Очень старое 3

Нашлись залежи десяти-и-большей давности. Пусть будут тут. Спасибо.

Прекрасный тогда стоял день: солнце светило, вода в Неве весело искрилась, слегка поскрипывали мосты под тяжестью проезжавших машин; при тридцати градусной жаре сладостно обдувал усталых, но радостных в выходной день, прохожих свежий до неприличия ветерок. Мороженицы радостно улыбались, раздавая направо и налево фруктовый лед, разнообразные рожки, эскимо на палочке и охлажденные напитки. Все это брали в руки люди, с радостью в глазах и со счастливой улыбкой на лице. Гуляют молодые пары, веселятся дети, прыгая по улицам, в одной руке держа мороженное или воздушный шарик из зоопарка или из парка аттракционов, а другой родительскую, мягкую и приятную на ощуп материнскую руку. Старики не ворчали, а блаженно улыбались медленно прогуливались по паркам, то и дело подсаживаясь на скамейку к другим старикам и начиная о чем то увлеченно беседовать. Так хорошо было в тот день, до того было светло и ясно на душе у каждого, что даже чудилось, будто великая и грозная, протухшая сама в себе Россия в момент уступила место теплому советскому мирку из добрых фильмов, времен молодости наших отцов и матерей. Единственное что, так это темный, дымящийся асфальт, да не по-советски выделанные дома, витрины магазинов и уныло проезжающие, а где-то и стоящие в пробках, автомобили.
В этот прекрасный день, когда всем было хорошо и ясно, автобус пятнадцатого маршрута вел Олег Георгиевич Шишкин, такой же хороший и ясный, как и все кругом и прочие водители автобусов в том числе. Олег Георгиевич сидел в кабине своего ЛиАза, обдуваемый тремя маленькими вентиляторами, одной рукой придерживая чашку кофе, а другую, с зажатой меж пальцами сигаретой, высунув в открытую форточку. Уже двадцать минут он стоял в пробке, в машине было пусто, лишь только его жена-кондуктор, да пара пассажиров, задремавших под открытыми окнами салона. Пробка двигалась медленно, будто в самом ее начале клали свежий асфальт медлительные, как морские черепахи, желтые катки. Олег Георгиевич сидел в своей кабине, прихлебывая кофе, да периодически давя на газ, и думал о морских черепахах, об этих больших, медлительных и очень добрых рептилий из сказок, обитающих где-то на юге. В целом, он представлял себе жизнь такой черепахи довольно далеко от действительности. По его представлению получалось, что от них – черепах – ничего по жизни не требуется, знай себе – размножайся, ешь, да ползай по песчаным пляжам на радость туристам, или плавай в голубом, даже немного зеленоватом, наверное, море. Или океане. Олег Георгиевич плохо себе представлял, где именно плавают эти потрясающие животные, а слово «морская» перед «черепаха» почему-то не наталкивало его на верный ход мысли. Отдавая себе отчет о том, что легко может ошибаться на счет места обитания черепах, Олег Георгиевич твердо был уверен только в том, что этих прекрасных существ все холят и лелеют, ведут их счет, еду подают на золотом блюдечке и наблюдают за ними похлеще, чем за короной королевы Великобритании, а за той, как известно, глаз да глаз – наблюдение со всех сторон, изнутри, да даже с таких мест и из таких измерений, о которых в нашей России и не слыхивали.
Хотел бы Олег Георгиевич стать такой черепахой, а то устал он в такую жару сидеть за рулем своего старенького автобуса, да еще и в форме, держась руками за обжигающий руль, который будто плавится и приливает к пальцам. Но вместо того, чтобы закрыть глаза и хоть на секундочку стать такой воображаемой черепахой, раздающей дельные советы доверчивым туристам и получая за это неплохие деньги, фрукты и омаров с шампанским и бренди, Олег Георгиевич дернул рычаг коробки передач и вдавил педаль газа в пол. Машина взревела и резко дернулась с места, затем последовал толчок, вернее удар, протяжный скрип, звук бьющегося стекла и ругань. Взревел мотор, с ним взревел Олег Георгиевич, изуродованный разбившимся стеклом. Еще один рывок, с визгом и скрипом автобус тронулся с места и начал медленно куда-то двигаться, с собой двигая мешающие автомобили.
В момент падения, когда у обычных людей перед глазами проносится вся жизнь, перед глазами Олега Георгиевича проносились оловянные солдатики, которых пожирала огромная черная черепаха. Ее острые зубы разрывали оловянные тельца и дробили оловянные кости, оловянно кричащих оловянных солдатиков из детства Олега Георгиевича. Перед его глазами проносились тетрадки в клеточку, где посреди примера стояла большая черная клякса, которой он придал двумя легкими чирками форму черепахи. Она глотала цифры, буквы и клеточки. В последнюю секунду черепаха поглотила листок, на котором была нарисована, парту, ручки, пенал и рюкзак. Олег Георгиевич видел армию, где чистил от кожуры черепашьи яйца, сидя на горячем песке где-то у моря, пока на него глазели туристы. Олег Георгиевич видел, как женится на огромной морской черепахе, как устраивается водителем черепахи и как сам, в конце концов, погрузившись в темень Невы, становится большой морской черепахой.