Во власти огненного наследства

Пролог
Вода помутнела, и ворожея вперилась в нее своими и без того выпученными глазами, показав жестом всем, находящихся в темном помещении людям, чтобы они хранили молчание. Прошло несколько напряженных мгновений, после чего женщина хрипловатым голосом медленно сообщила:
– Я вижу большую добычу, атаман, но…, – она замолчала, и еще пристальнее вперилась в мутную воду.
– Что «но», что «но»? – нетерпеливо спросил атаман.
– Тихо! – Властно остановила его колдунья и, чуть помедлив, продолжила: – Думаю, тебе не стоит брать Армиль в это плаванье.
Велея была высокой и статной пожилой женщиной и, несмотря на возраст изящной. Седые волосы были всегда аккуратно уложены. На тонких ухоженных руках красовались золотые браслеты. Изыскано одеваясь, она со вкусом использовала в своих нарядах драгоценности. Орлиный взгляд серых глаз, как будто видел тебя насквозь и приводил в трепет и мужчин и женщин. Один только вид вызывал к ней уважение, не говоря уже о роде ее занятия. И, нужно было отдать ей должное, в своих предсказаниях гадалка почти всегда оказывалась права. 
Капитан Кратис, атаман морских пиратов, озадачено потер широкой ладонью лоб. Армиль, так звали жену главаря, пользовалась непререкаемым уважением со стороны всех островитян. У нее, как и у всех на острове, было прозвище, но все называли ее по имени, даже ворожея Велея, к которой за советом и пришел сейчас Кратис. К нему, кстати, тоже все обращались по имени за исключением, пожалуй, лишь самых близких друзей, знавших его с детства. Они могли иногда позволить себе назвать его капитан Анаконда. Такое прозвище он получил за свою невероятно крепкую хватку в рукопашном бою, благодаря которой он всегда выигрывал в поединках. Он был невысок, но очень крепок, и обладал такой недюжинной силой, что мог держать на вытянутой руке среднего размера человека около минуты.  И конечно, он умел держать свое слово.
Его жена была на восьмом месяце беременности, но, несмотря на это, пожелала отправиться с мужем в очередное плаванье, заверив его, что чувствует себя великолепно, и сможет быть для него такой же помощницей, как и всегда. И он дал ей слово, что возьмет ее с собой. Они вообще договорились, что во всех серьезных предприятиях обязательно будут вместе, поэтому теперь, услышав такой совет от гадалки, атаман задумчиво произнес:
– Ты же знаешь, Велея, что я просто обязан ее взять. Это уже решено. Она что, погибнет?
Ворожея подняла вверх тонкий указательный палец с длинным ногтем, снова призывая капитана к молчанию.
– Не похоже. Смерть близка к ней, но ее не коснется, – не сводя глаз с разводов на воде, продолжила колдунья. – В этом плаванье погибнет только один человек, и этот кто-то будет из твоего рода, капитан. Я не могу пока понять, кто, …картинка неясная. Этот человек…, он, как бы… есть, и его как бы нет. Он чист, как ангел, и …это странно, что смерть может забрать именно его. …Если ты оставишь жену дома, смерть возьмет кого-то из экипажа, кого-то из близких тебе людей, но твоего дома не коснется.
При этой ее последней фразе, находящиеся в помещении люди со страхом переглянулись, и атаман поймал их взгляд. Какое-то время он подумал, и задумчиво спросил:
– А что будет, если я не послушаюсь тебя, и все-таки возьму жену с собой?
Велея величественно подняла голову, посмотрела на него своим особенным взглядом и загадочно улыбнулась.
– Тогда весь твой поход займет гораздо больше времени, будет пролито больше крови, и, как я вижу, это произведет очень серьезные последствия в будущем. А вот, если ты послушаешь меня, тогда все, кроме одного человека, останутся в живых, и никто не пострадает. Все остальное сложится хорошо…, хотя…, – она снова опустила глаза и стала разглядывать воду, – будет немного меньше добычи, но…, зато все пройдет быстро, гладко и без последствий.
– А добыча нас ждет в любом случае? В этом сомнений нет? – нетерпеливо переспросил атаман.
– Ах, Кратис-Кратис! – вздохнула Велея. – Никогда ты меня не слушаешься. Никак ты не можешь понять, что этим миром правят духовные законы. Что ж, …да, сомнений нет, добыча ждет вас. Хотя непонятно, как именно вы ее получите, поскольку, как я уже сказала, ваш поход продлиться дольше, и как будто у вас будет два нападения и, как следствие, две добычи.
– Это уже неважно, – махнул рукой Анаконда. – Скажи мне лучше более точно, насчет того, кто же все-таки умрет? Это мой сын или нет?
– Не знаю, капитан. Странно, что ты сказал сын. Ведь я тебе этого не говорила, не так ли? Хотя, ты прав, у тебя действительно сын. Вот только… – Она вздохнула. – Я не вижу, он или не он. Вижу только, что смерть через твою жену прикасается к твоему дому, и…, хм..., уносит душу чистую, как у ребенка. Но…
Она замолчала, и снова уставилась в воду.
– Что!? Что «но»? Это мой ребенок, или нет?
– Н…не уверена. Смерть забирает чью-то чистую душу, но затем я вижу твою жену с младенцем на руках, кормящую дитя грудью рядом с тобой. Поэтому… хм. Не знаю. Может быть, у нее родится двойня, и …умрет один из них? Хм…
– Двойня? У Армиль может быть двойня?
Велея поморщилась и покачала головой.
– Я же сказала не знаю, Кратис.
– Но, ты сказала, что после этого видела ее с грудным ребенком на руках, да? То есть, с ребенком все будет хорошо? Я правильно тебя понял?
Гадалка перестала смотреть в воду, высоко подняла голову и, смерив гордым взглядом атамана, твердо сказала.
– Я знаю лишь, что кто-то определенно умрет, и чтобы это не коснулось твоего дома, тебе не нужно брать ее в этот раз с собой. Это все, что тебе нужно знать, так что, решай сам.
Атаман снова переглянулся со всеми, кто был с ним и, чуть поразмыслив так же твердо сказал:
– Я не могу не взять Армиль на этот раз. Я дал ей слово. И…, раз ты говоришь, что она будет жива, и… наше дитя тоже будет живо. Не могу понять, чего мне бояться?
Велея тяжело вздохнула и, чуть помедлив, ответила уже значительно мягче:
– Люди подобные тебе всегда слышат только то, что хотят услышать. Тебе решать, атаман. Я понимаю, что ты ей пообещал, и все такое, но…. В общем, мое дело маленькое. Я сказала, что видела, а дальше все зависит от тебя, – властно сказала колдунья, и протянула к нему открытую ладонь, давая понять, что на этом их сеанс окончен, и он должен ей заплатить за ворожбу.
Кратис со вздохом протянул ей мешочек с деньгами.

Глава 1
По хорошо утрамбованной грунтовой лесной дороге ехали два всадника. Это были крепкие и красивые молодые мужчины в возрасте около тридцати лет. Судя по их одежде, оба были римскими воинами, но один носил одежду обычного рядового легионера, а другой – знаки отличия офицера способного командовать небольшим подразделением размером в сто человек.
По их беседе можно было предположить, что они закадычные друзья, несмотря на отличия в званиях. Однако рядовой время от времени называл офицера то по имени, то просто хозяином, и всегда обращался к нему на вы.
День был чудесным. Яркое солнце, пробиваясь через густую листву нависающих над лесной дорогой деревьев, озаряло ее своими лучами, создавая необыкновенно красочный колорит. Вокруг раздавалось пение птиц и стрекот кузнечиков, а цветущие кустарники наполняли воздух удивительными ароматами. Ничто не предвещало беды, однако рядовой вел себя неспокойно и постоянно озирался по сторонам, с подозрением вглядываясь в окружающую их чащу.
– Думаете, было правильно оставить обоз и ехать одним через этот лес? – спросил он своего спутника.
– Ты никак боишься, Эмиль? На тебя это как-то непохоже, – с некоторой насмешкой ответил ему офицер. – Я думаю, что нам здесь некого бояться.
– А лесных разбойников?
– Ой! Да ладно! Даже если бы они здесь и были, вряд ли они станут нападать на вооруженных римских солдат.
– При всем моем уважении, Дарий, к сожалению, у меня нет такой уверенности в нашей безопасности. Я с самого начала был против этой идеи, но приказ есть приказ, так что…
– Перестань, Эмиль. Лучше расслабься и получай наслаждение от очарования майского леса. Зато мы опередим наш обоз на пару-тройку часов и сможем еще и как следует отдохнуть.
– Н-да, если, конечно, вообще доедем, – пробубнил Эмиль себе под нос так, чтобы офицер его не расслышал.
– Ты что-то сказал? – спросил он.
Рядовой решил перевести разговор на другую тему.
– Да, так…, хотел узнать, для чего царь пригласил на этот раз вас и вашу матушку? 
– Семейные дела. Ты же знаешь его. Он хочет, чтобы все было правильно, при свидетелях. Мое присутствие, конечно, не очень обязательно, но мать попросила меня быть.
– А что за дела?
– Пока не знаю. Он, обычно, заранее не говорит. Приедем, узнаем.
– Понятно.   
В этот момент незаметная петля упала на шею Эмилю, и он, успев лишь вскрикнуть и схватиться за нее пальцами, вылетел их седла и повис на высокой толстой ветке, в то время как его лошадь с громким ржанием ускакала вперед по дороге. Всячески пытаясь удержать веревку, чтобы она не затянулась на его шее, рядовой захрипел:
– Я же предупреждал, хозяин!
Однако Дарий его уже не слышал, поскольку он, чудом увернувшись от удара молотом в голову и, сумев в самый последний миг спрыгнуть с лошади, сейчас вовсю орудовал мечом и щитом, отбиваясь сразу от восьми головорезов.
Понимая, что долго так не протянет, Эмиль все же продолжал бороться за жизнь, пытаясь разжать петлю. Судорожно хватая воздух, он ощущал всеми фибрами своей души, что силы стремительно оставляют его, пальцы слабеют, и жизнь уходит. По всему его телу побежали противные мурашки, а в глазах все поплыло. Боковым зрением он видел, что Дарий сражается, как только может и, хотя в его руках был щит и меч, а у разбойников только копья, колья и молоты на длинных ручках, перевес был явно в их сторону.
«Конец! Это конец!» – подумал Эмиль, чувствуя, как петля затягивается на его шее все туже и туже. В последний момент, прежде чем окончательно потерять сознание, он увидел, как из леса выехал еще один разбойник верхом на его коне и, подскочив к Дарию, обрушил на его голову в шлеме молот. Оглушенный офицер пошатнулся и упал на землю. На этом исход сражения был бы, скорее всего, решен, поскольку один из грабителей уже хотел было пронзить его копьем, но в этот миг послышался топот копыт и чей-то громкий и резкий окрик.
Видимо никого больше не ожидая, разбойники оторопели, но еще до того, как они увидели самого всадника, просвистел нож и вонзился в ветку дерева в том месте, где была привязана веревка, обрубив таким образом петлю Эмиля. Свалившись на землю словно мешок, он тут же пришел в себя, поскольку петля ослабла, в его легкие хлынул столь желанный свежий воздух.
В тот же миг из чащи леса стремительно выехал всадник на вороном коне. Нижняя половина его лица была закрыта куском темной материи, но глаза горели неистовой яростью. Будучи полностью безоружным, он спрыгнул с коня на скаку прямо в толпу бандитов и, прежде чем разбойники успели что-либо понять, один из них уже лежал поверженным на землю, а всадник, вооруженный его копьем, был готов к сражению. 
Опомнившись, грабители ринулись на непрошенного гостя, но он орудовал копьем столь мастерски, что все попытки нападающих оказались тщетны. Через несколько мгновений трое из них были поражены, а двое с вывихнутыми кистями рук остались без оружия. Видя, что происходит, разбойник на коне Эмиля попробовал поступить с таинственным воином так же, как он поступил с Дарием, но всадник ловко увернулся от молота и, сумев ухватить его по ходу удара за рукоять, не только вырвал оружие из руки нападающего, но и сдернул несчастного с коня, обрушив молот на его же голову.
Оставшиеся в живых два разбойника, объятые страхом с криками бросились бежать, а победитель, метнув копье им вслед, мощным броском и точным попаданием поверг на землю еще одного бандита, пронзив его насквозь. Затем он спокойно подошел к коню Эмиля и, взяв его за узду, сначала подошел к Дарию и помог ему подняться, а потом подвел к рядовому его лошадь и, вложив вожжи в его ладонь, тут же запрыгнул на своего вороного и ускакал.
Спасенные еще какое-то время молча стояли и изумленно смотрели вслед своему неожиданному избавителю, а затем Дарий тихо спросил:
– И кто это был?
– Таинственный бескорыстный герой с закрытым лицом, – ответил Эмиль так, будто он прочитал цитату из какой-то поэмы.
– Я заметил, – с печальной усмешкой ответил Дарий. – И все-таки…, хотя бы что-нибудь! Хоть какая-нибудь примета…, хоть что-то, чтобы его потом можно было разыскать и отблагодарить! 
– Вороной конь. На лице темный платок. Сандалии не как у римлян, ремень толще, и с какой-то блестящей бляшкой. Глаза …не запомнил, кажется, …светлые, …но они просто горели от гнева. Туника тоже темная, почти черная, как, впрочем, и сандалии. А, кстати…
Эмиль запрыгнул на коня и подъехал к нависающей над дорогой ветви, где еще совсем недавно висел в петле.
– Попридержите коня, хозяин.
– Что ты хочешь сделать? – спросил Дарий, подъезжая и беря коня Эмиля под уздцы. 
– Достать вот это.
Он встал на спину своего скакуна ногами и, поднявшись во весь рост, потянулся за ножом, которым была обрублена его петля. Достав кинжал, он спустился в седло и, покрутив оружие в руках, с восхищением сказал:
– А знатный ножичек!
***
Время тянулось бесконечно долго.
Вдоль украшенной мозаикой стены большого зала своего зимнего дворца беспокойным шагом прохаживался туда и сюда красивый высокий мужчина в богатом одеянии. Его звали Ятон, он был царем одной из многих провинций бывшей Финикии, а ныне завоеванной Римом территории некогда славного Карфагена. Карие глаза, густые крылатые брови, орлиный взор, широкие плечи, высокоподнятая голова, все в нем сразу выдавало сильного лидера, но сейчас его взгляд был растерянным, а лицо приняло беспомощное выражение. Видимо для Ятона было совсем непривычным состояние, когда он не мог контролировать ситуацию.
С противоположенной стороны зала располагался вход в спальню, двери в которую были открыты, но занавешены, так что, царь слышал все происходящее внутри. Он вздрагивал каждый раз, когда из спальни раздавались стоны или крики, и от волнения запускал свои крепкие узловатые пальцы в густые черные волосы, которые волнистыми кудрями достигали его плеч. Его миниатюрная супруга, царица Камилла, мучилась родами уже несколько часов подряд и, хотя, по уверениям повивальщиц, роды проходили нормально, царь не мог расслабиться ни на минуту.
Наконец из-за занавески раздался надрывный натужный стон, вслед за которым последовали громкие радостные возгласы служанок и не менее громкий плач младенца.
После кажущимися вечностью нескольких напряженных часов переживания, Ятон все-таки с облегчением вздохнул, и отодвинул занавес.
Его жена лежала на постели, укрытая испачканной кровью простыней и, плача от счастья, прижимала к себе очаровательное новорожденное дитя мужского пола. Младенец, после того как его отдали матери в руки, перестал плакать и смешно уткнулся в ее грудь.
– Поздравляем, господин! У вас сын! – Сказал кто-то.
Ятон с любовью посмотрел на жену. Их глаза встретились.
О! Как же она была прекрасна!
В отличие от большинства женщин в их окружении, у нее был редкий цвет волос, темно-русый с золотистым оттенком и голубые, цвета неба, глаза. Небольшой милый рот, с чуть припухлой передней частью верхней губы, аккуратный ровный нос, две очаровательные ямочки на щеках..., она было просто необыкновенна. Роды длились восемь долгих часов, и сейчас, о чудо! У них родился прекрасный малыш, мальчик, наследник престола. Теперь на усталом, но бесконечно милом для Ятона лице Камиллы сияла блаженная улыбка. Царь подошел, взял супругу за руку, и наклонившись, поцеловал ее в прекрасные губы. Она благодарно потерлась о его ладонь щекой, закрыла глаза и… уснула. 
Царь вопросительно поднял глаза на повивальных. Одна из них по имени Сенна тут же подошла и, взяв у царицы младенца, поднесла ладонь к губам своем госпожи. Ощутив ровное и свободное дыхание, она подняла глаза на Ятона и тихо с улыбкой сказала:
– Все хорошо, господин. Она просто спит. Это нормально после таких родов.

