Горячий Джем. Книга 1. Глава 6

         

               Переживания мудрой воспитательницы по поводу моих частых прогулок у Кузькиной Бездны были вполне оправданы. Не счесть сколько людских жизней оборвалось в ненасытной бездонной глотке пропасти.

       Располагалась Кузькина Бездна в самом центре обширной равнины, которая начиналась у южной подошвы высоченного холма, прозванного с давних пор в народе Ветродуем.

          Холм этот среди горожан с древних времен пользовался дурной славой. Люди боязливо обходили его стороной.

          Равнину за этим холмом из года в год трудолюбивые землепашцы рано по весне вспахивали и засеивали семенами. К концу лета из этих семян вырастали высокие колючие колосья.
 
        Хотя бездонная пропасть и таила в себе погибель, но она обладала какой-то удивительно притягивающей силой. Со всей Конфедерации ежедневно съезжались толпы любопытствующих поглазеть в ее зияющую бездонную глотку.

         Не всем экскурсантам это любопытство шло на пользу. Не счесть, сколько беспечных ротозеев сорвалось вниз с ее крутых обрывов.

          В конце концов, столичные власти догадались отгородить самые опасные места вокруг бездны от праздно шатающихся местных зевак высоким забором из прочной проволоки. А для многочисленных приезжих стали продавать билеты на организованные экскурсии.

           Только не у всех рискнувших постоять на краю этой бездонной глотки выдерживали нервы. Ведь у любого человека, склонившему голову над самым краем пропасти, сразу начинала кружиться голова. Многим самоуверенным визитерам на всю оставшуюся жизнь хватало одного посещения столь опасного места.

       Кузькина Бездна поселяла ужас в души всех видевших ее людей.

       Ходила молва, что лет двести назад эта бездонная впадина стала для мудрых Властителей нашей Конфедерации большой проблемой. И что много простого народа пострадало из-за ее близости.

        Но про холм Ветродуй тоже ходило много разных историй. Он был достоин особого внимания.

        Если вы бывали в нашей славной столице Конфедерации, то, наверное, знаете, что наш город расположен на высоких холмах. А за ними, еще чуть дальше на север возвышается длинная гряда высоких гор.

          Многие холмы в округе были давно уже обжиты, плотно и порой беспорядочно застроены домами. Но были еще и такие возвышенности, за которыми с давних пор почему-то закрепилась дурная слава. И селиться на них люди категорически боялись.

       Одним из таких холмом и был проклятый людской молвой Ветродуй. Почему-то считалось, что лучше его обходить стороной. По крутому склону его стекал родник с чистой холодной водой. Я часто в жаркие дни останавливался около его подножья, недалеко от места, где виднелись из-за кустов развалины древней водяной мельницы, и пил там его вкусную студеную воду.

         Холм был высоченный и немного нескладный, из разных его сторон выпирали острые каменные выступы, а на самой вершине стояла неприступная белая каменная башня, похожая на старинный замок.

        Ее потрескавшиеся стены обрамлялись с зубцами с бойницами.

        Из-за этой башни многие любопытствующие чудаки когда-то раньше пробовали забраться на самую вершину холма. Но этого так и не смогли сделать.

         Мой друг Валли тоже не смог избежать этой напасти. Он облазил все тропки, ведущие наверх, но все равно, выше других храбрецов подняться по склону не смог.

         Все его попытки были бесполезны, так как со всех сторон крутые склоны Ветродуя заросли непролазными зарослями чертополоха и колючего терна. Попробуй-ка, продерись через низко растущие густые кусты – весь в кровь расцарапаешься! Кусты разрослись так сильно, что через них даже мелкому зверьку было невозможно пробраться на вершину холма.

          Но неугомонный Валли был не таков. Однажды он мне гордо похвалился, что наконец все-таки смог отыскать секретную узенькую тропинку через эти колючки. Вначале он это утверждал, гордо выпячивая свою грудь, что сам смог ее отыскать. Но потом в нем все-таки проснулась совесть, и он нехотя признался, что тропинку ему показал Энжел Прощенный.

       Что-что, а это меня удивило! Такой прыти от тихони Энжела я не ожидал.

         Оказывается, что еще несколько лет назад Валли с трудом уговорил Прощенного сходить на запретный холм. Валли чуть ли не за руку тащил Энжела к Ветродую.

        Но там вдруг свершилось чудо!

      На Ветродуе Прощенному сразу же понравилось бывать. Здесь ему было спокойно и привольно. Никто его не обижал, не трогал.

        И с тех пор этот молчаливый доходяга стал часто в одиночку забредать сюда, убегая от дворовых обидчиков.

       А что ему еще оставалось делать, если в нашем дворе все ребята слыли большими любителями подраться. И кулаки у всех были крепкие. Так ему там все время и перепадало от вездесущих задир.

         Для наших дворовых ребят он всегда оставался пришлым чужаком, не таким как все вокруг. Бороться и драться он совсем не любил, а обычно сидел в тени деревьев с какой-нибудь толстой книгой. При этом вид у него был всегда какой-то болезненный, меланхоличный.

          Но дураком и неучем, в отличие от многих сверстников, он не был. Не зря его опекал сам старик Птолемей. С Прощенным было весьма интересно разговаривать на разные заумные темы, причем получалось так, что большую часть времени говорил он, а остальные его только слушали, разинув рты.

        Этот странный мальчишка с покатыми плечами и длинной худой шеей был действительно каким-то особенным.

