Глава 11. Подозрения

Глава 11

Подозрения

САПОЖОК. НАШИ ДНИ

       Лелин отец курил на ступеньках крыльца, машинально поглаживая Рекса за ухом. Над будто раскаленными алыми шапками Татьяниных георгинов вдалеке виднелся кусок зеленой  крыши двухэтажного особнячка. Анатолий напряженно думал. Семья его перебралась сюда десять лет назад, когда на Украине жить стало невмоготу. Сам-то он родом был отсюда, с Малых Фабрик, а, как ушел в армию, так и остался там, на родине жены. Не сказать, чтобы скучал, времени на это не было. Работа, дети, дом – так жизнь и протекала. А вот на старости лет пришлось все бросить и переехать в родную  сонную глубинку подальше от политических распрей, которые почему-то всегда выходили боком именно простому народу.

       В особнячке к тому времени уже жили, тоже прибывшие, но откуда-то с Севера. С соседями  они практически не общались, так, здрасти - добрый день. Да куда нам до них – интеллигенция! И вот после стольких лет соседства Анатолий оказался в очереди к кассе рядом с хозяином особнячка. Мужик терпеливо ждал, когда медлительная бабка переберет еще раз все покупки, достанет деньги: крупные купюры из одного кошелька, помельче – из другого, а мелочь будет выбирать скрюченными пальцами по монетке из баночки от лекарства. За спиной собралась большая очередь. И тут к стенду с газетами прямо перед лицом протянулась рука. Как завороженный, смотрел Анатолий на эту руку, а в голове проносились воспоминания.

        Вот они, три закадычных друга – он, Юрка и хлюпик Серега, - придумали очередную забаву, насмотревшись фильмов про Робин Гуда. В больничном парке наломали подходящих кустов и притащили к Юркиному дому делать луки. Луки получились, что надо, крепкие, тугие, обмотанные изолентой, с тетивой из тонкой стальной проволоки. И теперь понадобилось множество стрел. Надо ведь усиленно тренироваться, чтобы стрелять, как знаменитый разбойник.

        У Сереги руки всегда росли не из того места. Ладно, лук – это серьезно, и друзья сделали и для него ничуть не хуже своих. А вот стрелы изволь уж сам, нет тут ничего сложного. Очистить палочку от коры и заострить один конец, а другой расщепить и вставить куриное перо, чтоб летела со свистом.

        Да куда там, стоило только Сереге взять в руки ножик, как он тут же счистил не только кору с веточки, но и мякоть с большого пальца левой руки. Кровищи было – жуть. Пацана тут же потащили в «скорую», где он стоически перенес операцию по пришиванию лоскута на место. Целый месяц ходил потом с повязкой и смертельно завидовал друзьям, которым ничего не мешало по полдня торчать в приветливой теплой Мошке. А на руке так и остался длинный шрам, прямо от последней фаланги  и до запястного сустава. И вот сейчас этот заметный шрам маячил прямо перед глазами Толяна. Он судорожно обернулся.

       - Здравствуйте, простите, не узнал вас сзади.

       - Здравствуйте.

       Сосед. А шрам Серегин. Еще раз обернулся, не удержался. Тот спокойно выкладывал на ленту покупки и на Серегу совсем не походил. Тоже светленький, но худой, подтянутый, спортивный, нос другой и кожа чистая. Эх, примерещилось тебе, Толян.  Толстый, курносый, рябой, как перепелиное яичко, Серега ничем его не напоминал. А шрам? Мало ли похожих шрамов? За ужином Толян, резавший хлеб, сам не зная почему, примерился ножом к своей руке, будто чистит веточку. В принципе, место такое, что, должно быть, часто страдает, особенно у мальчишек. Ладно, как скажет дочь, замнем для ясности. Но неприятное чувство крепко засело в глубине сознания.

       Утром Оскар уже отъезжал от дома, когда в калитке показалась Леля.

       - Доброе утро. Садитесь, я вас подвезу.

