Тяжелое небо Чернобыля. Этап второй. Чернобыль

   Я оформил командировку, получил талоны на питание и  с группой офицеров выехал на ЧАЭС.
   Стояла глубокая осень. Было прохладно и сухо. До нового года не выпало ни единого дождя. Над всей зоной  отчуждения нависал тяжелый светло-серый купол бездонного неба. Ни одного просвета днем и ни единой звезды ночью. Мы потом узнали, что дождевые облака  на подступах к чернобыльскому региону регулярно разрушалась путем распыления с самолета специальных реагентов, чтобы предотвратить дождь и интенсивное выпадение радиоактивных осадков.
   
   От Ирпени до Чернобыля - 120 километров, а потом еще 18 до аварийного энергоблока. Асфальт сменялся грунтовыми дорогами. Встречные машины попадались очень редко. Периодически появлялись необычные дорожные знаки «Осторожно, радиоактивность!» с соответствующим общепринятым знаком радиационной опасности.  При въезде в зону отчуждения дорога отделена от прилегающих безжизненных полей длиннейшим забором из колючей проволоки. Кругом поля покрыты высокими, достигающими 1,5-2 метра высохшими и почерневшими кустами чернобыльника – полыни.
   
  И вдруг невдалеке, за колючим забором показался небольшой, в 14 голов  табун лошадей. В мертвящей, безжизненной  зоне это было так неожиданно, что я попросил остановить машину. Офицеры отдела подошли к колючей проволоке. В табуне выделялся крупный жеребец. Лошади стояли близко, метрах в 20-ти. Они были неподвижны,  не обращая ни малейшего внимания на людей. Было заметно, что животные  крайне ослаблены, хотя кругом поле изобиловало полевой растительностью. Одна лошадь упала сначала на колени, а потом завалилась на бок.
 - Что с ними? – спросил один из офицеров.
 - Обезвоживание. Лошади брошены, и еще удивительно как они протянули столько времени.
 
   В Чернобыле оперативная группа научного центра – ОГ НЦ - была расположена в помещениях городской лодочной станции на реке Припять, ее еще называли штабом оперативной группы. В жилищно-бытовом плане станция располагала всем необходимым. Специалисты центра размещались в удобных помещениях по 2 человека. Станция стояла на возвышенном берегу реки, откуда открывался прекрасный вид на лес и окраину города. Поодаль стояла небольшая церковь. Выбрав свободное время, я решил осмотреть ближайшую городскую территорию. Церковь, видимо подвергшаяся недавнему ремонту, выглядела очень привлекательно. Прилегающая территория была запущена и уже густо заросла травой. На массивных дверях широкого входа висел непомерно большой амбарный замок. Кругом – полное безлюдье и тишина. И, конечно, было неожиданностью появление  пары стариков в ближайшем переулке. Укутанные по-осеннему в поношенные одежды, они двигались по направлению  лодочной станции. Старик тащил за собой небольшую тачку, на которой стояло ведро, и лежал пустой мешок.
 
  Я с интересом наблюдал за тем, как они не спеша подошли к станции и остановились у входа. Было известно, что, несмотря на массовое выселение, единичные семьи отказались выезжать и остались в Чернобыле. Я подошел к ним и поздоровался. Старики приветливо, но как-то покорно ответили.
 - Чем же вы живете в пустом городе?
 - А он не пустой. Почитай полгорода заняли то военные, то милиция, то медицина. А чем живем, -  старик указал рукой на офицера, который вышел из  здания с большим полиэтиленовым пакетом в руках.
 - Там все есть, можете сегодня не ходить к другим, – сказал он старикам.
Те сдержанно и, это было заметно, как-то стеснительно поблагодарили, и  медленно двинулись в обратный путь.
 -  Их передают по сменам оперативных групп вот уже больше шести месяцев, - пояснил офицер. У них дома только вода и дрова,  продовольствием не запаслись. Родственников нет.
 
