Кара

Говорят, что, де, война - двигатель прогресса. Не знаю, на знаю. Когда смотришь, как люди без зазрения совести стреляют и убивают друг друга, режут пленным головы, снимают скальпы и собирают ожерелья из отрезанных ушей, как-то слабо верится, что все это делается во имя прогресса. Заметьте, речь совсем не идет о битвах древности, нет. Речь о нас, современных людях. Сто лет назад просвещенные германцы, давшие миру Бетховена и Шиллера, первыми в истории применили отравляющие газы. Нет, какой прогресс, а? Представьте только. Наисовременные химические отравляющие газы ядовитого желтозеленого цвета. В результате такого прогресса тысячи людей погибли, а десятки тысяч на всю жизь остались инвалидами. А во второй мировой войне отличились вырвавшиеся вперед американцы. Марк Твен, Томас Эдисон и Джек Лондон. Не они, нет, но их соотечественники создали невероятно навороченное новшество - атомную бомбу, которую с успехом применили против отсталых самураев с их приспешниками. Прогресс был налицо. Люди гибли уже не сотнями и тысячами, а десятками и сотнями тысяч. Прогресс, друзья, прогресс. И вот, прошло семьдесят пять лет. И в очередной войне схлестнулись два соседних народа. Армяне и азербайджанцы. Армяне, которые двадцать пять лет назад силой оружия отстояли свои законные права на проживание в данной местности и азербайджанцы, которые в силу исторических ошибок большевиков считали эти земли своими. Двадцать пять лет назад армянам это удалось. Да, земли удалось отстоять. Но цена эта оказалась неподъемной. Успешное географическое положение обиженного соседа позволило ему устроить экономическую блокаду Армении и непризнанной республики. Другой грозный сосед, сто лет назад устроивший резню армян на своей, завоеванной огнем и мечом территории (нет народа, нет проблемы), поддержал младшего братца, создав армянам невыносимые для проживания условия. Постепенно Армения и непризнанная республика пустели. Передовые страны, такие, как США, Россия и другие с удовольствием принимали к себе перспективную молодежь обеих полов, ученых, музыкантов и любых, здоровых людей. Разумеется, похожий процесс шел также в соседней стране, но! Но, у мусульман традиционно с демографией проблем никогда не было. И вот он, подходящий момент, преддверие выборов в главной стране мира.
     2020-ый год. Золотая осень. Лучшее время года. И война. Не на жизнь, а на смерть. Война, в которой пленных практически нету. С одной стороны - два миллиона армян, с другой - десять миллионов азербайджанцев, чувствующих поддержку двадцати миллионов соплеменников, проживающих в Северном Иране, восьмидесяти миллионов турок, воспринимаемых, как старших братьев и впридачу братский мусульманский Пакистан вместе с дружественным Афганистаном. Каждая из этих стран считает своим долгом поддержать азеров не только на словах, но и делом, - оружием, техникой,  а сама Турция - также военными советниками, планом боевых действий и дронами-беспилотниками, уничтожающими солдат и военную технику армянской армии. Но и этого мало. Из Сирии пребрасываются в район боевых действий отбросы общества - арабские наемники, для которых резать неверных христиан - милое душе дело.
      - Сынок, хочу напомнить тебе нашу традицию. Мой дед, то есть твой прадед, воевал еще в той, Великой Отечественной войне. И даже получил орден. Правда, этот орден не у нас дома, а у моего дяди, но все-таки, мы все знаем, что он, представитель нашего рода, славно воевал. Мой отец и я, правда, не воевали. Ведь войны же не было. Да, была Карабахская война двадцать пять лет назад, но нам не довелось в ней участвовать. В то время тяжело болела моя мать и отец вывез ее на лечение в Москву. Все хозяйство с младшими сестрами и братьями впридачу осталось на мне. Но сейчас, слава Богу, войны нет. Пока нет. Дай Бог, чтобы все вопросы решались мирно, как это должно быть между соседями. А тебе сынок, желаю, чтобы ты в армии стал настоящим бойцом. Солдатом. Мужчиной.
- А что, ефрейтором или сержантом стать плохо? Или старшиной? - вставил неугомонный Арам, сосед и первейший сельский балагур.
- Несерьезный ты человек, Арам. Ты в армию рядовым пошел, да рядовым и вернулся. Или не так? То-то. А наш Миша многого в жизни добьется. Так это, сынок? Ведь ты хочешь учиться, а?
- Хочу, отец. Как вернусь из армии, подготовлюсь и поступлю в сельхозакадемию. Хочу стать ветеринаром.
- Правильно, сынок. Ветеринар - тот же врач. Вот возьми нашего Сурена. Он, наш Сурен лечит не только животных, но и людей. Как что у кого болит - так сразу к нему. Спасибо тебе, Сурен! От всех жителей нашего села - спасибо!
Присутствующие зааплодировали, музыканты сыграли туш, а славный ветеринар, неказистый большеголовый человечек, растрогался.
- Миша, как только приедешь из армии, приходи ко мне. Скажу тебе, что учить, как учить, что делать…
- Спасибо, дядя Сурен, непременно приду.