        Лично я с ним неплохо ладил и довольно часто мы подолгу вели самые задушевные беседы на разные темы. Так мы с ним незаметно сдружились.

         Однажды он разоткровенничался и тайно признался мне, что он часто путает свои сны с воспоминаниями из далекого детства.

          А сны ему снились просто удивительные.

         Некоторые из них я внимательно выслушал. И после этого даже позавидовал ему, что он так врать умеет. Энжел без зазрения совести рассказывал про то, как он летал со своей пропавшей мамочкой через бескрайнюю звездную мглу, и как их последний долгий полет пытались прервать огненные летающие шары.

        И еще он рассказывал про то, как ранее он жил в парящем в облаках хрустальном городе.

         Признаюсь честно, но если бы Энжел не учился со мной в одном классе, то я бы не стал одним из лучших учеников в школе. Мне нравилось соревноваться с этим необыкновенным мальчишкой в погоне за новыми знаниями и совершенно не хотелось походить на своих беззаботных одноклассников.

        Вот только со здоровьем у Энжела всегда были большие проблемы. Покачивало его при ходьбе, да еще с желудком какие-то неполадки были.

        Как я предполагал, скорее всего это все с ним от голода происходило, от недоедания.
       С юных пор не любил он нашу целебную и вкусную пичу есть.

       Бывало так, что утреннюю и дневную пичу он съедал вроде с удовольствием, а вот вечернюю совсем осилить не мог. А были дни, когда к еде вообще подойти не мог.

         Часто тошнило его и рвало от пичи.

        Что поделать! Во дворе взрослые, глядя на него, шептались, что, мол, чужаком он был, чужаком и остался. А он украдкой пытался избавиться от нашей славной целебной еды. Всюду по углам после него надорванные брикеты с недоеденной пичей валялись.

       Я думаю, что из-за этого он и был болезненный такой. Но Энжел, правда, всегда отпирался, говоря, что это у него просто в животе что-то не так. Но меня-то такими простыми словами не проведешь.

       Я-то знал, что это все шло от его головы.

       Признаюсь, но сам я эту узенькую тропинку на вершину ни за что бы не нашел. И не потому, что Энжел был какой- то особенный. Просто я много свободного времени проводил в нашем уютном дворе, где всегда хватало веселья и забав.

       А вот Энжелу во дворе приходилось тяжко.

      Что касается секретной тропинки на вершину холма, я думаю, — и скорее всего это именно так и было на самом деле, — что ее еще совсем недавно не было и в помине. Просто это ее Прощенный протоптал сам. Процарапал и продрался сквозь колючки от безысходности и своей настырности.

       Когда мне раскрыли секрет хитрой тропинки, я стал часто взбираться на вершину. Там наверху постоянно дуют, свистят на разные лады сильные свежие ветра. Дуют ветра с юга – раздаются низкие звуки, дуют северные – раздается высокий вой. Происходит это говорят от того, что в холме много скрытых разломов и щелей.

      Порывы ветра бывают такие мощные, что, порой кажется, могут они могут поднять человека и унести его далеко прочь. Но, как бы там ни было, на Ветродуе всегда очень легко дышится.

        Я скрывал от всех, что холм Ветродуй хранит и один мой секрет. В то время, когда Тараканчик пытался найти тропинку на вершину холма, я попытался в его низине понять тайну водяной мельницы.

         Ее развалины привлекали меня.

      Я одно время пытался собрать разбросанные повсюду камни, из которых когда-то она была сложена. Несколько из них лежали на удалении под колючими кустами, и пока я их вытаскивал, чуть не провалился в какую-то глубокую щель. Просто чудом удержался руками за край расщелины и смог разглядеть под собой, уходящую куда-то в сторону, большую пещеру.

       Но спускаться в нее в одиночку я тогда не решился.

        Проклятый холм Ветродуй был очень высок. С одной его стороны наш город был весь виден как на ладони, с другого обрывистого края во всем своем жутком величии открывался пугающий вид на Кузькину Бездну. Может быть, в этом и скрывалась истинная причина, по которой горожане боялись строить дома на этом холме.   
   
          Конечно, вот представьте себе, каково это было бы им каждый день видеть в окно зияющую глотку Кузькиной Бездны!

         Запреты запретами, но снежными зимами мы с ребятами любили скатываться на санках по крутой обледенелой южной подошве холма Ветродуя. Часто огромными снежными сугробами заносило доверху забор запретной зоны. Мы без помех перескакивали на санках через него и катились чуть ли не к самому краю Кузькиной Бездны.

       Этой зимой я чуть не свалился в эту пропасть. Мы с ребятами раз за разом скатывались веселой гурьбой на санках с заснеженного подножья Ветродуя. А один раз, сильно разогнавшись, перескочили на санках через обледенелый высокий сугроб в запретную зону. И толкаясь, побежали наперегонки к обрыву, споря на ходу, кто из нас сможет ближе подойти к краю Бездны, не держась при этом руками за прочные металлические ограждения.

        Не скрою, дело это было весьма опасное. Но посмотреть вниз, в самую глотку жуткой бездны хотелось всем.

       Тем более что все ее неровные глиняные стенки, до куда хватает взгляда, сплошь были облеплены черепами людей и косточками каких-то неведомых зверей. Жутко было разглядывать эти бедные останки и гадать при этом, что за неведомая сила так беспощадно разбросала их по сторонам.

        День был холодный, но плотные кучки экскурсантов толпились около ограждений.

        У каждой группы обязательно был свой экскурсовод.