  Уточнив задания офицерам отдела, на машине, которая шла на ЧАЭС,  с инженером-химиком  добрались до станции. Подошли к аварийному энергоблоку. Мы уже не увидели того развала, который возник после взрыва реактора - он был закрыт только что возведенным «Укрытием», названным кем-то из ликвидаторов «Саркофагом». Название подхватила пресса, и оно стало применяться чаще, чем официальное. Сооружение выглядело тяжело, тупо и таинственно. Мне казалось, что я  видел на его стенах тени сотен строителей, заплативших за возведение бетонного монстра своим здоровьем и жизнями. Мрачная вентиляционная труба, окутанная концентрическими площадками  и нетронутая взрывом, как-то нелепо торчащая между аварийным и сохранившимся энергоблоком, вытягивалась в серое небо более чем на сто метров.
   
  Перед отъездом из Ленинграда я выпросил у начхима ЛенВМБ радиометр. Это был КРБГ-1, надежный, испытанный в деле прибор, герметичный, в брызгозащитном исполнении,  компактный и небольшого веса, разработанный по заказу ВМФ. Он был перед отъездом  аттестован и давал устойчивые показания. С таким прибором я ранее прошел на флоте через несколько радиационных аварий.
 Нам необходимо было получить данные радиационной обстановки на основе собственных измерений, так как сведения, поступающие от дозиметристов воинских частей сильно отличались друг от друга. Я уже успел заметить, как и какими приборами пользовались дозиметристы различных частей.
Большинство  из них имели слабую, ускоренную подготовку. На вопрос о том, когда производилась последняя градуировка прибора, они не знали даже, что это такое. Несколько лучше дело обстояло только в частях химзащиты.
   
  Мы сделали несколько замеров. Приборы показали мощности доз гамма-излучения по всей территории ЧАЭС от 2 до 12 миллирентген в час; вблизи ОРУ - открытых распределительных устройств – до 50. Уровни радиоактивного загрязнения по бета-активности достигали в отдельных местах более 100 тысяч распадов на кв.см/мин.  Это была радиационная обстановка, позволяющая проведение работ при соблюдении установленных доз облучения для аварийных ситуаций.
 
   Делая замеры, мы обходили всю обширную территорию ЧАЭС.  Здесь располагалась оперативная группа особой зоны – ОГ ОЗ.  До моего приезда тут отрабатывал свою смену в качестве главного радиолога ОГ ОЗ мой однокурсник  полковник Михаил  Красин. Он был здесь двумя  месяцами ранее, но мне все время казалось, что Миша еще здесь, т.к. я постоянно встречался с его подписями под различными документами. Мы не виделись с ним с последней юбилейной встречи – больше пяти лет тому назад. Как ему служится там, в Одессе?
 
  Мы нанесли цифры замеров на картограмму. Но самое трудное было впереди. Необходимо было получить последние данные, которые характеризуют обстановку в местах работ, где, по имеющимся сведениям, происходят облучения  в потенциально опасных дозах.  Именно там производились основные работы по ликвидации последствий с привлечением большой массы людей. Эти места были четко обозначены на картограмме, которую мне передал Казыдуб.
   Специальный пропуск открывал мне беспрепятственный доступ во все участки зоны отчуждения и помещения четвертого энергоблока.
   
  По картограмме особо опасными выглядели два участка: помещение осушенного бассейна барботера и крыши сооружений уцелевшего третьего энергоблока. В различных точках этих сооружений на картограмме были указаны уровни гамма-излучения от 5-10 р/ч до 1,5-2 тысяч Р/ч.
   
  Помещение барботера являло собой большой, на тысячи тонн воды, бассейн, располагающийся под днищем реактора. Его назначение – принимать на себя, при избыточном повышении давления в первом контуре, излишки пара через компенсаторы объема. После аварии бассейн был осушен, чему предшествовало несколько трагических дней ожидания новой, еще более опасной аварии. Казалось бы, что может быть еще опаснее чернобыльской катастрофы? Оказывается, может. В связи с возможным расплавлением днища реактора, раскаленная многотонная масса его содержимого могла  провалиться в бассейн и тысячи тонн воды, мгновенно превращенные в пар, вызвали бы взрыв, многократно превосходящий по мощности тот, что возник при разрушении реактора, с трудно предсказуемыми последствиями.
 
  Героическими усилиями рабочих бассейн был осушен в короткое время. Для специалистов и ученых разных организаций важно было подобраться к днищу разрушенного реактора для установки датчиков приборов контроля и для проведения контрольно-измерительных работ, позволяющих оценивать поведение   остатков ядерного топлива. Пролом в бетонной стене барботера открывал подход к намеченной точке. Подступы к точкам замеров «простреливались» излучением, имеющим примерные величины от 500 до 2000 Р/ч. Еще сложнее обстояло дело с радиоактивными выбросами ядерного топлива на большой площади крыш сооружений четвертого энергоблока, находящихся на разных уровнях.
 