***
Солнце только что поднялась над горизонтом, слепя своими бликами стоящего за штурвалом человека. Попутный ветер гудел в парусах, и гнал судно вперед. Касатка, так называлась пиратская яхта, легко скользила по поверхности воды, с тихим шелестом разрезая мелкие волны к явному удовольствию рулевого.
– Какой курс, Бывалый?
Хрипловатый голос вывел штурвального из задумчивости.
– Точно на восток, капитан, все, как ты сказал.
– Сто дохлых акул! Скоро мы войдем в стольные пределы, – воскликнул атаман. – Смотри в оба, чтобы мы не прозевали свою добычу. Самые упакованные торговые суда бывают именно в этих водах. А нам был предсказан большой куш.
– Все будет в порядке, Кратис. Уверен, что нам в этот раз особенно повезет. 
Вернувшись в каюту, капитан заглянул за перегородку. Его жена мирно спала, и он невольно замер, глядя на неё. По его мнению, Армиль была очень красивой женщиной. Она была прекрасна в гневе, она была прекрасна в нежности, она была прекрасна в бою, необыкновенно прекрасна в постели, и вообще, по мнению Кратиса, прекрасна всегда. Гречанка с правильным утонченными чертами лица, осиной талией, крутыми бедрами, стройными ногами, слегка вьющимися каштанового цвета длинными волосами и, что было редко для ее национальности, сине-зеленого цвета большими глазами. Она умела превосходно следить за собой, и даже, будучи беременной, ничуть не потеряла своей привлекательности.
Хотя атаман никогда не был обделен женским вниманием, как и положено было главарю острова пиратов, но он пользовался успехом у женщин не только благодаря своему статусу. Кроме явно незаурядной физической силы, он был еще и очень привлекательным внешне. Крупные мужественные черты лица, светло-карие смелые глаза, смуглая кожа, поджарый мускулистый торс без малейшего признака лишнего жира, черные кучерявые волосы, мощные накачанные плечи и руки, женщины считали его просто красавцем. Однако, когда он встретил Армиль, все остальные соперницы померкли в ее неотразимом блеске. Она уверенно завоевала его сердце, после чего у него пропал интерес ко всем женщинам вообще. Что-то было в ней такое, что восхищало его и просто не оставляло места для какой-то другой особы женского пола.
Однако нужно было отдать ей должное, супруга всегда была рядом с мужем. И хотя Кратис не сомневался, что остался бы верен Армиль и в случае долгой разлуки, она предпочитала не искушать судьбу, и с момента их встречи никогда не разлучалась с ним, неизменно сопровождая его во всех его делах, будучи действительно очень ценной помощницей для своего избранника. Так и в этот раз, она пожелала быть с ним, несмотря на беременность, и он не смог ей отказать.
Сейчас супруга мило улыбалась во сне чему-то, и капитан Анаконда, полюбовавшись ей еще несколько мгновений, уже собрался развернуться и покинуть каюту, когда вдруг улыбка на лице у жены сменилась гримасой боли, и она громко застонала.
Кратис невольно остановился, и оглянулся на жену, когда она во сне тихо, но отчетливо произнесла: «Смерть, не трогай его, …пожалуйста…», но в этот момент сверху раздался крик вахтенного:
– Свистать всех наверх, тысяча чертей! – и атаман заставил себя отвернуться от Армиль и подняться на палубу.

Глава 2
Стук в окно.
Камилла открыла глаза, и осмотрелась. Она лежала на своей постели в спальне, чувствуя себя вполне отдохнувшей и посвежевшей.
«Где дитя?!» – Вдруг вспомнила она, резко поднялась на постели, и тут же с облегчением вздохнула. Младенец мирно спал рядом с ней на постели, смешно посапывая во сне.
Какое-то время Камилла с умилением смотрела на сына, не решаясь потревожить его детский сон, а затем нахмурилась, ощутив неприятную боль в нижней части живота, возникшую, видимо, в результате ее резкого движения.
Стук в окно повторился.
Повернувшись на стук, она увидела белого породистого голубя, сидящего на подоконнике.
В тот момент, когда царица на него посмотрела, он снова постучал клювом по деревянному косяку окна.
«Хм, голубь…, красивый! – подумала она, с умилением глядя на птицу, и тут обратила внимание, что у него что-то привязано к лапе. 
– Эй, кто-нибудь там!? – позвала она, и в комнату моментально вбежала служанка по имени Дора.
– Да, госпожа. Что прикажете?
Указав на окно, царица сказала.
– У него, похоже, письмо на лапке. Попробуй его взять, только, очень аккуратно, не спугни. Хлеба дай ему, что ли.
Служанка взяла кусок хлеба, покрошила его на ладони, медленно подошла окну и аккуратно насыпала хлеб на подоконник. Голубь тут же подошел к ней и стал клевать хлеб.
Протянув руку, она спокойно взяла птицу и удивленно произнесла:
– Смотри-ка, не боится совсем. Это с нашей голубятни. Странно, что он прилетел сюда, а не к себе домой.
Она осторожно сняла с лапки кусок бересты с записью и отпустила птицу на подоконник. Голубь доклевал хлеб и только тогда улетел.
Развернув письмо Камилла тут же приказала:
– Позвать царя, срочно!
Ей не пришлось долго ждать, так как Ятон находился в соседней спальне.
Мгновение спустя он уже держал письмо в руках, а супруга, лежа на постели, встревоженно следила за выражением его лица.
В письме была всего одна строчка.
На Андриану напали пираты! Помогите!
Видимо, почувствовав тревогу матери, ребенок забеспокоился во сне, и царица, бережно пододвинув его к себе, приложила дитя к груди. Призвав одного из слуг, Ятон вручил ему письмо и властно распорядился.
– Срочно отправить Фемиду на помощь Андриане. Может быть, они еще успеют.
Взяв письмо, слуга побежал выполнять приказ, а царь, присев рядом с супругой на постели, вздохнул, и стал с умилением наблюдать, как она кормит сына. Младенцу было всего несколько часов отроду, и теперь, когда он был чистым и запеленатым, он вызывал у отца восторженное чувство благоговения и трепета.
– Ты уже подумала, как его назвать, милая? – спросил он жену.
– Пока нет, мой господин, – ответила она. – То, что мне приходило на ум, почему-то как-то не подходит к нему.
Младенец перестал сосать грудь, и в этот момент кисть ребенка выглянула из-под пеленок. Заметив какое-то темное пятнышко на его миниатюрной ручке, Ятон поднял бровь и обратился к стоящей рядом служанке:
– Дора, что это за грязь у моего сына на руке? Вы что, не могли его вымыть, как следует?
Грозные нотки в голосе у царя не предвещали ничего хорошего, поэтому служанка тут же упала пред ним на колени, и смиренно произнесла:
– Да, не гневается царь. Ваш сын вымыт, как должно. Это всего лишь родимое пятно у него на руке, господин.
– Родимое пятно?
Ятон тут же смягчился и, придвинувшись ближе, бережно взял руку ребенка, внимательно ее рассматривая.
– Смотри-ка. Напоминает пламя. Тебе не кажется, дорогая?
Царица посмотрела на кисть малыша и улыбнулась светлой белозубой улыбкой.
– Ты совершенно прав, мой господин. Оно похоже на пламя.
– Я бы сказал, даже, на костер.
– Тогда, может быть, и имя ему должно быть соответственное? – кротко предложила Камилла.
– Хм, а это отличная идея, дорогая. Это, наверняка, подсказка богов, давай его так и назовем, Азар, то есть, Огонь. Или лучше, Азарий – Огненный. И звучит более величественно.
Сказав это, он посмотрел на супругу и, как ему показалось, ее глаза просто загорелись одобрением и восторгом.
Царь встал с постели и властно приказал.
– Немедленно запишите в царских летописях, имя моего наследника будет Азарий.

Пиратское судно стремительно приближалось.
Смотровой на мачте с тревогой закричал:
– Это Касатка! Нам не уйти! Мы обречены!
Андриана была торговым кораблем. Она и близко не могла сравниться по скорости с быстроходной пиратской яхтой. Касатка была грозой морей. Судя по рассказам чудом уцелевших после разбойничьих нападений моряков, от нее еще никто не уходил.
Капитана звали Фаридан. Его считали бесстрашным, но даже у него при виде быстро приближающейся Касатки сердце бешено заколотилось от волнения. Однако, хоть и с трудом, но он сохранил самообладание, сложил руки перед собой, произнес короткую молитву и твердым и уверенным голосом приказал:
– Полная готовность! Арбалеты, луки, метающие, все орудия к бою! Будем отбиваться, пока сможем. Может быть, боги будут милостивы к нам, и наша помощь подоспеет вовремя.
Вскоре корабль разбойников оказался на расстоянии, доступном для стрел лучников, и в Касатку полетели первые стрелы, однако Капитан тут же остановил действия стрелков:
– Прекратить стрельбу. Стрелы напрасно не тратить. Стрелять только наверняка, когда будет видна цель.
Однако, как оказалось, пираты были готовы к подобной тактике, и когда яхта приблизилась настолько, что можно было видеть людей, на борту судна не оказалось ни одного человека. Все разбойники находились в укрытиях, и даже на смотровой мачте не было никого.
– Внимательно! – приказал капитан. – Смотреть в оба! Как только будет замечен хотя бы кто-нибудь, сразу стрелять.
Но торговое судно, увы, обслуживалось далеко не такими опытными воинами, какими были разбойники. Из невидимых для лучников, смотровых отверстий на палубу корабля внимательно смотрели глаза пиратов-арбалетчиков, и в какой-то момент огромная туча стрела вдруг, как стая разъяренных пчел, вылетевших из своих ульев, с жужжанием устремилась к каждому человеку, находящемуся в неприкрытом состоянии на Андриане. Раздались стоны и крики проклятия. Ни один из воинов на борту корабля не успел укрыться, и большая часть из них были поражены насмерть во время этой первой же тактической уловки пиратов.
Не сумев извлечь ценного урока из этого действия, некоторые из воинов, находящиеся в укрытиях до этого, пытаясь помочь своим раненным товарищам, выглянули из своих убежищ и стали доступны взору пиратских арбалетчиков. Увы, они тут же поплатились за эту роковую ошибку. Их постигла та же участь, что и их коллег по службе.
На торговом судне началась паника и неразбериха. Пытаясь спасти свою жизнь, мирные жители, находящиеся на корабле, так же оказались открытыми для безжалостных стрел разбойников. Между тем, Касатка, совершив мастерский маневр, развернулась и фактически пришвартовалась к Андриане своим правым бортом, зафиксировавшись в таком положении пиратскими баграми и крюками, специально сделанными для этой цели.
Только после этого пираты выскочили, как казалось, отовсюду, и устремились на судно под прикрытием стрелков, смело уничтожая всех, кто встречался им на пути. Большинство из солдат даже не успевали им противостать, будучи поражаемы стрелами арбалетов, а те, кто все еще не был ранен, были охвачены паникой и страхом и не могли оказать серьезного сопротивления захватчикам, падая под ударами мечей и кинжалов.
Фаридан находился в своей каюте с десятью верными членами своего экипажа, ожидающими его приказа. Из своего прикрытия они хорошо видели все происходящее. Какое-то время они стреляли в пиратов, и даже попали в некоторых из них, но вскоре, поняв, что сражение проиграно, капитан обратился к тем, кто был с ним:
– Делайте то, что делаю я.
Он снял с себя свой китель и головной убор с отличительными знаками, отбросил все это в сторону, осторожно вышел на верхнюю палубу, оставаясь незамеченным для пиратов. Затем он подобрал одну из стрел арбалетов и, выйдя из своего укрытия с криком, держа стрелу так, будто она пронзила ему грудь, упал как подкошенный на нижнюю палубу, на груду мертвых тел, притворившись мертвым.
Старпом, недолго думая, так же скинул с себя верхнюю одежду и, схватив меч, порезал себе рубашку на животе. Затем, сделав неглубокий надрез на коже, измазал кровью место пореза, приставил меч к себе, и с криком раненного быка неловким шагом вышел на открытое пространство. После нескольких неуклюжих шагов, он рухнул на палубу, ловко изобразив смертельное ранение.
Остальные, переглянувшись, последовали примеру своих командиров, каждый в своей манере претворившись убитыми. Никто из пиратов в общей суматохе не заподозрил обмана, и они так и остались лежать целыми и невредимыми среди других пораженных до тех пор, пока пираты не бросились на добычу, перебив на Андриане всех, кто оказывал им сопротивление или просто пытался спастись бегством.
Устремившись в трюмы царского торгового судна, разбойники стали выносить оттуда все ценное, ловко перетаскивая груз на свой корабль. До капитана и остальных уцелевших воинов периодически доносились, то возгласы торжества и победное улюлюканье бандитов, когда кто-нибудь из них натыкался на какое-нибудь сокровище, то сдавленные крики тех, кого пираты обнаруживали прячущимися в трюмах, и там же на месте убивали их. Однако капитан Андрианы упрямо лежал, не показывая никаких признаков жизни, а вместе с ним лежали и десять его верных помощников.
Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы вдруг не раздался громкий и резкий крик кого-то из разбойников.
– Полундра! Сюда приближается какой-то корабль!
После небольшой паузы другой голос крикнул:
– Проклятие! Это же царское боевое судно!
После этого кто-то из пиратов хрипло и властно отдал приказ.
– Все на Касатку! Живо! Сто дохлых акул! Я же сказал, живо! Хватит грабить! Уносим ноги.
Только тогда капитан Фаридан, открыв глаза, осторожно поднял голову и, убедившись, что все грабители спешно и без оглядки покидают Андриану, вскочил, и посмотрел туда, откуда пришла подмога. Узнав царский корабль, он схватил первый попавшийся лук, спрятался за одной из мачт корабля, и стал посылать стрелы вдогонку убегающим разбойникам, не издавая при этом ни звука, чтобы не привлекать к себе внимания.
Увидев, что делает их капитан, старпом и остальные уцелевшие члены экипажа последовали его примеру как раз в тот момент, когда царский корабль приблизился на расстояние выстрела из лука, и в пиратов полетели стрелы царских лучников и арбалетчиков.
Однако разбойники были достаточно проворными, и Касатка, развернув паруса, и отцепившись от Андрианы, ощетинилась веслами вдоль бортов и стала удаляться, быстро набирая скорость.
Прицелившись в последний раз, Фаридан пустил стрелу в открытую дверь одной из кают Касатки, где, как ему было видно, маячила фигура широкоплечего разбойника с красной повязкой на голове. Он метился прямо в эту широкую спину, но в последний момент человек шагнул в сторону, и стрела влетела в открытую дверь внутрь каюты, после чего капитан опустил лук, с завистью наблюдая за тем, как пиратская яхта набирает ход. Слухи были правдивыми, Касатка действительно была одним из самых быстрых, если не самым быстрым кораблем в этих водах.
Ему показалось, что он услышал чей-то пронзительный женский крик, но, возможно, ему это лишь показалось, потому что как раз в этот момент с ними поравнялось царское боевое судно, называемое Фемида, и с него на Андриану устремилось множество царских моряков.
Вздохнув с облегчением, Фаридан пошел навстречу прибывшим.

