Наставление Нила Сорского в истолковании Шевырева

        Влияние на русский литературный процесс XIX века святоотеческих религиозно-философских концепций проявлялось в самых разнообразных, подчас довольно неожиданных формах. Одним из наиболее интересных примеров актуализации в контексте общественно-политических реалий 1850-х годов духовного наследия отцов Восточной церкви и их древнерусских последователей представляет собой интерпретация С. П. Шевыревым наставления Нила Сорского о методике внутренней борьбы с греховными помыслами. Совершая летом 1847 года поездку по монастырям русского Севера с целью археографических изысканий, Шевырев попутно посетил пустынь, основанную в конце XV века Нилом Сорским и ставшую началом устроения скитского жития на Руси. Яркие впечатления от увиденного там Шевырев отразил в главе «Нило-Сорская пустынь» своей двухтомной книги «Поездка в Кирилло-Белозерский монастырь», изданной в 1850 году.

        Прежде всего Шевырев верно почувствовал и тонко передал особую ауру, окружавшую уединенные скиты преемников духовного дела Нила Сорского: «Дико, мрачно и пустынно то место, где находится скит. Почва ровная, но болотистая; кругом лес более хвойный, нежели листвяной. Речка Сорка, давшая прозвище и угоднику Божию, не вьется, а тянется по этому месту, и похожа более на стоячее болото, нежели на текучую воду. В траве, растущей по берегам ее, встречается и поляника, здешняя вкусная, благовонная ягода: это самое сладкое, что можно встретить в этом диком месте. Середи этих различных угодий, которыми так изобильна здешняя светлая, счастливая природа, трудно отыскать убежище, более грустное и уединенное, чем эта пустынь. Можно представить себе, какая была здесь глушь в конце ХV-го и в начале ХVI-го столетия, когда жил Нил Сорский. Вид этого места, с первого раза, дает понятие о том, чего искал здесь святой, и совершенно соответствует характеру его духовных созерцаний, которые известны нам из его творения. Он переселяет нас тотчас к началу скитского жития в России, которого Нил был основателем» [1, с. 91–92].

        Как явствует из вышеприведенных строк, Шевырев непосредственно на себе ощутил атмосферу этих отдаленных безлюдных краев и отчетливо уяснил специфику монашеского отшельничества, высоко оценив те поистине уникальные условия для осуществления беспрепятственной молитвенной медитации и духовного самоуглубления, которые сумел найти и использовать Нил Сорский, основывая свой скит.

        Искреннюю симпатию Шевырева вызвала не только организационная сторона скитского отшельничества, но и сущность духовного учения, выработанного Нилом Сорским и являвшегося, по убеждению ученого, подлинным сокровищем религиозно-философской мысли Древней Руси: «Немного осталось нам от ХV столетия таких замечательных духовных творений, как от святых Писаний списание отца Нила. В своей пустынной келье, на болотной Сорке, середи лесных дебрей, Нил окружил себя, как видно, всеми теми духовными книгами, в которых святые отцы преподали строгие правила отшельнической жизни и указали верные пути для внутреннего, сосредоточенного богомыслия» [1, с. 96].

        Будучи авторитетным специалистом в области патристики, Шевырев хорошо знал об аналогах, послуживших образцами для духовного сочинения Нила Сорского, в частности, о более ранних трудах святых Кассиана и Нила, однако не только не отказывал русскому автору в глубине и самостоятельности философского мышления, но и считал его учение более значимым и в полной мере сохраняющим свою актуальность в деле духовного воспитания и совершенствования человека. 

        Шевырев особо выделяет направленность постулируемой Нилом Сорским необходимости молитвенного медитирования на процесс внутреннего просветления и очищения души верующего, на достижение духовного и умозрительного взаимодействия с высшими религиозными силами: «Внимание братии во всем Нил обращает на внутреннее делание. Умная молитва выше телесной, по слову апостола: хощу пять слов умом моим рещи, неже тьму слов языком» [1, с. 98]. Именно в сознательно осуществляемой методике самоуглубленной молитвы-медитации Шевырев видит залог непрерывного духовного развития верующего: «Это упражнение во внутренней молитве доводит человека до высшего состояния духовного... <...> Молитва – семя такому духовному состоянию» [1, с. 98].

        Наибольший интерес Шевырева вызвали дополняющие молитвенно-медитативную методику базовые теоретические положения духовного наставления Нила Сорского, представляющие собой, по образному определению Шевырева, «разумное и изящное борение с осемью помыслами, исследование о которых, равно и о борьбе с ними, составляет главный предмет Нилова сочинения и главную цель его подвижничества» [1, с. 99]. К числу этих восьми греховных помыслов древнерусский мыслитель относил, по мере усиления их тяжести, чревообъедение, сластолюбие, сребролюбие, гнев, печаль, уныние, тщеславие и, наконец, гордыню. Согласно интерпретации Шевырева, духовное наставление Нила Сорского о борьбе с помыслами может рассматриваться как своего рода педагогическое руководство, направленное на обучение человека эффективным приемам противодействия порокам и страстям, порождаемым греховными помыслами в душе человека.