       Самым главным среди них был Мейсис Песочник. Он уже давно водил здесь экскурсии.

       Песочником он прозван за то, что речь его все время льется ровно и непрерывно, словно песок в старинных стеклянных часах. Просто заслушаешься и не отойдешь.

        Я раз сорок был на его экскурсиях.

        Экскурсовод он, конечно, был весьма опытный, знающий много интересных случаев, связанных с историей Бездны. Он бесстрашно водил приезжих ротозеев по самым узким тропам, показывая им все местные достопримечательности.

        Он очень любил порядок. Быстро остужал тех, кто лихо бежал впереди группы, отстающих припугивал так, что те сразу забивались в самую середину. Если же группа экскурсантов вела себя чересчур развязано, мог подшутить над ней. А самых самоуверенных экскурсантов, еще не видевших страшную глотку Бездны он осаживал быстро.

       — Держимся все вместе, у Бездны не толкаемся, свои ноги в пропасть не суем. А то какая-нибудь тварь откусит ее. Здесь это порой бывает! Кто будет хулиганить – того лично сброшу вниз! Не бойтесь, это я шучу! Но настоятельно рекомендую всем крепче держаться за поручни, когда будете смотреть в бездонные глубины. Да, вдруг может случиться и так, что вы вдруг не сможете видеть бездну. Случается и такое! Правда, это бывает не очень часто и не со всеми. Поэтому запомните на всякий случай одну важную примету: если вы не видите Бездну, то это значит, что паниковать уже поздно! Вы уже в ней самой! Где-то глубоко, очень глубоко! И значит, что вам ругать себя и свою родню уже поздно!
      Самым отчаянным весельчакам из присутствующих среди вас настоятельно рекомендую внимательно посмотреть себе под ноги, на стенки пропасти. Видите, как они щедро утыканы останками, косточками всех бесшабашных горемык? А они ведь, как и вы, тоже были большие любители пошутить! – Привычно говорил он в микрофон своего небольшого громкоговорителя. — Уважаемые экскурсанты, я хочу сразу сказать вам, что никто вам точно не даст ответа, когда на этом месте появилась Кузькина Бездна. Пусть вам одни говорят, что сто лет назад, другие — что триста! Ерунда все это! Мое мнение совершенно противоположено. Я думаю, что она была здесь вечно!

        Он рассказывал все очень увлекательно и весело. Порой можно было животики надорвать от его хохм.

        — Когда будем проходить мимо предсказателей и магов,- вон они сидят в сторонке, — то прошу настоятельно от группы не отбиваться. Тем более, что рядом с ними находятся весьма опасные типы, — вон вы видите десяток подпрыгивающих людей. Это сектанты из клуба самоубийц. Им своя жизнь не дорога, но могут и чужую с собой прихватить.

         Экскурсанты при этих словах теснее сплачивали свои ряды.

        — Теперь я надеюсь, вы понимаете, что отвечать тем умникам, которые вам будут втирать, — продолжал экскурсовод, — будто это копатели приложили руки к созданию бездны. Надеюсь, вы не поверите этим словам. Надеюсь, кто такие копатели объяснять никому не надо? Это совсем не их уровень. Да, в городе и на всех его окраинах копатели перерыли все что можно. Они могут быстро рыть Х-тоннели, поземные Ш-переходы. Рыть ровненько и на глазок. Если вы уже погуляли по нашей славной столице, то уверен, что видели их многочисленные творения. Столько подземных переходов прокопали – просто не счесть! Может быть, из-за этого у нас нет безработицы. Там всегда кипит торговля, шумят аттракционы. Кто-нибудь из вас даже наверняка там работает. Не буду спорить, копать переходы они мастера! А вот Кузькину Бездну им приписывать не надо. Повелителям лопат она была бы явно не по силам. Бездна была здесь уже тогда, когда про копателей еще никто и не слышал. Это точно не их работа!

       Это уж точно не работа копателей! Я с мнением Песочника был полностью согласен. Копателям, если их даже собрали бы со всей Конфедерации всех вместе, такое грандиозное дело было бы совсем не по плечам.

        Мы с ребятами не стали толкаться с экскурсантами в одной тесной куче за высокой защитной сеткой.

        Они нам не ровня! Мы же местные, мы самые крутые!

        Веселой ватагой мы побежали еще дальше к незанятому месту.

       У низких поручней я был первым.

      Меня в сутолоке сильно толкнули сзади в спину, и я бы точно улетел вниз, в самую глотку бездонной пропасти, но на свое счастье ногой зацепился за веревку от санок. Она тугой петлей обвила мою ногу.

       Хорошо, что санки уперлись в низкое металлическое ограждение, иначе бы я точно уже улетел в бездонные глубины Бездны.

        Я, неловко покачиваясь головой вниз, повис над Бездной.

        Тонкая веревка больно резала ногу. Мне хотелось выть от боли, но я упорно терпел, прикусив губу, чуть тихо поскуливая. Я очень боялся, что от громкого крика лопнет эта тонкая спасительная нить.

         Но там, на верху, начался невообразимый шум и гам. Кто-то суетился надо мной, безуспешно пытаясь схватить меня за свободную ногу, кто-то истошно голосил во всю глотку, звал на помощь.

        С каким-то странным удивлением я смотрел в распахнувшуюся передо мною темную глотку Бездны.

        Как все это быстро и нелепо получилось! Я даже совсем ничего не успел сообразить. А теперь вот с весьма глупым видом болтался над притихшей пучиной, зачем-то дожидаясь, когда напоследок из памяти начнут выплывать все значимые события моей прожитой короткой жизни.

