Заговор слепых. 16

Глава XV. СЕНТИМЕНТАЛЬНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ


День выдался погожий и ясный. С климатической мягкотелостью последних дней было напрочь покончено. Выйдя на улицу, Глеб с удовольствием ощутил под ногами не слякоть, а стабильную твердь, аккуратно припорошённую мелкозернистым песком.

Поскольку путь их лежал на юг, на встречу полуденной нежности солнца, друзья решили прогуляться пешком – размять ноги, насытить лёгкие бодрящим кислородом и побаловать сетчатку глаза видением золотистых лучей.
Шли они не торопясь. Время от времени делали привал, чтобы погреться и выпить кофейку в какой-нибудь забегаловке, поэтому, когда добрались до цели круиза, короткая стрелка карманных часов уже косилась на чёртову дюжину.

Дом, где проживала Надежда Гусева, располагался на южной окраине Покровского острова, возле каменного моста через Фонтанную реку.
Это был уютный особнячок в три этажа чистоплотной наружности. Совсем недавно фасад его обновили нежно-голубым колером, и теперь дом нарядно выделялся среди безликих соседей, выкрашенных казённой охрой. И всё же было в нарочитой опрятности этого дома что-то поддельное. Чувствовалось, что под тонким слоем косметической штукатурки ютится больная тщедушная плоть: скорбное братство ржавых труб, сырых кирпичей и подгнивших балочных перекрытий.
Казалось, что дом – это бедный ребёнок, угодивший в лапы бездушного визажиста. Припудрив бледное лицо, затушевав чахоточный румянец, он выставил дитя на всеобщее обозрение.
«Полюбуйтесь, почтенная публика, какой у нас крепкий цветущий малыш», - кричал визажист, брызжа слюной безудержного энтузиазма, а сам прятал за спиной кровавый платок, в который хворое чадо отхаркивало туберкулёзную слизь.

- Ну, что ж… Похоже мы пришли.

Тимур вытащил из кармана письмо, ещё раз проверил адрес и удовлетворённо кивнул головой. Затем он приложил конверт к стене, зажмурил левый глаз, как это делают фотографы и живописцы, пристреливаясь к натуре, и радостным голосом сообщил результат своих оптических изысканий:

- Ты гляди, один и тот же цвет! Тютелька в тютельку, как по заказу. Печёнкой чую – мы на верном пути.

Приободрив себя и компаньонов оптимистическим прогнозом, Тимур сделал глубокий вдох, точно пловец перед прыжком в воду, и решительно шагнул в сумрак подъезда. Долго томиться им не пришлось. Едва Глеб нажал на кнопку звонка, дверь тут же распахнулась, точно их давно поджидали.
На пороге стояла девочка лет шести-семи.
На ней был накинут китайский шёлковый халат, расшитый шикарными хризантемами. Не смотря на нежный возраст, лицо ребёнка было обильно декорировано плодами косметической индустрии: губы подведены помадой цвета «спелая вишня», щёки нарумянены, а длинные, как крыло мотылька, ресницы покрыты толстым слоем бархатистой туши. О волосах малолетняя щеголиха тоже не забыла - длинные кудри собраны на макушке в замысловатый пучок, имевший мало общего с причёсками детей дошкольного возраста. Но самое поразительное – в зубах это странное создание сжимало тонкую дамскую сигарету.

Щёлкнув зажигалкой, девочка прикурила, ничуть не смущаясь присутствия взрослых незнакомых людей, выпустила изо рта облачко сизого дыма и только после этого соблаговолила задать дежурный вопрос:

- Вам кого?

Голос был странный. Тонкий, но не писклявый, а с хрипотцой. И какой-то дребезжащий, точно доносился из жестяной коробки.
Одно можно было сказать наверняка – ничего детского в этом голосе нет и в помине. Вне всяких сомнений, он принадлежал молодой, но взрослой особе.
 