        Для обеспечения окончательного торжества духовной воли над греховным началом человеческой души Нил Сорский разработал целую классификацию пяти последовательных этапов (степеней) развития пагубных помыслов на пути превращения их в непреодолимую страсть, способную навеки погубить душу. Шевырев подробно излагает систему взглядов Нила Сорского на генезис страсти, определяя дидактический труд отшельника как «весьма важные психологические наблюдения»: «Первую степень называет он прилогом: это есть самое объявление помысла уму, которое собственно, как и самый помысел, от нас не зависит. Вторая степень, или второй момент, есть счетание, т. е. ответ нашего ума на его явление, сглаголание к явльшемуся, приятие помысла, беседа с ним, но еще не заключающая в себе никакого к нему склонения. Третий момент, сложение, есть уже преклонение души к помыслу, уступка ему в беседу, сочувствие. Четвертый – пленение, есть продолжительное совокупление с помыслом, которое наконец переходит уже в пятую высшую степень – страсть, совершенно одолевающую человека» [1, с. 99].

        Главную заслугу Нила Сорского в разработке духовного руководства по преодолению греховных помыслов Шевырев видит в сознательной опоре древнерусского мыслителя на заветы святоотеческого учения: «Первое правило святых отцов в этой духовной борьбе со страстями отсекать самые помыслы на первой их степени, в прилоге: ибо кто прилогу помысла сопротивляется, тот за раз навсегда его отсекает» [1, с. 100].

        Стремясь восстановить изначальный исторический контекст духовного учения русского отшельника, Шевырев указывает на тесную связь дидактических рекомендаций Нила Сорского с «весьма замечательным» учением о помыслах, принадлежащим Анастасию Синзиту: «Он обращает внимание на многих духовных деятелей, которые думали состязаться с самыми помыслами и их в себе уничтожить, вооружились против них постом и слезами, и в пустыню удалялись, но нисколько в том не успели: ибо в помыслах своих человек не властен – и за них не отвечает Богу; но власть его начинается с того времени, как помысел к нему явился: и от него зависит прямое отсечение прилога, как выше сказано, т. е. не зачинать с ним никакой беседы, никакого знакомства» [1, с. 100]. В то же время исследователь подчеркивает вполне самобытный характер переосмысления Нилом Сорским отдельных положений святоотеческого учения: «Замечательна также борьба его с пятым помыслом – печалию, и с шестым, который есть уныние. Предлагая правила рати о других помыслах, Нил говорит более словами святых отцов, а здесь уже от своего имени, и говорит так сильно, так живо, как русский человек, наиболее доступный чувству уныния» [1, с. 100–101].   

        Дидактическую программу Нила Сорского Шевырев считал очень важной для развития русской системы духовно-нравственного воспитания, видел в ней ценный вклад в отечественную педагогику: «Так, сам удаляясь в дебри и пустыни, боролся избранный древний русский человек со страстями, одолевавшими плоть его, и тем заготовлял добрую почву для своего будущего образования. <...> Борьба, предлагаемая Нилом, конечно, долгое еще не окончится, – и не худо бы было русскому человеку нового времени, который не пренебрегает духовною жизнию, взглядывать в его советы, содержащие много глубокомысленных наблюдений над душою человеческою. Признаюсь, не могу не питать душевного сочувствия к этим святым, высоким созерцаниям, и радуюсь тому, что они могли принадлежать моему соотечественнику в XV столетии» [1, с. 101]. Более того, Шевырев посредством своей книги стремился активно пропагандировать в образованном обществе этические и мировоззренческие принципы учения религиозного подвижника древней Руси и призывал к возрождению духовных традиций, завещанных Нилом: «Желаю искренно, чтобы скит преподобного Нила Сорского возобновился и устроился, чтобы братия осталась верна его преданию и духу его правил, и чтобы голос мой возбудил сочувствие в соотечественниках, которые пекутся о восстановлении нашей великой древней святыни» [1, с. 101–102].

        Глубоко закономерно и отнюдь не случайно то, что Шевырев и в дальнейшем, уже в 1860-е годы, вновь неоднократно указывал на несомненную актуальность, которую, с его точки зрения, сохраняло для различных отраслей русской науки учение Нила Сорского, вобравшее в себя поистине неисчерпаемый духовный потенциал святоотеческой религиозно-философской и дидактической традиции: «В этих исследованиях психолог мог бы найти превосходные для себя указания, а писатель, занятый анализом души, – верное руководство» [2, с. 33].

                Литература

    1.  Шевырев С. П. Поездка в Кирилло-Белозерский монастырь. Вакационные дни профессора С. Шевырева в 1847 году: В 2 ч. Ч. 2. – М.: Университет. тип., 1850. – 134 с.
    2.  Шевырев С. П.  Лекции о русской литературе, читанные в Париже в 1862 году. – СПб.: Тип. Имп. Академии наук, 1884. – 280 с.

         Май 2008