       Лишь только зачем-то поглубже подтянул на голову свой дурацкий вязаный колпак. Чтобы он не успел сорваться в пучину раньше своего хозяина. А может я еще надеялся, что он мне пригодится в дальнейшей жизни. Но скорее всего, я просто все-таки очень дорожил им.

         Этот головной убор был весьма забавного вида и действительно походил на колпак. Заполучил я его в тот памятный вечер, когда мы с мамой решились пойти в большой цирк на вечернее представление приезжих актеров.

        В этом колпаке выступал один молодой артист в цирке. Его все называли королем фокусников. На нем был очень дорогой наряд, в котором он выглядел действительно, словно настоящий принц.

         Артист был чуть постарше меня. Этот мальчишка забавно, как бы дурачась, лихо пританцовывал во время своего номера, и словно случайно, — так, как бы мимоходом, — творил чудеса с игральными картами, шарами и булавами. Руки у него, в самом деле, были очень ловкие.

       Он был уверен и раскован в своих движениях. В этом деле он действительно оказался настоящим королем. Мне, глядя на него, сразу же захотелось хоть в чем-то походить на него.

          Ему помогла красивая девочка, наверное, это была его младшая сестренка. Она была облачена в обтягивающий змеиный костюм.

         Сначала она старалась держаться позади фокусника. Но когда он закончил свое выступление, она ловко схватилась за канат, и тот очень быстро закружил ее над манежем, поднимая девочку все выше и выше к куполу цирка.

        Ее это вращение не пугало. Не обращая внимания на высоту, она умудрялась рискованными трюками под куполом цирка показывать изумленным зрителям удивительную гибкость своего тела.

       Я как ошалелый все время смотрел на нее. Просто она мне жутко понравилась. Понравилась до одурения.

        Но самое главное началось, когда вышла на арену их мамаша, старая иллюзионистка. Ее фокусы потрясли зал. Она прятала свою дочку то в клетку, а потом оттуда вместо нее выпрыгивал лев, то — в наполненный водой высокий стеклянный аквариум с плавающими белыми лебедями.
       Я переживал за девочку, но старая фокусница хорошо знала свое дело. Девочка всегда оказывалась в безопасности. И в самом конце номера грациозно выходила под овации публики.

        Моя мама даже прослезилась и отдала мне припасенный букет цветов, чтобы я бросил их на арену.
      Но я, — не знаю, что на меня вдруг нашло, — сбежал по ступенькам вниз к самой арене и протянул букет девочке.

        Она подошла и взяла цветы.

       Вблизи она была еще красивее.

     Наши глаза встретились, руки соприкоснулись. И я почувствовал, какая у нее горячая и влажная ладонь.

       В шуме я что-то пробормотал ей.

      Она вряд ли расслышала что-либо из моих слов, но сделала вид, что поняла сказанное мною. И вдруг неожиданно поцеловала меня в щеку.

        Лучше бы она этого не делала.

       Я и так от ее вида был совсем ошалевший. А тут еще первый мой в жизни поцелуй. И не с простой девчонкой. А считай с принцессой.

      Другой бы мальчишка на моем месте гордо заулыбался, пошел победителем на свое место.

       А я впал в стопор. Стоял на месте, не в силах сдвинуться.

       После этого поцелуя у меня с головой совсем стало не в порядке. Кругом все поплыло, но скорее всего это мои мозги в голове опять стали набекрень.

        Хорошо, что тут еще этот молодой фокусник подбежал ко мне. Он стал забавно отталкивать меня от девочки, изображая, что будто изо всех сил борется со мной.

      Пришлось его толкнуть и случайно оторвать козырек на его колпаке.

      Со стороны смотрелось это, наверное, забавно. Все зрители от души смеялись и аплодировали.

     В итоге, сорвав с себя свой забавный колпак, фокусник ловко напялил его на мою шевелюру.

        — Ну, ты и везунчик, красавчик! — крикнул он сквозь шум оваций. — На, носи мой королевский подарок! Носи колпак королей шутов!

       Зрители из всех сил аплодировали их номеру, вызывали на бис. Я тоже как дурак хлопал в свои ладоши.

     Представление продолжалось и вокруг меня все кружилось как в тумане. И вдруг я неожиданно отчетливо увидел свое будущее и осознал, что все лучшее, что связывает меня с этой девочкой вскоре останется где-то позади. Всего лишь через час это представление закончится, и артисты разъедутся по другим городам Конфедерации. И что я больше уже не встречусь с этой безумно красивой девочкой.

       Отчаяние овладело мной.

       С этим предчувствием я смириться не мог. И никак не мог спокойно усидеть в своем кресле.

        Но в этот момент на арену из зала вдруг стал порываться выйти весьма странного вида доброволец. Вел себя он шумно, размахивал руками.

       Все сначала подумали, что он клоун, но на весельчака его наряд походил менее всего. На нем был длинный черный плащ, а все лицо его скрывала весьма странного вида большая маска.

        Мне он сразу не понравился и показался очень подозрительным. Я тут же весь внутренне напрягся.

           Еще бы! В нашем городе в таких причудливых нарядах народ совсем не привык разгуливать по улицам. Не то что за маску и плащ, а просто за черные стильные очки спасатели могли упечь модника на весь день в каталажку для выяснения личности.

         Поэтому все зрители не восприняли этого добровольца всерьез, разумно думая, что это всего лишь переодетый цирковой.

