Шевырев о словесности и торговле в журналистике

                (Коммерческая и творческая составляющие русской журналистики:
                Мнение С. П. Шевырева о соотношении «словесности» и «торговли» в журналистской деятельности)

        Одной из центральных проблем, стоявших перед отечественной журналистикой на протяжении всего ее существования и оказавшейся как никогда актуальной и злободневной сейчас, в условиях активного проникновения экономического духа рынка в журналистскую деятельность, является проблема достижения оптимального соотношения между двумя принципиально различными компонентами, тесно сопряженными с функционированием журналистики как реальной общественной силы, – компонентом собственно творческим, креативным, и компонентом сугубо коммерческим, порой связанным с неким конъюнктурным расчетом, стремлением обеспечить необходимую прибыльность средств массовой информации.

        Истоки этой ключевой для журналистики проблемы отчетливо прослеживаются издавна, начиная с тридцатых  годов XIX века, когда книгоиздательское и журнальное дело в России стало всё более уверенно вставать на коммерческую ногу, приобретая характер хорошо организованных предприятий, нацеленных, помимо традиционных просветительских и эстетических функций, в первую очередь на получение совершенно определенной материальной отдачи, с лихвой окупавшей усилия и затраты, на которые вынуждены были идти книгоиздатели и подконтрольные им редакторы журналов. Эта тенденция коммерциализации не стала чем-то внешним и неожиданным для российской журналистики, она всего лишь отражала движение общества по пути укрепления тех отношений, которые традиционно именовались буржуазными.

        Естественно, что сами участники журнальной деятельности не могли оставаться в стороне от назревавших тенденций, и их точка зрения представляется весьма значимой для уяснения общественной позиции непосредственно заинтересованных в полноценном развитии журналистики представителей единой профессиональной среды. В числе первых деятелей русской журналистики, открыто поставивших на общественное обсуждение проблему взаимного сосуществования «словесности и торговли», был С. П. Шевырев, последовательно возглавлявший отдел литературной критики в трех влиятельных «толстых» журналах той поры – «Московском вестнике» (1827–1830), «Московском наблюдателе» (1835–1837) и «Москвитянине» (1841–1856). Целый ряд его журнальных выступлений 1820-х – 1840-х годов был специально посвящен попыткам найти решение возникшей проблемы выбора стратегического пути развития журналистики. При этом некоторые из его конкретных предложений продолжают представлять определенный интерес в современных условиях. 
         
        По мнению Шевырева, верное объяснение ведущим тенденциям развития литературы и журналистики можно дать только с позиций соотнесения их с особенностями текущей общественной жизни, для которой и литература, и журналистика всегда служили и служат верным и емким зеркалом, отражающим главную направленность интересов и идеалов современников: «Уже давно известно, что литература всякой нации бывает словесным выражением всей ее жизни. Жизнь эта из многих элементов слагается – и смотря по развитию, более или менее полному, сих последних, бывает более или менее полно развитие литературы» [1, с. VI].   

        В числе этих составных элементов общественной жизни 1830-х годов Шевырев выделял в качестве основополагающего признака возрастающую потребность массового читателя в удовлетворяющей его интеллектуальные и духовные запросы печатной продукции, в том числе и в периодических изданиях газетно-журнального типа. А, как известно, спрос подстегивает рост предложения, которое неизбежно имеет в виду и получение на этой основе высоких и стабильных доходов. Неудивительно поэтому, отмечает Шевырев, что «благодаря всенародности нашего просвещения словесность пустилась в торговые обороты» [2, с. 21].

        Оценивая коммерческий дух журнально-издательской деятельности крайне негативно, о чем более подробно речь пойдет ниже, Шевырев в то же время старался объективно выделить в этом преимущественно «торговом», с его точки зрения, оживлении журналистики те положительные моменты, которые хотя бы отчасти могли компенсировать неизбежный духовный ущерб, причиняемый чисто экономическими расчетами эстетической стороне словесного искусства во всех его проявлениях, в том числе и в журнальных статьях: «Правда, торговое направление нашей литературы служит для нас утешительным свидетельством того, как с каждым годом более и более разливается образование по народу русскому; как потребность книг становится ощутительнее; как публика наша, ревнительная к просвещению, алчущая умственной пищи, великодушно награждает всякое литературное предприятие, всякий труд, даже иногда и не стоящий ее щедрой награды» [2, с. 20].

