Газетная периодика в экспертных суждениях Шевырева

                (Из опыта изучения редакционной стратегии городской ежедневной прессы: экспертная оценка С. П. Шевырева)

        Информационное пространство любого города, представляющее собой более или менее обширное гражданское сообщество, отдельные группы которого характеризуются самими разнообразными и зачастую входящими во взаимные противоречия жизненными интересами, ценностными ориентирами, поведенческими моделями, культурными предпочтениями, насущно нуждается в объединяющем начале, которое могло бы интегрировать это пестрое многообразие на общей основе, в рамках единой концепции городского социума. В современных условиях роль такого объединяющего начала достаточно успешно решают муниципальные средства массовой информации – в первую очередь пресса, как наиболее распространенный и широкоохватный вид СМИ.

        Практически каждое муниципальное образование имеет как минимум одну, а то и несколько газет, альтернативных и нередко конкурирующих друг с другом. Благодаря присутствию местной прессы в информационном поле современного города достигается если не единство, то, по крайней мере, единообразие информационной среды, обеспечивается принцип равной доступности информации для адресных групп ее потребителей, формируется однотипность реагирования горожан на поступающие в их пользование журналистские материалы. Всё это в совокупности создает единое информационное пространство города и служит существенным фактором социальной стабильности, поддерживаемой в течение продолжительного периода времени.

        На сегодняшний день газетная продукция, особенно больших городов – областных, краевых и республиканских, представлена разветвленной сетью периодических изданий различной тематики, направленности и формата. Каждый горожанин вполне может найти среди этого многообразия издание себе по душе и, что тоже немаловажно, по карману. По сути, в крупных муниципальных центрах уже давно достигнут подлинный информационный плюрализм, исключающий идеологическую или культурную монополию какого-либо одного издания, которое могло бы действовать вне конкурентной среды и без заметного влияния ближайшего профессионального окружения. Однако такая ситуация, благоприятная для развития независимой прессы, по-настоящему отвечающей интересам горожан, существовала далеко не всегда.

        Как известно, полтора века тому назад даже в столицах выходили лишь считанные наименования ежедневной газетной периодики. Тогдашним редакторам городских газет для обеспечения успеха своих предприятий у еще не привычной к подобной прессе читательской аудитории приходилось методом проб и ошибок выстраивать собственную издательскую стратегию и буквально на ощупь находить приоритеты, позволяющие эффективно вести издание, завоевывая читательский рынок, расширяя информационное поле и тем самым готовя почву для возникновения новых, идущих им на смену ежедневных газет для жителей города.

        С позиций изучения истории журналистики тем больший интерес представляет обращение к опыту издания и редактирования газетной периодики середины XIX века, когда эта пресса только-только выходила на путь становления и профессионального роста, причем интерес здесь может быть двояким: во-первых, воочию оценить ту «дистанцию огромного размера», которая отделяет скромные городские листки полуторавековой давности от современных полноцветных, многополосных газет индустриальных мегаполисов, и, во-вторых, что более важно, отчетливо вспомнить, уяснить и объективно оценить те базовые принципы, на которых во многом до сих пор продолжает держаться издательская стратегия и политика некоторых типичных газетных городских ежедневников. Исторические данные в этом случае призваны послужить не уроком и не примером, а плодотворным материалом для обдумывания возможных корректив, которые современные редакторы могли бы внести в повседневную практику выпуска изданий, опираясь на практический опыт своих полузабытых ныне предшественников. В конечном счете, многое новое – это действительно хорошо забытое старое, и задача исследователя городской ежедневной прессы как раз и состоит в том, чтобы, по мере возможности, актуализировать всё то наиболее ценное, что было наработано аналогичной прессой на более раннем этапе истории.

        В числе тех весьма немногих городов Российской империи, в которых в сороковые годы XIX века издавались городские ежедневные газеты, заметное место занимала первопрестольная столица – Москва, где в 1847 году выходил «Московский городской листок», составивший в годовом комплекте 283 выпуска. Редактором «Листка» был Александр Николаевич Драшусов (1816–1890), выпускник Московского университета, окончивший курс с золотой медалью. Имея некоторый предварительный опыт сотрудничества в журнале «Москвитянин» и официозной газете «Московские ведомости», Драшусов предпринял издание «Московского городского листка» не столько с коммерческой, сколько с культурно-просветительской целью, надеясь увеличить интерес в московском обществе к духовным потребностям жизни, к научной деятельности московских ученых, к новинкам творчества московских литераторов, ко всем примечательным и достойным стать известными событиях, происходящих в Москве. К сожалению, в своей редакторской практике Драшусов не был свободен от некоторых ошибок, приведших в итоге к упадку издания и необходимости прекратить его на исходе 1847 года – первого и единственного года «Московского городского листка».