***
Оказавшись во дворце, Эмиль и Дарий решили никому ничего не говорить о произошедшем в лесу, и незаметно привели себя в порядок, чтобы их внешний вид ни у кого не вызывал подозрения. По их расчетам их обоз с родственниками должен был прибыть не меньше чем через два часа, и времени у них было предостаточно. Однако они все же попытались выяснить у местной охраны, а не знают ли они о какой-нибудь шайке разбойников, которая грабит в соседнем лесу. Охранники с удивлением сказали, что им уже давно не приходилось слышать о нападениях разбойников, но возможно это было потому, что путешествия в одиночку через лес были редкостью, поскольку люди предпочитали использовать нормальные дороги, на которых постоянно было какое-то движение, и разные населенные пункты находились недалеко друг от друга.
Так или иначе, Эмиль и Дарий, сменив одежду с военной на гражданскую, отправились отдыхать на пруд, захватив с собой необходимый для рыбной ловли инвентарь и удобные плетенные лежанки. На берегу были сооружены специальные навесы, под которыми и расположились наши друзья.
– Дай-ка мне посмотреть на этот ножичек? – попросил Дарий, и Эмиль протянул ему кинжал.
– Держите, но с вашего позволения я бы сохранил этот шедевр себе на память, – попросил он. – Все-таки, благодаря ему моя жизнь сохранилась.
– Без проблем. Я меня нет недостатка в холодном оружии, – офицер покрутил кинжал в руках. – Рукоять очень удобная. Похоже, незнакомец мастерски владеет такими вещами. Метнуть нож с такого расстояния и так точно попасть им в цель, это …более чем достойно. 
– Н-да! – Потер шею Эмиль. – Благодаря этому его мастерству, я могу и дальше радоваться жизни. А то я уже думал, что мне пришел конец.
– Честно говоря, я тоже. 
– Надо заметить, что копьем он тоже владеет мастерски.
– Да, но только, это больше похоже на технику посоха. Я видел как-то раз такую у арабских стражников. Подумать только, он ведь с легкостью справился с восемью матерыми грабителями.
– С девятью, хозяин, с девятью, – мягко поправил Эмиль. 
– В целом да, но, я имею в виду, одновременно. Девятый подоспел, когда он уже четверых уложил, – возразил офицер. – И кстати, никто не выжил. Я хотел захватить хотя бы одного, чтобы допросить и узнать, где их логово, но, увы, он их всех поразил сразу на смерть.
– Да, кроме того, кто убежал…
– О ком это вы, мальчики? – прозвучал вдруг мелодичный девичий голос у них за спиной, заставив их обоих слегка вздрогнуть от неожиданности.
Обернувшись на голос, они увидели молодую красавицу, по виду похожую на гречанку, которая незаметно подошла к ним сзади. Девушка была сама изящность. Точенная фигура, крутые бедра, тончайшая талия, стройные ноги, миниатюрные стопы в сандалиях с блестками, длинные каштанового цвета слегка волнистые волосы, огромные изумрудного цвета невероятно красивые и необыкновенно выразительные глаза. Ее красота просто приковывала к себе взгляды всех без исключения мужчин. В добавление к этому портрету у нее были правильные черты лица, тонкая длинная шея, на которой красовалось недорогое, но красивое ожерелье.
– О, И;рис! – воскликнул Дарий. – Ты меня напугала!
– Здравствуй, красавица! – мягко поприветствовал девушку Эмиль. – Как ты сумела к нам так незаметно подойти?
– Вы слишком увлеклись своими разговорами о каком-то особенном воине, господа, и совсем потеряли бдительность. Так, о ком это вы говорили?
– Э… это…, – замялся Эмиль, и растерянно посмотрел на хозяина.
– Это военная тайна, дитя мое, – тоном большого начальника ответил Дарий. – Так что, увы…, твое девичье любопытство мы, к сожалению, удовлетворить не можем.
– Ой-ой-ой, какие мы важные! – наигранно обиженно произнесла И;рис, поджав свои пухлые губки. – Ну, и ладно. Попро;сите меня в следующий раз о чем-нибудь...
– Не делай из себя принцессу, Ирисочка, тебя это не красит, – ответил Дарий, глядя на девушку с явной симпатией. 
– Каждая женщина – это в какой-то степени принцесса, даже если она немного и не дотягивает по знатности своего рода. Вот возьму и выйду замуж за принца, и что вы тогда скажете, доблестные воины?
– За Люциуса, что ли? – съязвил офицер, но И;рис лишь фыркнула в ответ и, демонстративно развернувшись, ушла с видом оскорбленного достоинства.
– А ведь она права, – провожая ее завистливым взглядом, сказал Эмиль. – Люциус в ее сторону явно неровно дышит.
– В ее сторону неровно дышат все без исключения мужчины, и даже женатые, так что, это не обсуждается. Но только я думаю, Люциусу эта нимфа явно не по зубам.
– Это почему же?
Дарий оглянулся по сторонам, чтобы убедиться, что его никто не услышит и, приложив ладонь к губам так, будто он говорит на ухо, заговорщическим шепотом произнес:
– Да потому что она не только красивая, а еще и очень умная, и за такого глупца как он не пойдет.
Он слегка хихикнул, а Эмиль, осуждающе покачав головой, сказал:
– Эх, слышал бы вас сейчас царь.
Офицер махнул рукой.
– Да хранят меня боги, друг. Я надеюсь, что он подобное от меня никогда не услышит, если, конечно, ты меня не подставишь.
– Что вы, Дарий! Никогда! Несмотря на то, что вы мой хозяин, я вас всегда считал своим другом, и просто не посмею вас подвести.
– Думаю, дружище, что и я тебя тоже, – ответил хозяин, взяв Эмиля за руку и с пониманием качая головой.

Глава 3
Оказавшись на борту Касатки, Атаман Кратис вбежал в свою каюту и радостно смеясь, потер руки:
– Что ж, охота удалась, как ты думаешь, дорогая? Наши все на месте. Все живы. Есть несколько ранений, но не смертельных. Думаю, что Велея на этот раз ошиблась. Хотя, насчет большой добычи она оказалась права...
Он осекся, натолкнувшись на осуждающий взгляд супруги и понял, что проговорился. 
– Ты опять был у этой старой карги? Я же просила тебя, не ходить к ней, – упрекнула его жена.
– Ну, Армиль. Я всего лишь…
– Кратис!
О, этот ее взгляд! А этот тон! Пожалуй, даже самому себе атаман не смел бы признаться, что побаивался Армиль. Что-то магическое было в этой женщине. Он сам не понимал, как это может быть, что он, главарь целого острова пиратов, гроза морей, легендарный капитан Анаконда, робеет перед женщиной, пусть красивой, но женщиной?
Кратис виновато опустил голову, и шагнул в сторону, когда в открытую дверь каюты внезапно со свистом влетела стрела, и пригвоздила руку Армиль к спинке кровати.
Супруга пронзительно закричала.
Кратис, не веря своим глазам, бросился к ней.
Позже он вспоминал как дурной сон, как он подбежал к любимой женщине, как он сломал стрелу, чтобы высвободить ее руку, как в каюту вбежали другие пираты, услышавшие крик. Как почти сразу Армиль схватилась простреленной рукой за низ живота и, застонав от боли, медленно осела на пол так, будто силы внезапно покинули ее.
Как ее служанка, увидев происходящее, тут же попросила всех, кроме Кратиса, выйти за дверь, и сообщила ему, когда все вышли, что у его жены начались преждевременные роды. Как потом он несколько часов ожидал рядом с каютой, переживая всякий раз, когда он слышал крики жены и причитание ее служанки рядом. И как потом, когда жена стихла, а детский плач так и не раздался, и служанка, низко опустив голову, с трепетом сообщила ему, что, хотя Армиль сама в порядке, его новорожденный сын не выжил, но умер при родах.