         А зря! Этот доброволец, быстро спускаясь к арене, на ходу извлек из плаща длинную красивую ветку розы и высоко подбросил ее в сторону девочки.

         Та весьма грациозным движением поймала красивый цветок, но при этом видимо очень больно уколола палец шипом.

         Она громко вскрикнула и через мгновение, лишившись чувств, упала посреди арены.

        Весь зал охнул и застыл от такого нежданного оборота событий.

       Я тут же вскочил со своего места и во всю свою прыть бросился к арене.

       Но незнакомец был уже в центре арены. Он одним выверенным движением сбросил свой длинный плащ, и ловко накрыл им тело бездыханно лежащей девочки.

        По его уверенным и спокойным действиям было заметно, что его совершенно не волнует реакция публики. Повелительным жестом ладони он в воздухе очертил круг вокруг себя. При этом незнакомец произнес странное заклинание на весьма непонятном языке.

            Прозвучало все это забавно, как какая-то чудная абракадабра. Но в результате этих манипуляций на арене тут же образовался смерч, и все предметы со свистом закружились в нем с нарастающим бешеным ритмом.

       В зале полностью померк свет. Когда его удалось включить, то оказалось, что арена абсолютно чиста.

        Все зрители восторженно зааплодировали, наивно полагая, что так эффектно и должен был завершиться номер. Никого даже не смутило, что семейство фокусников больше не вышло на поклон.

         Как ни в чем не бывало, представление продолжилось. На арене тут же появился укротитель с группой жищных животных.

          После этого памятного представления я в течение многих дней с деланным безразличием часами кружил вокруг городского цирка.

      Только все было напрасно. Напрасно там я на чугунной скамейке протирал свои штаны.

      Ту красивую девочку я больше не встретил.

      Валли, настоящий друг, заметил мои переживания. Он настырно все выведал. А потом с ребятами забрался ночью в цирк, и выкрал для меня девочку в змеином наряде.

     Так в моем доме появился пластмассовый манекен.

        Воспоминание о моей первой любви исчезли в темных глубинах Бездны. Его тут же сменили звуки красивой мелодии. Эта мелодия была совсем не такой бравурной, какая звучала в цирке. Но она не была похожа на простецкие песенки, которые умел извлекать из своего банджо господин Ловелансье.

        Я сразу же по первым аккордам узнал эту очаровательную мелодию. И решил еще раз напоследок насладиться ее звуками.

       Видимо Бездна напоследок решила побаловать меня самыми лучшими воспоминаниями.

         Вероятно, Великая Пустота уже почувствовала мое присутствие, и теперь неспешно готовилась к приему очередной своей жертвы. И напоследок будила все мои яркие воспоминания.

       Из ее стенки, — до нее рукой подать, — пялился на меня пустой огромной глазницей иссохший деревянный корпус разбитой шестиструнной гитарины. Он был наполовину впрессован в засохшую глину, а на потрескавшейся эмали дерева какой-то сумасброд исхитрился нацарапать лезвием ножа весьма странную и глупую фразу.
Оторванный гриф гитарины болтался на нескольких уцелевших струнах в такт моим покачиваниям.

       «Леннон жив» гласила надпись на корпусе гитарины!

          Про себя я отругал этого придурка, сделавшего такую нелепую надпись. Ясное дело, что Леннон жив! Я всего пару дней назад сам лично здоровался с ним за руку. И он, представьте себе, был вполне здоровехонек! Только вот казался чуть-чуть усталым после своего очередного концерта.

      Вместе со своим старшим братом Фарадеем он не спеша шел по улице. Это был тот редкий случай, когда увидеть можно было их вместе. Я очень обрадовался, увидев этих славных людей рядом.

       Ведь когда-то братья были в ссоре, долго совсем не общались между собой. Но потом мудрость жизни взяла верх, и они, наконец, помирились.

        Славный Фарадей, старший брат Леннона, никогда не стремился к славе. Он всю жизнь довольствовался скромной должностью простого школьного преподавателя физики. В молодые годы он настойчиво постигал законы физики, долгие ночи проводя в своей маленькой лаборатории, где ставил опасные опыты с электричеством. Так вот однажды он…

      Впрочем, если уж рассказывать эту историю вам, то надо ее рассказывать подробно и с самого начала.

        Итак, жили-были два брата. И были они совершенно разными. Старший из них был умным, младший – был дураком. Ну, может быть и не дураком, но что был лоботрясом, так это точно! Наверное, таких лентяев еще свет не видывал!

      Первый брат с утра до вечера постигал законы физики, зубрил бессонными ночами разные заковыристые формулы. А его младший брат, — тот прощелыга, который впоследствии за свою дивную музыку был щедро обласкан самими Владыками Конфедерации и получил от них в награду славное имя Леннон, — в это время бесцельно прожигал свою молодую жизнь.

         Он завел дружбу с такими же отъявленными столичными бездельниками. С ними вместе он скитался по самым злачным местам в городе и там днями напролет бренчал по струнам своей шестиструнной гитарины. Поэтому вскоре среди родни он вполне заслуженно стал считаться самым большим позором семьи.

      Наверное, жизнь будущего великого музыканта так и покатилась бы под откос. Если бы не вмешался в его судьбу господин случай.

      Однажды молодой физик, который уже тогда считался большим авторитом в понимании законов электричества, мимоходом задел брошенную гитарину своего брата. Ученый поднял инструмент и внимательно посмотрел на его натянутые струны, провел по ним пальцами. И в глазах его на мгновение весело вспыхнул странный огонек.

