Путешествие за воспоминанием

1.Кое-что о воспоминаниях.

...Воспоминания - наркотик для всех возрастов, самый безвредный и бесплатный. Мы наркоманы - все. И наследники Дракулы. Мы вампиры и вампиреныши упиваемся воспоминаниями, переходящими в мечты, уходя от хирурга-реальности; невесомо плаваем в своем черепном и, наверное, увы, гадком на ощупь сером веществе, вязком от воспоминаний и мечтаний, как Мертвое море от соли.
Ты вошел в это море с царапиной - будет больно. Но ведь ты же человек, значит, мазохист - терпи. К морю воспоминаний много дорог - от осеннего дождя, ночного костра, близких звезд над головой, щемящей сердце музыки... И если тебе больше нечего делать - иди.
Спокойно, граждане, это не пропаганда мазохизма. Это - реклама туризма!
       
2.Алкогольная мечта
         
‘Придурки всех стран, соединяйтесь!’ Именно этот лозунг, написанный на всех языках мира фосфоресцирующей краской, должен был, по идее, красным кумачом опоясывать наш автобус и отпугивать все живое, умеющее читать. Мы, да - мы, сорок волонтеров, ехали в том автобусе; молодняк со всех мыслимых стран; юродивые, приехавшие на землю блужданий Христа, втайне надеясь по возвращении на родину заработать, как и он, ореол мучеников - в счет бесплатного труда на благо человечества в кибуце Рамот-Менаше.  Бразилия, Дания, Австралия, ЮАР, Швеция, Россия, Испания ехали в этом автобусе и, черт возьми /мягко сказано/, осознавать отсутствие лозунга было архидьявольски обидно.
Но - только первые минут пять, потом все развалились в креслах, стали пить пиво и громко ржать, радуясь, что вырвались-таки из надоевшей рутины кибуца /работа - бассейн - дискотека/. Впереди - три дня путешествия ’всем скопом’: Тель-Авив, Иерусалим, Мертвое море, и вкус приключения, и все симптомы страшной болезни - ’колумбовки’, и запах ЕЕ СВЯТЕЙШЕСТВА СВОБОДЫ - нос волонтера всегда и везде учует этот запах и будет втягивать целиком, до последней молекулы, пока грудина не затрещит. Еще через пять минут Англия вставила в магнитофон дебильную кассету под видом лучшего, что есть, Россия смотрела в окно, Дания чем-то аппетитно хрустела и чавкала, но все равно, мы ехали в одном автобусе.
А поэтому, когда стекла первая волна адреналина - эй, мэн, расслабься, вздохни полной грудью, закинь башку на спинку кресла, думай как это здорово, что мы, придурки, вот так легко катимся, как сыр в масле, все вперед и вперед, и на все плюем с высокой колокольни, потому что пьем объединяющее всех запотевшее пиво, и мы знаем, что оставшаяся бутылка не для того, чтобы разбивать ее о чужую голову, а чтобы широким, полным свободы жестом шваркнуть ее на полной скорости в песок и дико заржать от ответного шипения... И вдруг, откликаясь на шипение, из глубин нашего общего пивного сознания, сипя от натуги, выползет радужная мечта: ‘А что, если чуть попозже, в третьем тысячелетии, снова всем встретиться, вместе, собрать все силы и дать ужаснейшего пинка земле-матушке, но чтобы не раскололась, а наоборот - взлетела на такие высоты, которые всяким разным господам  не снились даже после выпускного бала. И от сотрясения улетят в космос острые железяки, мусор и битые бутылки, и мы будем ходить по поверхности пивного моря, и все вокруг будет просто классно...’ И все мы понимали - то, что соберемся и дадим - это факт...
Но тут, май френдз, самое главное - рассчитать силы. Не переборщить, главное, с перепоя.

