Стоит ли ожидать лучшей жизни при капитализме

     Ожидание лучшей жизни при капитализме подходит к концу, ибо капитализм не только не обеспечил всеобщее благосостояние,  наоборот, значительная часть людей на планете живёт в нищете, страдает от скудости, тяжкого труда и растущего социального неравенства. Особенно когда появились целые страны-капиталисты, которые эксплуатируют народы других стран как у них на родине, так и в своей стране ради увеличения своих доходов. Перспектив на улучшение жизни для всех при капитализме больше нет хотя бы потому, что ресурсы Земли истощаются, а технологий ресурсовозобновления, особенно в России, почти нет, а значит пришло время для радикальных перемен в социально-экономической жизни многих народов мира. А кто знает об этом больше, чем Маркс?

     При всех разговорах об эффективности капитализма, о развитии и прогрессе в XXI веке мы так и не видим каких-либо перспектив в победе над бедностью, в освобождении людей от тяжёлого труда, о создании всем людям условий для творчества и самореализации. По оценкам Всемирного банка больше трети населения планеты живёт в нищете. Если же говорить об этической черте бедности (уровне жизни, необходимом для достижения продолжительности жизни в 70 лет), то за ней оказывается ; человечества.

     При этом даже на уровне риторики власть имущие не обещают нам существенных перемен к лучшему, ибо развитие капитализма уперлось в экологию, ресурсы Земли, и теперь его идеологи говорят только об ограниченном развитии, а порой и об полном отсутствии перспектив.

     Мы скорее видим борьбу за выживание, чем борьбу за всеобщее благоденствие: кризисы, сворачивание социальных программ, рост цен, «затягивание поясов», попытки сделать страны «снова великими», спасение банков и пр., и пр. Исследователи из Oxfam отмечают, что позитивные изменения (та же борьба с бедностью) сосредоточены только в «коммунистическом» Китае, (хотя капитализм с огромным социальным неравенством процветает и там), и в странах с сильными демократическими традициями с мощными партиями трудящегося населения.

     Народный капитализм оказался самой большой современной утопией, ибо в обществе с товарным производством ради прибыли без каких-либо социальных гарантий в социально-бытовой сфере ни о какой социальной справедливости и речи быть не может. Его реальность — скудость и нищета большинства трудящегося населения, тяжёлый и изнурительный труд, угнетение и эксплуатация, особо возмутительная при сегодняшнем развитии науки и техники. Потребовался крах СССР и мировой поворот «вправо», чтобы люди снова начали приходить к этой мысли. А для этого просто необходимо обращаться к самой фундаментальной критике капитализма — марксизму. Ренессансу последнего посвящена книга британского профессора  и философа неомарксистского толка Терри Иглтона, лауреата Дойчеровской мемориальной премии и члена Британской академии,  с говорящим названием: «Почему Маркс был прав».

     В ней Иглтон отвечает на 10 частых нападок против марксизма, от отрицания классов до греховно-низменной сущности человека. Профессор одновременно спорит и с антикоммунистическими мифами, и с вульгаризацией Маркса, и с версией «советского социализма». Впрочем, Иглтон старается не просто доказать неправильность той или иной точки зрения, но и вскрыть её основания, найти тот «огонь», без которого не бывает «дыма». Его книга — скорее апология, введение в «хорошо забытое старое» для западной аудитории, которая не обходит «неудобные» вопросы, но и не пытается их сразу разрешить.

     Для Иглтона Маркс — не гадалка и не мечтатель-утопист, какими являются сегодняшние капиталистические «аналитики», всматривающиеся в нутро системы и прогнозирующие, что в ближайшие 10;20 лет ничего не поменяется. Немецкого философа в книге сравнивают с пророком: он обличает разложение и продажность апологетов существующего капитализма и утверждает, что в марксизме очень много ростков добра и надежды на совершенно новый мир гуманизма, равноправия и социальной справедливости, которым эти апологеты не дали развиваться. Он доказывает, что в Марксизме есть не только описание будущего общественного устройства, это учение о том, как подготовить население для борьбы к освобождению от угнетения капиталом, к свободному развитию новой личности с более развитой социальной психологией, к возвращению развитой общинной справедливости на новом уровне развития науки и техники.

     Социальная революция у Маркса это не требование кровавого свержения нынешних властителей, а стремление убедить людей в том, что общественную систему не только можно, но и необходимо «активировать её эволюционность, подрихтовать и немного улучшить», что будет способствовать качественной перестройке прежде всего сознания людей!  А там недалеко и до качественных изменений социально-экономических законов общества для развития будущего, которое может быть настолько радикальным, что оно для многих пока не воспринимается сознанием. А «махровыми консерваторами» Иглтон называет тех, кто не верит в возможность принципиальных и масштабных изменений уже существующих в некоторых обществах.