     Молодой хозяин гитарины тем временем после очередной долгой вечеринки отсыпался в гостиной на диване. Безуспешно несколько дней он пытался отыскать свой любимый инструмент, и уже почти смирился с его пропажей, думая, что где-то теперь навсегда потерял его.

     Но вдруг однажды вечером дома его ожидал неожиданный сюрприз.

      С самого порога он увидел свою любимую старую обшарпанную гитарину, но только ее странный вид сильно смутил его. На ее деревянном корпусе под натянутыми струнами подозрительно блестели небольшие плоские металлические коробочки. И от них спускались на пол тонкие провода.

      Вид инструмента очень обескуражил вольного музыканта.

     В доме назревал большой скандал. Музыкант готов был закатить истерику. Он уже взялся за гриф гитарины, чтобы разбить ее корпус. Но случайно с радостным переливом вздрогнула одна струна, с необыкновенной электрической печалью всплакнула другая.…

         И тогда опешивший музыкант взял первый аккорд…

         Кто-то не давал мне спокойно насладиться своими воспоминаниями перед последним броском в Бездну.

       Какой-то настырный мальчишка настойчиво теребил мою ногу за тонкую веревку.

      — Как ты думаешь, он еще жив?

      — Жив! Видишь, как свободной ногой лягает.

      — Извивается, словно червячок на крючке?

      — Очень похоже. Может на него даже еще какая-нибудь рыбка клюнет.

      — Думаешь, что может клюнуть?

      — А вдруг. Он ведь глубоко висит. Ловись рыбка очень большая и маленькая. Ловись рыбка очень большая… Хотя долго вряд ли он так сможет провисеть. Чую, скоро будет самое интересное.

      — Что будет?

     — Он полетит вниз.

     — До самого дна?

     — Ты что, совсем дурак? Как он сможет долететь до дна! Бездна его сразу же обязательно закружит до одури и размажет со всеми потрохами по стенкам.

     — И семь кругов он не пролетит?

      — Какое там! На первом же вираже скукожится!

       — Как это интересно! Давай-ка тогда уже сейчас займем место получше, поближе к краю.

        Голоса были детские, тоненькие.

      Интересное получается дело! Я вишу над самой пропастью, могу вот-вот в любой момент сорваться вниз. А тут какие-то маленькие сопляки уже готовятся занять места получше!

        Да еще на меня рыбку большую ловят!

       Успокаивало то, что вокруг кто-то еще бегал, суетился и голосил. Значит, про мое спасение еще не все добрые люди забыли.

     — Веревка вроде не толстая, может быть лопнет совсем скоро!

     — Да это не веревка. Ремешок какой-то плетеный.

      — Ага, похож. Вроде кожаный. Прочный, смотри, как сильно растянулся! Жалко, если вместе с ремешком он улетит вниз.

      — Да, ремешок и впрямь хорош. Я бы взял его себе.

      От такой наглости мне совсем стало не по себе. Я ведь еще жив — здоровёхонек, всего лишь несколько минут болтаюсь над жуткой пропастью, а эти малолетние бездельники уже нагло делят мою одежду. Захотелось даже самому попробовать выбраться из Бездны, чтобы надавать по шеям этим молокососам.

         Ишь ты, как им мой понравился длинный поясок, подарок очаровательной Меджин.

         Фигушки им!

         Да, великая затворница оказалась совершенно права, говоря, что поясок мне еще успеет пригодиться, сослужит добрую службу. Вот он и пригодился. Правда, для моих штанов он пока был длинноват, а вот возить санки – оказался в самый раз.

        Под моей тяжестью он очень сильно растянулся, стал совсем тонким. Но был надежным, все равно держал меня.

        Тут подошел какой-то экскурсовод со своей встревоженной группой.

       Экскурсовода я узнал по голосу сразу. Это был Мейсис Песочник.

        За долгие годы своей работы он давно уже привык к таким вот грустным сценам с людьми на краю Бездны. Поэтому, даже сейчас он старался оставаться невозмутимым.

       — Вот, поспешите скорее сюда, господа! Да отойдите, наконец, вы от этих назойливых гадателей и предсказателей. В следующий раз успеете еще с ними вдоволь поболтать. Лучше посмотрите вот сюда, на этого хладнокровного мальчишку, головой вниз висящего над пропастью. Это вам совсем не розыгрыш, не театральная
постановка. Это реальные будни жизни нашей молодежи на краю у Бездны. Вот так бесшабашно развлекаются местные столичные ребятишки. Что вы говорите?

      — Ботинок! – Всхлипывала какая-то сердобольная женщина. – У него ботинок!

       — Что у него, сударыня? Ботинок на ноге развязался? Да, и такое тоже бывает. Вы, вероятно, думаете, что мальчишке лететь в Бездну с развязанным ботинком будет очень неприятно?

      — Нет, не о том. Не развязался. У него каблук…

     -Нет, не развязался? Ах, да, я теперь вижу, на что вы намекаете! У этого мальчишки, оказывается один ботинок остался совсем без каблука. Один ботинок с каблуком, а другой ботинок — тот, который в петле, — без каблука. Да, вот это забавный казус! Это действительно очень интересный факт! Не часто, признаюсь я вам, здесь можно увидеть мальчишку, висящего над пропастью в ботинке без каблука. Я сам, наверное, такое вижу только в первый раз!

       Я догадался, что эти рассуждения идут опять обо мне. Вернее про мои ботинки.