  Из журналов учета доз облучения специалистов, занимающихся замерами в барботере, я увидел поразительную картину: специалисты за 1-2 выхода получали дозы по 20-25 рентген и прерывали командировку, проработав всего 3-5 дней. Высококвалифицированные специалисты и ученые из известных научно-исследовательских институтов и испытательных полигонов «выжигали» сами себя, совершенно пренебрегая правильно организованной защитой. Такое бывает в среде научной элиты.
   
  Разобравшись в ситуации, я подал начальнику центра письменный доклад с конкретными предложениями об участии в этой работе с целью отработки оптимальных форм защитных мероприятий. Генерал, который упорно требовал обращаться к нему «генерал-майор авиации», устно ответил мне по-авиационному: «это не наша, так сказать, зона воздушного наблюдения».
 
  Тогда  я встретился с офицером Оперативной группы Начальника химических войск – (ОГ НХВ), с которым у нас было взаимопонимание с самого начала работы, и изложил ему суть проблемы. Тот быстро оценил ситуацию и организовал мне встречу  с начальником ОГ НХВ. Прочитав доклад, генерал коротко приказал офицеру подготовить приказ. Мне было предложено вместе с инженером-дозиметристом организовать защиту и регулярно сопровождать группы специалистов в помещение бассейна барботера.
   
  Для меня начинался очередной  этап в ряду запланированных  работ на Чернобыльской АЭС. Впереди – трехмесячный период работы в Чернобыле  в последний год  моей службы в рядах ВМФ.
 


Рецензии
Здравствуйте, Игорь. Прочитал оба ваши рассказа о Чернобыле. Думаю, что тему о радиационной аварии и тему воспоминаний о детстве в оккупированном Майкопе, и далее о работе в Заполярье можно было разделить на два отдельных рассказа, не связанных между собой - материалу на всё хватит с избытком, тем более, читатели на Проза.ру. предпочитают просматривать всё короткое. Меня интересует вопрос о сегодняшнем дне Чернобыля, как Украина спасается сейчас от тамошней радиации?
Помогаем ли мы в этом деле соседям учитывая, что там царит нестабильность и пофигизм во всём.
Ещё одно пожелание: меньше технических премудростей и перечисления радиационных доз. Люди у вас получаются лучше.

Юрий Боченин   02.11.2020 15:37     Заявить о нарушении
Добрый день, Юрий! Сразу докладываю, что Ваши полезные рекомендации обязательно приму во внимание. Что касается современного положения в Чернобыльском регионе. Сведения, как и следовало ожидать, противоречивые, как и само положение в Украине. Общее положение на трех основных участках следующее. На территории ЧАЭС в 2016 году возведено новое укрытие ("Саркофаг")над аварийным энергоблоком. Считается, что это значительно снизило уровни радиации и радиоактивного загрязнения, которые формируется за счет хронических выбросов из аварийного реактора. Однако герметичность нового укрытия под вопросом. Работы 3-го, а затем 1-2 реакторов остановлены. На территории станции посменно работают несколько тысяч человек обслуживающего персонала,для поддержки радиационно-гигиенического и технического состояния сооружений. Звучит с некоторым цинизмом то, что на территорию ЧАЭС организованы платные экскурсии, которую объявили условно безопасной. Это на Ваш вопрос о том как Украина спасается от радиации: никак. Брошенный город Припять зарос дремучим лесом и кустарником. Часть поселков и деревень зоны отчуждения потихоньку заселяются старожилами. В Чернобыль вернулись 500-600 семей старожилов Еще там проживает до 3000 лиц, обслуживающих зону отчуждения. Вот такая общая картина, сведения о которой я почерпнул из прессы и от очевидцев, с которыми поддерживаю связь. С уважением И.Лавров.

Игорь Лавров   02.11.2020 17:19   Заявить о нарушении
Спасибо, Игорь за обстоятельную и нужную для всех нас информацию о Чернобыле.

Юрий Боченин   02.11.2020 17:30   Заявить о нарушении