КоД 26

18:30

«Дао мудреца подобно чаше с вином,
что стоит на перекрестке дорог:
проходящие пьют кто много,
кто мало – по-разному,
но каждый столько, сколько ему нужно».
«Хуайнани». «Клубок суждений»

- Каким Вы бываете злым, уважаемый Савелий, - улыбнулась Майя.
- Когда я трезв, я добр, при этом жаден. Когда я пьян, я зол, при этом щедр, - пропел Савва. – Теперь же я пьян, добр и щедр – три в одном. А к Вам, великолепная Майя, имею одно замечание по существу.
- Вся во внимании.
- Савва – так зовут Вашего покорного слугу. Савва, и никак иначе. По сути и по паспорту. Савелий – имя совершенно самостоятельное и значение имеет иное, хоть пришло к нам из тех же палестин. «Савелий» - «желанный», «ожидаемый», «испрошенный у бога». Правда, есть и латинская трактовка – «простой», «нетребовательный». И если уж искать соответствия моему имени в полных формах, то «Савва», скорее, восходит к «Саббатиос», что переводится как «суббота». Но это неточно.
- Неточно, что воробьи – дети голубей, - вытащил Антон из глубин памяти, - у тебя же, Савва-не Савелий, все, как в энциклопедии.
- Мы оба с тобой, Антон, такие, - согласился Савва. – Ходячие древности. Архаика. Дети книг.
- Жертвы научной фантастики, - вмешался неожиданно Нестор.
- Прости? – Савва с трудом развернулся к парню.
- Песню слышал где-то, - пояснил Нестор и пропел:

Жертвы научной фантастики
Гордо стоят и ликуют в сторонке.
Можно кричать, но только не громко.
Можно стоять до утра за вином.
Зато повезло на язык помело.
 
Смеялись долго, от души. Особенно звонко заливалась Альвина. Нестор был младше девушки всего на несколько лет, был понятнее, ближе по духу, чем мудрый, многоопытный Савва.
- И почему мы вечно не пьяны? – наконец продавил Савва сквозь смех. - Злые поубивали бы друг друга, а мы бы вот так - читали друг другу стихи. Или пели старые песни.
- Согласен, - подключился Антон. - Любую трезвую, здравую мысль перед внедрением нужно испытать парой бутылок хорошего вина.
- Люблю опьянение, - Савва раскинулся вольготно и широко. - Не реклама и ни в коем случае - не повторять! Это индивидуально, - тут же погрозил пальцем в сторону Нестора. - Уходят лишние мысли. Цель становится определенной и безошибочно выбранной. Все лишнее растворено, все главное - актуализировано. Каждый медитирует по-своему.

18:35

- Не боитесь, что разовьется зависимость и будет мешать Вам жить? – серьезно спросила Майя.
- Нисколько! – легкомысленно заверил Савва. - Чувствуешь, что стал зависим? Бросай! Не можешь или не хочешь бросить? Смени угол зрения, и твоя зависимость станет милой органичной особенностью. Если разобраться, то любая зависимость, по сути, - часть личности, составляющая характера. Особенность. Все мы зависимы.
И в доказательство своих слов подвел под них поэтическую основу:

Все мы озабочены: финансами, постелью,
Гололедом, градом, ветром и метелью,
Пылью в комнате и бардаком в квартире,
Скисшим супом...
Это раз, а помните,
Еще есть три, четыре?
Глупостью, умом, здоровьем и недугом,
Любовником, женой, любовницей, супругом...
Вот опять: нет повода
Не трахнуться друг с другом.

