся крупнейшим научным и культурным центром зарубежного славянства, Шевырев призывал ученых-славистов и представителей просвещенной общественности стать преемниками и продолжателями дела «солунских братьев», неся в мир их высокие гуманистические идеалы, сближающие и объединяющие между собой всех людей на основе искренней и деятельной христианской любви: 

                Свершай о них свою святую тризну,
                О деле их, о грамоте твоей;
                Сними с себя и с братьев укоризну,
                Неблагодарно изменивших ей.

                Сзывай всех нас на мирны состязанья,
                На праздники Олимпии зови,
                На честные славянски пированья,
                Во имя мысли, мира и любви [4, л. 30].

        Призыв Шевырева был услышан. В мае 1867 года, уже после его смерти, эти строфы были публично зачитаны И. С. Аксаковым гостям первого Славянского съезда и Этнографической выставки, проходивших тогда в Москве. Но, увы, до воплощения в жизнь выраженных Шевыревым надежд по-прежнему еще очень далеко.    

                Литература

    1.  Шевырев С. П.  Общее обозрение развития русской словесности (Вступительная лекция). – М.; Университет. тип., 1838. – 34 с.
    2.  Шевырев С. П.  Лекции о русской литературе, читанные в Париже в 1862 году. – СПб.: Тип. имп. Академии наук, 1884. – 280 с. 
    3.  Шевырев С. П.  История русской словесности, преимущественно древней. Части первая и вторая. – СПб.: Тип. имп. Академии наук, 1887. – С. I– LXIX. 
    4.  Шевырев С. П.  Болезнь // Отдел рукописей РНБ. Ф. 850, ед. хр. 26. Л. 1–48.

         Май 2001