«Да это же карлик, - осенила Глеба внезапная догадка. – Самая что ни на есть настоящая лилипутица. Не урод, но коротыш. Всё как у нормальных людей, только в два раза меньше».
Сюрприз был настолько неожиданным, что Глеб совершенно растерялся. Вместо того чтобы отвечать, он застыл как истукан и тупо таращился на хозяйку квартиры. Спутники его тоже оторопели.
Пауза затянулась.  Первым пришёл в себя Тимур. Он выбрал самую обольстительную из своих улыбок, натянул её на лицо и вкрадчиво произнёс:
   
- Простите великодушно, сударыня. Нам бы Надежду Гусеву повидать.

- Ну, я это, - буркнула в ответ карлица и стряхнула столбик пепла за порог. – Чего надо?

- Понимаете, - Тимур запнулся, соображая, как бы поделикатнее отрекомендовать цель их визита. – Мы к вам по поводу Вениамина Белгина. У нас есть основание полагать, что вы знакомы с этим человеком и могли бы – если это вас, конечно, не затруднит – пролить определённый свет на некоторые интересующие нас обстоятельства. Так сказать, приподнять завесу над тайной.

- Побереги язык, дружок, а то вывихнешь его от усердия, - бесцеремонно осадила его малорослая особа. – Я девушка простая, словесных выкрутасов не люблю. И тебе советую изъясняться внятно и по существу.

- Это длинная история. И очень запутанная, - поспешил на помощь другу очнувшийся Глеб. – В двух словах не объяснишь, но для нас это очень важно. Честное слово! Вот…

Он протянул девушке конверт, точно мандат, подтверждающий искренность его речей и чистоплотность намерений.

- Ладно, шут с вами, проходите. Сперва чаю попьём, а потом вы мне раскумекаете, чего у вас там стряслось. Только учтите – времени у меня в обрез.

Кухня, в которую провела их хозяйка, оказалась совсем крохотной, и если бы её обустроили на обычный манер, тут и шагу ступить было бы негде. Однако стараниями ловкого дизайнера удалось отвоевать у этой кельи немного жизненного пространства. Вся мебель была приведена в соответствие с миниатюрными габаритами обитательницы жилища. Стол, стулья, кухонные шкафы казались предметами игрушечной обстановки, точно их купили в «Детском Мире», а раковина располагалась так низко, что Глеб мог бы помыть в ней голову, стоя на коленях.
Не зная, как вести себя в этом кукольном мирке, друзья застряли в проходе, смущённо переминаясь с ноги на ногу.

- Вы стулки-то берите, не стойте стоймя, - великодушно предложила им девушка. – Не глядите, что они с виду хлипкие. Стулки у меня прочные, любого выдержать могут. Проверяла!

Кое-как разместившись за низким столом - хуже всего пришлось долговязому Кубику - они притихли в ожидании чаепития. Не выпуская сигареты изо рта, хозяйка хлопотала над розовым чайником, сделанным в форме толстобрюхого слонёнка. Ещё два слона, на этот раз голубых, стояли на подоконнике - их приспособили под горшки для домашних растений. Сразу было видно, что длинноносых тварей в этой квартире уважают и чтят.

К  церемонии чаепития барышня отнеслась серьёзно: ополоснула запарник кипятком и стала смешивать разные травы, дозируя зелье нарочно припасённой для этих целей ложкой.
«Точно гном в избушке над приворотным коктейлем химичит, - усмехнулся Глеб, наблюдая за кулинарными стараниями чайной колдуньи. – А она ничего себе. Можно даже сказать симпатичная. Масштаб личности, правда,  мелковат, но пропорции сносные. И глаза – просто прелесть! Зелёные, как капустный лист».

Нечаянно обернувшись, девушка перехватила его взгляд и улыбнулась в ответ. Улыбка была бесхитростной и дружелюбной, но Глебу вдруг стало неловко, точно его застукали на месте преступления. Он покраснел и быстро отвёл глаза в сторону.