Проклятая смерть забрала чистую как у ангела душу ребенка.
Велея оказалась права.
Капитан Анаконда попытался поговорить с женой, чтобы как-то ее утешить, но супруга была настолько подавленной и безучастной к его словам, что он оставил эти попытки и поднялся на палубу.
«Но, как!? Ведь эта ведьма сказала, что она видела мою жену с грудным младенцем на руках? Получается, что она мне соврала?» – думал он, в отчаянии обхватив голову руками.
Перед ним был бесконечный морской простор. Солнце уже потеряло свою полуденную силу и висело низко над горизонтом, отбрасывая на поверхность моря оранжевые отблески. Попутный ветер гудел в парусах, и Касатка неслась по волнам, как стрела, оставляя за собой белый пенистый след. Трюмы были полны добычей, кричали чайки, никто из пиратов не погиб, лишь несколько были ранены, но ничего из этого не радовало Кратиса.
К нему кто-то подошел и сообщил, сколько они взяли добычи. Затем еще кто-то что-то говорил ему о том, что ребенка подготовили к погребению, и еще что-то насчет плота. Все было как в тумане. Капитан что-то отвечал, или не отвечал. Он не помнил, как они остановились, как опустили на воду плот с тельцем его сына, как пускали потом огненные стрелы, чтобы поджечь плот. Сейчас, опираясь на высокие борта судна, Анаконда стоял, устремив взор куда-то туда за горизонт, где еще недавно можно было увидеть красный диск светила, погружающегося в пучину вод, а на его фоне поднимающийся в небо от плота столб дыма. Он чувствовал себя крайне разбитым и усталым, а в его голове не было ни одной более-менее сосредоточенной мысли.
Когда почти стемнело, его супруга, все еще держась за живот и опираясь на руку служанки, вышла к нему и встала рядом, дав знак своей помощнице, что она хочет остаться с мужем наедине. 
Как только служанка ушла, Армиль глубоко вздохнула и тихо сказала:
– Я хочу отомстить.
– Что?! – удивился Кратис, – отомстить? Кому?
– Царю, – ответила жена все так же тихо, но с твердой решимостью.
– Царю? Но… ведь, это безумие. Нам никогда не справиться с его войском.
– А зачем нам его войско?
В голосе Армиль зазвучали незнакомые и какие-то жутковатые нотки.
– Что-что? Ты о чем?
– О том, что мы же не собираемся нападать на него и сражаться со всеми его воинами в открытом бою?
Армиль жестоко прищурила глаза.
– А, что тогда? У тебя есть какой-то особенный план?
Анаконда внимательно посмотрел на жену. От ее подавленности не осталось и следа.
– Он сейчас должен быть в зимнем дворце. Это совсем близко к морю. Там охраны гораздо меньше, и тем более, если мы нападем ночью. А если еще и устроить переполох в соседней деревне...?! Пожар, например. Отвлечем внимание, а потом незаметно подкрадемся к страже. Если они не успеют зажечь сигнальные огни, мы сможем подойти к дворцу так, что нас даже никто не увидит.
Немного подумав, Кратис спросил:
– Ты уверена, что хочешь, чтобы мы так рисковали?
– Я хочу отомстить! Отомстить за сына! Ты слышишь меня? – в ее голосе зазвучала такая ненависть, что у атамана мороз прошел по коже. Не отводя от нее глаз, он кивнул.
– Да-да, я слышу.
– Если поплывем сейчас, завтра к вечеру будем возле северного мыса.
– Плыть днем? Нас могут заметить.
– У нас же есть для этой цели белые паруса. Днем поставим их и будем держаться от всех подальше.
– А патрульные суда?
– От них мы легко уйдем. Издалека никто не поймет, что это мы. А потом, если нужно, опять сменим на свои. Под покровом ночи нас никто и не увидит. – Армиль схватила его за руку, крепко сжала его пальцы и процедила сквозь зубы. – Ну, же! Решайся!
«…у вас будут два нападения, и две добычи», – пришли ему на память слова Велеи.
– Ладно, решено, – кивнул атаман, и позвав боцмана, отдал распоряжение на разворот судна.
***
Ночь была на удивление тихой. Лишь изредка какая-нибудь ночная птица нарушала тишину своим криком, или его сын Азарий в соседней комнате своим плачем.
Царь Ятон стоял на пространном балконе своей спальни, опираясь на широкие перила. Он попробовал уснуть, но сон не шел к нему этой ночью. В соседней спальне находилась его молодая жена с кормилицей Сенной, которая прикармливала и укачивала младенца Азария в ночное время, чтобы царица могла нормально выспаться. Камилла, конечно, могла пойти спать к мужу, оставив ребенка на Сенну, или, чтобы не слышать детского плача, вообще отправить кормилицу и младенца в дальнюю спальню. Но царица пожелала, чтобы ребенок был постоянно при ней, даже если он плачет и не дает ей спать, тем более, что в дальней спальне сейчас находилась ее родная сестра Кайя со своим восьмилетним сыном, Дарием, приехавшая в гости по случаю рождения наследника престола.
Слушая плеск прибрежных волн, Ятон с удовольствием вдыхал прохладный ночной воздух с запахом моря, и смотрел на усеянное звездами небо, пытаясь унять невнятное ощущение тревоги внутри.
Вдруг его внимание привлекло какое-то зарево слева вдали, где находилась ближайшая к царскому замку деревня.
«Похоже на пожар», – подумал он.
Вскоре в свете пламени стало хорошо видно, что горит чей-то дом.
«Вот значит, по какому поводу тревога», – подумал царь и в тот же миг услышал взволнованные крики людей.
Пожар быстро разгорался, и вскоре два дома, стоящие рядом, тоже занялись пламенем.
К морю потянулась дорожка зажженных факелов, которые, судя по всему, несли люди, бежавшие за водой, чтобы потушить пламя.
Тяжело вздохнув, Ятон накинул на плечи царский кафтан и пошел к выходу, считая своим долгом вмешаться в ситуацию. Как только он вышел из спальни, к нему тут же подбежал посыльный арабской национальности и поклонился, готовый исполнить любой царский приказ.
– Что там, Хабир? – спросил царь слугу.
– Пожар в деревне, господин. Уже четыре дома горят.
– Причина?
– Пока не известна, господин.
– Скажи, чтобы сняли часть береговой охраны и послали на помощь в тушении пожара, – отдал приказ Ятон.
– Слушаюсь, господин, – ответил посыльный, и стремглав отправился выполнять приказание.
Второй посыльный, по имени Джангиш уже был наготове, внимательно наблюдая за действиями господина.
Жестом подозвав его, царь приказал:
– Передай сотнику Саиту, чтобы он так же послал своих людей на помощь деревенским жителям. Пусть оставит только постовых.
Когда посыльный удалился, царь отправился в палату своей жены. Он, конечно, не мог и предположить, что примерно такой его реакции и ожидали затаившиеся в засаде пираты, которые незаметно и учинили пожар. Как только начальник береговой охраны отправил большую часть своих людей на помощь деревенским жителям, дождавшись в суматохе удобного момента, разбойники напали на постовых и, перебив их, направились к зимнему дворцу.
Царские воины были отличными бойцами. Они чудесно фехтовали, были прекрасными стрелками из луков, могли метать из пращи, и были грозны и опасны даже с простой палкой в руках. Каждый из них мог бы дать вполне достойный отпор пиратскому нападению, но только, увы, не ночью. Под покровом тьмы пираты делали все, что хотели, оставаясь незамеченными, поскольку они прекрасно ориентировались в ночном полумраке.
Они бы никогда не осмелились напасть на дворец при свете дня, а на летний дворец Ятона не осмелились напасть бы и ночью, в виду огромного перевеса сил царских охранников. Но разбойники знали, что в Зимний дворец на этот раз прибыла лишь незначительная часть царской армии. Обусловлено это было тем, что на территории бывшей Финикии оставалось лишь несколько небольших стран, которые все еще бунтовали против римской власти, и бояться царю было некого. Конечно пираты были исключением, но морские разбойники, как правило, не осмеливались нападать на военные суда. А набеги и грабежи на суше были еще большей редкостью, особенно если речь шла о царях или хорошо охраняемых правителях. Никто и предположить не мог, что у разбойников хватит смелости напасть на царский дворец. Если бы не хитрый отвлекающий маневр, у пиратов было бы очень мало шансов. Но они коварно рассчитывали на благородство царя Ятона, и были уверены, что правитель обязательно пошлет своих воинов на помощь в тушении пожара в деревне, оставив на местах наблюдений только смотровых.
Пользуясь суматохой, нападавшие незаметно подошли к дворцу, бесшумно и ловко убивая на своем пути всех постовых, прежде чем те успевали подать сигнал тревоги и предупредить остальных. Так же незаметно пираты ворвались и во дворец. Царь услышал звуки паники и крики женщин только, когда разбойники поднялись на второй этаж, однако было уже поздно. Выбежав из спальни жены, он был тут же сражен пиратской стрелой и упал навзничь, успев увидеть лишь лицо нападавшего. Ятон не знал, что это был сам пиратский атаман Кратис.
В тот же миг его жена Армиль ворвалась в спальню и, увидев истошно кричащую царицу с младенцем на руках, безжалостно вонзила ей в сердце нож.
Царица тут же замолчала и с широко открытыми от ужаса глазами осела вниз, сползая по стене и оставляя на ней кровавый след, все еще держа младенца на руках. Ее руки постепенно слабели, и в следующее мгновение она бы уронила ребенка, если бы атаманша не подхватила его. Взглянув на мальчика, Армиль вдруг смягчилась. Ее взгляд изменился с гневного на нежный, и когда Кратис вбежал внутрь, она со счастливой улыбкой повернулась к нему, держа плачущего младенца на руках.
– Моя месть удовлетворена. Мы можем идти, – торжественно сказала она.
Посмотрев на жену, Анаконда хмыкнул, и прошипел сквозь зубы:
– Что ж, ладно. Надеюсь, это не аукнется нам чем-то более серьезным.
– Не бойся, дорогой, – ответила атаманша. – Я верю, что теперь справедливость восторжествовала. Они сами виноваты. Ведь это из-за них я потеряла сына, так что, боги будут милостивы ко мне.
Кратис пожал плечами и, выйдя из царской спальни, приказал своим людям.
– Быстро уходим.
Захватывая на пути все красивое и драгоценное, что можно было быстро и беспрепятственно унести, пираты спешно покинули царский дворец и, так и не быв замеченными, убежали на свой корабль прежде, чем царская охрана вернулась с тушения пожара.
Изумленные воины нашли дворец разграбленным, а большую часть людей, безжалостно убитыми. Кто-то был застрелен, кто-то зарезан, кто-то заколот. Лишь несколько человек сумели уцелеть, спрятавшись от нападающих в таких местах, где разбойники не смогли их обнаружить. Но к сожалению, из своих укрытий они так и не смогли ясно разглядеть, кто на них нападал. Одной из таких выживших оказалась родная сестра царицы, принцесса Кайя со своим восьмилетним сыном Дарием.
***
На торговой площади было, как обычно, оживленно людно. Раньше это место под названием Акбария было главным базаром некогда величественного Карфагена. Теперь же, хотя название сохранилось, место принадлежало двум братьям близнецам по именам Вир и Вит, сыновьям богатого римского сенатора Вергилия. Владельцам базара пришлось приложить немало усилий, чтобы сначала расставить приезжающих сюда купцов с их товарами ровными рядами, а затем постепенно упорядочить их по виду самих товаров так, чтобы торговцы коврами были в одном ряду вместе с торговцами коврами, продающие скот вместе с продающими скот, горшечники с горшечниками, художники с художниками и т.д. 
Если верить народному преданию, то рыночная площадь на этом месте существовала с незапамятных времен, и видела караваны первых торговцев еще Тира и Сидона.
Сначала купцы роптали, ругая новую римскую власть, наводящую везде и всюду свои порядки, и вспоминая старые добрые времена, когда каждый мог встать, где хотел, и торговать, как хотел. Однако два брата, купившие площадь, были непреклонны в достижении своих целей, кого-то пришлось усмирить, кого-то выгнать, кому-то предоставить лучшую возможность, кому-то пригрозить, но так или иначе, через какое-то время на базаре был наведен полный порядок, и даже расставлены таблички на трех языках, латинском, греческом и арамейском, подсказывающие, где и что продается.
За один день здесь можно было увидеть все народы и племена многонационального Рима, услышать множество разных языков и увидеть все сословия общества, от самого богатого принца и до самого убогого нищего. Всюду то туда, то сюда носились множество рабов, по которым тоже можно было определить, с какого они народа, и чьими рабами являются, а некоторые рабы по своей стати и одеянию превосходили некоторых господ.
Кроме того, здесь были выставлены на продажу множество видов животных, начиная от вьючного скота, волов, ослов, коней, мулов и верблюдов, продолжая простой скотиной, такой как коровы, козы и овцы, и заканчивая экзотикой, такой как обезьяны, гепарды, еноты, орлы, змеи, попугаи, и тому подобное, вплоть до страусов и крокодилов.
Для продления времени провождения на базаре владельцы торговой площади не поскупились устроить несколько увеселительных учреждений досуга. Здесь были и простые таверны с вкусной и сравнительно дешевой пищей, и более дорогие, с хорошо выдержанным вином, и очень дорогие, где кроме выпивки и закуски танцевали еще и полуобнаженные красавицы и играла живая музыка.
Для многих торговая площадь подобная этой была самым подходящим местом для встреч, поскольку часто здесь без специального на то планирования собирался цвет общества, где они проводили довольно долгое время, общаясь друг с другом. Случайно зайдя на обед в одно из соответственных своему уровню заведений, можно было встретиться с таким же как ты по уровню человеком, и даже завести полезное для себя новое знакомство.
Предугадать подобные встречи было несложно, поскольку слухи о том, что на базар пришел новый караван с какими-нибудь южными пряностями или офирскими драгоценностями, моментально разносились по окрестностям, притягивая сюда различных покупателей из всех сословий.
Однажды, как раз тогда, когда на базаре расставляли свой товар купцы, прибывшие из Афин, на торговую площадь подъехали на своих красивых белых лошадях несколько богатых по виду покупателей. Судя по размеру повозки и впряженных в нее лошадей, можно было предположить, что эти люди собираются закупиться основательно. 
К вновь прибывшим сразу же подбежало несколько рабов, специально приставленных ко входу на базар, чтобы предлагать всем приезжим свои услуги, и рассказывать о товаре своих господ.
По виду покупателей было непонятно, откуда именно они приехали. Один из рабов, разглядывая их, предположил, что они из Фессалоники, а второй, что из Филиппин. 
Так или иначе, но приезжие держали себя достойно и размеренно, никуда не торопясь, и не обращая внимания на суетливо снующих вокруг них рабов, расхваливающих товар своих господ.
Один из покупателей по имени Месал остался у повозки, а двое других, наняв носильщиков с двумя тележками, отправились вдоль рыночных рядов. По тому, как они это делают, было очевидно, что они здесь уже бывали, и знают, куда идут и чего хотят.
Как выяснилось из их разговора, одного из них звали Атэс, а другого Серт.
Неспешно двигаясь вдоль проходов, они покупали товары разного рода, загружали их в тележку, и когда она была полна, отправляли одного носильщика с тележкой к повозке, в то время, как другой оставался с ними, и они наполняли теперь уже его тележку.
Вскоре они подошли к оружейной лавке, где продавалось множество разных ножей, коротких мечей, арбалетов, луков со стрелами, и других видов некрупного вооружения.
– А ну-ка, притормози, Серт, – сказал Атэс, остановившись возле стола с кинжалами и взяв один из них в руки.
– Настоящая дамасская сталь, господин, – тут же начал расхваливать кинжал продавец, говоря с сильным восточным акцентом. – Вы можете попробовать его в деле, и перерубить им вот этот кусок дерева.
С этими словами продавец поставил перед Атэсом небольшую дубинку на подставке, жестом приглашая покупателя на деле испробовать кинжал.
Не обращая внимания на его слова и даже не взглянув на дубинку, Атэс с любовью рассматривал кинжал, крутя его в своих руках, пробуя на ощупь удобную рукоять, искусно вырезанную из слоновой кости и поглаживая блестящее лезвие.
– Сто вяленных каракатиц, Атэс, – негромко сказал его спутник. – У тебя же уже с десятка два почти таких же!
– Ты же знаешь, Серт, что ножи и кинжалы, это моя страсть. Посмотри, какая резьба! А какое лезвие! – Он легонько щелкнул ногтем по острию кинжала, и тот отозвался характерным мелодичным звоном.
– Как знаешь, – ответил Серт, и равнодушно отвернулся.
– Сколько стоит? – спросил Атэс продавца, удостоив, наконец, последнего своим вниманием.
– Э-э, для вас…, наверное, – было видно, что тот не знает, как ему поступить. Назвать реальную цену продукта, или завысить ее, учитывая, с какой любовью покупатель рассматривал кинжал.
– Даже и не думай, – уловив ход его мыслей, опередил его Атэс, и в его глазах неожиданно сверкнула власть и такая твердость, что у продавца мороз прошел по коже. – Больше чем пять динариев я тебе за него не дам.
– Но…, господин…, кинжал стоит не меньше семи, – растерянным голосом попытался все-таки поторговаться продавец.
– Ладно, – спокойно ответил Атэс и решительно положил кинжал на прилавок, – за семь продавай кому-нибудь другому.
Зная повадки своего друга, и понимая, что будет дальше, Серт уже развернулся и не спеша пошел прочь. Так же уверенно, как будто его совершенно не интересует ни кинжал ни все остальное, Атэс повернулся, чтобы следовать за своим спутником.
– Э-э, постойте-постойте, господин! – заволновался продавец. – Пять так пять. Я согласен.
Отойдя на пару шагов, покупатель медленно остановился и развернулся, как будто теперь он не уверен, а стоит ли покупать продукт даже и за пять динариев. Вернувшись к прилавку, он снова взял в руку кинжал, на этот раз не выказывая своим видом ни малейшей заинтересованности в нем, затем он бросил на продавца взгляд исподлобья и протянул руку.
– Что? Что вы хотели, господин? – не понял его жеста продавец.   
– Ножны, – тоном, не терпящим возражений, ответил Атэс.
– Н-но, …господин, …ножны стоят не меньше динария, – замямлил продавец, однако натолкнувшись на жесткий взгляд покупателя, осекся и послушно полез на полку за ножнами.
В этот момент к прилавку подошел какой-то высокий и широкоплечий мужчина, по одежде которого можно было предположить, что он римлянин знатного происхождения, если бы не его темно-русые волнистые волосы и лицо, которое говорило, что он, скорее всего, уроженец Фракии или Галлии. Одет он был в светлую свободную тунику, которая, тем не менее, не могла скрыть его стройного и хорошо сложенного тела. Незнакомец был худощав, но жилист и крепок. Его острые скулы и чуть выпяченный вперед подбородок наводили на мысль о решительности и силе воли, а внимательный взгляд серых глаз создавал впечатление незаурядной проницательности.
Римлянин был явно погружен в свои мысли, и не особенно обращал внимание на окружающую обстановку. Остановившись, он облокотился на прилавок и стал спокойно ожидать, когда продавец завершит обслуживание, равнодушно рассматривая разложенные на полках образцы оружия, и иногда удостаивая незаинтересованным взглядом двух человек, стоящих перед ним. Но в тот момент, когда Атэс расстегнул свой пояс, достал из него пять динариев и протянул продавцу, римлянин случайно опустил глаза, посмотрел покупателю на кисть, и его взгляд вдруг оживился. Теперь он внимательно разглядывал стоящего перед ним человека, ожидая, когда тот окончательно завершит сделку.

