Глава 2. Божья воля

Глава 2

Божья Воля

1653 г.   СЕНТ-ЭТЬЕН. ФРАНЦИЯ


       Элайя Скалигер задумчиво смотрел на огонь. Поленья весело трещали, отбрасывая неровные красные отблески на шершавые каменные стены и  низкие своды подвальной лаборатории. Такой же старый пес шумно храпел у ног. Они часто засиживались вдвоем до самого утра, грея артритные кости. А потом, также вдвоем позавтракав простой и сытной пищей, шли открывать аптеку.

       Фобос укладывался на старую волчью шкуру у самых дверей, доктор вставал за прилавок. Как правило, с самого утра у входа уже собиралась толпа. Больных и страждущих в большом городе всегда много, и сидеть без работы врачу не приходилось. Среди его пациентов были люди разного достатка и сословий, и для каждого из них он применял все свои обширные знания и опыт одинаково усердно. Он мог месяцами выхаживать и кормить нищего калеку, от которого не видел даже самой мелкой монетки, а мог пользовать за баснословные деньги герцога и прочую городскую знать. Слава о чуде-враче шла далеко впереди. И очереди перед темными дубовыми дверями старинного особняка не исчезали. Уже совсем старенький ассистент Габриэль со своей сварливой женой Бригиттой – вот и весь его штат.  До недавнего времени в лаборатории трудился еще один человек, который лежал теперь в самой светлой, теплой и богато обставленной комнате наверху. Это была его красавица дочь Гертруда. Она умирала. Судьба вообще никогда не щадила Элайю. Все, что он имел, и материальные блага, и бесценные знания, доставались ему тяжко. Главным же сокровищем и наградой он считал дочь.

       Тридцать лет назад промозглой осенней ночью  в этот особняк, принадлежащий его дяде Жозефу, он принес тихо пищавший сверток с младенцем. Открывшая ему дверь молоденькая тогда Бригитта никак не впускала бродяжку в дом. На ее зычный голос вышел сам хозяин. Стоящий под ледяной колючей крупой незнакомец свободной рукой откинул капюшон, и на старого доктора глянули такие же внимательные темные глаза, как у него самого. Живой сверток незнакомец протянул смилостивившейся  под строгим взором хозяина  служанке, а сам кинулся к еле тлеющим углям камина и протянул к теплу посиневшие руки.

       Подошедший хозяин разворошил  угольки кочергой и, подбросив пару поленьев из стоявшей рядом корзины, сел в большое удобное кресло. Теперь, при более ярком свете, он разглядывал гостя. Высокий, худой, темноволосый, с тонкими правильными чертами . Отросшая щетина и давно не стриженная голова оттеняли очень бледное, изможденное лицо. Растрескавшиеся и покрытые болячками губы отливали синевой, он сильно дрожал. В прогретом помещении от мокрого плаща повалил пар. Спустившийся вниз ассистент доктора по его безмолвному повелению склонился над гостем принять верхнюю одежду, которую развесил тут же на стуле для просушки. Затем принес кружку горячего вина с корицей,  медом и имбирем. Зубы незнакомца клацали о глиняные края, но синева постепенно покидала лицо, сменяясь красными лихорадочными пятнами. Выпив вино, гость заметно захмелел, глаза его заблестели, не столько от алкоголя, сколько от слез. Упав на колени перед доктором, он сложил руки на груди и заговорил.

       - Меня зовут Элайя. Я сын вашего двоюродного брата, доктора Леона Скалигера из Грийсфвальда. Я шел из Персии и Индии, где учился медицине, домой. В пути жена моя разрешилась от бремени, но меня рядом не было. Роды начались раньше срока, а женщины, помогавшие ей, неопытны и спасти ее не смогли. Младенец родился десять дней назад и очень слаб, я боюсь не донести ее до дома. Ради всего святого, разрешите мне немного времени оставаться у вас и выходить малютку или же дать ей спокойно умереть,  если так повелит Господь.  Я могу отработать беспокойство, я хороший врач. Или пришлю из дома денег, сколько скажете.

       Старый доктор молчал, наблюдая, как на нагретых открытым огнем камнях пола  быстро исчезает влага от мокрой одежды  несчастного странника. Вместо ответа рывком поднялся и одной рукой резко наклонил голову гостя, другой откинул длинные волосы с затылка. На границе волос четко прорисовывалось ярко-красное пятно в форме  полумесяца. Снова опустился в кресло, а гость так и остался на коленях со склоненной головой.

       - Некуда тебе идти. Отец твой умер уже семь лет назад. Мать еще раньше. Сестру заперли в монастыре. Имущество разграбили, а дом присвоил градоначальник. Мне немногое удалось спасти. – Голова гостя опустилась еще ниже, глухие рыдания сотрясали выпирающие лопатки.

       - Оставайся здесь. Станешь моим сыном. А теперь идем, посмотрим, что с младенцем.

       Бригитта, еще не имеющая детей,  следуя одному лишь женскому инстинкту, выкупала и обиходила ребенка. На ее широкой кровати этот маленький  розовый комочек почти потерялся, зарывшись в простыни. Женщина стояла перед ним на коленях и смотрела с таким обожанием и тревогой, будто сама была его матерью. Доктор приподнял ребенку веко, потом, нажав на скулы, приоткрыл крошечный ротик. Затем перевернул на животик, придерживая головку, и провел пальцем по позвоночнику. На шейке попытался спрятаться в жалких складочках кожи такой же  полумесяц, как у отца, только крошечный.  Малышка слабо запищала.

       - У нее нет сил даже плакать. Чем ты ее кормил?

       - Вчера одна женщина дала грудь и немного козьего молока с собой. Недавно оно закончилось, давал воды.

       - Хорошо, хоть воды. А говоришь, хороший врач. Гэб, принеси виноградный сахар и теплую воду. Утром сходишь к Терезе за козьим молоком.

       А потом он с Бригиттой кормил ребенка, сунув ему в ротик уголок нового платка и по капельке подливая на него сладкую жидкость. Несчастный, всеми забытый, отец уснул прямо тут же, в комнате  служанки, на полу. Ассистент врача укрыл его толстым лоскутным одеялом. Когда малышка, насытившись, уснула, доктор не сразу отдал её на попечение  женщины. Еще некоторое время подержал на руках, хмуря высокий лоб.

                16.03.20

http://proza.ru/2020/11/01/546