        На эти слабые стороны, промахи и просчеты начинающего редактора проницательно указал маститый и многоопытный сотрудник «Москвитянина С. П. Шевырев, уделивший в годичном обзоре итогов общественной жизни Москвы за 1847 год пристальное внимание судьбе «Московского городского листка», дав анализ ошибок в издательской стратегии газеты. Наблюдения и выводы Шевырева вполне могут быть взяты на заметку современными редакторами городских еженедельников – указанные им недочеты являются типичными, негативно сказываясь на реальной практике издания такого рода периодики.

        По мнению Шевырева, «“Московский городской листок” имел два коренных недостатка: во-1-х, он не соответствовал нисколько потребностям московской жизни; во-2-х, он не обнаружил никакого самостоятельного мнения» [1, с. 5]. Кратко указав на эти принципиальные изъяны рецензируемой газеты, Шевырев более подробно остановился на пояснительной характеристике каждого из них: «Первый недостаток чрезвычайно вредил его ежедневности, добытой совершенно понапрасну честными усилиями типографщика и издателя. Весьма часто выходили номера, которые своим содержанием принадлежали столько же месяцам и дням 1847 года, столько месяцам и дням целой четверти нашего столетия» [1, с. 5].

        В самом деле, до сих пор ощутимым недостатком многих городских ежедневных изданий продолжает оставаться их отвлеченность от повседневных нужд, забот и интересов жителей города, неоправданная погруженность сугубо местных изданий в явно не подходящие для них по масштабу вопросы и темы, будь то доморощенные рассуждения о глобальных политико-экономических процессах или публикация переводных заимствований из лент мировых информагентств, чересчур далеких по своему содержанию от насущных проблем горожан. При этом теряется сама специфика именно городского ежедневного издания, предназначенного в первую очередь для оперативного освещения локальных событий и процессов, а не для опрометчивых попыток подменить собой федеральные (центральные, общенациональные) СМИ, у которых имеется несравненно больше возможностей компетентно реагировать на глобальные явления и давать к ним авторитетный комментарий. Когда же за подобную роль берется даже не районная, а микрорайонная газетка, то при этом теряется всякий смысл ее издания с адресацией именно к жителям данного микрорайона, которые в гораздо большей мере заинтересованы в получении от своего, близкого, локального издания актуальной информации по местной злободневной тематике, тогда как сведения общефедерального уровня для них и удобнее, и привычнее почерпнуть из центральных СМИ.

        По сути дела, обоснованные претензии Шевырева к информационной неповоротливости «Московского городского листка» во многом сходны с высказанными им еще двумя десятилетиями ранее упреками тогдашнему лидеру петербургской прессы, пользовавшемуся статусом не только столичного ежедневника, но и политического официоза, активно пользовавшегося многочисленными связями в правящих верхах: «“Северная пчела” есть единственная газета в России, которая имеет средства сообщать скоро и верно всё, что делается нового в мире политическом и литературном: посему и читают ее во всех концах нашего отечества. Возбуждая такое общее участие в любителях чтения по всей России, владея такими богатыми способами, какое благодетельное может она иметь влияние на просвещение отечественное! Посему не вправе ли мы требовать от нее более совершенства, нежели от других журналов? Сколь велико наше желание, чтобы у нас в России такого рода газета способствовала ко всеобщему движению в литературе и примером здравой, беспристрастной критики, правильного, благородного, благонамеренного образа мыслей, европейской вежливости приобрела доверие всеобщее и распространяла и чистую любовь к наукам, и дух благородной терпимости, – сколь велико сие желание наше, столь же велики и сожаления о том, что «Северная пчела» почти совсем не соответствует своему важному назначению» [2, с. 398].

        Увы, как убеждает сопоставление информационной стратегии двух этих изданий, за двадцать лет прогресс оказался не слишком заметен. Или просто, учитывая российские территориальные масштабы, скорость общественного развития и не может быть высокой, теряясь на необъятных просторах, разделяющих и отделяющих не только столицы, но, что самое главное, целые социальные группы и слои далеко друг от друга? Так было, так оно и есть до сих пор.      
 
