Ниижт

               
    НИИЖТ (Новосибирский институт инженеров железнодорожного транспорта)– настоящая колыбель сибирских железнодорожников, интеллектуальной элиты, воспитанной в стенах этого учреждения. Колыбель для тех, кто хочет получить базовые и научные знания, стоящее высшее образование.  Институт науки и культуры, где из вас сформируют личность, раскачают ваши мозги, а старая гвардия преподавателей вытрясет из вас всю душу. НИИЖТ величественен, красив не только снаружи, но и внутри. В его стенах учились будущие министры, советские и российские государственные деятели, политики, учёные, философы, олимпийские чемпионы и я.
  Для получения второго образования я выбрал именно этот институт и ни разу не пожалел об этом, и не только потому, что мне нравилось в нём учиться, а ещё потому, что встретил здесь замечательных людей, с которыми поддерживал и поддерживаю дружеские отношения. И когда я говорю «поддерживал», с грустью вспоминаю тех, кого уже нет.
  В 1986 году я поступил учиться в НИИЖТ на заочный факультет, который готовил инженеров-экономистов путей сообщения. И с этого момента началась моя студенческая жизнь. И не важно, что я был заочником, учиться приходилось в полную силу. Конечно, была и халява, но писать и сдавать контрольные, курсовые и экзамены приходилось самому. И если бы не было групповой поддержки и солидарности среди нас, заочников, я бы не вытянул 6 лет учёбы.
  Наш костяк классных ребят состоял  примерно  человек из десяти. Мы вместе учились, гуляли -  бухали, вместе готовили задания и еду, списывали курсовики, ходили в кино, запирались и смотрели порнуху, устраивали поэтические праздники и весёлые попойки и всегда помогали друг-другу во всём.  Перед сессиями мы встречались, словно родственники, которые разъезжались на время и снова воссоединялись. Говорили, что такая группа, как наша, подбирается раз в десять лет. И, конечно же, в группе были центровые ребята, о которых и хочется рассказать.
  Первая, о ком хочется  рассказать -  это о «королеве» нашего потока, о самой красивой, умной и мудрой, о настоящей женщине среди женщин, о Любушке-голубушке. Уже то, что я проучился с ней четыре года, навевает на меня воспоминания уже почти тридцать лет.
  Любушка пришла к нам переводом из другого ВУЗа.  Появившись в нашей группе, она сразу обратила на себя внимание не только всех мужчин и «самцов», но  и женской половины группы, которая поняла, что теперь есть на кого ровняться и с кого брать пример. Высокая,  стройная, эффектная блондинка с внешностью  голливудской кинозвезды. Её манеры, улыбчивость и красота были вне конкуренции и потому каждое её слово, действие, сразу обращало внимание и обсуждалось.
  Был случай, когда она помогла одному «ботанику» обрести уверенность в себе. На входе в институт было очень большое фойе, где встречались и студенты, и преподаватели. Собираясь небольшими группами, обсуждали новости, предстоящий день, проблемы и одежду. Стильные парни и девушки, естественно, старались обратить на себя внимание или обсудить тех, кто этого внимания не удосуживался.  И вот в поле зрения попал один очкарик, студент-ботаник, который своим нелепым внешним видом вызывал  насмешки. Молодые студентки уже давно заприметили этого парня и частенько обсуждали его как недотёпу. Он понимал это и видел насмешливые взгляды и порой настолько смущался, что становился жалок и ещё нелепее. И вот в очередной раз, когда наша группа собиралась в фойе, Любушка услышала, как соседняя компания девушек подсмеивалась над  «ботаником». Она молча подошла к пареньку, обняла его и что-то начала шептать ему на ухо. После этого она поцеловала его в щёку, очень красиво улыбнулась и эффектно прижала его голову к своей восхитительной груди, и, пожелав ему хорошего дня, вернулась к нам. Никто не понял, что это было, но после того дня «ботаник» преобразился, стал за собой следить, короче стал другим. А через некоторое время мы  увидели его в той самой компании девчонок, которые раньше потешались над ним.  Теперь же они  оживлённо общались с парнем. Видать, Любушкино внимание придало парнишке авторитет.