Глава 4
Касатка неслась на всех своих наполненных ветром парусах, уверенно разрезая невысокие волны. Кратис очень гордился тем, что у него было самое быстроходное судно из всех кораблей, которые когда-либо ходили и ходят в водах средиземного моря. О пиратском судне и о тех, кто на нем находился слагали легенды одну страшнее другой. Говорили, что пираты, это не просто люди, а восставшие мертвецы, и поэтому их не берут ни стрелы, ни копья. Говорили, что капитан Анаконда, это демон во плоти, и что он управляет такими же, как и он сам, демонами. Говорили, что у пиратов нет жилища на земле, что они осуществляют свои нападения на другие суда, выходя прямо из пучины морской, из недр самой преисподней, и что после грабежа они так же и исчезают, погружаясь в морскую пучину, поэтому их появление и исчезновение бывает столь неожиданным и внезапным. Были, конечно, и те, кто, столкнувшись с пиратами, выжил, и они утверждали, что разбойники, это самые обычные люди, просто злые и коварные.
Так или иначе, и пиратам, и их атаману нравилось, что о них говорят, поскольку, чем больше их боялись, тем легче им было совершать свои грабежи, ведь, скованный страхом человек вряд ли может оказать хоть сколько-нибудь значимое сопротивление своему агрессору.
Сейчас Кратис стоял на своем любимом месте, возле высокого борта Касатки напротив капитанской каюты, молча глядя вдаль, за горизонт, где вскоре должен был показаться мыс пиратского острова, который официально назывался «Логовом дракона». Там, под защитой нависающих над водой скал причудливой формы, находились так называемые «Челюсти акулы» – вход в бухту.
Снаружи это место было совсем незаметным. Чтобы подойти на расстояние, с которого виден вход, необходимо было пройти между рифами. Не зная точного маршрута, и не учитывая галса, избежать столкновения с острейшими подводными скалами было невозможно. Даже сами пираты иногда вынуждены были останавливаться перед входом в гавань и несколько дней ждать, стоя на якоре, пока не стихнет сильный ветер. Прежде чем покинуть бухту или войти в нее, они всякий раз убеждались, что за ними никто не наблюдает.
Хотя, как правило, моряки старались избегать плавания в этих водах, поскольку пираты специально, чтобы обезопасить себя, всякий раз, когда им все-таки приходилось закупать для себя продовольствие на близлежащих базарах, или по той или иной причине бывать в соседних городах, распространяли про свой остров различные страшные истории. Кроме официального названия «Логово дракона» моряки называли его «Островом призраков», или «Островом чудовищ», и иногда добавляли к услышанному от пиратов или друг от друга подробности одну страшнее другой.
Хотя, не все, что говорилось, было слухом. Остров назывался так, как он назывался еще до того, как на него впервые высадились пираты.
Это было еще до того, как атаманом стал Кратис. Его предшественник по имени Атар, человек очень смелый и сильный, несмотря на слухи и дурную славу острова, решил все-таки осмотреть его. Вместе с ним на это предприятие пошли еще десять смельчаков. Оставив корабль на якоре, они стали оплывать остров на двух лодках, ища удобное место для высадки. Вскоре они нашли бухту и пологий берег, но как только высадились, на них почти сразу напал одноглазый великан.
Ростом этот исполин был метра четыре, его руки были пропорционально длиннее, чем у обычного человека, нос был похож на пятачок у поросёнка, а единственный глаз располагался там, где должна была быть переносица. При первой же встрече с этим монстром погибло три человека. Остальные бросились бежать, но и они не смогли бы спастись, если бы атаман Атар, преодолев свой страх, в какой-то момент не остановился. Резко обернувшись, он стал стрелять в приближающееся чудовище из лука и в последний миг сумел попасть ему в один единственный глаз. Лишившись зрения, исполин попробовал расправиться со своим обидчиком вслепую, но увы, безуспешно. Громко крича, Атар бежал перед великаном, рискуя быть раздавленным тяжелыми ногами, постоянно виляя и меняя траекторию, до тех пор, пока монстр не споткнулся об огромный валун. Воспользовавшись моментом, атаман подскочил к упавшему навзничь гиганту и мечом перерубил ему горло. В страшных судорогах, хрипя и извиваясь, ужасный монстр умер на глазах у изумленных пиратов.
Оказалось, что на острове было еще три таких же одноглазых великана, в борьбе с которыми пираты потеряли еще четырех человек. Трудно сказать, каким мог бы быть исход, если бы эти монстры были вместе и объединили усилия в борьбе за свое существование. Однако на счастье захватчикам эти ужасные великаны ненавидели себе подобных, и поэтому жили обособленно в разных частях острова, не заходя на территорию друг друга. Используя разные ухищрения, пираты в конце концов расправились со всеми тремя одноглазыми исполинами, и завладели островом.
Правда, какое-то время им еще докучала огромная летучая рептилия, обитавшая в пещере на вершине одной из самых высоких гор в северной части. Этой огнедышащей твари почему-то нравились только молодые красавицы, и когда этот ящер похитил третью девушку, которая была любовницей атамана, Атар решил выследить ужасную рептилию.
Соорудив огромный арбалет, он ожидал почти месяц, пока чудовище клюнет на приманку, в качестве которой оказалась дочь Гамиля, первого помощником атамана. Бесстрашную девушку звали Эллиса. Она сама вызвалась выступить в качестве приманки для страшилища, и специально для этого выходила купаться в море в течение трех недель, надеясь, что монстр на это клюнет, ведь именно так и были похищены три первые красавицы.
Полет ящера сопровождался характерным свистом крыльев, услышав который, девушка должна была бежать вдоль берега как можно быстрее, чтобы дать возможность арбалетчику прицелиться и выпустить в спину огромной рептилии сделанную специально для этого стрелу.
Арбалетчиком был ее отец Гамиль, поскольку девушка купалась обнаженной, и стеснялась показывать свою наготу другому мужчине.
Тянулись долгие дни, а монстр не появлялся. И когда всем уже казалось, что их план не сработает, и Эллиса собралась покинуть место купания, раздался характерный прерывистый свист, и откуда ни возьмись появился ящер и с хриплым клекотом бросился на обнаженную красавицу.
Забыв про свое платье, девушка пронзительно закричала и что есть духу понеслась по морскому песку, слыша позади настигающий ее свист перепончатых крыл и успевая в своих мыслях тысячу раз пожалеть, что согласилась на эту роль.
Время как будто замедлилось, каждый удар сердца отдавался у нее в ушах медленным тяжелым эхом, клекот чудовища за ее спиной, казалось, превратился в злобный торжествующий хохот, горячее дыхание рептилии обожгло ей плечи и…
Эллиса инстинктивно пригнулась и упала пластом на мокрый песок.
Что-то острое царапнуло ей спину.
В тот же миг она услышала щелчок, а затем прямо над собою странный звук, похожий на рвущуюся ткань.
Все вдруг как будто резко ускорилось. Клекот ящера мгновенно прервался, раздался страшный надрывный хрип, после чего огромная туша чудовища, беспорядочно хлопая крыльями и рыча, тяжело повалилась на песок прямо перед ней, едва не задев хвостом ей по голове.
Прокатившись по инерции еще футов двадцать, ужасная тварь поднялась, но, сделав пару неуклюжих шагов, снова упала на песок и… громко испустила дух.
Еще не веря в свое спасение, Эллиса приподняла голову, с ужасом наблюдая как пронзенное стрелой страшное чудовище бьется в смертельных конвульсиях. Размеры ящера поражали. Он был по меньшей мере футов двадцать в длину, а размах его крыльев был, наверное, еще больше. И, как ни странно, но несмотря на ужасающий вид, он был очень красив, и вызывал чувство благоговейного восторга. Все его туловище было покрыто ровной блестящей зеленовато синей чешуей. Вдоль тела шли ровные ярко-красные с черной каймой полосы, а хребет от носа до самого кончика хвоста обрамляли такого же цвета острые зубцы. Могучие лапы с узловатыми длинными пальцами сейчас выглядывали из-под крыльев и, глядя на загнутые острые как бритва когти, девушка поежилась, представив, что было бы, если б ее отец промахнулся, и она оказалась жертвой, уносимой в этих когтистых конечностях. 
Как в тумане Эллиса смотрела на то, как к берегу с громкими радостными криками сбегается народ, как монстра окружают пираты, как кто-то начинает прохаживаться вдоль туловища рептилии, чтобы измерить ее, а кто-то протягивает ей ее платье. Последней ее мыслью было, что она ведь совершенно нагая стоит сейчас перед своими соплеменниками, и в этот момент перед ее глазами все поплыло, и девушка упала в обморок.
Когда Эллиса пришла в себя, пираты праздновали победу над страшилищем, ели, пили и веселились. Ее смелости и отваге было посвящено множество тостов. Ее чествовали и хвалили, ей подарили несколько нарядов и золотых украшений, но кульминацией вечера было то, что атаман Атар сделал ей предложение стать его женой.
Она была безмерно счастлива, поскольку всегда с завистью смотрела на Хиллет, предыдущую избранницу атамана, которую похитил ящер.
Задумчиво глядя вдаль за горизонт, Кратис вспоминал сейчас это событие, ведь тогда ему было уже целых 11 лет, и он уже тогда мечтал, что когда-нибудь тоже станет атаманом и будет таким же мужественным и бесстрашным как Атар.
Время летело незаметно.
Солнце клонилось к вечеру.
От моря веяло прохладой.
Кратис даже не заметил, как из его каюты вышла Армиль и встала рядом с ним. Капитан настолько ушел в свои мысли, что, лишь почувствовав ее тепло рядом с собой, обратил на нее внимание.
– Думаю, тебе нужно заклясть всех на корабле прежде, чем мы прибудем домой, – без всякого предисловия каким-то отрешенным голосом сказала жена.
– Заклясть? Что ты имеешь в виду?
– Я о том, что никто на острове не должен знать, что я потеряла сына. Пусть все думают, что это мой ребенок. Не хочу, чтобы люди знали, что Азар, это похищенный нами царский сын.
– Азар? Почему Азар?
– Я его так назвала. Ты что-то имеешь против?
– Нет, но почему Азар?
– Это красивое Персидское имя. Означает, огонь. Как раз соответствует той метке, которая у него на руке.
– Метке? – Кратис повернулся, чтобы войти в каюту и посмотреть.
– Да, у него на руке родимое пятнышко похожее на огонь, – ответила Армиль, следуя в каюту за мужем.
Атаман подошел к колыбели с младенцем и посмотрел на его кисть. У основания большого пальца ребенка было ясно видно четко-очерченное темно-красное небольшое пятно напоминающее горящий костер.
«А ведь права оказалась старая гадалка!» – подумал Кратис.
Постояв какое-то время рядом с младенцем, и разглядывая его руку и лицо, он спросил:
– То есть, ты намекаешь…, что я теперь должен его принять, как сына?
– Я уже приняла, – ответила Армиль. – Теперь дело за малым.
– За чем?
– Заклясть всех на корабле, чтобы никто даже под страхом смерти не выдал нашу тайну. Ты ведь согласен, не так ли?
Бросив на супругу красноречивый взгляд, Кратис какое-то время молчал, а потом, тяжело вздохнув, сказал:
– Ладно. Согласен.
***
Когда покупатели наконец отошли от прилавка, продавец, внимание которого было полностью поглощено сделкой с Атэсом, наконец облегченно вздохнул, и вдруг заметил стоящего у прилавка римлянина.
– О! Эмиль! – воскликнул он радостно. – Приветствую тебя! Хочешь что-нибудь купить?
Приложив палец к губам, Эмиль кивнул и, отправляясь вслед за Атэсом, ответил на ходу:
– Я потом еще подойду, Касим.
Стараясь не обращать на себя внимания, он пошел за двумя незнакомцами, пока они не остановились у следующего прилавка, где продавались рыболовные снасти.
– Добро пожаловать, уважаемые! – Радушно поприветствовал покупателей продавец. – Что желаете купить? Вам что-нибудь подсказать?
В этот момент он увидел Эмиля, который тоже уже подошел к прилавку, и его брови радостно взлетели вверх. Однако римлянин успел дать ему знак, чтобы тот молчал, указав глазами на двух человек перед прилавком.
Поняв жест, продавец, не подавая виду, снова обратился к покупателям:
– Не хочу быть навязчивым, господа, но думаю, окажусь прав, если скажу, что таких снастей, как у нас, вы не найдете на всем базаре. Не, ну, конечно, что-то подобное найдете, но если говорить о цене и качестве, то здесь самое достойное их сочетание. А кожаные вещи, выделка, м-м…, просто отличнейшая. Посмотрите, какие ремни, а какая сбруя! Посмотрите, какой кожух, а какой колчан…!
Продавец, не жалея слов, на все лады расхваливал свой товар, но на этот раз к продукции проявил гораздо больше внимания Серт, в то время как Атэс, будучи равнодушным к многословию продавца, снова достал свой только что приобретенный кинжал и стал с явным удовольствием разглядывать его.
– Настоящая дамасская сталь, а? – неожиданно спросил его подошедший к нему совсем близко Эмиль.
Чуть вздрогнув, Атэс поднял на него недовольный взгляд и увидев, что перед ним римлянин, чуть поморщился и с напускным безразличием отвернулся, не удостоив его ответом.
«Знакомое лицо, – подумал он. – Где-то я его видел».
– Я смотрю, рукоять очень тонкой выделки. Мастерская работа! – с видом знатока продолжил римлянин, как ни в чем не бывало. – Вы действительно разбираетесь, или просто понравился нож?
Видимо, радушие и приветливость Эмиля все-таки оказали свое воздействие на Атэса, поскольку он уже более благостно взглянул на набивающегося в собеседники римлянина и все-таки удостоил его ответом:
– Хорошие кинжалы, это моя страсть.
– Этот …явно очень достойный экземпляр, – с восхищением в голосе продолжил Эмиль. – И за сколько вы его приобрели, если не секрет? Динариев за семь-восемь?
Атэс чуть улыбнулся. Ему было приятно, что его пристрастие к такого рода оружию кто-то так высоко оценивает. И хотя он питал неприязнь к римлянам и считал их наглыми поработителями, отнявшими у них их землю, но этот был каким-то другим, и непонятно почему, как-то сразу располагал к себе.
– Я сумел его выторговать за пять, – ответил он с гордостью.
– О! Такой шедевр и за такую цену! У вас, видимо, талант торговаться?
Атэс пожал плечами и, чувствуя себя польщенным, с интонацией легкого смущения, ответил:
– Хм…, видимо, да.   
За время, пока они разговаривали, Серт приобрел два кожаных ремня для ножен, пару-тройку специфических рыболовных снастей, и теперь ждал, пока его товарищ закончит беседу.
– А вы не хотите отобедать, господа? – вдруг спросил Эмиль. – Я знаю здесь одно хорошее место. Там очень достойные, и выпивка, и закуска, и обстановка, и, что самое главное, цены. Думаю, вам понравится. 
Переглянувшись, Серт и Атэс согласно кивнули и последовали за римлянином.
***
За столом было бы тихо, если бы не надрывный плач ребенка. 
Армиль пыталась его успокоить, но малыш продолжал плакать, и это немного раздражало как Кратиса, так и остальных пиратов.
– Сейчас-сейчас, – извиняющимся тоном сказала атаманша, – он просто хочет есть. Я сейчас ему дам грудь, и он успокоится.
Кто-то отодвинулся в сторону, предоставив ей удобное место на скамье в углу.
– По какому случаю сбор? – спросил боцман беззаботным тоном, как будто он не чувствовал или не хотел чувствовать серьезности обстановки. Его настоящее имя было Данель, но так его звал, пожалуй, только капитан. Остальные звали его Бывалым. Он был самым давним и верным другом капитана Анаконды и самым старшим на корабле, поэтому мог позволить себе некоторую фамильярность в своем обращении как к самому атаману, так и к другим пиратам. Однако никто не обратил внимания на его вызывающе-небрежный тон, поскольку все знали, что атаман ему полностью доверяет, и что позволительно для Бывалого, ни в коем случае непозволительно другим.
– Терпение, Данель, дружище, – ответил Кратис, – сейчас все объясню.
Атаман подождал, пока Армиль усядется поудобней в углу камбуза и приложит ребенка к груди, чтобы малыш перестал плакать.
Наконец воцарилась тишина.
Теперь в открытое окно камбуза был слышен лишь плеск волн о борта судна и редкие крики чаек.
Тяжело вздохнув, атаман начал говорить:
– Что ж, в этот раз наш поход удался, и я очень доволен, что мы никого не потеряли…
При этих словах он обвел глазами всех присутствующих и…, натолкнулся на красноречивый взгляд супруги.
– Хм…, н-да, …то есть, почти никого, если не считать нашего сына.
Он кашлянул, и все слушающие отметили для себя, что ему, видимо, потребовалось некоторое время, чтобы справиться с нахлынувшими на него чувствами и противным комком в горле.
– И именно поэтому поводу я и собрал всех вас.
Кратис снова сделал паузу, как бы собираясь с силами. Он задумчиво посмотрел в окно и перевел взгляд на жену. Ей явно было трудно держать ребенка, поскольку одна ее рука была прострелена и перевязана, но было видно, что она терпит и старается не обращать внимания на боль. Видимо, это придало ему сил, потому он уже намного спокойнее сказал:
– В общем, я никому не объяснял, и…, мы, конечно, рисковали, но… меня никто и ни о чем не спросил, и поэтому я думаю, вы и сами догадались, что наше нападение на царя было местью…, – Кратис многозначительно на всех посмотрел, но, встретив во всех обращенных на него глазах одобрение и понимание, продолжил: – местью моей, и моей жены за потерю нашего сына.
Кто-то кивнул, кто-то просто продолжал с интересом слушать, но после этих слов напряжение в воздухе над столом стало как-то меньше, и атаман, чуть помедлив, пояснил:
– Короче, к сути вопроса, почему я вас всех собрал. …Мы не знали, что у царя тоже родился сын. Похищение этого младенца было незапланированным, но…, поскольку оно произошло, мы думаем, что это…, своего рода промысел богов и…, в общем, мы усыновляем этого мальца, и теперь это наш сын. Но… самое главное, – Кратис сделал многозначительную паузу, – мы не хотим ни при каком раскладе, чтобы кто-то на острове знал, что этот ребенок был похищен. Кто бы что ни спрашивал, забудьте все, что произошло в этом походе, начиная с момента, когда эта проклятая стрела ранила Армиль. Вам понятно?
Если атаман говорил таким тоном, это означало, что нарушение его воли может стоить тебе жизни, поэтому собравшиеся на камбузе испугано притихли.
Чувствуя всю серьезность момента, боцман встал, подошел к Кратису и, положив руку ему на плечо, строго спросил собравшихся:
– Чего молчим-то? Что неясно? Если кто-то откроет тайну капитана, тому смерть. Отныне этот пацан – сын атамана, а значит, он наш, и только наш. Никаких царей, никаких похищенных детей, никакого нападения на дворец. Армиль родила ребенка во время плавания, и теперь это ее сын. А ранение было просто случайным попаданием стрелы в ее руку. Всем все понятно?
После слов Бывалого все как будто проснулись и возбужденно загалдели. Кто-то кивал, выражая свое согласие, кто-то качал головой, показывая, что по-другому и быть не может, но так или иначе, слова атамана и боцмана были восприняты, и все согласились с тем, что раз капитан так решил, так тому и быть.
– Как вы его назвали? – спросил боцман, с одобрение глядя на младенца, мирно сосущего мамину грудь.
– Азар, – ответила Армиль с достоинством.
– Азар…? – задумчиво повторил Данель. – Хм. Огонь мужик, значит, будет. Что ж, поздравляю с рождением сына.