       - Да бросьте, тут два шага, а я хоть проснусь по дороге.

       - Вы тоже не спали из-за бурана?

       - Наоборот, вчера я легла очень рано и всю ночь проспала, как убитая. Ничегошеньки не слышала.

       - А я видел ваши темные окна и гадал, где вы гуляете в такую погоду?

       - В такую погоду я становлюсь сонной мухой и ничего с собой поделать не могу, все валится из рук. Пока, Оскар.

       - До свидания, Оля, - мужчине стало очень легко и весело.

      

                *    *      *

       Лео все больше времени проводил с Ренатой. Вот сейчас путался, ласкаясь, под ногами, бодался крутым лобиком и царапал ткань домашних брюк, норовя забраться по ним на полюбившееся место и улечься в виде живого воротника. Но сегодня хозяйка не сидела с книжкой, не занималась разборкой многочисленных шкафов. Как только сын уехал, она схватила подсвечник и ринулась в коридор. А теперь озадаченно топталась возле второй от поворота панели. Это единственное, к чему она не позволила приблизиться ни ремонтникам, ни уборщицам.

         Панели действительно были хороши – фактурный темный дуб в строгой рамке смотрелся, словно картина в роскошном багете. Сама по себе большая ценность. Панелей было четыре вдоль глухой стены, образованной комнатой сына и кабинетом. По другую сторону расположились гостиная и одна пустая спальня, а в торце обосновалась хозяйка. Рената отнесла назад подсвечник и взяла на руки котенка. Его оглушительное мурлыканье (бедняга старался изо всех сил) совсем не мешало ей думать.

       Вчера во время бурана она заметила необычное поведение огненных язычков в коридоре, а сегодня убедилась в своей догадке. Ум, специальная выучка и развитая наблюдательность не оставляли сомнений – за этой стеной пустота. Может быть, трухлявые стены? Но рабочие удивлялись сохранности  бревен, фундамента и крыши (сильно пострадали  от времени только окна, крыльцо и открытая веранда в сад). Да и звук при простукивании не отличался по тональности. Тем не менее, огонек неумолимо затягивало сквозняком. Хорошо, Рената принесла чашку воды и, смочив губы, приблизилась к стене.  Мокрую кожу слегка холодило.  Конечно, она не могла ошибиться! Когда она легла на пол,  проверяя площадь  сквозняка, котенок счел это игрой и немедленно запрыгнул ей на спину, но хозяйка играть не собиралась, и кот обиженно ушел в комнату Оскара, где свернулся клубком в глубоком кресле. А Рената, сидя на полу, рассматривала панель еще более пристально:  80 см в ширину с рамкой, их четыре, то есть 3,20. Но стена комнаты сына 1,20, а прилегающий к ней кабинет 1,0. Совершенно точно, за панелью должно быть помещение не менее 60 см шириной и 4 метров в длину. В обоих помещениях стены сплошные, а в кабинете – во всю длину уставленные массивными старинными книжными шкафами под потолок на общей основе из толстых брусьев. У Оскара вдоль этой стены стоял диван, но обои тут переклеивали и ничего необычного тогда не заметили.

       Значит, все-таки сама панель. Внешне ничем друг от друга они не отличаются, на верхней планке рам по центру располагается рисунок, правда, на каждой свой. Рената помнила, что с первого взгляда рисунки ее слегка озадачили, теперь поняла, почему. Следуя правилу археологов слева-направо, по ходу солнца, молот и резец, лучезарная дельта, угольник и циркуль и колонны. Знаки масонства. Но почему порознь? С таким она сталкивалась впервые.

        Свой обширный архив  Рената хранила в Греции, где у нее много лет была небольшая вилла, о которой, кроме сына, никто не знал. Добраться до него сейчас не представлялось возможным. Но не жалующаяся на память Рената твердо знала, что это неспроста. И именно эти знаки открывали таинственный вход. Но как? Резьба рамы везде одинаковая, нигде нет ни малейшего зазора, не видно скрепляющих  элементов, что говорит о высоком профессионализме мастера.