     Кажущийся «закат» марксизма в 1980-е годы профессор связывает не с какими-то прорывными положительными изменениями в капитализме, а с отчаянием и слабостью, неверием в свои силы перед могуществом хозяев всего мирового капитала. В эти годы дикость и варварство капитализма привели к «либерализация» экономики, к неоколониализму, к разгром рабочего движения и коммунистических партий, которые не разглядели рациональные зёрна марксизма и посеяли государственный капитализм с развитием социального неравенства и неверия в логику марксизма, даже не изучая его. 

     Именно поэтому на опыт СССР смотрели скептически, а распад СССР и стран содружества с последующими «шоковыми реформами» и разорением отделившихся стран оказался ещё более деморализующим. У людей началось что-то вроде «Стокгольмского синдрома», проснулось стремление «смириться» с капитализмом. Жить с которым наёмному трудящемуся населению, не имеющему кроме своих рук ничего для продолжения существования, становится с каждым годом всё тяжелее…

     Как капитализм не утратил черт, роднящих его с мрачными системами прошлого, господства и богатства немногих при бедности и тяжком труде большинства, так и сам человек сохраняет в себе противящиеся этой несправедливости черты характера. Для Маркса важно было показать, что человек по своей природе нуждается в справедливости, чтобы с правом на труд у каждого было гарантированное право жить достойно труда!  С самого детства человек не просто «впитывает» и «наблюдает», а изменяет окружающий мир, действует, трудится в нём. Его язык, мышление, психика, материальное благополучие — всё это не только должно строится на активном действии и труде, но и воспитывать в человеке понимание необходимости труда для того, чтобы просто ЖИТЬ! Сделать труд подневольным, подчинить его интересам капиталиста, даже противопоставить человека и его труд без гарантий жить достойно труда, всё отдавая на откуп деньгам — это  бессмысленно осуществляемая рабская повинность, которая твориться при капитализме против самой природы человека!

     Капитализм мешает человеку самореализовываться, отчуждая, то есть отнимая у него результаты труда, покупая их за гроши, а реализуя втридорога, а значит делающий в какой-то мере несправедливым и бессмысленным сам процесс труда. Более того, капиталистическая система стремится к стандартизации и унификации, к стиранию различий в труде, ей нужны эффективно и усердно работающие роботы выпускающие продукцию.  Ей не нужны постоянно думающие о своём голодном желудке и о голодной семье постоянно жалующиеся на плохие условия жизни люди, которыми становится сложно управлять и которые не создают капиталистам необходимой прибыли.

      А коммунистическая система должна свести к минимуму при помощи современной техники тяжёлый труд на основе честного и справедливого нормирования по сложности, трудоёмкости и опасности для жизни,  и сформировать распределение производимых в обществе необходимых каждому базовых средств для жизни по количеству и квалификации труда! То есть относительно равномерно по равному количеству труда от законодательно оформленного относительного равенства для всех рабочего времени! А благоустройство жилья, качество блюд питания и изготовления одежды каждый может формировать по зарплате от результатов квалификации своего труда на рабочем месте в экономике страны! Чтобы дать людям свободное время и создать нормальную инфраструктуру для отдыха после праведного труда, условия для творчества, а также перестроить индивидуалистические капиталистические социально-экономические взаимоотношения на взаимовыгодные и дружественные начала.  Причём рынок можно сохранить на производимое сверх необходимых норм для социального благополучия общества.

     Дети должны иметь всё необходимое для нормального развития в силу несовершеннолетия и преемственности поколений, имея определённые бонусы за послушание, хорошую учёбу и примерное поведение, старики как уже заслужившие своим трудом достойную старость! И чем вам не нравится такой социализм?

     Иглтон добавляет, что дети быстро усваивают из общественной жизни все представления о благополучии и радостях жизни — и, наоборот, об оскорблениях, порабощении, несправедливости. Нечто основное в этих представлениях сохраняется в людях по всему миру на протяжении веков, и потому капитализм, попирающий некоторые «фундаментальные» истины, вызывал и будет вызывать неприятие.