Глава 5
В таверне наступила непривычная тишина, хотя все прекрасно понимали, что она временна. Сейчас музыканты переведут дух и снова ударят по струнам, танцовщицы опять пустятся в пляс, и веселье пойдет своим чередом.
В самом дальнем углу за столиком сидели двое и негромко переговаривались, доедая свой ужин.
– Будешь еще, Кратис? – спросил один из них, поднимая кувшин с вином.
– Нет, Нирей, мне, похоже, на сегодня уже хватит, – ответил другой. – Ты же знаешь, я не любитель сильно напиваться.
– А мне не положено по долгу службы, – ответил Нирей, и усмехнулся. – Завтра, как никак, снова в гарнизон.
– Докуда ты уже дослужился?
– Пока не докуда. Всего лишь заместитель начальника следственного отдела. Но, как-никак, а служба есть служба. Придет время, повысят.
– По идее, если бы твой начальник знал, с кем ты сейчас выпиваешь, он бы тебя, наверное, разжаловал, или вообще отдал под суд, – засмеялся Кратис.
– Да, уж… не говори, – тоже засмеялся Нирей. – Но знаешь… мне не важно, атаман ты или не атаман. Для меня ты тот, кто спас мне жизнь. И мне плевать, что об этом мог бы подумать мой начальник.
– Да, брось ты. На тебя напали, я шел мимо. Их четверо, ты один. Мне это показалось несправедливым, вот я и вступился. Ничего такого особенного. Просто счастливая случайность.
– Так или иначе, но благодаря этой случайности я теперь тебе обязан жизнью, и поэтому мне плевать, что ты пират.
– Тогда, мне плевать, что ты римлянин, – ответил Кратис, и они оба засмеялись.
– Как там твоя, не родила еще? – спросил Нирей.
Кратис почему-то вдруг помрачнел, но потом, как будто смахнул с себя эту хмарь и, улыбнувшись, ответил, как ни в чем не бывало:
– Как же, не родила!? Родила. Мальчика.
Однако от зоркого глаза Нирея не ускользнуло странное поведение друга, и он осторожно задал следующий вопрос, внимательно наблюдая за капитаном.
– Как назвали?
– Азар.
– О! Какое имя! Означает огонь ведь, да? Почему так назвали? Есть кто-то в роду с этим именем?
– Нет. Это жена придумала. – Кратис оглянулся вокруг, снизил голос и приложил ладонь к губам так, будто хочет сказать какую-то тайну. – Он ведь, считай, умер при родах. Чудом остался жив.
– Да!? А почему? – Нирей не спускал внимательных глаз с подвыпившего атамана.
– Неудачный рейд, – махнул рукой атаман, явно наигранно. – Нас атаковало другое судно, пришлось улепетывать. В самый последний момент в окно влетела стрела и угодила ей в руку. Вот тут-то и начались роды. Видимо, поэтому.
– Понятно… Хотя, подожди, непонятно. Имя-то ему почему такое дали? – продолжал расспрашивать Нирей.
– Да потому что у него характерное родимое пятно на руке рядом с большим пальцем… похожее на пламя? – вдруг выпалил Кратис и тут же оглянулся вокруг, чтобы убедиться, что их никто не слышит.
– А-а, вот теперь понятно, – ответил Нирей, удовлетворенно кивнув.
Подвыпивший капитан Касатки не заметил, что римлянин смотрит не на него, а на прибитый к стене позади Кратиса свиток, на котором было написано под большим заголовком «РАЗЫСКИВАЕТСЯ!»:
…При ночном нападении неизвестными грабителями на Зимний Дворец был похищен царский сын - младенец Азарий. Особая примета, у младенца на правой руке рядом с большим пальцем характерно родимое пятно похожее на пламя…
 
***
После нападения царь больше месяца провалялся в постели. Неделю он был в бреду, и у него был жестокий жар. Все уже думали, что он не выживет, однако через неделю жар спал, и Ятон пришел в себя. Первые два дня он был очень слаб, ел крайне мало, ничем не интересовался, и ни у кого ничего не спрашивал. Но на третий день он с самого утра приказал позвать своего верного управляющего и попросил его рассказать ему, что с ними со всеми приключилось.
Мелькарт, так звали управляющего, очень боялся, что царь не вынесет новости о смерти жены и похищении сына. Видимо, почувствовав это, Ятон, когда слуга вошел в спальню, встретил его словами:
– Мелькарт, скажи мне, моя жена и сын, они… выжили?
Царь говорил тихо и с трудом, и даже с какой-то мольбой в голосе.
Управляющий понуро опустил голову, и Ятон, тяжело вздохнув, опередил его ответ вопросом:
– Их уже похоронили? Сколько я пролежал в горячке?
Мелькарт спохватился, что царь его неправильно понял, и тут же уточнил:
– Нет, господин, точнее, да, ваша супруга, к сожалению, была убита. Но сын, …мы точно не знаем. Его тела нигде не нашли, поэтому, мы думаем, что он, возможно, похищен. Сегодня уже десятый день после того злополучного события.
Сказав это, слуга опустил голову, и лишь изредка поглядывал на царя.
Какое-то время Ятон переваривал информацию, по его лицу было видно, какая в нем происходит борьба, но управляющий с трепетом терпеливо ожидал, каким будет итог. С одной стороны, он боялся за своего господина, поскольку очень уважал его и ценил, считая его очень благородным правителем. Поскольку царь только недавно пришел в себя и еще до конца не оправился от болезни, слуга не был уверен, что столь ужасная новость не скажется еще более пагубно на его здоровье. С другой стороны, Мелькарт боялся за себя, поскольку Ятон, как и любой другой человек, мог иногда быть просто ужасным в гневе, и тогда под его руку мог попасть кто угодно, включая и самого управляющего.
В напряженном ожидании время тянулось, и мгновения казались часами.
Слуга смиренно ждал.
Видимо, найдя в себе мужество не предаваться отчаянию, царь в конце концов тяжело вздохнул и спросил более-менее спокойным тоном:
– Кто на нас напал? Кто-нибудь из уцелевших сумел это понять?
– Судя по одежде и вооружению, это Кипряне, – ответил слуга, незаметно вздохнув с облегчением. – Скорее всего с Китиона.
– Я в последний момент видел того, кто на меня напал. Я бы сказал, что да, на финикийца он действительно похож. Вполне возможно, что и с Кипра. Еще какие-нибудь сведения есть?
– Кайя, ваша свояченица, сумела выжить. Она спряталась с сыном и его слугой под кроватью в дальней спальне, и поэтому никого не видела, но слышала, как кто-то из нападавших уходя сказал: «Теперь мы квиты»!
– Тогда, скорее всего, ты прав, что они с Китиона. Мало того, что они особенно ненавидят римлян. Так еще, я помню, как после нашего последнего похода они кричали мне вслед, что обязательно отомстят.
– Кайе показалось, что это было сказано женским голосом.
– Вряд ли. Скорее всего, просто высокий мужской тембр. Кто еще уцелел?
– Из прислуги семнадцать человек, трое мужчин, пять женщин, четыре отрока. Двое мужчин были ранены, но не смертельно. Из знати кроме вас еще трое, ваш дядя Хирам, его супруга Зимрида, и дворцовый врач Филокл, хотя его жену с младенцем убили. Из военных кроме тех, кто отправился тушить пожар, не выжил никто.
– Хм, нет худа без добра, значит? Благодаря пожару кто-то уцелел? – задумчиво спросил царь.
Управляющий с сомнением пожал плечами.
– Возможно, но думаю, не в этом случае, господин. Судя по следам, напавшие на дворец, скорее всего, сами и устроили пожар, наверное, специально для того, чтобы отвлечь внимание или с расчетом, что туда будет направлены солдаты, и таким образом будет ослаблена охрана.
– В самом деле!? Да они коварны! Если бы я был уверен, что это те самые кипряне, я бы уже в ближайшее время послал туда войско. – Воскликнул Ятон, и глаза его сверкнули тем самым гневом, которого так боялся Мелькарт. Однако, царь тут же успокоился и спросил? – А есть те, кто был ранен, как я, но остался жив?
– Да, господин. Таких четверо. Ваш дядя, он тоже был в горячке и только сегодня пришел в себя. И трое из прислуги.
– Странно, что они, уходя, не подожгли дворец. Я бы тогда точно не выжил. Да, и эти четверо тоже, – задумчиво проговорил Ятон.
Какое-то время он молчал, о чем-то думая, а затем твердо приказал:
– Отправь в Китион под видом обычных торговцев Маттана и тех, кого он посчитает нужным взять с собой. Обеспечь всем необходимым. Пусть разведают все, что можно. Если мой сын все еще жив, и он там, пусть найдут его во что бы то ни стало. И если они его найдут, пусть простят меня боги, но кипрянам несдобровать. 
***
В таверне было людно. Вдоль стен пространного помещения ровными рядами стояли низкие столики, вокруг которых на продолговатых ковриках, некоторые сидя, некоторые полулежа, располагались разные по виду люди, наслаждаясь обеденной трапезой. Здесь играла живая музыка, и вкусно пахло жаренным мясом.
Как успел по пути сюда объяснить Эмиль, здесь могли готовить на любой вкус, и предоставляемое меню было более разнообразным, чем в других местах.
Удобно расположившись за столиком в дальнем углу помещения, три недавно встретившихся человека, заказав себе обед, каждый свое, теперь спокойно ожидали, когда им принесут еду.
– Меня зовут Эмиль, – начал беседу римлянин. – Я родом из Фракии. Мой отец погиб на войне, когда римляне наводили порядки в нашем городе, а мать спас от позора один римский сотник. Он заступился за нее, когда её хотел изнасиловать рядовой легионер. Она тогда была еще совсем юной. Всего шестнадцать лет. А мне было чуть больше года отроду. В общем-то, она стала его рабыней, но, как она рассказывала, он был хорошим господином, и никогда ее не обижал и не использовал как женщину.
Речь Эмиля так и струилась из его уст, как приятно журчащий ручей. Он рассказывал о себе легко и непринужденно. Своей открытостью и добрым отношением к собеседникам, он и так сразу располагал к себе, а когда Серт и Атэс услышали, что он еще и не римлянин, они стали относиться к нему еще лучше.
– Потом мою мать, которую, кстати, зовут Тала, купил у него один царедворец и предложил ей быть его наложницей, – продолжал рассказ Эмиль.
– У него уже была жена? – спросил Атэс, внимательно слушающий рассказ собеседника.
– Нет, не было. Моя мать была его единственной женщиной, – ответил Эмиль, наливая себе вина, которое в этот момент поставил к ним на стол.
– Тогда, почему наложницей, а не женой? – удивился Атэс.
– Ай! – поморщился фракиец, – думаю, что это не более чем предрассудки того времени. Что, типа, рабыня не может быть женой человека столь знатного происхождения, и все такое. В общем, так или иначе, он ее очень любил, и относился к ней лучше, чем многие к своим женам, а потом вообще предоставил ей свободу. Однако, она не пожелала уходить, и осталась с ним. Скажу честно, лучше отца трудно пожелать. Он был очень хорошим человеком.
– Почему был? – поинтересовался Серт.
– О-о, хм…! К сожалению, он рано умер. – Эмиль покачал головой, и на мгновение его веселые глаза омрачила печаль. – Не справился с оспой. Мне тогда было всего девять лет. К счастью нас с матерью взяла к себе царская сестра Кайя.
– Родная сестра царя Ятона? – спросил Атэс.
– Нет-нет. Родная сестра его жены Камиллы.
– Постой-постой, ведь царицу зовут Астэр, – уверенно сказал Серт. 
– Вы совершенно правы, господа, – мягко ответил Эмиль и, видя недоумение на лицах своих собеседников, продолжил. – Царица Астэр, это вторая жена царя. Первая трагически погибла.
– Хм, я об этом ничего не знал, – покачал головой Серт.
– А вы откуда, господа? Обычно такие новости разносятся быстрее ветра. Как так получилось, что до вас она еще не дошла?
Друзья быстро переглянулись, после чего Атэс с напускным равнодушием зевнул, а Серт как ни в чем не бывало ответил:
– О! В этом нет ничего удивительного. Мы с Крита. У нас там свое небольшое гончарное дело, и мы в основном занимаемся работой, так что, до нас доходят далеко не все новости.
– А, тогда понятно, – ответил Эмиль, не подав вида, что он заметил, как переглянулись его новые знакомые.
– А что случилось с его первой женой, …э-э, Камиллой? – спросил Атэс, чтобы перевести разговор в другое русло.
Почему-то посмотрев ему прямо в глаза, Эмиль понизил тон и тихо ответил:
– Ее …убили. Мы тогда приехали в гости по случаю рождения наследника престола. Ночью на нас напали неизвестные грабители и перебили почти всех, кто был в это время в зимнем дворце, включая царицу.
Последние слова были сказаны с какой-то особенной интонацией. Атэс хотел было уже спросить, что особенного произошло в тот вечер, и почему фракиец придает этому такое значение, но в этот момент принесли заказанные блюда, и собеседники естественным образом переключились на еду.