Обругав себя за неуместный конфуз, Глеб стал вертеть головой, делая вид, что с интересом разглядывает кухню.
Вскоре взгляд его наткнулся на объект, и впрямь достойный любопытства. Это был большой плакат, висевший прямо над столом. Судя по всему – афиша спектакля. «СЕНСАЦИЯ СЕЗОНА!!!» - прочёл он крикливый призыв. Прямо под лозунгом были начертаны три заглавные буквы «Т», а ещё ниже мелким шрифтом напечатано:

«Цирк Уродов Господина Чаурели представляет:
«РАБА ЛЮБВИ»
Сентиментальное путешествие в двух актах
с танцами, пантомимой и юмором.
НЕ ПРОПУСТИТЕ!!!»

О существовании Цирка Уродов Глеб не подозревал, и поэтому был весьма заинтригован.
Картинка при афише тоже оказалась примечательной. Слева была изображена пышнотелая дама в блестящем трико, чесавшая гребнем косматую бороду. Справа – весёлый тромбонист без рук, терзающий инструмент гуттаперчевыми ногами. В центре – низкорослая парочка, лихо отплясывающая задорный гопак. Рисунок был сделан небрежно, но точно. Острый глаз плакатиста ухватил самую суть  своих монстроидальных  героев, сумел передать их характер и норов.
Кроме того, не погрешил он и против портретного сходства. Глеб с первого взгляда узнал в приземистой балерине Надю Гусеву. Лицо её партнёра по танцу он разглядеть не сумел – оно было прикрыто венецианской полумаской.

- Что, любуетесь афишей?

Расправившись с заваркой, хозяйка взялась за сервировку стола - вазочка с печеньем курабье заняла стратегически важную позицию в центре, а вокруг неё вырос боевой отряд пиалок и маленьких блюдец, наполненных разносортным варением.

- Клянусь стандартным ростом моей мамы - про «Цирк Уродов Чаурели» вы и слыхом не слыхивали!

Все трое мотнули головами, давая понять, что вышеупомянутый субъект индустрии развлечений для них – тайна, покрытая мраком.

- Ещё бы! Конфиденциальность – наш конёк. Публика в Цирк ходит самая избранная: банкиры, аристократы, кинозвёзды, воротилы подпольного бизнеса. Шушеру с улицы туда не пускают. Собственно говоря, наше заведение – это закрытый элитный клуб. Что бы в него вступить, нужно заручиться поддержкой трёх старых членов и выложить кругленькую сумму, не без этого! Я в Цирке четыре года танцую и могу сказать наверняка – контора солидная.

Судя по тому, с какой гордостью цирковая инженю рассказывала о предприятии Чаурели, местом работы она была довольна, и уродская репутация «конторы» её ни чуть не смущала.

- Скажите, пожалуйста, а что означают три буквы «Т» на плакате, - полюбопытствовал Кубик, обожавший цепляться к занимательным мелочам. –  Это аббревиатура, не правда ли?

- Чего? Какая ещё «арбитура»? – плясунья смерила Кубика уничижительным взглядом. – Повторяю для тупых - не надо умничать. Я словесных выкрутасов терпеть не люблю!

Поставив зарвавшегося эрудита на место, барышня успокоилась и снизошла до объяснения:

- «ТТТ» - это официальное название Цирка. Переводится: Театр Тела и Теней. Директор наш, Зураб Чаурели, большой фантазёр. Просто так выставлять на показ всяких выродков ему не интересно, вечно норовит какую-нибудь спектаклю учинить. Что бы интрига была, сюжет, переживания. Поэтому, значит – Театр. С телами тоже понятно. Тело – это наше всё! Мы ведь свой кусок хлеба недугами и увечьями зарабатываем. Как шутит один мой коллега, бывший сталевар, а нынче фокусник-жонглер: «наша сила в наших плавках». У него болезнь какая-то редкая - мужское достоинство раздуто до неприличия. Представляете, яйца размером со страусиные! Вот такие вот…

Не удовлетворившись словесным описанием колоссальных тестикул, рассказчица растопырила пальцы и, обхватив незримый шар, продемонстрировала габариты половых желёз бедного иллюзиониста.