  Она настолько располагала к себе, что те, кто ей завидовал,  были просто безоружны перед её обаянием. Она могла одной улыбкой поднять настроение, вселить уверенность и заставить забыть на время о проблемах. Когда она находилась в компании, парни прекращали материться и старались вести себя прилично. Преподаватели во время лекций, глядя на неё, начинали заикаться, терять мысль. На экзаменах очень часто ей ставили «зачёт» только за то, что она вообще пришла на экзамен. А уж сколько она выслушала предложений руки и сердца, так это будет рекорд местного «Гиннесса».  Из-за неё дрались, стрелялись, вешались и всё равно её любили. Как только все съезжались на сессию, первым делом спрашивали: «А Любушка приехала»? И, что самое главное, она никогда не отказывала в помощи, чего бы ей это ни стоило.
  Прошли годы, и теперь Любушка - мать двоих прекрасных дочерей, бабушка и заместитель главы администрации одного из районных центров.
  Следующий, о ком я хочу рассказать, это  мой лучший институтский друг, которого звали Саня. Саня-корешок, Кореш, Корень, а всё почему, да потому, что его фамилия была Корнев. Он перевёлся к нам из другого института и пришёл, когда мы учились на четвёртом курсе. Он сразу заявил о себе. Сашка был самый «центровой» парень – умный, красивый, высокий и весёлый, а, самое главное, уверенный в себе.  Иногда он разговаривал с преподавателями так, как будто это он их учил, а не они его.  Он всё успевал: и учиться, и гулять, и веселиться, и экзамены сдавать. И порой он это всё делал одновременно. Саня был семейным человеком, в общем-то, как и все мы, почти все. Он очень гордился своей женой Танюшкой и сыновьями, и терпеть не мог, когда кто-то плохо говорил о своих жёнах, да и  вообще о женщинах.
- Это мы, мужики, виноваты в том, что женщинам плохо, и они страдают. Мы отвечаем за них и делаем их счастливыми или несчастными.
  У Саньки была особая харизма и он часто обращал на себя внимание женского пола.
«Очарована, околдована,
С ветром в поле когда-то повенчана…»
  Он часто пел эту песню. Он умел очень красиво себя подать, любил деликатность, ценил ум, но если что-то было не по его, он мог выматериться, да так, что у многих уши вяли и все понимали -лучше Корня не злить. Отказать ему в просьбе тоже было опасно, потому что Санька всегда сам всем помогал и не терпел отказов.  И если  знал, что тот, к кому он обращается, может выручить, но не хочет, то этот человек с подачи Сани сразу попадал в разряд «прокажённых» и от него отворачивались практически все. А в институте не помогать друг другу нельзя, нужна взаимовыручка, мы же заочники.  Попробуй выучи предмет «Организация движения и маневрирования поездов», если ты никогда не имел отношения к железной дороге, а вот маневровому диспетчеру это проще простого. Потому те, кто имел опыт, помогал остальным.  И так во всём. Я вот, к примеру, половине группе чертил «начерталку». А учились у нас начальники служб, начальники станций, вокзалов, главбухи Управления железной дороги, начальники пассажирских и грузовых перевозок и многие другие. Всем нужно было НИИЖТовское образование. Без взаимовыручки нельзя. Порой тот, кто сделал сложную контрольную или курсовую работу, помогал другим, а после сдачи все вместе отмечали. У Саньки был особый талант, он мог запросто договориться с работниками архива и достать любой «курсовик», с которого потом почти вся группа списывала, как с образца, естественно, подставляя свои данные. Порою мы не спали по двое суток, делая контрольные, а после сдавали по ним экзамены. Как выдерживали - не знаю, наверное, молодость помогала.
  Один раз я после четырёх или пяти бессонных ночей, «закрыл» сразу два «хвоста» и вроде всё, выдохнуть надо, а у меня появилась затылочная боль, сон пропал, а в голове куча «не выветренной» информации. А ещё говорят: «сдал экзамены и всё забудь, успокойся». А у меня голова «чугунная». Лежу на кровати в общаге, мучаюсь. Заходит Саня, я ему так и так, спать не могу, затылочные боли странные.
- Ты что, Женя, дураком хочешь стать? Знаешь, сколько людей вот так с ума сошли из-за учёбы и переутомления?  С этим шутить нельзя, надо расслабиться.
  Он вышел из комнаты и через десять минут вернулся с бутылкой водки, налил мне почти полный двухсот пятидесятиграммовый  гранёный стакан и буквально заставил выпить. Я за всю свою почти тридцатилетнюю жизнь больше ста граммов за раз не выпивал, а тут…
  Короче, еле я осилил стакан, после этого Санька дал мне пару раз затянуться сигареткой «Winston» и я как «ужаленный» упал на подушку и через несколько минут погрузился в крепкий сон. Часов через пять, проснувшись в поту, я ощутил лёгкость, голова не болела, но и снов не помнил, словно во временном провале побывал. Но я был рад, что ушёл от проблемы. Спасибо Саньку!