3.Воспоминание о добром солнце

...На третий день вечером добрались-таки до древней Масады, и сразу прониклись уважением к тем, кто строил это чудо-юдо на километровой высоте, в вечном пекле. Позади остались наглые торговцы в Старом городе Иерусалима; ресторан в древнеримском стиле с обязательными для посетителей туниками, венками, жонглером с факелами /обошлось, наверное, в копеечку, но раз в три месяца кибуц не жмотится/; ворох музеев древности, магазинов и прочей чепухи. Все это были бледные, черно-белые воспоминания, а хотелось чего-то большого, радужного, во всю стену.
Все пережитое сразу съежилось, ошпаренное здешней температурой, и мы смотрели на ночные контуры громады перед “молодежным отелем”, чувствуя все признаки начинающейся обостренной “колумбовки”. Хотя было немного не по себе от мысли о завтрашней дневной температуре, а карабкаться в темноте, пусть и по тропинке, как-то... в общем... не тянет.
Воду начал мутить до сей поры ленивый испанец Роберто. Он говорил о том, как это здорово - подняться скопом часа в четыре на вершину, в крепость, и встретить восход солнца. ”Это будет очень хорошо, это будет кайф”,- твердил Роберто. Но Габи, кибуцник, наш бравый командир и духовный наставник, сурово заглянул нам в глаза, поглаживая свой стокилограммовый живот, и объявил, что ни один не поднимется на Масаду ночью, потому что он так сказал, вот и все.
Вот и все. Мы нажарили под пальмами кучу шашлыков, слопали их, и поехали в суперотель поблизости на дискотеку, так как была пятница, а в кибуце эти два слова надолго запоминаются  как синонимы. Все утанцевались и упились до чертей, назад приехали в три часа ночи и попадали по кроватям, и только двое - бразилец Джесон и Роберто - оказались истинными искателями приключений...
...Мы встретили смелых нарушителей табу наверху в девять часов, поднявшись на подъемнике в начинающееся пекло, где почти не было тени. Они сидели на лавочке, в бутылках - ни капли воды, и, кажется, собирались отойти к глубокому и вечному сну. Я дал Роберто бутылку с водой, он отпил и каким-то пьяным голосом попытался рассказать, как дополз-таки до вершины перед самым рассветом и увидел на небольшом возвышении, среди разрушенных башен и стен, людей в белых одеждах - религиозную секту, наверное. Они стояли лицом к доброму на рассвете восходящему солнцу, на которое несколько мгновений можно было смотреть сверху вниз, и пели молитвы, от этого захватывало дух и можно было вспоминать свою жизнь сначала - тысячелетия цивилизации песчаным дождем осыпались вниз и их подхватил ветер... ”Я плакал,- честно сказал Роберто. - Я это запомнил навсегда.”      
Вместе с остальными я побродил по крепости, со злостью пиная камушки: пока я там себе дрых, тут такое... такое пропустил! Терзала зависть к воспоминанию Роберто. Его личному, персональному воспоминанию, красивому, как картина гения, но лучше ее, потому что его нельзя украсть или продать - вечная собственность. Вечный наркотик. Можно, конечно, представить себе эту картину - “Воспоминание Роберто” /автор - Господь Бог, 5755 г./, но между фантазией и воспоминанием  - пропасть...
Прыгай, если есть силы!               

4.Вперед, в прошлое!

...Вывалившись из автобуса, волонтерская масса весело устремилась к воротам национального парка Эйн-Геди, в получасе езды от Масады. Только представитель России не разделял общего веселья - к зависти о воспоминании Роберто добавилась еще и злость на себя лично: в отеле навсегда осталось забытое в спешке полотенце...
...Пустыня, безжизненные скалы на десятки километров вокруг парка, а мы идем по тропинке вдоль ручья, по камням и валунам, через тростники и камыши, лианы и бамбук, идем, сверкая глазами, впереди - блаженный шум падающей воды; теперь - пара минут почти бега, спотыкаясь и чертыхаясь, и - все! Первобытные джунгли кончились, вокруг - скалы, и метров с тридцати падает спасительный ручей, превращаясь внизу в ливень и радугу.
Но нет! этого мало, да, этого мало моему гадкому на ощупь черепному серому веществу, опухшему от жары, опьяненному предчуствием  наркотического дурмана - лично его Воспоминания. Оно приказывает: ”Отойди в сторону, подальше - тебя не увидят и не смогут помешать, посмотри на скалы, выбери свою дорожку, собери в кулак волю или что у тебя там и - вперед и вверх! Kарабкайся, цепляйся, подтягивайся, не смотри вниз, порезался - не страшно, упадешь - подберут, сердцу полезно бешено стучать именно в пятке, лови кайф от адреналина, ты должен долезть, потому что ты уже начал. Ты взобрался на этот уступ и водопад где-то внизу, а люди в его струях - мошки, которых можно передавить одним пальцем, лужа справа - Мертвое море, выше тебя только острые скалы и жгучее солнце, и ты не будешь молиться - время ушло; мир можно спрятать в спичечную коробку и, в молодой безумной горячке, за забытое полотенце - чиркнуть спичкой...”
Но ты не сделаешь этого. Нет, не сделаешь. Тебе ведь еще нужно спуститься - назад, в будущее. Вперед, в прошлое - это уже только что было.

                1995 г.

(впервые опубликовано с сокращениями в газете Горизонты, №8, ноябрь 1995, Израиль, и также полностью в книге "Майский балаган в четверке", 2004)