        Но в целом позиция Шевырева оставалась резко отрицательной  по отношению к журналистско-предпринимательской активности таких изданий, как, например, знаменитая «Библиотека для чтения», ставшая под редакторской властью энергичного и одаренного незаурядными творческими и организаторскими способностями О. И. Сенковского не просто лидером среди всех современных ей периодических помесячных изданий, но и первым в России по-настоящему профессионально издаваемым журналом, обеспечившим себе широчайшую читательскую аудиторию. Не вдаваясь в нюансы личных взаимоотношений Шевырева и Сенковского, укажем лишь на то важное обстоятельство, что именно «Библиотека» служила для Шевырева своего рода образчиком, по которому он судил о положении дел в текущей журналистике. И здесь на первый план выступали как раз коммерческие принципы, положенные предприимчивым Сенковским в основу столь успешно развиваемого им журнального дела.

        «На журналы я смотрю как на капиталистов» [2, с. 8], – писал Шевырев в своей программно-разгромной статье и, для большей убедительности выдвинутого положения, иллюстрировал этот тезис сближением собственно литературных и сугубо коммерческих аспектов, входящих, с легкой руки Сенковского, в обыкновение журналистской деятельности: «Да, мой друг, торговля теперь управляет нашею словесностью – и всё подчинилось ее расчетам; все произведения словесного мира расчислены на оборотах торговых; на мысли и на формы наложен курс!..» [2, с. 19].

        Более того, не только оборотливые редакторы-предприниматели виделись Шевыреву сродни капиталистам-промышленникам, но и сами журналы стали представляться ему чем-то «вроде литературных фабрик», задачей которых, естественно, стало не служение искусству, а изготовление литературной продукции, рассчитанной на неприхотливого и невзыскательного читателя, готового платить деньги за предлагаемый ему журнальный «товар».

        Сколь бы предосудительными ни казались лично Шевыреву такие тенденции в современной отечественной журналистике, он ясно отдавал себе отчет в том, что дело тут отнюдь не в конкретных редакторах, придававших своим изданиям явный коммерческий уклон, а в чем-то гораздо более значимом – в том «практическом» духе времени, который властно определяет общественные потребности и подчиняет им все формы деятельности, художественную в том числе: «Не может быть иначе в литературе, ставшей потребностью человеческого общества: будучи плодом ума, с одной стороны, она является уже предметом торговли с другой» [1, с. XV]. Спорить с духом времени – заведомо обреченное на неудачу дело, поэтому столь явственно слышны нотки горечи в статье Шевырева.

        Показательно то, что в своей острой и бескомпромиссной критике тенденций окончательной коммерциализации литературы и журналистики Шевырев не был одинок и обособлен. Его голос полноправно входил в слитный хор литераторов пушкинского круга, которые еще с начала 1830-х годов, со времени издания «Литературной газеты» под редакторством барона А. А. Дельвига, противопоставили свое творчество «торговому направлению», приданному литературному процессу таким влиятельным журнальными силами, как Ф. В. Булгарин и Н. И. Греч – хозяева самой тиражной в тогдашней России газеты «Северная пчела», стремившейся задавать тон в литературно-общественной жизни.

        Именно этих ловких, удачливых и не всегда расчетливых в средствах достижения успеха дельцов подразумевал Пушкин, когда, работая над полемической статьей «Путешествие из Москвы в Петербург», обронил знаменательную фразу, метящую прямо в пресловутых «северных шмелей»: «Литераторы петербургские по большей части не литераторы, но предприимчивые и смышленые литературные откупщики» [3, с. 189], справедливо ожидая у читателей возникновения совершенно четких негативных ассоциаций, связанных с этим термином, казавшимся многим едва ли не сродни ростовщичеству.

        Весьма близкую к пушкинской позицию в вопросе об оценке экономического характера текущей журналистики занял в эту пору и молодой Н. В. Гоголь, открывший свой проблемный критический обзор под заглавием «О движении журнальной литературы в 1834 и 1835 году» красноречивым пассажем, принципиально сближавшим журналистику и промышленную деятельность, являвшихся в равной мере ключевыми для развития общества и придания действенного импульса застаивающейся без их влияния общественной жизни: «Журнальная литература, эта живая, свежая, говорливая, чуткая литература, так же необходима в области наук и художеств, как пути сообщения для государства, как ярмарки и биржи для купечества и торговли. Она ворочает вкусом толпы, обращает и пускает в ход всё выходящее наружу в книжном мире и которое без того было бы, в обоих смыслах, мертвым капиталом» [4, с. 147].

        Как видим, точки соприкосновения в суждениях о положении дел в современной журналистике с литераторами пушкинской группы (кстати, тоже участниками журналистских и издательских предприятий, не имевших, однако, выраженного коммерческого успеха, – достаточно назвать в этой связи судьбу «Литературной газеты» или накопившиеся долги самого Пушкина вследствие неудачи издания «Современника») у Шевырева были. Но, в то же время, при некоторой общности исходных положений, Шевырев шел в своей решительной критике перевеса коммерческого компонента журналистской деятельности над собственно эстетическими и просветительскими задачами гораздо дальше.