  Когда от усталости возникала «паршивая» атмосфера в коллективе, Санька мог создать праздник и всех «завести». И там, где он появлялся, всегда что-нибудь да происходило. Если скидывались на «бухло», то всегда согласовывали с Санькой, сколько брать, да и брать ли вообще. Если Саня сказал гуляем, значит гуляем. Сказал нет, значит нет. Учёба важнее.
  Бывало, сидим человек пять - шесть и делаем контрольные или пишем курсовики, и тут кто-то начинает гоношиться, мол, пора сходить за «бутылкой», пока магазин открыт. Все смотрят на Саню, но Саня сказал «работаем» и мы пишем дальше. В итоге магазин уже закрыт, время позднее, все устали, но нужна разрядка и тогда Саня кидает кепку и все скидываются на «бухло». Идём «ловить» такси. В конце 80-х, в Горбачёвское правление, со спиртным с стране было плохо, а таксисты подрабатывали незаконной продажей спиртного. В магазине бутылка водки стоила в среднем 5 рублей пятьдесят копеек, а у таксистов 10 рублей. Мы останавливали такси, и я предлагал продать нам 2-,3-,4 –бутылки водки, при условии, что первую распечатаю и попробую, и если водка не «палёная», то берём остальные.  Прокалывались редко, потому что  «палёнку» я всегда горлом чувствовал.
  Как-то перед началом сессии парни купили в «Белой лошади», в магазине напротив НИИЖТа, два ящика «Тархуновой настойки», так после застолья человек шесть целую неделю проболели от отравления. После этого Саня сказал, что пить будем только водку.
  А ещё Санька был авантюристом, любил шокировать людей и наблюдать за ними.  Был случай, когда наша компания, Санька, Валерка и я были навеселе и нам хотелось покуражиться. Решили прокатиться на Новосибирском метро от конечной до конечной станции, но не просто прокатиться, а распить бутылочку водки в конце вагона с хорошей закуской и пригласить всех желающих. От конечной до конечной поезд шёл чуть больше тридцати минут, и мы, зайдя в вагон, по-быстрому расстелили газетку, разложили на ней нарезанные хлеб, колбаску, огурчики, зелёный лучок и поставили открытую бутылку водки, а также одноразовые бумажные стаканчики. Налили по маленькой порции водки и стали вежливо и весело приглашать всех входящих пассажиров поддержать нас – бесплатно.
  На каждой станции Санёк, с красивой улыбкой, делая гостеприимный жест, широко разводя руки, громко, голосом конферансье, произносил: «Уважаемые граждане и гражданки!  Желающих поддержать наш праздник с удовольствием приглашаем к нам присоединиться! Подходите к нашему столу и угощайтесь, чем Бог послал!»
И что вы думаете, хоть кто-то возмутился или вызвал милицию?  Да ничего подобного: заходили, улыбались, вежливо отказывались и с улыбкой посматривали, как три молодых, прилично одетых мужика, мягко говоря, «бухают». На каждой станции, а их в те годы было всего семь, мы наливали по новой и опять приглашали всех нас поддержать. И только на одной из станций зашёл мужичок лет шестидесяти - работяга, который с удивлением переспросил: «Точно бесплатно или кино снимаете?» и, удостоверившись, что всё «чисто», с удовольствием выпил с нами граммов сто пятьдесят водки и от души поблагодарил за угощение. К подъезду на конечную станцию мы опустошили бутылку и, прибравшись за собой, покинули вагон. А ведь это происходило в СССРе!        Там, где появлялась наша троица, всегда что-то да происходило, но и если кому-то что-то было нужно, то опять же искали нас.
  Умер Саня от сердечного приступа, сидя в кресле возле телевизора. Было ему чуть больше пятидесяти лет. Светлая ему память!
  Закончились экзамены, и мы пошли в общагу отмечать это событие. Как назло, второй день по всему общежитию отключили воду и, естественно, это была проблема. Это сейчас в магазинах продаётся чистая питьевая вода, а в конце восьмидесятых никто и представить не мог, что питьевую воду будут продавать.  Как так? Она-же в кранах бесплатно бежит.