- Как все путано у Вас в голове, - поморщилась Майя.
- О! Как верно подмечено! – восхитился Савва. - В моей голове роятся неисчислимые сонмы знаков, смыслов, значений, мыслей, связей. Хаос! Но бутылка «Кьянти» из маленького местечка Романо-Карпинетто, которую приносит Ваш, Майя, отец из своего замечательного погреба, помогает мне навести порядок, отсеять все второстепенное, а все первостепенное расставить по местам.
- Когда меня участливо спрашивают: «Ну, как у тебя с алкоголем?», я гордо отвечаю: «Замечательно - дружим!», - поддержал друга Антон. - С годами все происходящее воспринимаешь острее. Осталось не так много, а потому все, как в последний раз. Каждая съеденная устрица, каждый поцелуй, каждый бокал вина, каждая прогулка с собакой - все становится объемнее и запоминается до мелочей, до самых тонких деталей...
- Ты у меня вечный, - успокоила мужчину Замиля.
- «Я, на свою беду, бессмертен! – процитировал с улыбкой Антон. – Мне предстоит пережить тебя. И затосковать навеки. Но пока ты со мной. Слава храбрецам, которые осмеливаются любить, зная, что всему этому придет конец!»
- «Слава безумцам, которые живут себе, как будто бы они бессмертны!» – подхватила Замиля.
- Просветите нас с Альвиной, - тут же потребовал Савва. – А то мы оказались в стороне от контекста.
- «Обыкновенное чудо», - ответил Нестор вместо Антона и Замили. – Дедушка знает фильм наизусть, потому что любит его пересматривать по многу раз, когда выпьет.
- Мог бы и не выдавать секрет, - пожурил Антон.
- Какой секрет? Что ты пьешь? Или что ты дедушка? – огрызнулся в шутку Нестор. – И то, и другое всем известно.
- Кот и хозяин жили в соответствии с привычками. Кот привык к «Whiskas» и «Royal Canin», а хозяин - к виски и рыгать в камин, - подытожил Савва. – Кстати, почему камин у вас есть, а кота нет?
- Ка-Це наша почти двадцать лет прожила, - Антон с грустью придался  воспоминаниям. – Потом были и кошки, и коты, но все не то, и все не те. Зато у нас Юрка есть.
Юрка с готовностью тявкнул из-под стола: «Да, я у вас есть, и пусть кто другой только попробует!»
- Скоро ужин, - объявила Замиля на правах хозяйки застолья. – Какое вино принести?
- Вы только и делаете, что пьете и едите, - укорила Майя. - У вас завтрак плавно перетекает в обед, а обед – в ужин.
- Традициям изменять нельзя! – возразил Савва. – Скоро семь, а значит назовем нашу бесконечную трапезу ужином.
- Сумасшедшее чаепитие, - обозвала Альвина, не отрываясь от телефона, показав тем самым, что знакома с классической литературой.
- Так какое вино нести? – Замиля терпеливо повторила вопрос.
- Если хочешь подобрать к ужину бутылку достойного вина и сомневаешься с выбором, - бери текилу, - предложил Савва.
- Ну, тогда если будешь выбирать между оливье и винегретом на ужин, думай сразу, чем будешь рыгать утром. Куда там? В камин? – сказала Майя с таким едким сарказмом, что Савва даже посмотрел на несуществующие на запястье часы, словно собрался уходить.

18:45

- Некоторым глупцам вино дарит счастье хоть на время почувствовать себя мудрецами. Некоторым мудрецам вино дарит счастье хоть на время почувствовать себя глупцами, - медленно, с расстановкой, чеканя каждое слово парировал обидчивый Савва.
- Ну, согласитесь, - Майя примирительно погладила ресторатора по плечу, - мой папа и Вы частенько перебираете с алкоголем.
- Эх, женщина! – легко «помирился» Савва. – Не объяснишь, не растолкуешь. Не понимай, а просто слушай. Есть две разновидности алкоголя: райкоголь и адкоголь. Но различать их дано лишь таким ревностным служителям бога Диониса, как мы с Антоном Несторовичем. По большому счету, весь мир нынче пребывает в состоянии перманентного опьянения.
- Поясни! – потребовал Антон.
- Потому что интернет! – загадочно прищурился Савва и кивнул на Альвину, которая занималась привычным делом – «шарилась в инстаграме».
- И вновь не понял, - честно признался Антон.
- Скажи, как мы себя ведем, о чем думаем и говорим, когда мы нетрезвы? – спросил Савва исключительно Антона.
- Мы непокойны мыслью, - улыбнулся Антон.
- Именно! – обрадовался Савва догадливости собеседника. - Нетрезвый человек неспокоен мыслью! Скачет с темы на тему, ищет откровений в словах случайных песен, цепляется за малозначащие фразы в разговорах. Любой пользователь интернета перманентно пребывает в том же состоянии - в состоянии психической нестабильности. Десять разговоров одновременно, эмоциональная тревожность, незаконченные фразы, смена песен, роликов, картинок... Интернет не дает нам протрезветь. Отсутствие стабильных состояний, отсутствие спокойствия - беда эпохи. Может аукнуться на глобальном уровне. Или уже аукнулось, - Савва вновь кивнул на Альвину.
- Или нет, - Майя сделала тот же жест в сторону Нестора, который с серьезной внимательностью слушал беседу взрослых мужчин.
И совершенно по-детски Нестор смутился и отставил свой «единственный» на сегодня бокал вина, в который только что щедро плеснул из припрятанной под столом среди пустых бутылки.
- О чем вы? – Альвина почувствовала, что было что-то про нее.
- О сексе, дорогая, - соврал Савва. – Говорим, что секс сродни алкоголю: вызывает зависимость и требует постоянно «повышать градус».
Альвина кокетливо изогнулась, поцеловала краешек своего бокала и, чуть наклонив бокал в сторону ресторатора, послала таким образом  воздушный поцелуй. Савва поискал взглядом не столе свой, не нашел, схватил бутылку и повторил жест Альвины. Уже было все равно, что пить, из чего пить и в честь чего пить.