Глава 6
Небо было хмурым. Тучи повисли как будто прямо над землей, простираясь тяжелыми свинцовыми клочьями до самого горизонта и иногда проливаясь вниз противной холодной моросью. 
Не обращая внимания на погоду, царь Ятон стоял над могилой супруги, будучи отрешенным от всего происходящего.
Время летело. 
Его охрана, перешептываясь между собой, стояла в отдалении рядом с тремя колесницами, в каждую из которых была запряжена пара лошадей. Они боялись подойти к своему господину, чтобы не нарушить таинственность момента, но прошло уже несколько часов, и они изрядно замерзли под этим холодным дождем и пронизывающим ветром. Пытаясь согреться, воины похлопывали себя по плечам, дышали в ладони, делали махи руками, но все это слабо помогало, а царь все стоял и стоял, пребывая в каком-то странном оцепенении.
Когда солнце, на половину опустившись за горизонт, на короткое время все-таки выглянуло из-за туч, старший охраны решился подойти к царю и, обойдя его спереди, осторожно заглянул ему в лицо. Ятон смотрел прямо перед собой, глядя в никуда. Когда сотник попал в пределы его обозрения, он, как бы очнувшись от сна, перевел на офицера глаза и отрешенно спросил, не меняя позы:
– Что тебе, Саит?
Вздохнув с облегчением, сотник заискивающим тоном ответил:
– Господин, уже вечер. Вы стоите неподвижно уже несколько часов подряд. Солдаты все замерзли.
Оглянувшись на свою охрану, а затем посмотрев на едва выглядывающий из-за горизонта оранжевый край солнца, царь с пониманием покачал головой, и, развернувшись, чтобы отойти от могилы, спросил:
– От Маттана никаких вестей?
– Пока нет, господин, – с печалью ответил Саит.
Тяжело вздохнув, Ятон медленно пошел к своей колеснице, по-старчески ссутулившись. Следуя за ним и глядя на его согбенную фигуру, сотник тоже тяжело вздохнул, с сожалением вспомнив, каким уверенным, статным и выпрямленным обычно был его господин.
Неожиданно царь остановился и, развернувшись, спросил:
– Может быть, мне стоит второй раз жениться, Саит? Как считаешь? 
Опешив, сотник замешкался, не зная, что ему на это ответить, и заикаясь, сказал:
– Ну, …э-э, …, наверное, …почему бы и нет?
Посмотрев на него как-то странно, Ятон только снова вздохнул и, развернувшись, взошел на колесницу.
– Во дворец, – тихо приказал он.
Оказавшись у ворот замка, царь сошел с колесницы и снова подозвал Саита.
– Я буду у себя. Передай Мелькарту. Пусть придет. 
Вскоре управляющий уже стоял перед государем.
– Вы хотели меня видеть, мой господин.
Ятон кивнул, и задумчиво проговорил без каких-либо эмоций:
– Хочу вина.
– Вина царю, – приказал Мелькарт, и стоящий здесь же наготове слуга тут же побежал выполнять приказ.
Через минуту, взяв в руку чашу с вином, царь удобно расположился на своем ложе и какое-то время молча и медленно потягивал багряный живительный напиток из чаши, явно с удовольствием смакуя каждый глоток. Управляющий терпеливо ожидал, не говоря ни слова.
– Как ты думаешь, Мелькарт, – через довольно-таки продолжительное время задумчиво спросил царь, – может быть, мне стоит второй раз жениться?
Несколько удивившись и обрадовавшись перемене в своем господине, который до этого столь долгое время пребывал в унылом духе, управляющий кашлянул, и осторожно сказал:
– То, что вы хотя бы начали об этом говорить, уже радует меня, мой господин. Я думаю, что вы еще очень молодой и цветущий мужчина, и как бы ни была тяжела потеря, вам все равно стоит позаботиться о своем будущем и, что тоже очень важно для нас для всех, о будущем наследнике престола.
Ятон чуть ухмыльнулся. По легкому румянцу на его щеках и чуть затуманенному взору можно было понять, что вино произвело свое действие.
– Знаешь, Мелькарт, общаясь в последнее время в …э-э, так называемых высших кругах Рима, я пришел к выводу, что вскоре понятие «наследник престола», и даже понятие «царь», скорее всего будет упразднено. Все идет у тому, что имперская власть будет осуществляться в разных областях консулами, проконсулами, трибунами, прокураторами и тому подобными, в зависимости от размера той или иной провинции. Я, возможно, один из последних царей, представляющих римскую власть в этой части средиземноморья. Конечно, исключения из правил все равно будут, в таких странах, как например, Иудея, Галлия или Фракия. Слишком уж своенравные эти народы. Но суть управления останется такой же. Так что, даже если у меня и будет еще один сын, станет ли он править после меня или нет, скорее всего, будет зависеть не от его родословной, а от его способностей к управлению. Но, так или иначе, я считаю, что ты прав. О приемнике мне все равно позаботиться стоит.
Мелькарт с большим удивлением выслушал тираду царя, поскольку за последние полгода с момента смерти супруги Камиллы это была самая длинная его речь. И хотя управляющий постарался скрыть свои эмоции, его удивление не осталось без внимания Ятона, и он, приподняв бровь, с иронией спросил:
– Тебя что-то удивляет, мой верный слуга? Я говорю что-то странное?
– Н-нет, …то есть, …да, то есть …э-э, …меня действительно удивляет и очень даже радует эта перемена в вас, мой господин, – ответил управляющий, пытаясь сдержать улыбку. – Вы столь долго были поглощены глубокой печалью, что я очень беспокоился о вашем здоровье.
Царь усмехнулся.
– Ну, не вечно же пребывать в унынии. Когда-то стоит и отпустить свое прошлое и …сказать ему окончательное «прощай». Думаю, что у меня получилось сделать это на могиле Камиллы сегодня.
Глядя на явно повеселевшего Ятона, управляющий не смог сдержать радостной улыбки.
– Знаешь, что меня смущает? – Царь очередной раз отхлебнул из чаши и продолжил. – Я не уверен, что смогу найти такую же, как Камилла. Очень уж она была хорошей. Что ты по этому поводу думаешь?
Слуга пожал плечами, и осторожно ответил:
– Даже, и не знаю, что на это сказать, мой господин. Конечно, вы совершенно правы, такой же точно не найти, но… каждая женщина по-своему особенна и хороша, и попробовать, мне кажется, все равно стоит.
Какое-то время Ятон молчал, размышляя, а затем без особого энтузиазма спросил:
– Что ж, тогда…, если ты мне в этом поможешь…?
– С радостью, мой господин, – с готовностью отреагировал управляющий так горячо, что царь даже невольно засмеялся. За последние полгода это был, насколько помнил слуга, его первый смех.
– Мне бы твой энтузиазм, Мелькарт, – сказал Ятон, качая головой.
– О! Если бы я знал, как, я отдал бы вам его весь, – так же горячо снова ответил слуга, чем вызвал еще один смех господина.
Через мгновение, все еще посмеиваясь, царь спросил:
– Н-ну, и, что, как ты считаешь, будет первым шагом в этом предприятии?
– Встреча гостей, царь.
– Что? Каких гостей? – Ятон вопросительно приподнял бровь.
– К нам собирался с визитом проконсул Юлий. Спрашивал, как вы себя чувствуете, и пожелаете ли его принять? Я пока не посылал ему никакого ответа, поскольку прежде мне нужно было спросить об этом у вас, мой господин. Он хотел приехать со своей сестрой Астэр.
– С сестрой? С Астэр? – царь поморщился, но потом, чуть поразмыслив, продолжил, – хотя, хм…, я как-то видел ее на званном ужине пару лет назад. Насколько я помню, она …э-э, довольно красива?
– Ее считают редкой красавицей, мой господин, – искренне ответил слуга.
Чуть подумав, Ятон решительно заявил:
– Что ж, пусть приезжают. Я вполне смогу их принять. Распорядись, чтобы все было готово.
– Слушаюсь, господин.
Управляющий поклонился и отправился выполнять распоряжение.
***
Над долиной Акбарии небо было прозрачно чистым и усеянным мириадами звезд. Посреди небосвода сияла полная луна, озаряя все пространство долины своим серебристым светом. Стороннему наблюдателю могло показаться, что лунные лучи специально освящают ночную таверну, стоящую чуть поодаль от торговой площади. Тишину ночи нарушали звуки музыки, громкие восклицания, как мужских, так и женских голосов, взрывы хохота, и еще множества подобных звуков, свидетельствовавших о том, что в таверне царит разнузданное веселье, и идет пир горой.  Название таверны – «Страстная Венера» – красноречиво говорило само за себя. Это был самый настоящий ночной притон, куда приходили хорошо поесть, выпить, и придаться плотским утехам любители подобных удовольствий. Там же сейчас находились и Серт с Атэсом, которые по своему обыкновению всякий раз, когда приезжали на рынок за провиантом, охотно пользовались услугами этого заведения.
Однако в этот раз Атэс вел себя как-то странно, чем очень удивлял своего друга.
Сидя в самом дальнем углу помещения, молодой мужчина играл своим вновь приобретенным кинжалом, втыкая его в деревянный стол, и был полностью погружен в свои мысли. Перед ним стояло недоеденным его любимое мясное блюдо и недопитая чаша вина. Он изредка все-таки попивал из чаши и лениво тыкал кинжалом в мясо и, отрезая себя небольшие его кусочки, медленно пережевывал их без малейшего признака аппетита, оставаясь при этом совершенно безучастным к царящему вокруг него разгулу страстей. Время от времени он окидывал скучающим взором танцующих посреди таверны полуобнаженных женщин, не проявляя к ним никакого интереса и продолжая о чем-то размышлять.
Серт же напротив не отказывал себе в удовольствиях и, как обычно, наслаждался выпивкой и местными красотками. Однако каждый раз, возвращаясь после очередных плотских утех, он с удивлением заставал Атэса все в том же задумчивом и безучастном состоянии. Стараясь вывести друга из этой странной отрешенности, он сначала просто разговаривал с ним, потом попытался его напоить, потом стал подговаривать женщин, чтобы они его соблазнили, но все было безуспешно. Атэс продолжал быть все таким же безучастным и равнодушным ко всем попыткам своего друга хоть как-то его развеселить.
В какой-то момент, сам изрядно подустав, и от веселья, и от состояния друга, Серт отослал прочь от себя очередную красотку, сел рядом с ним, глубоко вздохнул и стал молча наблюдать за тем, как друг лениво разрезает на маленькие кусочки и без того мелко порезанные очистки от апельсинов.
– Да, что с тобой сегодня, дружище? – Не выдержал он. – Ты сам на себя непохож! Что стряслось? Насколько я помню, за все время, сколько я тебя знаю, ты впервые в таком состоянии.
Подняв глаза на друга, Атэс тоже глубоко вздохнул и ответил:
– Сегодня после обеда, когда ты отошел, а мы остались одни, Эмиль сказал мне…
Он замолчал, вздохнул, и отвел взгляд в сторону, глядя в стену.
– Что, что он сказал тебе? Ты из-за этого такой?
– Ты помнишь, – продолжил Атэс после длительной паузы, – он рассказывал про то, как, когда ему было одиннадцать лет, на их дворец напали неизвестные грабители?
– Ну, да, и что?
– Они тогда еще убили царицу Камиллу.
– Ну, да-да, и что?
– Ты помнишь, он еще сказал, что они приехали по поводу рождения царского наследника?
– Ну, и что, что такого? – Серт не скрывал своего нетерпения.
Странно посмотрев на друга, Атэс ответил:
– Когда я спросил Эмиля, почему он так странно на меня посмотрел, он сказал, что тела младенца нигде не нашли и, что его, скорее всего не стали убивать, а просто похитили, и…
Он снова замолчал и отвел взгляд в сторону, как будто у него комок встал в горле.
– Ну, и, …что и? Говори же, сто дохлых акул!
Атэс снова другу прямо в глаза и сквозь стиснутые зубы проговорил:
– У царского сына, у похищенного младенца было такое же точно родимое пятно, как у меня. Его даже назвали Азарий в честь этого, – с этими словами он поднял руку и развернул ее так, чтобы родимое пятно похожее на пламень костра оказалось прямо перед носом у друга.
Какое-то время Серт тупо разглядывал маленькое не больше дюйма красное пятнышко на руке у товарища, а затем усмехнулся и сказал:
– Ну, надо же! Даже и имя ему похожее дали!
Глядя на столь несуразную реакцию друга, Атэс даже опешил. Какое-то время он просто смотрел на него укоризненным взором, а потом медленно спросил:
– То есть, ты не думаешь, что это …мог быть я?
– Конечно нет, дружище. Ты что?! Как такое может быть? – Он громко захохотал. – Все ведь на острове знают, что ты – родной сын великого атамана Кратиса, и в этом нет никаких сомнений. Ты даже дерешься, как он. Это просто удивительное совпадение, и не более того.
– Вот именно! – Атэс взмахнул кинжалом прямо перед лицом у друга так, что чуть не отсек ему кончик носа.
– Эй-эй! Ты по тише здесь этим своим ножичком! – предостерег его Серт, у которого моментально сошла улыбка с лица.
– Ты понимаешь, что это СЛИШКОМ удивительное совпадение?! Смотри!
Он энергично воткнул нож в стол и стал загибать пальцы прямо перед носом у товарища.
– Во-первых, это случилось ровно двадцать один год назад, а мне сейчас сколько? Точно! Двадцать один. Во-вторых, имя младенца было Азарий, а мое настоящее имя, данное мне родителями какое? Правильно, Азар.
Поскольку Атэс говорил очень громко, друг приложил палец к губам, и сказал:
– Ты тише, а! Здесь никто не должен знать, кто мы и откуда. Может быть, здесь есть царские осведомители.
Атэс посмотрел в глубь таверну, туда, где полным ходом шло веселье, но там все были слишком заняты сами собой, и в их сторону даже никто не смотрел. Но он все равно чуть снизил голос и продолжил успокаивающим тоном:
– Ладно-ладно, не бойся. …Так вот, …в-третьих, на них напали грабители, а это значит, что это вполне могли быть кто? Правильно, наши ребята. И наконец, в-четвертых, само пятно! У мальца было такое же точно пятно, как у меня. Ты не находишь, что так много совпадений, это слишком?
– Ты с ума сошел! Уж не думаешь ли ты, что ты и вправду царский сын? У тебя с головой все в порядке? – Серт начал судорожно сотрясаться от приступов хохота и хвататься за живот. Он повалился на стоящий рядом большой мешок с зерном, который мог вполне послужить удобным сидением, и продолжил безудержно смеяться, указывая на друга пальцем. – Царский сын! Умора! Наш Атэс – царский сын! Умереть, не встать! Это же надо! Такое о себе возомнить! Ха-ха-ха! О, простите меня, ваше величество! Прынц! Ха-ха-ха! Пры-ы-ы-ынц!
Какое-то время обескураженно глядя на друга, Атэс молчал, а потом сплюнул, резко взял со стола кинжал, засунул его в ножны и быстро вышел из таверны.
Снаружи было величественно тихо и спокойно. Конечно, изнутри все еще доносились громкие возгласы, хохот и тому подобное, но это было все равно там, за закрытой дверью, и поэтому изрядно приглушенно. А здесь, под распростертой вуалью звездного неба, с ощущением приятной ночной прохлады, при серебристом свете луны, все было совсем по-другому.
Атэс, он же Азар, остановился, как вкопанный и, подняв глаза к небу, завороженно замер, глядя на блестящие россыпи мириад звездных искр. Ему показалось, что он еще никогда в жизни не видел вот такого огромного ночного небесного купола, усыпанного таким количеством таких ярких и удивительных звезд. Периодически этот громадный бархатно-черный бескрайний простор рассекали, оставляя за собой светлые дорожки, падающие метеориты и, глядя на эту красоту, Азар на какое-то время позабыл про то, что ему говорил Эмиль, и о чем он только что разговаривал со своим другом в таверне.
«Вот, это да!» – восторженно подумал он, и небо как будто по-доброму усмехнулось ему в ответ, но в этот момент позади хлопнула дверь, и на улицу вышел Серт.
– Ну, ты что? Обиделся, что ли? Да, брось. Ну, это…, э-э, …в самом деле, очень уж нелепо, – заговорил он извиняющимся тоном, но Азар тут же решительно прервал его:
– Ладно все, забыли. Больше не будем об этом.
Он резко развернулся и пошел прочь, не оглядываясь, и не ожидая, пойдет его друг за ним или нет.