  Заходим к нашим девчонкам-одногрупницам в комнату, чтобы узнать, что купить к столу и видим, как одна из них, Ольга, курицу из дома привезённую «пилит», мол, нож тупой. Мы конечно посмеялись.
- Лучше бы помогли, чем злорадствовать, - обиделась Ольга.
  Валера, мастер железнодорожного училища, с руками кузнеца, недолго думая взял и на глазах у изумлённых девчонок порвал пальцами курицу на порционные кусочки, вот такой силищей он обладал. После, выслушав, что воды нет, взял кастрюлю и ушёл. Через полчаса принёс её полную воды, поставил на стол и бросив: «готовьте», исчез.
- Странно, где он воды набрал, - рассуждали девчата, но спросить не у кого, Валера смылся.
  Когда сели за стол, открыли бутылочку водки и разложили по тарелкам вкусную домашнюю курочку с картошкой и грибами, зашёл Валерка и молча начал уплетать свою порцию. И только после трапезы он «раскололся», что воду набрал в одном из туалетных бочков общежития. Кому-то было, увы, не до смеха.
  Вообще-то мы любили собираться большой компанией и поиграть в карты, посмотреть «видик», как тогда говорили, или, пройдясь по комнатным холодильникам, совместно приготовить что-нибудь из того, что было. А в компании, сами знаете, всегда есть те, кто скидывается в «общак», а есть те, кого называю «халява», но и без них тоже нельзя, ведь должен же кто-то бегать в магазины и выполнять всякие поручения. И в нашей группе тоже был такой «суслик» - «Шурик на вылет».
- Губит людей не пиво, губит людей вода, - любил Шурик говорить и петь.
  А почему «Шурик на вылет» - объясню. Как-то в одну из осенних сессий  нас, заочников, поселили всех на первом этаже.  А большая комната, в которой мы все собирались, находилась в конце коридора, в самом углу здания. От входа было далековато, и мы по-простому стали входить и выходить в окно, которое было расположено не очень высоко от земли. Сидим, пишем курсовики и контрольные, устали, скинулись, ну и команда «халяве»: «Шурик, на вылет». Шурик деньги в руки и в окно, в магазин «Белая лошадь». Закупится и тем же путём назад. Играем в картишки, скинулись на бутылочку и опять же «Шурик, на вылет», а как иначе, не скидываешься – значит отрабатывай. И вот через дней десять, после начала сессии, в «общаге» затеяли ремонт и нас всех переселили на четвёртый этаж, а большую комнату предоставили в том же месте, но на четвёртом этаже. Как вроде ничего и не изменилось. И вот мы в очередной раз, уже под конец сессии, решили «пофестивалить» и, бросив клич, скинулись на «пожрать» и спиртное. Прошлись по комнатам, наскребли «что было», пригласили кого надо и сели отметить. Выпили по пару рюмок и поняли, что мало. Пришлось опять напрячься и кое-как, общими усилиями «наскребли» ещё на бутылочку, ну и «Шурик, на вылет», естественно, по-быстрому. Суслик безропотно схватил мелочь и … в окно. Только через полчаса, когда уже устали ждать и материть «суслика», кто-то вдруг опомнился: «Братцы, мы же на четвёртом этаже!»
- Ну и что?
- Да то, что «суслик» в окно вышел.
- С нашими деньгами, - добавил кто-то.
  Все кинулись к открытому окну и увидели, что Шурик лежит на кустах ранетки с поломанной ногой и орёт от бессилия. А мы рады не рады, что «суслик» живой, хорошо, что кусты под окнами росли. Мы бегом вниз и давай его спасать, скорую вызывать. Да и благо, что он  нашу мелочь не растерял. Шурика в больницу, а мы за его здоровье всё же выпили. А ведь как ни странно Шурик-Александр работал инструктором-машинистом, а это серьёзная профессия.
  Кстати, о серьёзной работе. На третьем курсе к нам в группу перевёлся один мужичок-заочник и оказалось, что он был одним из руководителей ПЧ (Дистанции пути), и звали его Иван Иннокентьевич, а для нас - по-простому Ваня, потому что все мы тут были какими-нибудь да начальниками, ну кроме меня, конечно. В те годы я «батрачил» за квартиру и ещё на трёх- четырёх работах одновременно. А что делать, надо было выживать. Но речь не обо мне.