Арам, как всегда, вновь встрял в разговор.
- Ох, Миша, чует мое сердце, научит тебя Сурен коз доить, как пить дать научит!
- Ох, балабол, язык у тебя без костей, - отсмеявшись, поднялся Мишин дядя, приехавший из Еревана с богатыми подарками, то есть, с двумя ящиками водки и несколькими коробками сладостей, - а вот это, дорогой мой будущий воин, - от меня лично.
С этими словами товарищ дядя с ловкостью фокусника достал из под стола копилку в виде пузатой свиньи.
- Желаю, чтобы эта копилка к твоему возвращению была полна. И вот это - для начала.
С этими словами дядя вынул из бумажника две купюры по двадцать тысяч драм (то есть, около восьмидесяти долларов), развернул веером, дабы каждый из присутствующих смог бы узреть и оценить его щедрость, затем сложил вчетверо и запихнул в чрево свинки. Естественно, копилка была пущена по кругу и малость потяжелела, когда добралась до призывника.
Славно посидели в тот вечер. Много ели, пили, произносили тосты, желая Мише в меру трудностей и не в меру наград и всяческих почестей.
- Сынок, береги себя, очень прошу, - в слезах говорила мать, - я каждую субботу буду ходить в церковь и ставить свечку, а ты в это время вспоминай нас, ладно? А еще из своей зарплаты я каждый месяц буду класть в копилку десять тысяч драмов, приедешь через год, потратишь эти деньги на учебу.
- Ладно, мама, успокойся, все будет хорошо. Ну что ты переживаешь. Все служат и я буду служить. А может и не пойду учиться на ветеринара, а пойду в полицию. Говорят, там хорошо платят. Посмотрим.
Миша регулярно звонил и, смеясь, шутил.
- Приеду, не узнаете меня. Я тут растолстел и загорел. А главное, стал сильнее.
А потом наступила осень. Но не золотая, как обычно, а страшная, кровавая осень. Военная осень с урожаем человеческих жизней. Как армянских, так и азербайджанских.
- Не волнуйся, мама, все будет хорошо, слышишь? Что? Да, да, я не на фронте, мы расположены в тылу, не бойся.
Разве мог сказать бедный парень своим родным, что подразделение, в котором он служил, было брошено в самое пекло, где противник стремился прорвать оборону войск непризнанной республики. Что в первый же день было убито более двадцати его товарищей, а около полусотни ранено, в основном осколками снарядов. А на второй день Миша уже не позвонил. Вместо него позвонил командир роты и сообщил, что рядовой такой-то пал смертью храбрых, защищая Родину. И что Родина его не забудет и все такое, что положено говорить в подобных случаях.
Вечером дома было тесно. Пришли родные, соседи, друзья. Женщины плакали, мужики угрюмо молчали. Помимо прочего, всегда есть люди, которые берут на себя инициативу. Таким оказался притихший весельчак Арам, предложивший вместе с двумя соседями вырыть могилу. На следующий день привезли тело Миши. В цинковом гробу. Похороны сами по себе печальны, но в тот день они были печальны вдвойне. Хоронили Мишу всем селом. Грустная процессия пешком дошла до погоста, до загодя вырытой могилы и под заунывные звуки дудука тело парня было предано земле. Как водится, после похорон бывают поминки. Но в этот раз все пошло не так, как предписано традициями. Возвратившись домой, родители Миши не поверили своим глазам. Дом был ограблен! Воры, воспользовавшись отсутствием хозяев и соседей, зашли через окно внутрь, переворошили весь дом и вынесли все мало-мальски ценное, в том числе копилку.
- Прошу всех оставаться там, где стоите, - зычным голосом приказал Мишин дядя. - Как видите, дом ограблен и нам всем надо подумать, как найти этих нелюдей и наказать их. У кого-нибудь есть какие-то предложения или мысли на этот счет? Нету? Тогда я задам один вопрос. Кто-нибудь из вас видел каких-либо незнакомых людей? Может быть, машину с незнакомыми людьми?
Откликнулась пожилая женщина.
- Я видела синие "Жигули", а внутри были три человека. Все незнакомые и вид у них был какой-то не такой.
- То есть, какой?
- Ну, не знаю. Подозрительный, что ли.
- Кто еще видел эту машину?
На этот раз поднял руку один из друзей Миши.
- Это наша машина. Мы знакомые Толи, двоюродного брата Миши. Приехали из Еревана к нему, узнали о происшедшем и решили остаться.
- Женщина, ты узнаешь его?
- Вроде он.
- Ладно. Еще кто видел незнакомых людей? Или машину? Никто? Ну-ка, давайте думать. Подонок, или подонки, если он был не один, знали о похоронах. Если никто незнакомых машин не видел, то значит, это сделал кто-то свой, так? Теперь давайте думать, кто же это мог сделать? Я тут мало кого знаю, поэтому предлагаю сельчанам подумать, кто это мог быть? Есть ли какие-то подозрения?