        Не удовлетворившись пассивным указанием на объективно существующий практический дух века и начавшийся постепенный переход от прежних полудилетантских форм журнальной и издательской деятельности к неуклонной профессионализации и, как следствие этого – к закономерной коммерциализации журнального дела, Шевырев анализирует пагубность, которую таит такое смещение акцентов, для самой литературы в ее интеллектуально-духовной составляющей: «Но состояние перехода во всяком образовании и развитии всегда бывает вредно; тем вреднее оно тогда, когда в этом переходе сталкиваются две стихии совершенно противоположные: умственная и духовная – какова словесность; материальная – какова торговля» [2, с. 21].

        Для Шевырева практически неразрешимой дилеммой представляется вынужденное сочетание высоких духовных задач журналистики и ее неизбежно подразумеваемой экономической подоплеки: «Там, где мысль и выгода дружатся между собою и хотят ужиться вместе, там всегда неизбежны нравственные злоупотребления, ибо чистая мысль всегда марается об нечистую выгоду» [2, с. 22].

        Обосновывая необходимость активного поиска путей выхода из сложившегося опасного для литературы и журналистики положения, Шевырев, в порядке предостережения, анализирует те отрицательные последствия, к которым уже начала приводить коммерческая, потребительская в основе своей установка многих периодических изданий, добивавшихся увеличения получаемой прибыли благодаря подыгрыванию средним вкусам и заурядным потребностям обывателей. Самое замечательное в этом анализе то, что большинство из перечисленных Шевыревым изъянов изданий коммерческого типа не только пережили ту далекую эпоху, но и перекочевали, в несколько трансформированном виде, в современные массовые издания, способствуя повышению их тиражей и укреплению финансового благополучия. Опытный в журналистской деятельности человек, Шевырев хорошо понимал неизбежность проникновения в периодическое издание, рассчитанное на широкую читательскую аудиторию, элементов развлекательности, но он решительно возражал против того, чтобы такая установка составляла единственное содержание издания.

        Еще одно свойство «торговых» изданий, вроде бы противоположное развлекательной направленности, подверглось критике Шевырева, – это стремление ряда журналов к максимально широкому охвату отражаемого на их страницах материала, преподносимого в популярном ключе, лишь имитирующем подлинную энциклопедичность, а на самом деле создающем только иллюзию осведомленности у простодушного читателя, не слишком требовательного к глубине и полноте освещения материала. Упрек это вполне актуален и для части современных научно-популярных изданий, очень уж легковесно интерпретирующих на своих страницах самые значительные проблемы науки, искусства, общественной жизни.

        Не остались в стороне от критического взгляда Шевырева и «технические» трюки, на которые иной раз пускаются нерадивые журналисты, стремящиеся завлечь доверчивого покупателя одним только внешним видом своего печатного «товара». В этой связи Шевырев справедливо указал, что очень скоро читатель разберется в обмане и «потеряет излишнее доверие к завлекательным заглавиям, к толщине томов, к изобилию слов» [2, с. 27].

        Но самым серьезным предостережением против потенциальной опасности для самих журналистов, таящейся в налаженных по коммерческому принципу журнальных предприятиях, стала отсылка Шевырева к распространенной практике вербовки редакторами таких сотрудников, которые целиком подчинили бы свою творческую индивидуальность торговой марке своего журнала и той стратегии, которую навязывает логика конкурентной борьбы за читателя: «Нельзя не заметить, что дух, господствующий в журнальных компаниях, чрезвычайно вредит развитию молодых писателей. Беда талантливому юноше, с даром пера свежего, если он вверит свою еще не развитую личность хитрому журнальному кондотьери и сольет себя с какою-нибудь журнальною компаниею. На него смотрят только как на средство умножить число пишущих перьев в своей журнальной машине» [1, с. XXIII].

        И далее, прослеживая типичную судьбу такого журналиста, сотрудничающего в коммерческом издании, Шевырев наглядно демонстрирует печальные последствия для творческой личности, вынужденной подчинить себя требованиям конъюнктуры и спроса. Такой журналист «пишет как все... пишет зауряд обо всем и бог знает что... и эта личность, этот характер, которые могли бы, вероятно, развиться замечательным образом на другом поприще и при ином направлении, стираются и исчезают в одной общей массе фабрично-литературного производства» [1, с. XXIII].

        Как проницательно отметил Гоголь, отозвавшейся в своей статье «О движении журнальной литературы» на главные мысли шевыревской «Словесности и торговли», корень зла крылся даже не столько в самой погоне сотрудников коммерческих изданий за высокими гонорарами, сколько в объективных результатах сознательной дезориентации ими читателей, которым буквально навязывались неприемлемые, с позиций Гоголя, потребительские жизненные ориентиры и ложные материальные ценности: «Что литератор купил себе доходный дом или пару лошадей, это еще не беда; дурно то, что часть бедного народа купила худой товар и еще хвалится своею покупкою» [4, с. 160].