18:55

- Мечта человека, который любит выпить, - пояснял Савва широкой аудитории, размахивая присвоенной бутылкой, - не просто дать слабину и посвятить неделю любимому занятию. Мечта в другом: искусно разнообразить действо сие. Запои - в мечтах – должны чередовать друг друга. Создавать этакий круг запойного счастья. Начинать путешествие нужно в пивной - с раками и таранью.
- Думаю, хватило бы одного такого, - прервала Майя.
- Нет и нет! – отрезал Савва. - Потом обязательно нужно уйти в запой беловинный - с грушами бэра и мягкими сырами.
- Боюсь представить, что последует далее, - «ужаснулась» Майя.
- Как что? - удивился Савва. – Красновинный! С печеными овощами и кровавыми стейками.
- Потом водка?
- О, нет! Потом в вискарный - с дымом сигар и копчений. А вот уже в заключение - самогонно-водочный, с соленьями и сельдью.
- После чего снова пора было бы охлаждать пиво, - хмуро кивнула Майя. – По Вашей-то логике.
- Обожаю умных женщин! – восхитился Савва. – Когда-то решил научить жену латыни. Не помню, какую именно жену. Начал с простой поговорки: «Vane vino – vici».
- Veni, vidi, vici, - автоматически исправил Антон.
- Говорю, - Савва сделал осаждающий жест, - в переводе означает: «Дашь Ване вино – победишь». Не поверила. То ли Плутарха читала, то ли на пачке «Марлборо» видела другой латинский оригинал. Остался я тогда без вина, но возгордился: жену не проведешь.
- Ты меня куда-то повезешь? – окликнула Альвина, услышав по-своему «не проведешь».
- Не люблю путешествовать, - с досадой признался Савва. - Мне незачем наполнять себя впечатлениями - я сам наполняю этот мир.
- Обещал, - настаивала Альвина.
- Помню, - кивнул Савва. – И ведь есть же, есть места, где я хотел бы побывать - впервые или снова. Свети-Стефан в Черногории, Санторини в Греции, винодельни Молдавии и Грузии, пивоварни Чехии, Сардиния и Тоскана в Италии, Бургундия и Бордо во Франции. Да, знаю - все вертится вокруг вина и пива, - извинился перед Альвиной. – Конечно, поедем, родная. Ты же у меня самая красивая.
Альвина искусно зарделась.
- Переглядывал как-то за твоей спиной. Так, из любопытства… - переключился Савва. - Мелькают картинки в новостной ленте: все больше девушек смазливых, все меньше девушек красивых.
- А чем разнятся? – заинтересовалась Замиля. 
- У красивых - интеллект во взгляде, - пояснил Савва. - Ничем не спрячешь - ни алкоголем, ни макияжем, ни умелой актерской игрой. Тяжело им в нашем патриархальном мире. Смазливым проще - для них мир двумерен.