Глава 7
Проконсул Юлий Марс был человеком деловым и властным. Низкорослый и упитанный, он был, тем не менее, силен и ловок. Если он видел цель, он шел к ней, не взирая ни на что, и не считаясь ни с чьим мнением. Понятие чести и порядочности для Юлия были относительными и зависимыми от обстоятельств. Он считал, что, если человек, оказавшийся на твоем пути, пострадал от того, что ты прошелся по нему, значит он слаб, а слабым не место рядом с сильными. Однако к Ятону проконсул относился с почтением и глубоким уважением, считая его человеком незаурядной силы, а силу Юлий уважал, и встречаясь с сильными людьми, умел это уважение проявить.
Когда колесничный кортеж, запряженный исключительно белыми лошадьми, подъехал ко дворцу, трубный звук известил о прибытии знатного гостя, и вся пышная свита проконсула, одетая в ярко-красные одежды, состоящая из вельмож, воинов и слуг всех мастей, тут же выстроилась в ряд до самого входа во дворец.
Важно сойдя с колесницы, Юлий прошел до ворот в сопровождении своей сестры Астэр, которая была выше его на полголовы. Она держала старшего брата за руку и еле поспевала за его широкой и уверенной поступью.
Проконсул не был женат, и вообще считал супружеские узы излишеством, пережитком прошлого и препятствием для успешного политика. Однако он не пропагандировал свои убеждения, и не осуждал за консерватизм тех, кто думал иначе, включая и свою младшую сестру.
Будучи готовым к приезду гостей, царь Ятон сам вышел ко входу, чтобы встретить проконсула, поскольку знал, не сделай он этого, и Юлий очень сильно оскорбится.
После традиционной церемонии приветствия, гости прошли в обеденный зал, где кроме царя, проконсула и его сестры Астэр была только прислуга. Что касалось всей остальной свиты Юлия Марса, для них был предусмотрен обед в другом помещение вместе с соответственными по рангу людьми Ятона.
Какое-то время, неспешно трапезничая, правители обменивались последними новостями. Гости всячески старались выразить свое соболезнование царю по поводу потери любимой жены и сына, но при этом все прекрасно понимали, что основная причина визита была в другом, о чем свидетельствовали красноречивые взгляды Астэр в сторону Ятона.
Когда царь впервые услышал от своего управляющего новость о возможном визите Юлия, он вначале хотел пригласить на эту встречу и свою свояченицу Кайю, родную сестру царицы Камиллы, чтобы женщинам было о чем поговорить вдвоем, но посоветовавшись с Мелькартом, не стал этого делать, дабы не создать неловкой ситуации, если вдруг у Астэр будут на него виды. К тому же, Кайя могла почувствовать некую ревность за свою сестру и, хотя Ятон был уверен, что она бы не стала этого никак показывать, будучи очень тактичной женщиной, на интуитивном уровне это все равно могло ощущаться. Теперь, ловя на себе откровенные взгляды сестры проконсула, Ятон подумал, что принял правильное решение.
Надо было отдать Астэр должное, она действительно была редкой красавицей. Ее формы были пышными и ярко выраженными. Высокая большая грудь, крутые бедра, тонкая талия, красивые изящные длинные ноги, аккуратные маленькие стопы, светло-русые до самого пояса волнистые волосы, голубые с бирюзовым оттенком глаза, правильные черты лица, большие яркие пухлые губы, кокетливая обворожительная улыбка, тонкие нежные холенные руки, длинная шея с драгоценным ожерельем…, ее часто называли нимфой, и ей это очень подходило. Как ни старался Ятон держать под контролем свои эмоции, но поскольку Астэр не скрывала явную симпатию, которую испытывала к нему, вскоре от присутствия этой женщины у него начала кружиться голова.
Поглядывая то на одного, то на другую, проконсул украдкой удовлетворенно улыбался, продолжая при этом беззаботно болтать о том о сем, чтобы создать атмосферу комфорта и непринужденности, и у него этого получалось.
После продолжительной трапезы все отправились гулять в царский сад, в котором было немало мест, где можно было удобно посидеть и отдохнуть, наблюдая за разными экзотическими видами животных и птиц.
Переходя от одного такого места к другому, все трое вышли на поляну, где на одном краю были лук и стрелы, а на другом – множество разных мишеней.
К удивлению Ятона, оказалось, что Астэр великолепно, не хуже чем он сам, стреляет из лука. Ох! Как же она была чарующе прекрасна, когда вставала вполоборота и, уверенно поставив чуть шире плеч красивые сильные ноги, обутые в римские сандалии, натягивала лук и чуть прищуривалась, чтобы попасть в цель. Ятону казалось, что от нее просто невозможно оторвать взгляд.
А с какой надеждой во взоре она смотрела на него, когда наступала его очередь стрелять! Сколько было восхищения в ее глазах, когда он попадал в цель! И хотя проконсул стрелял не хуже, но сегодня именно он, Ятон, был ее героем, и она старалась всем своим видом это показать.
Остаток дня пролетел незаметно.
Когда на сад опустилась вечерняя прохлада, они вернулись во дворец и, поднявшись на верхнюю веранду, вышли на балкон. Юлий тут же извинился и, сказав, что ему срочно нужно отлучиться, ушел, оставив Ятона и Астэр наедине.
Моментально почувствовав сильнейшее смущение, царь, чтобы не выдать свою неловкость, заставил себя отвернуться от нее и, облокотившись на широкие перила балкона, устремил свой взор за горизонт, где все еще было видно розовое зарево заходящего солнца. Множество разных противоречивых эмоций и мыслей просто переполняли его. Ему нужно было еще какое-то время, хотя бы какая-то передышка, чтобы успокоиться, передохнуть, перевести дух, хорошенько все обдумать… О, да, она ему очень нравилась, она была ослепительна, обворожительна, необыкновенна, удивительна, она влекла его, как магнит, сводя с ума, но …не мог же он просто вот так сразу забыть про все, что было между ним и Камиллой, и целиком окунуться в эти новые головокружительные отношения, которые были так желанны…
В этот момент Астэр подошла к нему близко-близко, так, что он почувствовал тепло ее тела и даже биение ее сердца. Ее нежные руки легли к нему на плечи, и мягким, но настойчивым движением она попыталась оторвать его от перил и развернуть к себе. У него перехватило дыхание. Не в силах противиться ее чарам, он позволил ей это сделать, и в тот же миг, прильнув к нему, она взяла его лицо в ладони и наградила самым страстным поцелуем, о каком он только мог мечтать.
***
По пути Атэс оставался все таким же угрюмым и не проронил ни слова, а перед тем, как взойти на корабль, обернулся к Серту и прошипел сквозь стиснутые зубы:
– Не вздумай никому говорить. Если скажешь, убью.
– Да, ладно, ты чего? Серьезно, что ли? Да, переста…, – начал было Серт, но Атэс молниеносным движением достал из ножен свой новый кинжал и приставил к горлу друга.
– Ты меня не понял? – глядя ему прямо в глаза, зловещим шепотом спросил Атэс. – Я более чем серьезен.
Серта прошиб холодный пот. Во мгновение ока жизнь пролетела перед его глазами, и он, боясь сделать малейшее лишнее движение, тихо захрипел в ответ, поскольку как никогда остро ощущал лезвие ножа своим горлом:
– Я все понял, все понял. Пожалуйста, …убери это…
Выждав еще мгновение, все это время пристально глядя прямо в глаза другу, Атэс наконец убрал кинжал и, вложив его в ножны, как ни в чем ни бывало поднялся на борт, поприветствовал других членов экипажа и сразу ушел к себе в каюту.
Серт, прокашлявшись, пощупал то место, где все еще ощущалась боль от острейшего лезвия ножа и, посмотрев на свои пальцы, увидел на них кровь. Он с испугом поднял глаза вверх, не смотрит ли на него кто-нибудь с борта корабля, но рядом с трапом никого не было. Видимо, никто не видел того, что произошло, и все занимались своими делами.
«Давай, обвязывай ее, – послышался сверху знакомый голос старшего помощника по прозвищу Демон. – Тысяча чертей! Я же сказал, обвязывай! Да, покрепче, покрепче. Вот так!»
Серт тяжело, но в то же время с облегчением вздохнул и подумал.
«Н-да, он точно не пошутил. Но, как странно! Почему его это так задело?»
Он постарался подняться на судно, сделав вид, что ничего не произошло, и ему это удалось.
Судно, на котором они прибыли сюда, было далеко не таким быстрым, как Касатка, но зато оно обладало большим водоизмещением и могло взять на борт много груза. Корабль назвали Бегемотом и использовали специально для того, чтобы запасаться всякого рода провиантом. Под видом простых обывателей, не поднимая черный парус, пираты прибывали в какой-нибудь торговый город и наполняли трюмы Бегемота необходимой всячиной. Экипаж корабля состоял из пиратов, которые не особенно любили всякого рода вылазки и нападения с целью кого-то ограбить, а больше предпочитали заниматься обеспечением «Логова дракона» и хозяйственной частью. Но к ним время от времени присоединялись и те, кто с охотой участвовал в разбойных нападениях, как, например, в этот раз Серт и Атэс, если они хотели купить в городе что-то лично для себя. У каждого пирата была своя легенда по поводу того, кто он и откуда, и одна общая легенда по поводу их корабля, чтобы не вызывать подозрения у интересующихся.
Пройдя на камбуз, все еще потирая свое горло, Серт увидел там одного из старших пиратов, которого все звали Крепыш, хотя особой крепостью и силой он не отличался. Видимо прозвище ему дали за какие-то былые заслуги, о которых Серт ничего не знал. Пират был маленького роста, с рыжими, торчащими во все стороны волосами, и такой же рыжей и торчащей во все стороны бородой. Он с удовольствием доедал свой обед, состоящий из кальмара и чего-то еще, и на приветствие вошедшего на камбуз парня только что-то промычал с полным ртом и утвердительно кивнул.
Серт положил себе в тарелку такое же блюдо, сел напротив и спросил:
– Слушай, Крепыш, а ты случайно не помнишь про эту странную историю, которая произошла с экипажем атамана Кратиса лет пятнадцать назад? Я слышал, что они, вроде как, все до одного умерли, и остались в живых только двое.
– Отчего же не помнить? Помню, – хриплым голосом ответил пират, дожевывая и, почесав свое немаленькое пузо, уточнил: – только было это не пятнадцать, а, наверное, все двадцать лет назад. На самом деле жуткая история. Я бы ни за что не захотел оказаться на их месте. Думаю, что капитан Анаконда тогда чем-то серьезно прогневал богов, раз с ним такое приключилось. Хотя, не мне судить, конечно. Сейчас скажу точно. Мне тогда было …, э-э, как и тебе сейчас, двадцать три, а значит, да, точно, это было ровно двадцать лет назад.
– Двадцать, говоришь? Это значит, что мне всего три года было. И что, тогда так никто и не выжил?
– Если бы никто не выжил, думаю, мы бы так и не узнали, что именно произошло, хотя, история мутная, и разные люди рассказывают разное, и я, честно говоря, не знаю, кому можно верить, а кому нельзя. С Бывалым лично я не разговаривал. Я тогда был еще молод, и меня интересовали совсем другие вещи, поэтому я в подробности особенно не вдавался.
– Я правильно понимаю, это был тот же самый лихой экипаж, который сопровождал атамана Кратиса в течение нескольких лет?
– О! Ты даже об этом слышал! – удивился Крепыш. – Да, это были именно они. Славные были ребята, бесстрашные, как и их капитан. Жалко, что их такое постигло.
– А что, что именно произошло? – продолжал расспрашивать Серт.
– Я точно не помню, сынок, – извиняющимся тоном ответил Пират. – То ли кто-то их заколдовал, то ли, они съели какую-то гадость и отравились, то ли на них напали какие-то чудовища. Тебе лучше спросить напрямую у Бывалого.
– А Бывалый, это кто?
– Как раз-таки тот, кто выжил. Он, и еще этот малец, как его, …ну, этот твой друг-то, …а Азар, точно.
– Азар тоже был на этом корабле? Так ему же тогда всего два года было отроду.
– Так и есть. Всего два года ему и было. Как там жену-то Анаконды звали…? А, точно, Армиль, во! Она тоже была с мужем на этом корабле, ну, и с мальцом грудным, конечно, тоже.  А куда ей было его еще девать? Как этот парнишка выжил, понятия не имею, но факт есть факт.
– Слушай, а Азар, случайно, не в рейсе родился?
– В рейсе, а как же еще?
– И как же она умудрилась в рейсе родить? – не унимался Серт.
– Да, как-как? Как женщины рожают, так и она. Она такая была. Уговорила мужа все время сопровождать его, и поэтому несмотря на беременность, отправилась с ним в рейс, хотя у нее уже срок подходил рожать. Так что, взошла на борт с брюхом, а сошла с корабля с младенцем на руках. Я этот момент хорошо помню. Сам лично присутствовал как при их отправке, так и при встрече. Ох, как я им тогда завидовал! Так хотелось с ними в рейс!
«Хм, ну, по-моему, очевидно, что он – сын атамана Кратиса» – подумал Серт, но все же спросил:
– А этот Бывалый все еще жив?
– Насколько я знаю, да. Правда, он очень старый стал. Но, думаю, рассудок у него все еще здравый. Ты хочешь с ним встретиться?
Серт с напускным равнодушием пожал плечами:
– Да, нет. Это я так спросил. Просто, полюбопытствовал.
– А, ну, ладно тогда, – ответил Крепыш и, поднявшись из-за стола, вышел с камбуза.

Через пару часов, дождавшись из города последних членов экипажа, Бегемот снялся с якоря и отправился по направлению к Чертову логову. В тот же вечер к Серту один из молодых пиратов по прозвищу Краб и спросил его, что произошло с Атэсом?
– А что с ним не так? – вопросом на вопрос ответил парень, и в ответ услышал.
– Ну…, он какой-то не такой. Будто подменили человека.
– А что именно подменили? – попробовал уточнить он. 
– Не знаю. Взгляд стал другой. Разговаривает как-то странно. В общем, явно, с ним что-то произошло.
Серт пожал плечами и, стараясь не подавать виду, ответил:
– Не знаю. Я ничего такого не заметил.
Но по пути к нему подошли несколько человек из молодых пиратов, и так или иначе, каждый в своей манере, но все спрашивали его об одном и том же, а не знает ли он, что произошло с Атэсом?
Серт отвечал примерно так же, как он ответил Крабу, но его так и подмывало всем рассказать о том, что произошло на рынке и в таверне. Он бы, конечно, разболтал всем и всё, если бы не воспоминание о ноже у горла, но предупреждение друга было более чем строгим, и парня ужасно раздражало, что он связан словом, и не может ничего и никому рассказать. Однако перемена в Азаре была слишком явной, и поэтому Серт твердо решил для себя, что, как только они пребудут на остров, он обязательно сходит к Бывалому и расспросит его о том, что произошло во время рейса, и еще и о том, что с ними случилось такого жуткого в море двадцать лет назад, отчего погиб весь экипаж, и как получилось так, что сам Бывалый остался жив?
***
В дверь робко постучались.
Дарий поморщился в ответ. Меньше всего ему хотелось сейчас отвечать на этот стук, поскольку как раз в этот момент он внимательно изучал карту Средиземноморья, выписывая на отдельное полотно бересты название тех мест, где римская власть все еще была под вопросом. Будучи в самом начале своей воинской карьеры, Дарий думал о том, как навести порядок вдоль побережья, и поэтому много времени уделял изучению различных стратегий и ведению военных действий на суше и на море. На данный момент его особенно интересовала пиратская активность в этих водах, поскольку своими дерзкими нападениями они наносили серьезный урон стабильности римского правления по всему Финикийскому побережью, и молодой офицер надеялся, что у него получится выследить места их базирования и разработать стратегию для их дальнейшего уничтожения.
Стук в дверь повторился.
– Войдите! – громко и раздраженно ответил молодой мужчина, поворачиваясь ко входу.
В дверях стоял местный слуга, имени которого Дарий не помнил. Не скрывая своего раздражения, он спросил: – Что ты хотел?
Низко опустив голову и слегка заикаясь, слуга доложил.
– Ваш, э-э, …управляющий просил в…вас спуститься к нему в…в сад. У него есть для в-вас донесение. Сказал, ч-что это очень в-важно.
– Какое еще донесение? – грубо спросил офицер.
– Н-не з-знаю, г…господин. Управляющий не соизволил м-мне сообщить…, н-но он сказал, что это очень в-важное донесение. К-касается вашего брата, – еще больше заикаясь, ответил слуга.
– Брата? Люциуса, что ли? – чуть усмехнувшись, спросил Дарий.
– Н-нет, г-господин. Азария.
– Азария? – удивленно воскликнул офицер и тут же почти бегом направился к выходу, уточняя на ходу, – Где именно в саду находится Эмиль?
– Около пруда, г-господин, – ответил слуга со вздохом облегчения.

Полную версию книги можно прочитать здесь:
Я ее сам уже полностью перечитал, проверил несоответствия, исправил ошибки, и могу сказать, что это вполне завершенный вариант, который можно смело читать и рекомендовать другим.
Лично мне моя книга самому очень даже понравилась. Конечно, хвалить самого себя как-то не очень, но с другой стороны, нам сказано, подражать Богу, а Он, когда творит, потом смотрит на Свое творение и говорит: Хорошо! Весьма хорошо!
Вот, так и я. Посмотрел, проанализировал и говорю: Хорошо!
Я даже увеличил ее стоимость. Теперь на Литрес она стоит целых 69.90р. Ну, все-таки, 924 страницы, это не шутка!
Написана она, как я думаю, в большей степени для неверующего читателя, с целью - дать первичное познание о Боге на основе приключенческого повествования. При этом и для верующих, но любящих хорошее чтиво, книга тоже вполне подойдет.
Я буду очень признателен как за отзывы, так и за рекомендации.
Всем, кому это интересно, приятного чтения.
Роман.