- Есть, - взволнованно выкрикнул Арам, - есть подозрения. Когда мы с ребятами копали яму, к нам подошел местный бомж. Мы все его хорошо знаем, он всегда тут бродит, ведь наш погост смыкается с городким кладбищем, а он и пара его дружков всегда там околачиваются, перебиваются тем, что люди приносят на могилы. Вот он и выспрашивал у нас, что да как. Тогда мы внимания на это не обратили, а сейчас, думаю, что все это было неспроста.
- Ладно. У меня есть знакомый следователь, вот его я попрошу этим заняться. А сейчас давайте помянем нашего Мишу, да будет пухом ему земля.
Никакого знакомого следователя у дяди не было. Был у него шурин, известная в определенных кругах личность, из тех, кого принято называть криминальными авторитетами. И масштаб Армении был для этой личности слишком мал, а потому авторитет обитал на территории России и ворочал, как поется в известной песенке, "темными делами". К счастью, связи с исторической родиной эта личность не теряла и в данный миг находилась в столице. Вот ему-то позвонил дядя и договорился о встрече, резонно полагая, что по телефону подобные вопросы обсуждать не следует. В тот же вечер авторитет внимательно выслушал дядю, распил с ним бутылочку беленькой и пообещал разобраться с негодяями.
- Такие вещи спускать нельзя. Беспредела я не потерплю. Жди звонка.
В отличие от чиновников разных мастей и уровней, авторитеты своим словом дорожат. Собственно, авторитет завоевывается именно таким образом. Держать слово и четко следовать генеральной линии, выработанной предыдущими поколениями лиц, имевших проблемы с законом.
- Жора, ты? Сделаешь так. Возьми пару ребят...
Получив ясные и недвусмысленные инструкции, Жора тем же вечером предъявил авторитету нескольких задержанных бомжей с указанного кладбища, размещенных порознь на даче авторитета, где для таких случаев имелись соответствующие условия. Шурин, имевший колоссальный опыт выявления "наседок", профессионально допросил бомжей с применением политики кнута и пряника и моментально выявил двоих злодеев, совершивших кражу. Остальных, для профилактики прибив и припугнув, отпустили. Тем же вечером авторитет договорился с дядей и отцом Миши встретиться, не сказав для чего.
       Двум подручным было наказано заняться охраной места встречи с целью пресечь утечку информации. А сам главарь с дядей и Мишиным отцом прибыли на кладбище, именно к могиле погибшего солдата.
- Этих видишь? - Авторитет указал на двух связанных, грязных, избитых бомжей с заклеенными скотчем ртами. Да, они самые. Узнаешь это кольцо?  Только это и осталось от вещей, все остальное уже реализовали. На, держи. Вот и копилка, правда разбитая и пустая. Пропили все, гады. Ну, да ладно. Перед смертью, как говорят, не надышишься. Выпили, поели и ладушки. Зато сейчас мало им не покажется. Ройте ребята.
Трое дюжих молодцев за час откопали могилу, добравшись до гроба.
- Вынимайте.
Также молча молодцы подцепили гроб заранее подготовленными железными крючьями и вытащили наверх.
- Положите сюда. Хорошо. Начинайте.
Бомжей силой заставили встать на колени, лицом к могиле. Один из молодцов вынул из багажника здоровенный мясницкий топор с широченным лезвием, зловеще заблестевшим в отсвете красных габаритных огней машин. Парень подошел к жертве сзади и, размахнувшись, с невероятный силой заехал обухом бомжу по голове. Без ненужных раздумий маневр был повторен со вторым бомжом. С глухим звуком тела попадали на землю.
- Собаке собачья смерть. Бросайте.
Пока палач заворачивал топор в пластиковый пакет, двое других парней забросили тела на дно ямы.
- Теперь гроб.
- Закапывайте.
Через полчаса могила обрела прежний вид. Авторитет подошел к отцу Мишы.
- Да, брат, твой сын был достойным солдатом, отдавшим жизнь во славу Родине. А эти скоты - поминальные жертвы. Доволен?
От страха ли, волнения ли, но отец не смог ничего сказать. Лишь судорожно проглотил слюну и кивнул.
- Бывайте.
Авторитет сел в машину, а мясник свистом подозвал охранников и через минуту обе машины уехали, оставив двух братьев одних.
Дядя посмотрел на брата.
- Ты как?
- Сам не знаю. Вроде бы все правильно, но с другой стороны ведь беззаконие.
- Брат, наша жизнь такая. Кое-что по закону, кое-что - нет. Ты думаешь, полиция нашла бы преступников? Даже если б нашла, покарала бы? То-то. А так ты спокоен. Больше эти скоты не будут по белу свету бродить, нечисть разносить.
Отец Миши медленно брел домой и думал, что происшедшее каким-то образом подавило горе по погибшему сыну. И что всякий раз, когда он с женой будет приходить на могилку, думы об этой страшной ночи будут странным образом переплетены с мыслями об ушедшем сыне. И не знаешь, правильно ли все это было сделано или нет.
Отец перекрестился.
- Господи, спаси наши души.
Дома жена спросила.
- Есть новости о грабителях?
- Пока нет.
- Своими руками их задушила бы.
Отец неожиданно успокоился.
- Ну, раз уж жена говорит такое...
С этой мыслью он вынул из кармана кольцо.
- На, возьми, нашел во дворе.