  Ну так вот, как только Ваня появился в нашей компании, он, чтобы влиться в коллектив, решил, так сказать, «проставиться» и в день знакомства выставил на стол пару литровых банок питьевого спирта. Начало сессии всегда запоминалось богатым столом, потому что каждый из ребят старался что-нибудь вкусненькое привезти на сессию и поделиться с однокурсниками. Везли сало, грибы маринованные и солёные, самодельную тушёнку,  и даже икорку для особых случаев. И вот мы все, человек двенадцать, собрались за богато накрытым столом и решили отметить начало новой сессии. Развели водой одну банку спирта и разлили по стаканчикам. А Ваня, извиняясь, налил себе чистого спирта, типа, привык пить только спирт. Мы по сорокаградусной, а Ванёк по девяносто шестой,  да ещё и сигареткой «закусывает». И ведь держится мужик, не пьянеет – орёл! Посидели пару часов, покушали, а спирт кончился. Ну, Иван Иннокентьевич и решил, что проставляться, так проставляться, и отправился в магазин и пропал. Мы посидели, выпили ещё немного, каждый же привёз, и разошлись. Ваня же появился через два дня и вот его рассказ:
- Просыпаюсь я на лавочке, в каком-то парке, среди высоких кустов и ничего не узнаю. Сижу, пялюсь на округу и ничего понять не могу. Пытаюсь всё вспомнить, память напрягаю. Помню, как за стол сели, как по первой выпили и даже помню, как в магазин пошёл за водкой. Да ещё вроде помню, как в трамвай заходил и всё, провал. Осмотрелся вокруг, ничего не узнаю. Проверил документы, деньги – всё на месте. Помятый только. Проходит мимо какая-то бабуля, а я её и спрашиваю, где я нахожусь. А она смотрит на меня с удивлением и говорит: «Где, где, на вокзале, милок».
- А город какой?
- Да милок, одет ты вроде прилично и так…
  И тут она глядя на меня вздохнула и выдала: «В Омске ты соколик, на вокзале». И тут меня как прояснило, вспомнил, что оказался на ж/д вокзале «Новосибирск-Главный» и проводнице «форму № 3» предъявил. Вроде сел в трамвай, а оказался на вокзале, да ещё и в Омск уехал. Да, спирт, видать, очень чистый попался. Благо, что деньги не потерял и с документами назад вернулся».
  Учёба у Ванька так и не пошла, как пришёл к нам на третьем курсе, так и ушёл.
А ещё среди нас учился один забавный парень Вадим. Здоровый такой, крепкий детина. Доброжелательный, интеллигентный. Любил о высоких материях поговорить, о жизни порассуждать. Умный был очень и стойкий на спиртное. Больше всех выпьет за столом, никто ведь не ограничивал, позже всех ляжет спать и раньше всех встанет, да ещё самостоятельно по методичкам контрольные пишет. Сила!
  И вот как-то раз сдавали мы экзамен по автоматике. А с вечера немного «посидели», ну кто немного, а Вадик как надо. Приходит на утро на экзамен, хоть на лицо и помятый, и с запахом, но среди первых. Берёт билет, прочитал и через пять минут просится отвечать. Преподаватель, конечно, удивился такой «смелости» и подумал, что студент, наверное, по-быстрому свалить хочет и решил пойти ему навстречу.
- Да,- говорит,-пожалуйста.
  Сел Вадик к преподавателю и давай нас всех удивлять. Прочитает вопрос и отвечает, «шпарит на прополую». «Препод» много за свою жизнь повидал, но такого студента давно не встречал. Смотрит на Вадика, чувствует исходящий от него «душок» и ничего не понимает. Начинает задавать вопросы, а Вадик спокойно так на все отвечает. Преподаватель начинает нервничать, понимая, что что-то не так и, посмотрев на Вадика хитро, так его спрашивает:
- А вы кем работаете?
  Тут Вадик и выдаёт: «Да коллега я ваш, преподаю автоматику в Омском железнодорожном институте». «Препод» на секунду дар речи потерял, а после поближе нагнулся к Вадиму и шёпотом, но так, чтобы все слышали проговорил: «Так х..ли ты моё время тогда отнимаешь?». Поставил Вадику пять баллов и сказал: «Свободен».
Да, повеселились мы тогда!
  А вот был у нас ещё один забавный случай. Перевелась к нам на четвёртый курс одна молодая и бойкая бабёнка Марина. Красивая русская женщина, с белой кожей, красивым веснушчатым лицом и светлыми густыми волосами. И работала Марина бригадиром пассажирского поезда на направлении Новосибирск-Адлер. Кто знает, что это за направление, особенно ревизоры, тот понимает, какая у бригадира ответственность и нервная нагрузка. Тут просто быть бригадиром мало, тут нужно быть «железной»  огонь - бабой, коей и была Маринка. А прибауток она столько знала, что за раз и не запомнишь.  Как садиться за стол, так она:
«Приходи Маруся с гусем,
 Погуляем и закусим.