19:05

- Семь, - сказала Альвина и в доказательство посветила экраном телефона. – Будем собираться домой? Мне позвонить Виктору?
- Да погоди звонить, - отмахнулся Савва. – Наверняка за соседним домом ждет, кино на планшете смотрит. Две минуты – и карета подана. У нас еще знаешь сколько недовыпито-недоговорено!
- Милый, я бы так не налегала на спиртное в твоем возрасте, - участливо попросила Альвина.
Антон замер, понимая, что последует за этими неосторожными словами. Свидетелем таких сцен он был неоднократно. Альвина была не первой, кто подрывалась на этой простенькой растяжке.
Савва заурчал – вначале тихо и вроде бы довольно, словно кот, потом по нарастающей, а затем бешено. Но, взяв себя в руки, приподнялся со стула, потянулся и произнес сдержанно, как вулкан, в котором кипящая порода плещется уже у самого жерла:
- В народной поэзии пир – символ битвы. Напиться пьяным – умереть. Много пить и держаться за столом – символ борьбы со смертью. Буду бороться со смертью, милая. Что еще мне остается в моем-то возрасте? Звони Виктору.
Видимо, Альвина все еще не понимала, что натворила. Она беспечно набрала водителя, а потом умудрилась усугубить свою вину, хотя Антон до этого был уверен, что усугублять уже некуда, что дно достигнуто. Но со дна, как говорится, постучали.
- Ты у меня держишься молодцом, - заверила Альвина в искреннем убеждении, что делает комплимент. – Сам говоришь, что я у тебя самая красивая. И вот самая красивая двадцатилетняя девушка с тобой, а не с кем-то из сверстников. Ты у меня просто бодрячок.
- Приехал Витя, - тихо сказала Замиля и пошла мягко, будто бы действительно была обута в меховые татарские ичиги, открывать калитку – подальше от греха.
- Заметил, что мышление бросивших пить, - совершенно равнодушно, но при этом в упор глядя на Альвину, сказал Савва, - становится все более примитивным с каждым трезвым днем, словно они утрачивают связь с космосом. Про убежденных трезвенников даже не говорю - связи с космосом у них и не было.
- Куда нам теперь? – спросил водитель Виктор, приятный человек средних лет в неизменных летом холщовых брюках и белой рубашке с коротким рукавом.
- Не нам, - покачал головой Савва. – Ей.
- Понял, - привыкший ко многому водитель сразу уразумел диспозицию. Он сделал приглашающий жест, Альвина удивленно, но послушно засеменила к калитке. У порога Виктор вопросительно обернулся.
- К черту! – приказал Савва. - Вези ее к черту. А потом возвращайся за мной, поедем к бесам.
После чего тихо, но четко произнес:

- Как дела твои с Аленой?
- Я в п**де ее соленой…

- Нацарапано все на том же столе все в той же пивной? – спросил Антон; Савва кивнул.
- За что Вы ее так? – укорила Майя, когда мотор автомобиля затих в конце улицы.
- Не ее, - покачал Савва седовласой головой. – Всех их. Вначале гнутся кошками, крошки с попы слизывают. А потом расслабляют булки и теряют ощущение близости к богу.
- Вы – бог? – осадила старика Майя.
- Нет, - спокойно ответил Савва. – Твой отец – бог. А я так, греюсь в его лучах.
- Что за бесы такие? – перевела Майя тему, чтобы не обострять конфликт. – Дед мой, Нестор Иванович, к ним ездил. Отец мой, Антон Несторович (с издевкой, с язвительным «уважением» – в сторону отца), постоянно у них бывал, пока с мамой не расстался. Вы, Савва, к ним собираетесь…
- И сын твой, Нестор Сергеевич, тоже будет у них завсегдатаем, - заверил Антон; Савва крепко пожал ему руку – за точность и справедливость.
- Вот уж нет! – вспылила Майя. – Они что, вечные, бессмертные и неразменные? Вот уж правильно говорят – древнейшая работа.
- Ну, почему же? – Антон пожал плечами. – Никто не вечен, хотя порой время не имеет значения. Их работа – создавать тишину вокруг мужчины и покой в его душе чутким незаметным присутствием. – И Савва снова крепко пожал руку друга и даже приобнял его за плечи, норовя чмокнуть в щеку.
- Впервые слышу, что так поэтично говорят о проститутках, - фыркнула Майя. – Вот по-Есенински – да, «пей, сука, пей!» - это часто.
- Почему же впервые? – тихо сказала стоявшая чуть в стороне Замиля. – Вот, например, весьма поэтичное, на мой взгляд.
И проговорила, почти пропела мелодичным голосом, как, наверное, много веков назад сказители-бахши пели слушателям на площадях под аккомпанемент неизменных дутаров:

Будь гейшей искусной за ширмой златой,
Будь ты маркитанткой в походной палатке,
Смешался бы я с восхищенной толпой,
Пленился б тобою без мер, без оглядки.