        Но продолжим рассматривать замечания Шевырева. Он решительно возражает против практики публикации в местной городской газете слишком объемных литературных произведений по типу «романа с продолжением», который с намного бОльшим удобством для читателей мог бы лучше быть издан отдельной книгой или помещен в специально предназначенном для подобных публикаций литературном журнале, а не занимал без всякой пользы и без того ограниченную печатную площадь ежедневной газеты, отнюдь не исключительно литературной: «Публике казалось странно, почему это издатель непременно от нее требует, чтобы она в такой-то день прочла частицу из повести г-на N. N. или какую-нибудь статью отвлеченного содержания, без всякого отношения к современным потребностям. Зачем торопился издатель? для чего работала типография? зачем в полночь тревожили цензора? к чему же весь этот спех? Всё за тем только, чтобы повесть г. N. N. непременно читалась публикою в такой-то день. А чтение иной повести можно б было даже отложить и на неограниченные времена» [1, с. 5–6].

        Вместо подобных прозаических глыб, просто непоместительных для скромной по объему газеты, Шевырев справедливо предлагает занимать общественное внимание совсем иными по характеру и назначению материалами: «У нас может быть ежедневная публичность другого рода. Кроме происшествий городских, обнародование которых весьма полезно для успокоения жителей, есть у нас торговые потребности. Нам надобно продать или купить, заявить пропажу, отдать найденное: вот в чем наша ежедневная публичность. Без этого она зависит от случаев, которые могут быть или не быть» [1, с. 6].

        Вполне соглашаясь с точкой зрения Шевырева, необходимо лишь особо оговорить, что не следует все-таки перегружать общественно-информационное издание избытком рекламы, превращая городскую новостную газету в подобие рекламного каталога или торгового прейскуранта. Назначение газеты более важное и долгосрочное, чем сиюминутная коммерческая конъюнктура, удовлетворяемая публикацией одной лишь рекламы, – в конце концов, для этого есть особые рекламные издания, которым отнюдь не следует подавлять собой всю другую по тематике и направленности периодику. Вообще вопрос об оптимальном соотношении сугубо рекламных и собственно новостных материалов в городской ежедневной общественно-политической и культурно-просветительской прессе до сих пор остается, пожалуй, если не самым острым, то одним из наиболее дискуссионных и не так-то легко разрешимых вопросов. Не было на него точного и окончательного ответа в XIX веке, нет его и сейчас.            

        Другим существенным недостатком «Московского городского листка», с точки зрения Шевырева, стало то, что этот периодический орган не обнаружил никакого самостоятельного мнения. Комментарий Шевырева звучит более чем актуально, как будто высказан не полтораста лет назад, а непосредственно сегодня: «Недостаток этот всего ярче бросается в глаза в наше время, когда мнения так сильно разделены и когда никакое периодическое издание не может продолжаться, если не обнаружит ясно своего образа мыслей» [1, с. 6].

        Здесь дополнительные пояснения не требуются – идейная политизированность и социальная расслоенность, имущественная поляризация (даже чрезмерная) современного российского общества настолько очевидны, что привести их к одному знаменателю сейчас представляется вряд ли возможным. А раз так, то не может быть и такого издания, которое охватывало бы весь диапазон политических мнений, все оттенки общественной позиции не только горожан, но даже и соседей, поэтому периодическая пресса, легковесно претендующая на универсальность и пригодность для всех, обречена на безответность и отсутствие постоянных и стойких сторонников, а это неизбежно приведет в более или менее отдаленной перспективе к утрате подписчиков, падению розничной продажи, снижению тиража и нерентабельности самого издания. 
 
        Еще одна существенная сторона в издательской стратегии городской ежедневной газеты, привлекшая внимание Шевырева, касается присущего некоторым такого рода изданиям ощутимого налета провинциализма, привязчивого местечкового духа, слишком узкого и тесного псевдопатриотизма. Такая зацикленность на чересчур локальном топосе, сознательное сужение информационного поля до чисто бытовых рамок едва ли может пойти на пользу содержательности газете, не позволяя ей расширить свой кругозор и горизонт, поднять уровень рассматриваемых вопросов.