 Для чего у бабы ноги?
 Чтоб не сбился хрен с дороги».
  А ещё любила после хорошей посиделки пойти и перекурить, со словами:
«Куриво и порево, ох, девки, здорево».
Бывало, кто-нибудь из мужичков попытается к ней, так сказать, «подкатить», так она быстро того на место ставила.
 Сидим как-то за столом, а рядом с ней мужичок «шибздик» из параллельной группы «прижопился», пытается за ней ухаживать. Она поворачивается к нему и в лоб спрашивает: «Ты что, за мной приударить решил? И так его «легонько» толкнула, что мужичок с табуретки улетел.
 «Хрен на хрен менять -
 Только время терять!»
  Короче, знала себе цену, да и про мужа своего всегда хорошо говорила. Мол, отгуляла я своё, семья мне дороже, да только вот Господь детишек пока не даёт.
  А в нашей же группе учился Витя-болгарин. Невысокого роста мужичок, коренастый такой, чернявый - инженер вагонного депо. Витя был спокойный и очень уравновешенный человек. Всё делал неспешно и основательно. Никогда и ничем не злоупотреблял, во всём знал меру. От нас держался немного обособленно и в тоже время компанией нашей не чурался. Не часто, но иногда с нами любил посидеть, погулять, где и познакомился с Маринкой. В нашей группе все были компанейские, потому мы умели пошутить, посмеяться и ничего такого старались не замечать. У каждого своя жизнь. И вот как-то в один из праздников ребята, которые жили поблизости, разъехались по домам. Общага опустела, и остались только те, кому ехать было далеко или без надобности. Видать, в это время Виктор и «схлестнулся» с Маринкой. А через полгода, на следующую сессию, счастливая Маринка приехала уже с маленьким животиком.
- Вот что, - сказала она обалдевшему Вите, – претензий я к тебе, Витя, окромя благодарности, не имею. Не переживай. Ребёнок от тебя, не отрицаю, но мужа своего люблю и всё ему рассказала. Сказала всё как было, что попробовала от другого забеременеть и получилось. Если считаешь это изменой, то собирай манатки и вали, а если останешься, то смирись и принимай ребёнка  за своего - всё равно я только тебя люблю. Как жили, так и будем жить дальше, но уже с ребёночком. А если укорять меня будешь, то сама развернусь и поминай, как звали. Ну так вот, Витя, мужик мой даже горевать не стал, обнял меня и говорит: «Ну что ж, Маринка, как есть, так есть. Жить будем дальше. Я тебя тоже люблю. А Витька если захочет на ребёнка посмотреть, то пусть приходит, но права не предъявляет и в мою семью не лезет, если хочет, чтобы всё было по-людски». Так что, Витя, спасибо тебе за всё и не переживай. Вот так.
  Да и вообще мне иногда казалось, что ребята, с которыми я учился, делал контрольные, ел, пил, спал в одной комнате – это часть хорошей студенческой семьи. Мы все были словно родственники, помогали друг-другу, переживали друг за друга. За шесть лет учёбы я раза два срывался и хотел бросить институт, и если бы не ребята, с которыми я учился, то точно бы бросил. На четвёртом курсе я из-за большого количества долгов-хвостов  и усталости  вечером после занятий решил, что всё, хватит, и, зайдя к декану заочного отделения, который засиделся на работе, попросил бланк для заявления об отчислении из института. Он спросил: «А что так?», ну я ему: «Ребёнок маленький, семья, три-четыре работы на подработке, так как работаю за квартиру, ну, в общем, устал». Он посмотрел на меня внимательно и попросил «зачётку». Полистал, посмотрел, что у меня успеваемость неплохая и не поленился выйти из-за стола и посмотреть, нет ли кого в секретарской, после чего вернулся за свой стол, закрыл мою зачётную книжку,  небрежно кинул мне в руки и сказал:
- Пошёл на хер!
  Если бы он этого не сделал или бы начал меня уговаривать остаться, я бы точно бросил учиться, а так «протрезвел» от неожиданности и выходки декана и пошёл прочь. После, не раз, я его по доброму вспоминал.