     Классовая борьба — это «сражение за грубые и материальные вещи», которые, однако, необходимы для существования и раскрытия духа, интеллекта, творчества в каждом человеке. Людям нужны не только еда и крыша над головой, но и образование, и свободное время, и инфраструктура для улучшения жизни — а всё это материально. С другой стороны, их не должны упрощать и порабощать господа-капиталисты, которым не нужны в офис или на конвейер слишком свободолюбивые и непредсказуемые работники — это как бы идейный уровень, но связан он опять-таки с материальным.

     Иглтон указывает, что классовая борьба и раньше велась не между угнетателями и угнетёнными, но уже Маркс отмечал рост прослойки наёмных менеджеров между капиталистом и работником, предсказывал рост интеллектуальных профессий (что «всеобщее общественное знание» станет производительной силой), а также не считал, что обязательно нужно заниматься физическим трудом, чтобы быть причисленным к пролетариату.

     От того, что капиталисты переоделись в кроссовки и джинсы, а «классические» фабрики переехали в развивающиеся страны, все описанные выше проблемы никуда не делись. По мнению Иглтона, западное деление на «белые» и «синие воротнички» призвано затушевать классовое разделение внутри этих групп: чиновник и горничная в отеле — отнюдь не одно и то же. Современный цивилизованный мир оброс массами докеров, грузчиков, мусорщиков, почтовиков, шофёров, работников колл-центров, работников торговли — которых капиталисты обирают ничуть не меньше, чем заводских рабочих. Даже дипломированные специалисты всё чаще оказываются в ситуации «невостребованности и экономической необеспеченности». Единственная же их реальная перспектива — потеря работы и маргинализация из-за «оптимизации» и автоматизации. Численность такого «нового пролетариата», по разным оценкам, — от 2 до 3 миллиардов человек и это огромная сила, если их политически организовать подобающим образом.


     Впрочем, Иглтон несколько обходит этих потенциальных противников капитализма. Фабричные рабочие и во времена Маркса не составляли большинство населения страны, однако борьба за их интересы естественным образом приводила к мыслям о коммунизме. Ведь понятно, что фабрику нельзя распилить на множество «частных собственностей», а сами фабричные рабочие постоянно находились в одном месте и потому легче могли организовываться для борьбы и коллективного управления. Обладает ли сегодняшний «новый пролетариат» революционными качествами? Иглтон отмечает только, что при сегодняшнем развитии коммуникаций организовываться могут даже жители трущоб, вопрос только в целях организации и в готовности «идти до конца», а не довольствоваться мелкими подачками и единичными  случаями перераспределения собственности, как это было с крестьянами в начале ХХ века.

     В конечном итоге обращение к Марксу для Иглтона является не столько вопросом предпочтений, сколько требованием выживания. Детерминизм марксизма сильно преувеличен: хотя материальные условия ограничивают и саму классовую борьбу, и её возможные результаты, они не означают автоматической победы «прогрессивных» сил. Маркс допускал, что всё может закончиться и простой парламентской борьбой при достижении пороговых величин при  взаимной, но мирной борьбе разных партий. При условии, конечно, что победит действительно партия коммунистов, а не ряженых в их мундиры демагоги и лицемеры.  Упразднение классов начнётся только с упразднения классовых привилегий, ибо без привилегий господствующих классов не бывает, а лишаться своих привилегий никто и никогда добровольно не хотел…

     Иглтон считает, что капитализм после кризиса 2008 года и правда подошёл вплотную к краху. Однако в мире не нашлось ни одной достаточно сильной и организованной левой силы, чтобы предложить ему эффективную альтернативу. Теперь же эту «нестабильность» пытаются использовать ультраправые силы: парадоксально, но того же суперолигарха Трампа поддержали во многом рабочие, уставшие от либеральной экономики и старого истеблишмента. Если кризис Первой мировой обернулся и коммунизмом, и фашизмом — то сегодня мы можем оказаться в ситуации, когда на сцену выйдут только фашисты. Или есть альтернатива?

      Иглтон верит, что левую альтернативу ещё можно восстановить — тем более, что «отколовшиеся» от марксизма движения, вроде феминизма, антиколониализма, экологизма, а также при участии левых расовых, религиозных, сексуальных и прочих движений можно уже понять, что для достижения своих целей всем нужно объединиться и посягнуть на саму буржуазную систему. Оптимизм британского профессора хочется разделить: но сегодня как никогда ясно, что предложения и пророчества Маркса сами собой не реализуются. Недостаточно предсказывать скорую «смерть капитализма» — нужно как можно скорее восстанавливать левый политический фланг как во всём мире, так и в России. Именно на это и направлена книга Иглтона и было бы хорошо,  если бы такая литература чаще появлялась в нашей стране.