Глава 15. Прозрение

Глава 15

Прозрение

СЕНТ-ЭТЬЕН

       Жизнь в особнячке шла своим чередом. Филипп занимался врачебным делом, взяв себе в помощники еще двух способных учеников, кроме двух уже зрелых врачей, так и оставшихся рядом с наставником. Девочка росла умницей, отличной помощницей и редкой красавицей. Ангельское лицо Гертруды и большие ярко фиолетовые глаза. На нее засматривались отпрыски самых знатных семейств города, но своенравной девице приглянулся Артур Норфолк, молодой человек из древнего, но обедневшего рода. Филипп не видел никаких проблем и радовался за девочку, но родители жениха думали иначе.

        О том, что Скалигеры грошей не считали, было хорошо известно, но они всего лишь врачи и транжирят средства, привечая в своей больнице всех неимущих. А Норфолки так устали от нищеты. В этом они сошлись с богатейшим купцом-виноделом Клодье, который спал и видел, что его наследники станут титулованными особами. В этом ему должна была помочь дочь Клаудиа – девушка не только имела огромное приданое, но была довольно миловидна и Артур ей тоже очень нравился. Вот только его никто не спрашивал. Бедный юноша в пылу страсти хотел заколоть себя, но юная Марта не позволила совершить непоправимое. А вскоре все разрешилось само собой.

      Клаудиа серьезно заболела. И в назначенный день вместо венчания ее похоронили. Этим же вечером Филипп, закончив дела и отпустив учеников, поднялся к Марте, та читала.

       - Ты ничего не хочешь мне рассказать?

       - О чем, папа? – на него непонимающе смотрели прекрасные чистые глаза.

       - Например, о болезни Клаудии Клодье и ее смерти?

       - Она умерла?

       - Конечно. Аконит в такой дозе не оставил ей никаких шансов. Тебе не было жалко убивать такую молоденькую девушку?

       - Папа, но с чего ты взял? – Марта побледнела и, вскочив, уронила книгу.

       - Я хороший  врач и меня трудно обмануть, хотя, надо признать, я не сразу распознал симптомы. С чем ты его смешала? С серой? Видишь, тебе не провести меня. Марта, дорогая, ты еще ребенок и не ведаешь, что творишь. Артур, безусловно, будет теперь твоим. Но какова цена? Даст ли Господь вам счастья?

       - Ты обвиняешь меня. А есть ли у тебя доказательства?

       - Нет, только догадки. Ты же не настолько глупа, чтобы оставить улики. Но помни, Марта, Господь все видит и никогда не оставит зло безнаказанным. В конце концов, это бесчеловечно.

       - Папа, ты говоришь странные вещи. Разве я человек? И разве виноват кто-либо, пока не доказана его вина? А доказательств у тебя нет. Забудем это, ты просто переутомился и несправедлив ко мне. Но я прощаю тебя и забуду этот глупый разговор. А Артур? Неужели ты думаешь, что он отказался бы от меня, женившись на купчихе? Идем, я налью тебе горячего вина и помогу приготовить постель.

       А несколько дней спустя Филипп заболел. Он стремительно терял силы, появилась одышка, дрожь во всем теле и мелкий холодный пот. Ему не хотелось верить, что Марта отравила и его, да и симптомы ни с одним из знакомых ему ядов не совпадали. Дочка придумала нечто новое? Все-таки она очень умна.

        Похожее состояние случалось в юности, когда он по незнанию оказывался далеко от каким-то образом связанного с ним черепа. Но сейчас-то череп рядом, вот он, на каминной полке, прикрытый куском золотой парчи. Это делалось для того, чтобы никого не смущать его видом, а уж если на него падал свет ламп, то даже Филиппу было не по себе. Мужчина лежал, глядя на огонь камина, и вдруг страшная догадка пронзила его мозг.

        Превозмогая слабость, он сполз с кровати и на коленях пересек комнату. Поднялся на дрожащих ногах и занес руку над блестящим покрывалом. Но ему уже не надо было снимать его, чтобы убедиться – черепа под ним нет. Он недооценил это адское отродье, она и не думала его травить. Так и не сняв парчу, он дополз обратно и вскарабкался на постель. Подтянул одеяло до подбородка и, молитвенно сложив руки, закрыл глаза. Сейчас он истово молил Господа простить Элайе, Габриэлю и ему самый страшный грех, который они совершили, вторгшись в промысел Божий.

        Теперь будто пелена упала с глаз. Ему открылось, что Бригитта свернула себе шею не случайно. Этому немало поспособствовала ее холодность и брезгливость по отношению к малышке. Габриэль догадался об этом, но никому не мог рассказать, что в смерти жены повинен пятилетний ребенок. И яд он принял сам, не в силах нести такой крест.

        Филипп сейчас не сомневался, Габриэль только немного опередил Марту, желая не дать той взять на себя еще один грех. Филипп молился и знал, прощения никому из них не будет. Они создали чудовище в прекрасном человеческом облике, и оно, не задумываясь, уничтожает всех, кто стоит на его пути. Филипп беззвучно плакал, его душа рвалась, предчувствуя адские муки в вечном огне. Но он ничего, ничего уже не мог поделать.

       Зато он понял, почему Нострадамус так и не довел свои опыты до конца. Потому, что он был пророком.

       Перед обедом пришедшие его навестить ученики обнаружили лишь остывшее тело. А в гроб пришлось класть только кучу костей (так за два дня разложились ткани), которые безутешно рыдающая Марта разместила там с превосходным знанием анатомии. Пораженные увиденным ученики не осмеливались поделиться мыслями даже друг с другом, опасаясь потерять хорошее место, а предпочли поскорее все забыть.

       Бедная сиротка вскоре вышла замуж за любимого Артура, но практику не бросила. По-прежнему изготавливала чудодейственные лекарства, а вскоре стала вести прием.

        Никакой инквизиции она не боялась, наоборот, все в городе боялись не угодить Марте, ибо она была талантливейшим врачом и очень многих вернула к жизни. Те, кто был рядом с ней, замечали, что к больным  людям она совершенно равнодушна и не знает ни настоящей жалости, ни сострадания. Ее интересует только сама болезнь и схватка с ней, из которой она в большинстве случаев выходила победительницей.

        Страждущим это было неважно, ее холодность все принимали за самомнение, с оплатой не скупились. Те же, кому платить было нечем, могли рассчитывать на точно такую же помощь.

        Свою дочь, родившуюся, когда уже и не ждали, ей к семейному делу приобщать даже не пришлось. С малых лет ясно было, это у них, Скалигеров, в крови.
               
        А потом следы этой уникальной династии так перемололи тяжелые жернова времени, что и пыли не осталось. Ее развеял ветер и где уронил, одному Богу известно.

                21.04.20
http://proza.ru/2020/11/01/577