        Но ничуть не лучше обстоит дело и с внешне прямо противоположной, но, по существу, тоже глубоко провинциальной, идущей от одного нежизнеспособного корня, тенденцией к самооплеванию, к нарочитой демонстрации преувеличенно-высокомерного презрения к якобы убогости местных масштабов и серости родного колорита. Подобного рода размашистый космополитизм ничем не лучше съеженного псвдопатриотизма – оба они в упор не видят и не способны увидеть уникальную специфику именно своего города, своих земляков, своего десятилетиями, если не веками, складывавшегося особого бытового уклада и культурного обихода, так и остающихся, по большому счету, неизвестными чересчур близорукому или, напротив, очень уж дальнозоркому взгляду неумеренных апологетов и неукротимых критиканов.

        Эту тему Шевырев раскрыл на примере анализа позиции редактора «Московского городского листка» в не на шутку кипевшем тогда споре западников и славянофилов относительно сущности и роли Москвы в отечественной истории. Шевырев вступился за Драшусова, которому многие излишне торопливые в своих суждениях современники склонны были отказывать в какой бы то ни было патриотической платформе: «В своем прощании с публикою редактор счел за нужное оправдать себя против одного обвинения, которое будто бы на него обращали иные приверженцы Москвы, а именно, что он недостаточно уважал наш родной город и позволял себе иногда порицать Москву: того нет, другое нехорошо. В этом оправдании или, лучше, обвинении надобно различить два пункта. Находить недостатки в нашем городе и обличать их не значило бы еще нисколько не уважать его...» [1, с. 7].

        Высказав это верное и бесспорное мнение, Шевырев на правах человека, не понаслышке знакомого с настоящей европейской культурой, отчетливо формулирует свою мысль и приводит доказательства, опираясь на запас наблюдений и выводов, вынесенных им из продолжительных заграничных командировок: «Дух обидчивости есть дух провинциализма. Он совершенно чужд большим народным, историческим городам. Вы не найдете его ни в Лондоне, ни в Париже, ни в Риме. Нет его и в Москве. Если б редактор “Листка” взялся нам выставлять недостатки нашей жизни, – Москва бы первая его за то поблагодарила: мы в том уверены» [1, с. 7–8].

        Наконец, отдельного рассмотрения заслуживает оценка Шевыревым возобладавшей во многих современных городских ежедневных газетах тенденции к подчеркиванию и смакованию так называемой светской хроники, красивой жизни, то есть, по сути, модели чисто потребительского отношения к своему существованию, забвения серьезных и высоких целей бытия, вследствие чего современная цивилизация всё больше вырождается в массовую культуру, в ширпотреб, в основанное на нем общество даже не потребления, а пожирания и поглощения даром достающихся яств жизненного пира, так что новые поколения реально грозят оставить после себя будущим потомкам не культурный слой, а просто груды бытового мусора.

        Для Шевырева подобное опошление жизни было категорически неприемлемо, и он решительно восставал против очень уж соблазнительной эффектной фельетонной манеры скольжения по верхам жизненного потока, точнее – по его мутной пене, несущей на себе всяческий хлам, своей кричащей пестротой заслоняющий от глаз глубокие и чистые воды духовного бытия. Так, в частности, Шевырев обоснованно упрекнул одного бойкого поставщика фельетонных опусов в «Московский городской листок» за то, что его летучее, но легковесное перо бросило собственную же аляповатую тень на истинное содержание общественной жизни Москвы: «Даже один из его фельетонистов <...> согласился с чьим-то обвинением на Москву, что в ней ничего не делается, сказал, что это справедливо во многих отношениях, и сам сознавался, что не успевает записывать современно-любопытное о базаре, цветочной выставке, вербном гулянье, концертах, et cetera, et cetera. В то же самое время, с неутомимым усердием, со всевозможными подробностями, “Листок” пересказывал нам о том, что происходило в маскарадах и на гуляньях. Усердие его перешло всякую меру, особенно на маслянице. Даже на первой неделе поста, когда благочестивая Москва уже старалась забыть о шумном весельи скоромного времени и погружалась в другие набожные занятия, “Листок” продолжал тревожить ее тишину грешными воспоминаниями и как будто бред человека, раздраженного чрезмерным весельем, всё продолжал еще в своем фельетоне похмелье масляницы» [1, с. 9–10].