        И, тем не менее, вход должен открываться достаточно легко и бесшумно, но в то же время его никак нельзя открыть случайно. Кроме того, в России обычно все секретные комнаты и потайные ходы имели выход в какое-нибудь помещение. А здесь в коридоре, самом проходном месте, правда, за углом. Такими вещами баловались, в основном, в Англии и ее колониях. Опять же то были замки и резиденции, а здесь, пусть и большой, но дом. К моменту возвращения Оскара у нее так и не появилось ни одной идеи, как открыть странную панель.

       - Ты тоже обратила внимание?

       - Разумеется. Там узкое помещение, скорее всего, выход в подвал, и дверь именно  здесь. Надо спуститься вниз. Но одна я не решилась.

       Вход в подвал находился во флигеле, и ничего особенного там не было. В основной части дома глубокий подпол обнажал высокий цоколь, стоящий на массивном фундаменте. Специальные навыки обоих позволили сразу выявить размерное несоответствие несущих стен и кладки цоколя. Скорее всего, это был замаскированный вход в подземелье.

        Это просто  восхитительно! Рената никак не ожидала встретить в этой глуши такие развлечения для ума. Глаза ее горели, и Оскар вспомнил награждения матери за выдающиеся, но хранящиеся в строгом секрете достижения.

        Тогда, совсем мальчишка, он, стоя в строю, так ею гордился, что сердце буквально выпрыгивало из груди. Многие курсанты, стоящие рядом на церемониях, могли похвастаться регалиями своих родителей (бесполезных в Швабии не было), но немногие из них были так близки. Мать стала ему скорее другом, наставником и в некотором смысле коллегой. Из-за нее он, не задумываясь, оставил успешную карьеру, ввязался в сомнительную авантюру с венцом вечной жизни и на данный момент ни разу об этом не пожалел. Не получилось с вечной жизнью – зато отступила болезнь мамы. Он, за всю свою жизнь не видевший почти ничего, кроме учебы, муштры и казармы (за исключением нескольких опасных заданий), вдохнул полной грудью пусть и простую, как тапки, зато настоящую жизнь.

       Его окружали хорошие, великодушные и веселые люди без чопорности, лицемерия, не обязанные придерживаться строгих правил и условностей, живущие так, как велит действительность. Эти люди ему нравились, несмотря ни на что, - ни на вдалбливаемые с детства ужасы про дикую страну, ни на постоянную антироссийскую пропаганду, ни на тяжелый, по сравнению с зажравшейся Европой, быт.

        Он больше не завидовал рьяно продвигавшимся по службе однокашникам, не желал денег больше, чем уже имел. Сейчас он завидовал соседям, их большой и шумной семье, где постоянно спорили, ругались, хохотали и все переживали вместе. Однажды подержав в руках Ромку, пока соседка распутывала застрявшую в смородине козу, он ощутил, как от этого толстощекого, пахнущего молоком малыша в груди разливается сладкое щемящее тепло.

       Майн Готт, тебе уже хорошо за тридцать, твои дети уже могли бы учиться в школе, а ты впервые взял на руки ребенка, причем, не своего. Ромка хватал за нос, норовил ткнуть розовым пальчиком в глаз и гладил мягкой ладошкой ровный светлый ежик ставшей привычной короткой уставной стрижки. С тех пор Оскар довольно часто вызывался играть с Ромкой, едва завидев  Татьяну, Настю  или Ольгу, и однажды был даже приглашен на шашлыки вместе с мамой.

       Но сейчас не об этом. Таинственная панель с масонской символикой так надолго приковала их с матерью к компьютеру, что только поздно вечером требовательный грохот пустой миски кота привел их в чувство. Наскоро перекусив, снова прилипли к монитору, но нигде не нашли даже небольшой подсказки. Бэлла в этот вечер проскучала в саду одна, поглядывая на штакетник. Напрасно она ждала угощения,  Оскар так и не появился.

                16.04.20

http://proza.ru/2020/11/01/566