       Точно! Намедни, отправляясь с друзьями на заснеженный холм, я вдруг споткнулся о порог. Вот каблук у ботинка и отлетел. Надо было бы мне вернуться домой и переобуться. Да я не стал этого делать, потому что, как всем известно, возвращаться с полпути – это очень плохая примета.
 
           А, наверное, надо было бы вернуться!

         Может быть, тогда бы я и уцелел! Был бы жив – здоровёхонек. И не висел бы над облизывающейся Бездной к верху ногами, головою вниз.

         Но с другой стороны, может быть и хорошо, что я не вернулся, чтобы поменять обувь. Может быть, наличие каблука помешало бы тогда спасительному пояску мудрой Меджин легко проскользнуть петлей под искалеченным ботинком. И я бы тогда не удержался на краю пропасти.

         Это был весьма любопытный вопрос. Он стоил того, чтобы над ним глубоко поразмыслить! До чего же мудрено устроена жизнь! Вон ведь как это все занятно совпало!

       Мне показалось, что вишу над черной глоткой Бездны я уже целую вечность. И уже никто меня не спасет. Поэтому спокойно закрыл глаза и стал ожидать продолжения лучших воспоминаний своей недолгой жизни.

        Но тут неожиданно пришла помощь.

      — Держись, Джем, сейчас вытащим! – Крикнул чей-то хриплый голос. — За твою тонкую веревку мы никак не можем уцепиться! Поэтому, хватайся за наш канат! Обвяжись им.

       Мне тут же бросили толстый канат, который я крепко обвязал вокруг себя. И вроде бы стали быстро тащить меня наверх.

         Но в этот момент я увидел, как черная пустота Великой Бездны неистово забурлила и из ее мрачных глубин вынырнула огромная рыба с широко раскрытой зубастой пастью. Саму рыбу я разглядел плохо, ведь мне за огромной пастью совсем не видно было все ее блестящее черное тело.

         Через мгновение ее мощные челюсти с лязгом сомкнулись. Рыба в один вмиг всего проглотила меня, и я очутился в ее животе.

       Внутри рыбы было тепло и влажно, но немного тесновато. И с освещением здесь было не все в порядке. Все внутренние органы рыбы излучали ровный, но весьма тусклый свет.

        В бок мне упиралось что-то очень твердое и острое. Я сразу же повернулся и увидел напротив себя высокий человеческий скелет. Череп его с восторженной ухмылкой смотрел на меня своими пустыми глазницами.

         Он смотрел на меня сверху вниз как на очень старого знакомого, которого словно тысячу лет не видел.

       Его правая костлявая рука в рыцарской перчатке настойчиво протягивала мне какую-то потрепанную старинную грамоту.

       Протягивала ее прямо к моему лицу. На, мол, Джем, читай эту грамоту себе в удовольствие!

         Юлить не буду, скажу сразу честно, что сложившаяся ситуация показалась мне весьма необычной.

      Ведь одно дело было висеть над бездонной пропастью на тонкой веревочке. И при этом еще безмятежно, словно маятник, раскачиваться из стороны в сторону.

        Куда ни шло, но представить это еще было возможно!

      Но совершенно необыкновенным делом было оказаться в брюхе какой-то огромной рыбины, и еще при этом почитывать там древние тексты!

      Я даже сильно ущипнул себя на всякий случай А вдруг это был всего лишь необыкновенный сон!

     Действительно, как-то тут все нежданно-негаданно наложилось одно на другое. Я ведь никогда раньше даже не предполагал, что когда-нибудь вот так зависнув над бездонной пропастью, буду вынужден читать в животе огромной рыбы какую-то древнюю грамоту!

       А сложившаяся ситуация была весьма сложная. Ведь внутри этой огромной рыбины давно прижился и теперь нагло хозяйничал какой-то весьма самоуверенный скелет! Хорошо,что он еще пока не лез драться, а по-прежнему продолжал терпеливо тыкать мне в лицо древний потертый пергамент.

       Признаюсь, что хоть я и держался из последних сил, но при этом на всякий случай продолжал весьма беззаботно улыбаться. Приветливо помахивая скелету ладошкой, я вертел головой по сторонам и изучал окружающую обстановку.

     За короткое время я успел рассмотреть, что другая рука скелета держала связку металлических ключей. А у его костлявых ног лежали остро отточенный клинок, шит и рыцарские доспехи.

      Дорогие доспехи и острый меч мне сразу понравились. Они были самые настоящие.

       Настоящие рыцарские!

      Такие доспехи в нашем городе я только в музее видел!

      Но сначала надо было все-таки прочесть грамоту. Не зря же скелет настойчиво все тыкал мне ее в лицо.

       На, мол, Джем, изучай древнейший пергамент! Тебе он будет очень интересен!

     Делать было нечего, я начал по слогам читать неразборчивые буквы.

      — Я, Горячий Джем, подписавший этот древнейший договор, сегодня обязан буду своей подписью его продлить или…

      Эти первые слова, которые удалось мне прочитать вслух, очень насторожили меня.

     Я схватился рукой за предлагаемый документ. Потянул его на себя, чтобы удобнее было читать. Но костлявые пальцы держали его очень крепко.

       Поэтому старый трухлявый пергамент быстро порвался на две части и упал вниз.

           Скелет при виде произошедшего казуса с грамотой, сразу же очень сильно загоревал. Словно случилось что-то совсем непоправимое!

        Даже бравая ухмылочка исчезла с его черепа. И все его белые косточки нервно затряслись очень мелкой дрожью.