        Широко известный среди современников в качестве глубокого знатока и ценителя живописи, Шевырев со сдержанным сарказмом вступился за честь истинного искусства против попыток его профанации в некомпетентных суждениях всяческих непризванных критиков, сплеча марающих статейки о том, что попросту превосходит узенький диапазон их малопросвещенного разумения: «Фельетонист “Московского городского листка”, говоря об выставке, всего подробнее упомянул об завтраке, который показался ему гораздо вкуснее картин, о танцах, об вальсе а deux temps, передал чей-то каламбур, может быть, забавный для того круга, в котором он был сказан, но нисколько не заслуживавший публичной известности. Художники думали, что какой-нибудь знаток искусства возьмется сказать об них слово, требовали не похвал, но дружелюбных советов: взялся говорить гастроном, который как будто боялся сказать лишнее слово в добрую сторону, чтобы тем не компрометировать своей репутации как знатока искусства» [1, с. 2].

        Такая вот получилась нерадостная и слишком уж узнаваемая картинка с натуры, как будто взятая прямо из наших времен, пестрящих аляповатым глянцем таблоидов и заваленных грудами желтой прессы, за которую ничуть не краснеют ее пошловато-пройдошливые издатели.

        Но не хотелось бы завершать разговор на столь минорной ноте. Чтобы хоть немного расцветить краски, следует сказать, что судьба предоставила Шевыреву возможность воочию увидеть желанный идеал по-настоящему качественной прессы высокого художественного уровня. Однако оказалась эта пресса – заграничной, выходившей в свет на горячо любимой Шевыревым земле Италии, в 1860-е годы. Вот какими должны быть действительно европейские СМИ, – пусть этот образец хоть немножко вразумит наших доморощенных газетных дельцов и укажет им на более достойную сферу приложения их финансовых капиталов, интеллектуальных ресурсов и организаторской энергии: «Всякому, кто дорожит достоинством и благородством слова политического и общественного, каким должны быть современные журналы и газеты, непременно полюбится ежедневная литература Италии во всех столичных городах ее, где только новый дух гражданской свободы одушевил и развязал это слово. Оно отличается, по большей части, всюду характером обдуманности, зрелости, основательности. Не страсть личная писателей, но дух отечества внушает его. Глубокое изучение наук политических, юридических, исторических, издавна пустившее корни во всей Италии, предлагает ему твердые основы, почву незыблемую. Философия Данта, Вико, Джиоберти озаряет его общими светлыми мыслями. Наконец, искусство и вкус предлагают ему формы изящные, привлекательные» [3, с. 85].

        После такой блестящей характеристики итальянской прессы эпохи Рисорджименто как-то даже неловко, да и неохота возвращаться к нашим московским баранам, пусть даже не нынешнего, а позапрошлого века. Однако подвести кое-какие итоги всё же следует.

        Итак, аналитико-критический, по сути экспертный отзыв Шевырева о практике издания и существенных ошибках в информационной стратегии еженедельной газеты «Московский городской листок» выявляет такие недочеты, которые и поныне нередко встречаются в редакторской деятельности руководителей городских новостных ежедневников. Но наиболее значимым сейчас, по прошествии более полутора столетий, когда пожелтевшие и иссохшие до крошащейся хрупкости от долгого хранения подшивки «Московского городского листка» можно бережно перелистать только в центральных библиотечных собраниях, для нас, поздних и дальних духовных наследников Шевырева и Драшусова, является даже не эта ретроспективная работа над ошибками, а тот идейный завет, тот конструктивный принцип издательской стратегии газеты как средства создания «общественной силы, которая могла бы соединить просвещенных людей одною мыслию» [1, с. 28], – завет и принцип, которые XIX век передает веку XXI-му. Так пусть же городская ежедневная периодическая печать сумеет прислушаться к историческому опыту и воспользоваться его рекомендациями, в буквальном смысле слова выдержавшими проверку временем.   

                Литература

    1.  Шевырев С. П.  Московская летопись за 1847-й год // Москвитянин. – 1848. – Ч. I, № 1. – С. 1–39 (Отдел «Московская летопись»).
    2.  Шевырев С. П.  Обозрение русских журналов в 1827 году // Московский вестник. – 1828. – Ч. VIII, № 5. – С. 61–105 (первая часть статьи); Ч. VIII, № 8. – С. 398–424 (вторая часть статьи).
    3.  Шевырев С. П.  Путевые впечатления от Москвы до Флоренции // Русский архив. – 1878. – Кн. 2, № 5. – С. 75–87 (в составе подборки «Из бумаг С. П. Шевырева»).

         Июнь 2006