Ветреная

(импровизация на заданную тему)

Именно так она себя и называла – ветреная. Не нравилось ей слово ветряная, как будто какая-то земляная или нутряная. А она ветреная, изящная, вы посмотрите, какие линии, какие изгибы, какие перспективы.
Те, кто ее создавали, очень ее любили, бережно укладывая каждую деталь и поглаживая ее. Ей это нравилось безумно. Она росла, хорошела, встречала все новые рассветы и закаты. Когда она была построена, она любовно поглядела на себя в зеркало пруда и подумала: а ведь хороша, чертовка.
Потом появился Он, или, как она потом назвала, Он Первый. Он придирчиво осмотрел ее, почистил остатки стружки и сказал: «Ну что, кормилица, будем работать?»
Поэтому не надо ее называть этакой праздной дамой. Она много работала, просто не покладая рук, то есть крыльев. Вы вообще представляете, сколько трудов стоит махать крыльями и вращать жерновами целый день? А новые подводы все подъезжали и подъезжали. Он Первый радостно улыбался, принимая от крепких мужчин в фуражках что-то звенящее.
А с ветром они болтали целый день. Если, конечно, этот гуляка не пропадал где-то, становилось тихо, она расслабляла крылья. Но когда он был на месте, он как истинный бонвиван, нашептывал ей какие-то сказки о городах и странах, странных животных и погибших кораблях – при этом почему-то страшно гордился собой и завывания его становились жестокими.
Он Первый заботился о ней как мог, она всегда была чистенькая и прибранная. И детей своих он сызмальства к этому приучил, мальчик и девочка подолгу стояли, взявшись за руки, глядя как она величественно машет своими крылами.
Она прожила с Ним Первым долгие счастливые годы. Но в один день перед ней собралась толпа людей в темных одеждах, все перешептывались о чем-то, некоторые понуро молчали. Его унесли, прошло какое-то время и появился Он Второй.
Он не любил ее. Не то чтобы не любил, он понимал, что без нее не выживет, но той ласки уже не было. Был он один, угрюм и нелюдим. Вечерами внутри нее что-то звенело, он выходил наружу, слегка пошатываясь и почти с ненавистью глядя на ее темные бока. Один раз даже швырнул в нее бутылку, выкрикивая какие-то ругательства. Она стала стареть, от трения жерновов было больно, крылья разболтались. А она же ветреная! Она не должна стареть.
А скоро все изменилось, появились маслянистые запахи, стрекочущие шумы моторов, когда Он Второй в очередной раз загулял, вышел наружу, держа в руках фотографию какой-то блестящей трубчатой уродины, повернулся к ней и заорал: «Поняла?! Все! Пропали мы с тобой!»
Куда Он Второй делся, она не знала. Ее бросили, ее оставили одну. Знаете, как больно, когда вас бросают, когда зимой ветер наносит снег во все щели, когда ветру уже плевать на тебя, он снисходительно проносится мимо куда-то по своим делам, один раз он правда рассказал, что Эти все придумали сами, и ни он, ни она им больше не нужны.
Как-то летним днем вдруг все изменилось. Появились похожие на муравьев люди в рыжих комбинезонах и взялись за нее всерьез. Да что там всерьез – такой красавицей она даже в молодости не была. На нее прибили странные таблички на разных языках, рядом с ней появилась будка, где дородная тетка каждое утро развешивала всякую дребедень. И с утра начинался шум и гам – подкатывали похожие на цветные коробчонки машины, оттуда высыпали шумные толпы, ее осматривали, иногда даже ощупывали, дети восторженно кричали «Ух ты!». Стало как-то непривычно, что целый день она была предметом внимания. Но она ведь Ветреная, ей льстило это восхищение. Вот только одно неудобство, стало невозможно махать крыльями, они по ночам противно скрипели и ныли.
Но это было уже неважно. Главное – она Ветреная, снова была нужна, пусть и как площадной паяц. А Он Третий просто души в ней не чаял, так о ней заботился, как и Он Первый не мог. Все хорошо. Ветреную любят, и она не одна. И вот только попробуйте сказать, что это не все, что нужно в жизни.