     Не скрою, но участь этого несчастного рыцаря меня озадачила еще с первого момента.
      Мне совсем не захотелось повторять его судьбу.

       Надо было как-то выбираться из рыбы.

       «Сначала делай, потом думай», — почему-то пришел мне на ум девиз сестричек Торбес.

     Я удивился своей нерасторопности, вспомнив, что есть острый меч, и быстро подняв его, стал острием щекотать горло рыбы.

      Рыба тут же довольно затрясла боками. Мне даже показалось, что она тихо захохотала от удовольствия. Хохотала она долго, но пасть при этом не открывала.

      Вот так хитрая бестия!

         Я вскоре  понял, что острый меч в борьбе с рыбой мне не помощник. Гигантская обжора продолжала трясла своими боками от смеха. Стало ясно, что заниматься этим делом она может очень долго, и что таким образом мне из нее не спастись.

       — Если так дело пойдет и дальше, то я скоро стану таким же костлявым, как и этот несчастный скелет! — Сделал резонный вывод я. — Нет, значит выбираться из нее надо не так. И только не мечом!

        Тогда я решился и изо всех своих сил укусил рыбу изнутри. Укусил отчаянно и до самой крови. Теплая жидкость тотчас хлынула из раны, заливая мое лицо.

      Кровь оказалась солоноватой и обжигающей на вкус.

      Вот тогда огромная рыба забилась от боли и сильно затрепетала. Я почувствовал, как напряглась веревка, обвязанная вокруг пояса.

      Костлявая рука скелета не выдержала такой чрезмерной нагрузки, мигом от тряски рухнула прямо вниз на мою голову и при этом рассекла связкой ключей до крови мой лоб.

      Но совсем не время было мне разглядывать свою рану. Стараясь не терять самообладания, я стал собирать многочисленные трофеи.

       Первым делом догадался спрятать в глубокий карман штанов увесистую связку ключей. Что-что, а хорошие ключи в нашей Конфедерации всегда могли пригодиться.

        Затем поднял рыцарскую перчатку, заботливо подобрал разбросанные доспехи.
Доспехи были прочны и красивы.

      Рыцарский шлем, чтобы он не мешался в руках, я надел на голову поверх своей дурацкой шапки.

     Тем временем рыба начала слабеть. Она широко открыла свою зубастую пасть, и я почувствовал прилив свежего воздуха.

       Чьи-то жилистые руки проникли в приоткрывшуюся пасть рыбы и крепко схватили меня. Одна рука потянула вверх ботинок, другая — рванула штанину.

      Хорошо, что мои штаны оказались прочными, сшитыми из очень плотного материала.

      Я крепко прижал к себе щит и доспехи.

      — Держись, Джем, не сдавайся! Мы тебя тащим! — Руки рванули меня вверх и затем отшвырнули в сторону от бездны, в самую гущу притихших от ужаса мальчишек. — Прочь, прочь все, отойдите сейчас же от края.

       Бросок был такой силы, что мой несчастный ботинок сорвался с онемевшей ноги, описал высокую дугу к центру пропасти, взмахнул на прощание шнурками, и бесследно исчез в глотке Бездны.

        Туда же полетела и рыба, радостно виляя своим огромным хвостом.

    Я, гремя добытыми доспехами, отлетел на несколько шагов от пропасти, ударился больно о чьи-то тела, упал на плотно утоптанный заледенелый снег.

        Спасителями моими оказались старик Птолемей и еще какой-то уродливый одноглазый верзила. Его ухмыляющаяся физиономия с широкой черной повязкой на глазу, выглядывала с любопытством из-за спины старого историка.

      Все ребята вокруг меня были в большом смятении. Они испугано смотрели то на Птолемея, хладнокровно раскачивающегося на самом краю пропасти, то на его придурковатого одноглазого спутника.

       Старик Птолемей в своем расстегнутом тулупе, в съехавшей на затылок шапке был дико страшен и совсем не походил на мудрого школьного преподавателя истории.

      — Вы что, совсем не понимаете, ироды, что здесь не место для баловства? Здесь столько ненасытных зубастых тварей! Ведь Бездна шуток не понимает! А сколько народу сгинуло в ней, просто не счесть!

    Он гневно размахивал руками и хрипло орал на нас во всю свою глотку, пытаясь отогнать нашу ватагу от края бездонной пропасти.

      Не ожидал я, что в этом древнем дряхлом теле скрыто так много силы. Всем своим видом он походил на засохшее, совсем трухлявое дерево. Казалось, слегка ткни его рукой, и он рассыплется на тысячу мелких частей.

        Ан нет, ишь, как швырнул меня!

         Но я не обиделся на него. Даже наоборот, был благодарен за то, что он спас меня от зубов большой рыбы и падения в бездонную пропасть.

       Только вины в происшедшем за собой я не чувствовал. Просто это Киммкеддал Кроук, — а он большая скотина, тупой переросток из старшего класса, — незаметно толкнул меня в спину сзади, да толкнул так сильно, что я вправду чуть не улетел вниз.

     Я не успел старому преподавателю объяснить, что в этом глупом происшествии не моя вина, что меня просто толкнули в спину.

         В тот момент мне вообще никому ничего не хотелось объяснять. Просто я, с наслаждением вдыхая свежий морозный воздух, молча разглядывал свою голую замерзшую пятку и съехавший на самый мысок мокрый шерстяной носок.

       И, обиженно шмыгая своим мокрым носом, растирал тяжелой рыцарской перчаткой онемевшую от боли щиколотку.





                Продолжение следует