  В нашей компании практически сразу после поступления в институт образовалась студенческая семья. Активная и весёлая Ольга – дежурная смены товарной конторы грузовых перевозок выбрала себе в мужья спокойного парня, мастера вагонного депо Володю и женила его на себе. Именно выбрала и женила и ничего, Вовка счастлив. Ольга же с ребёночком тянуть не стала и между сессиями родила. Чтобы не брать академический отпуск и не отстать от учёбы, а тем более не перевестись в другую группу, она вынуждена была оставить почти на месяц малютку родителям и с мужем приехала на очередную сессию. А так как она кормила ребёночка грудью, то очень переживала, что за время сессии у неё пропадёт молоко, сосать-то грудь некому. После занятий и в перерывах она бежала в общежитие и сцеживала молоко с грудей. А в это время у меня тоже сын был грудничком и Ольга, чтобы молоко не пропадало, предложила мне сцеженное молоко отвозить домой маленькому сыну. Пришлось мне с бутылочками мотаться домой, то на такси, то на метро. Вот так Ольга и стала молочной мамой для моего сына, почти родственницей. А что, помню, как прямиком залетаю к Ольге с Вовкой в комнату и вижу, как Ольга сцеживает с груди молоко, я от неожиданности оторопел на секунду, начал извиняться, а Ольга засмеялась и говорит: «Заходи, не стесняйся, ты же теперь родственник».
  А ещё в нашей группе училась очаровательная и легендарная Иринка М. А почему легендарная, да потому, что будучи умной, молодой, красивой, хрупкой девушкой, после второго курса дневного отделения осталась работать проводницей после летней практики и перевелась к нам на заочное отделение. То ли по любви она это сделала, то ли романтики захотелось, но между сессиями колесили она со своим другом по всей стране, выполняя тяжёлую и не очень благодарную работу.
   4 июня 1989 года под Уфой произошла крупнейшая в истории СССР и России  железнодорожная катастрофа, унесшая жизни 575 человек, из которых 181 были дети. В момент встречного прохождения двух пассажирских поездов № 211 «Новосибирск – Адлер» и № 212 «Адлер-Новосибирск» произошёл мощный взрыв облака лёгких углеводородов, образовавшегося в результате аварии на проходящем вдоль железной дороге трубопроводе Сибирь-Урал-Поволжье.
   И надо же было Ирине с другом оказаться в одном из поездов. Тот кошмар, который она пережила, даже описать трудно. Она долго боролась с ожогами, перенесла несколько пластических операций по пересадки кожи и на очередной сессии появилась как всегда с очаровательной улыбкой. Мы все были в шоке от того, как она достойно держалась и не знали сочувствовать ей или радоваться, что она осталась живая. Слава Богу, что катастрофа не повредила её очаровательное лицо.
   И что вы думаете, за то, что она выжила и честно выполняла свою работу, приказом Министра путей сообщения ей всего-навсего присвоили звание «Почётного железнодорожника», дающее ей право один раз в год проехать бесплатно по стране. И вот как-то приходит она в ж/д кассы, где написано, что герои СССР и почётные железнодорожники обслуживаются вне очереди и пытается купить билеты, как заслуженный работник. А ей те же «коллеги» и высказали: «Это каким ты местом себе награду заслужила?». Иришка развернулась и ушла. Проплакалась, улыбнулась и встала в общую очередь. Вот так.
  В мае 1992 года у меня был юбилей, мне исполнялось 30 лет. Как раз на этот месяц выпала весенняя  экзаменационная сессия и установочная. Конечно, я понимал, что без застолья не обойтись, да и тем более мне самому хотелось посидеть с ребятами. Как всегда, в начале сессии я припёр в общагу мешок с картошкой, которая всегда была палочкой-выручалочкой, когда хотелось покушать. Ну и понятно, что натаскал ещё всякой солонины: капусту, огурчики, помидорчики. А изюминкой праздничного стола должна была быть литровая бутылка немецкой водки «Gorbatschow», переданная мне родственниками из Германии. Ещё до ожидаемого события я пообещал ребятам, что обязательно сохраню для дня рождения эту бутылку водки и угощу ею всех. Но, увы, не получилось. Хотя, как посмотреть.