        Таким образом, с вредными последствиями деятельности «стороны черной», по определению Шевырева, текущей журналистики всё было более или менее ясно. Но для нейтрализации ее активности требовалось противопоставить сугубо коммерческим целям периодических изданий какие-то иные ценности, более отвечающие истинно духовным идеалам, и в этой связи Шевырев выдвигает критерий общественной пользы, приносимой журналами, в которых удалось бы достичь гармоничного равновесия коммерческого и творческого компонентов. Разумный синтез двух этих составляющих должен был обеспечивать позитивный результат, распространяющийся на всё общество: «Успех со сбытом бывают всегда дружны; но они оба, как выгоды частных лиц, должны подчиняться другому, высшему успеху, т. е. нравственному успеху общества» [2, с. 24]. Шевырев настоятельно разъяснял начинающим журналистам: «Тот успех еще неверен и непрочен, который подтверждается одним сбытом; но тот только успех бывает обеспечен славою, который подвигает вперед образование, который содействует распространению изящного вкуса, полезных сведений, благотворных мыслей, который основан на чистом нравственном и изящном впечатлении» [2, с. 24].

        Но для достижения благого результата представлялось необходимым четкое указание целей и задач, стоящих перед журналистикой, отвечающей высоте своего общественного призвания. Поэтому, по мнению Шевырева, «желательно бы было, чтобы вместе с размножением журналов в нашем Отечестве более и более очищались и настоящие понятия о журнализме, чтоб гг. журналисты яснее определили себе важную цель свою и вернее бы ей следовали» [5, с. 62].

        И Шевырев детально указал те цели, ту программу действий, которые по-настоящему соответствовали бы предназначению журналистики в общественно-культурной жизни: «Настоящее назначение журнала состоит в том, чтобы указывать своим соотечественникам на все новые, современные явления в обширной области творений ума человеческого, как в своем Отечестве, так и в других государствах; разрешать по возможности все современные вопросы, ибо всякий век, всякий народ, всякий человек имеет свои задачи, для разрешения которых живет и действует; указывая на новые явления ума, честно и правдиво, без пристрастия личного, открывать их настоящую сторону, назначать им место в постепенной лествице просвещения, как в отношении к нашему отечеству, так и в отношении ко всему миру человеков, и таким образом благородно и возвышенно  направлять непостоянное внимание своих соотчичей на весь современный ход ума человеческого, на его успехи, уклонения, заблуждения и сосредоточивать воедино все разногласные мнения публики, столь разнообразной во вкусах, в характерах, в склонностях, в пристрастиях. Вот к чему призван журналист! Не вправе ли он посему гордиться своим званием? не в обязанности ли по крайней мере не унижать его?» [5, с. 63–64].

        Итак, основные моменты шевыревской концепции, последовательно и аргументированно обосновывающей специфику журналистской деятельности, дающей анализ противоречивых взаимоотношений двух важнейших ее компонентов – творческого и коммерческого, – представляются во многом вполне актуальными и востребованными в наши дни, с необходимой поправкой на радикально изменившиеся общественно-политические условия  функционирования современной журналистики.

        Выводы и предложения Шевырева можно рассматривать как своего рода историко-культурный эпиграф к стратегии журналистики, желающей быть не просто формой полиграфического предпринимательства, но действительно одним из существеннейших элементов общественной жизни и одновременно мощным средством воздействия на само это общество. Искренняя, хотя и несколько наивная  вера Шевырева в духовный потенциал журналистики, в широкие возможности ее благотворного влияния на умонастроения современников, как представляется, сохраняет способность вдохновлять журналистов и в нынешнее экономически переходное время на активное и добросовестное осуществление ими своего творческого, а вместе с тем и благотворного для общества нравственно-просветительского труда.               

                Литература

    1.  Шевырев С. П.  Взгляд на современное направление русской литературы. Сторона черная // Москвитянин. – 1842. – Ч. I, № 1. – С. I–XXXII.
    2.  Шевырев С. П.  Словесность и торговля // Московский наблюдатель. – 1835. – Март. Кн. 1. – С. 5–29.
    3.  Пушкин А. С.  Полное собрание сочинений: В 10 т. Т. 7. Критика и публицистика. – Л.: Наука, 1978. – 544 с. 
    4.  Гоголь Н. В.  Собрание сочинений: В 8 т. Т. 7. Статьи 1831–1847. – М.: Правда, 1984. – 528 с.
    5.  Шевырев С. П.  Обозрение русских журналов в 1827 году // Московский вестник. – 1828. – Ч. VIII, № 5. – С. 61–105 (первая часть статьи); Ч. VIII, № 8. – С. 398–424 (вторая часть статьи).

         Март 2003