Делил бы беспечно с тобой куражи,
С моей баядерой, накни, девадаси.
Мелитте, Анаис, Астарте служи, -
Любил бы любые твои ипостаси.

Будь ты голобедрой гетерой Афин,
Будь ты куртизанкой всесильного дожа,
Я был бы одним из безумных мужчин,
Увлекся бы страстно, влюбился, но все же…

Будь самой распутной, дари непокой!
Будь даже Нахемой ты огненноокой!
Могу я быть весел и счастлив с тобой,
Но как мне с  тобою не быть одиноким?

Повисла тишина. Долгая. Потом робкие хлопки Нестора слились с бурными аплодисментами Саввы и Антона и, разбавленные радостным лаем такса Юрки, переросли в овации.
Только Майя, оказавшаяся в меньшинстве, огрызалась, как загнанная в угол волчица:
- Набор слов. Половины имен, я уверена, ты и сама не знаешь: Анаис, Мелита, Нахема… Белиберда какая-то. И по форме, и по содержанию.
Замиля, все еще склоненная в благодарность за аплодисменты, выпрямилась, расправила плечи, гордо подняла подбородок и тем же речитативом, что декламировала до этого стихотворение, пропела, глядя прямо в глаза Антоновой дочке:
- У различных народов древнейшему женскому призванию покровительствовали различные богини: Анаис в Армении, Мелитта в Вавилоне, Астарта в Финикии, Изис в Египте, Афродита в Древней Греции и так далее. Нахема, покровительница проституции, часто отождествляемая с Лилит, - первоженщина, «утешенная» в переводе, демонесса, подруга Асмодея. Думаю, нет необходимости давать пояснения синонимическому ряду «гейша, маркитантка, куртизанка, гетера». Так в разное время и у разных народов называли мужчины своих боевых подруг.  Баядера, девадаси, накни - индийские танцовщицы, которые порой совмещали высокое призвание боевой подруги с гимнастическими упражнениями и танцами.
- Проституция – высокое призвание! О чем еще говорить? – закатила глаза Майя.
- Говорить нам есть о чем, - резонно заметил Савва. – Виктор вернется не ранее, чем через час. А потому… - И неожиданно запел хорошо поставленным басом веселую пьяную песню-шанти:

Хей! Юнга! не зевай на рее!
Задраен трюм, пора в поход.
Прибавить парусов! Живее!
Угрюмый лоцман сушит лот.

По шесть патронов в револьвере,
По два ножа за сапогом!
По сто мишеней на прицеле!
Пять румбов к ветру! Боцман - ром!

Последнюю строку припева – про ром – мужчины пели хором, несколько раз, обнявшись за плечи и раскачиваясь в такт песне, словно матросы, вытравливающие фалы. И были в этом раскачивании: и старая дружба, и полное взаимопонимание, и готовность пережить вместе еще сотни Альвин, бутылок и прочих радостей-печалей, что неизбежно готовит нам жизнь.
- Какой ром нести? – улыбаясь, спросила Замиля.
- Предлагаю «Bumbu», - откликнулся Антон, выбиваясь из хора. – Знаешь, такой, с крестом «Веселого Роджера» на бутылке?
Замиля кивнула и удалилась, а Савва, осоловело глянув на друга, заявил:
- Доверяю тебе в этих вопросах безгранично, но просвети, «Bumbu» - что это за зверь?
- Барбадосский, все тот же Карибский бассейн, - отчитался Антон. – Мягкий. Шоколад, табак, яблоко, ваниль, карамель да пряности.
- Шикарно! – искренне восхитился Савва.
И стало хорошо. Совсем хорошо.