  Накануне, до праздничного события, ко мне в гости проездом с другого города заехали друзья, чтобы навестить меня и пару деньков у меня «перекантоваться». Ну и, конечно, я им был рад и поставил на стол «Горбачовку», которую они увидели в серванте. Ну как я мог отказать? Посидели, отметили, разъехались, а мне-то что теперь делать? Я смотрел на пустую, выпитую бутылку водки «Горбачов» и соображал, как выйти из не очень хорошей ситуации. И тут ко мне пришла идея. Пару месяцев назад я прочитал отличную книгу Георгия Мокеевича Маркова «Соль земли», где вычитал рецепт, как очищали самогон путём добавления в продукт сухих ягод жимолости. После двух недель настоя самогон становился чище и имел слегка синеватый оттенок. А так как в те годы, когда я учился в институте, водка продавалась по талонам и почти вся была жутко отвратительно-поганая по качеству, то я решил вместо самогона поэкспериментировать с водкой, вот и поставил настаиваться водку на жимолости. К моменту, когда нужно было вести заветную бутылочку в институт, я профильтровал настоянную водку и залил её в пустую бутылку из-под «Горбачовки».  Да, забыл сказать, что это сейчас все привыкли к откручивающимся пробкам, а тогда это было в диковинку. И я, закрутив наполненную бутылку пробкой, очень аккуратно промазал стыки клеем ПВА. Получилась как новая.
И вот настал день моего тридцатилетия. С нетерпением отсидев до обеда на лекциях, наша компания сорвалась в общежитие на праздник. Расставили столы в большой комнате и максимально богато их украсили едой.  И вот я достаю «заветную» и на глазах у всех с лёгким щелчком отвинчиваю крышечку и «О, чудо!» разливаю по маленькой в стаканчики. Меня поздравили, все «чёкнулись» и…
- Да, вот это вещь, как слеза! – сказал кто-то.
- Прошла по горлу, как божья роса! Даже закусывать не хочется.
- Умеют же делать!
- Для людей!
- Ну спасибо, Женя, уважил!
  Ох, знали бы ребята тогда, как мне было не по себе. Стыдно. Но «проколоться» была нельзя, и я по-быстрому разлил оставшееся содержимое бутылки и предложив тост: «За всех нас» выпил и выпили все, а после уже на стол была выставлена обычная водка, выкупленная за талоны, и понеслось. Ради «хохмы» мы постоянно переливали простую водку в фирменную бутылку и угощали людей из других групп и комнат, которые приходили поздравить меня. Многие охали и ахали, оценивая выпитый продукт. Веселье было в полном разгаре и люди просились к нам на праздник. Приходили со своей едой, спиртным и со своими столами и стульями. Комната, естественно, всех желающих не могла вместить и столы уже стояли в коридоре и тосты произносились отовсюду. К десяти часам вечера в празднике учувствовало уже больше семидесяти студентов-заочников, и веселье шло по полной программе. Гремела музыка, люди танцевали, а я был рад, что поводом всеобщего веселья был мой день рождения.
  Но не все разделяли с нами праздник и этим «не все» оказалась комендант общежития. Глядя на нашу вакханалию, она не долго думая вызвала преподавателей заочных факультетов, живущих по соседству с институтом и «ОМОН (отряд милиции особого назначения)». В начале девяностых, во время правления Ельцина, почему-то было модно чуть что вызывать «ОМОН». Приехали человек тридцать милиционеров с дубинками и с оружием, чтобы навести порядок. Врываются в общежитие и видят, что всё культурно: драк нет, сильно пьяных нет, люди веселятся, танцуют. Они походили, посмотрели, поговорили с преподавателями и удивились, что большинство студентов — это взрослые дяди и тёти, да ещё некоторые и при пагонах, пусть железнодорожных, но звёзды-то  на пагонах большие, мало ли что. Вежливо извинились и, мягко говоря, пожурили комендантшу за ложный вызов.  А некоторые преподаватели остались с нами догуливать праздник.
  Как ни странно, администрация института почти месяц искала зачинщика «шабаша», так обозвали этот праздник, и надо отдать должное - никто меня не «слил». И только через месяц, к моему изумлению и удивлению меня вызвали к ректору, который спросил меня в лоб: «А не у вас ли был день рождения?». Я отпираться не стал, хотя мне совсем не хотелось вылететь из института на последнем курсе. Но, слава Богу, проректор оказался не самодуром, а вполне разумным человеком, который мне рассказал, что никто обо мне не обмолвился, а вычислили меня по дню рождения. Зато праздник удался на славу и запомнился на всю жизнь.
   Да, не зря говорят, что студенческие годы самые прекрасные в жизни,  даже если ты студент-заочник.