Судьба рецидивиста ч. 1 Трудное детство

          Документальная повесть с сохранением фамилии и имени ЛГ, названия мест проживания и тюремных заведений

                ТРУДНОЕ ДЕТСТВО

– Рудольф, – обратилась я к нему. – Ты любишь рассказывать о себе?
– Нет. Разве что приходилось иногда отвечать на какие-нибудь вопросы. Допустим, где и когда родился, за что был судим.
– Почему ты не рассказывал никому о себе?
– А кого интересовала моя жизнь? Это я сейчас разговорился. Всю свою судьбу поведал.

Вот она, судьба человека, имеющего 9 судимостей, который 27 лет – почти половину жизни – провел в тюрьме. Судьба вора-рецидивиста Чагина Рудольфа Сергеевича.

– Родился я в городе Череповце Вологодской области. Отец был военным, в чине капитана. По месту службы семья переехала в Ленинград, ныне Санкт-Петербург. Отец с войны не вернулся. Во время бомбёжки в Ленинграде, где мы переживали блокаду, контузило мать, после чего её парализовало.

Мне было 3 года, сестре Валентине – 8. Нас поместили в детские дома. Я с 3 до 12 лет был в детдоме в селе Станилово Ярославской области. Вел я себя там плохо, часто убегал. Директор детского дома за каждую мелочь избивал. Питание было очень плохое, я постоянно испытывал чувство голода. Поэтому мы частенько забирались в колхозный сад. Также воровали кур, варили их в ведре в овраге, все съедали и возвращались в детский дом. Через время все повторялось сначала, потому что хотелось есть.

Директор детского дома жил очень зажиточно, его дом был самым большим и красивым в деревне. Всем было известно, что директор носил домой детдомовские продукты. После очередных побоев я и еще два пацана решили сжечь дом директора.

Когда он был на работе, мы обложили его дом соломой, облили бензином, подожгли, а сами убежали. Соседи вовремя потушили пожар, только угол дома сильно обгорел. После этого мы сбежали и полтора года беспризорничали. Все это время воровали на базарах, спали на чердаках, в подвалах. Когда меня задержали работники милиции и доставили в детский приемник города Рыбинска Ярославской области, оказалось, что моя мать меня разыскивает.

Вместе с сопровождающим я приехал к матери, которую совершенно не помнил и, разумеется, не узнал ее. Женщина, болезненная на вид, немолодая, совсем неинтересная, долго смотрела на меня, а потом заплакала. Но у меня к матери чувств никаких не было, и желания жить с ней в тесной коммуналке тоже. Мать не проявила ко мне ласки, возможно, причиной была её болезненность. И я с радостью убегал из дома, меня безудержно манила улица.

В 13 лет я уже самостоятельно воровал себе на пропитание в трамваях и автобусах. Это были чаще мелкие кражи: авторучки, значки, вещи, которые сдавал затем в скупочный магазин. На вырученные деньги покупал еду, сладости. И только поздно вечером, сытый, возвращался домой спать.

Как-то собрались все родственники – люди порядочные, уважаемые, и стали советоваться, что со мной делать. Сестра мамы, тетя Клава, портниха, решила устроить меня в ФЗУ (фабрично-заводское училище) при фабрике «Большевичка».

Там меня приняли, дали наперсток, иголки, нитки, посадили вместе с девчонками за длинный стол, стали обучать шить. Мне было скучно и неинтересно. Будто бы нечаянно, я бросил катушку на пол, а затем залез под стол вроде бы искать её, а сам тем временем сшил подолы платьев девочек, сидевших в ряд.

Сознался я сразу, но в беседе с директором сказал, что работа эта мне не нравится, и что учиться здесь не буду. С этого времени у меня началась двойная жизнь: матери с утра говорил, что иду в ФЗУ, а сам целый день гулял по городу, ходил в кино, театры. Конечно, на ворованные деньги.

Когда тетя Клава сказала обо всем матери, та стала плакать, взывала к моей совести. Я слушал безразлично. Спустя несколько дней, пришел к нам дядя Коля, брат отца. Он пережил блокаду. Когда-то весивший 100 кг, теперь он весил 46.

За ним водилось пристрастие к спиртному. В тот день он достал бутылку, налил немного матери, а себе и мне по граненому стакану водки. Я выпил. Это было впервые. И шел мне 14 год. Было радостно слушать, как дядя Коля рассказывал о работе на заводе электроприборов, где он работал, рисовал картины моей будущей жизни, если я буду его слушать.

               МЕЧТА О МОРЕ

На следующий день я сидел у Ивана Ивановича Сидорова. Начальник участка встретил меня радушно, предложил пройтись по заводу, выбрать, что мне понравится делать. Так я стал учеником фрезеровщика.

Дело это было мне по душе, домой уходить не хотелось. Сразу сдал на четвертый разряд (вместо второго). Так прошло два года. Все, казалось, было хорошо. Но я переживал большие материальные затруднения. Мать получала копейки, на заводе тоже платили мало. Почти всегда я испытывал чувство недоедания. Но мне нравилось жить честно. Я не воровал.

Но вот появился в цехе мой одногодка – 16-летний Лавриков Жора. Сам одессит, в Ленинград его отправили к тетке, так как ему «грозила тюрьма». Вечером встретились, Жора познакомил меня с двумя девушками, повел нас в ресторан. Платил Жора, мы хорошо повеселились.

– Что завод, – обнимая меня за плечи, говорил он. – Вкалывать и иметь копейки. Надо делать деньги!
Я хорошо понимал, о чем он говорит, но сказал Жоре, что у меня есть мысль поступить в мореходное училище. Что я и сделал – сдал документы в мореходку, рассчитался с работы, стал ждать вызов. Мечта о море, о дальних путешествиях заменила мне на время настоящую жизнь, и я чувствовал себя счастливым человеком.

Когда нас собрали в мореходном училище, ко мне подошел седой старичок. Какую должность он занимал, не знаю, но он сказал, что в училище я не могу быть зачислен, так как мой отец во время войны пропал без вести.
Спустя годы, моя сестра из архивных документов узнала, что отец был замучен в фашистских лагерях. На душе у меня было тяжко...

                Прод. следует
                http://proza.ru/2020/11/02/156