- Что ж, с телом всё ясно. А тени причём? – поспешил отвлечь циркачку от непристойной пантомимы Тимур.

- Тени? – девушка на секунду задумалась. – С тенями сложнее. Это уже лирика! Чаурели нам частенько повторяет: «Запомните, детки – когда вы на сцене, вы не уроды. Вы призраки, посланцы потустороннего мира, бесформенные тени бытия».

Цитируя директора, карлица с энтузиазмом корчила гримасы и смешно корявила слова, подражая кавказскому акценту босса.

- Короче, «ТТТ», это наша креда, - подытожила сказанное докладчица, произнеся слово «кредо» на свой особый манер. – Если выражаться по военному: Театр – плацдарм, Тело – тактика, а Тени – стратегия. Кроме того, Цирк – заведение скрытное и полулегальное. Сводный брат теневого бизнеса. Отсюда и аллегория! Хоть не люблю заумные слова, по-другому не скажешь. Вот такие вот пироги. Кстати о них…

Вспомнив об амплуа хлебосольной амфитрионки, циркачка кинулась хлопотать по хозяйству. Она достала из шкафчика четыре чашки и стала бережно наполнять их душистым напитком.
Чашки были красивые, тонкого дорогого фарфора, и со всей очевидностью приходились близкой роднёй заварному слону. На каждой из них был изображён носатый зверь, влачивший на горбатой спине кавалериста в тюрбане.

Отхлебнув чаю и ублажив вкусовые соски языка ложкой цветочного мёда, Глеб решил, что пора форсировать события в деле выяснения личности таинственного Вениамина.

- Скажите, Надя, почему…

- Неточка, - перебила его лилипутка. – Зовите меня Неточкой, меня все так зовут. Имя, конечно, дурацкое, но я привыкла. За мною в детстве старуха одна ухаживала, что-то вроде няньки.  Дамочка в рамочке. Интеллигенция, из бывших. Она меня «деточкой» называла. А поскольку по старорежимной привычке гнусавила, да ещё нос у неё был постоянно заложен, получалось не «деточка», а «неточка». С той поры и повелось.

Девушка звонко рассмеялась, затем схватила со стола курабье и сунула за щёку, точно спешила зажевать смешинку.
Неточка...
Забавное прозвище шло Наде Гусевой, как босая стопа собственному отпечатку. Казалось, сначала придумали имя Неточка, и только потом смастерили под него это маленькое существо.

- Пардон, я вас перебила. Вы, типо, хотели чего-то спросить?

- Я? Ах да… Это, как его, - история гнусавой гувернантки сбила Глеба с толку. Проплыло несколько секунд, прежде чем он сумел призвать к порядку мозги и собрать в кучу нерадивые мысли. – На счёт письма... Почему Венина почта приходила на ваш адрес? Он здесь жил?

Вопрос не ахти какой, но надо же с чего-то начинать дознание.

- Ну, уж нет. Ещё чего! Я к себе на постой никого не пускаю.  Просто Венечка был, - девушка запнулась, подбирая нужное слово, – неприкаянный какой-то. Дома он не появлялся, у него папаша с приветом. Совершенный псих – всю жилплощадь сахаром заполонил! От такого кто хочешь сбежит, вот и Веня дал дёру. Скитался по разным углам, а последний год у родственницы жил. Тётка, что ли? Я точно не знаю. Да только он и с ней не шибко ладил, поэтому письма  на мой адрес приходили, что б та свой нос в его дела не совала.

- А вы давно Веню знаете? Где вы с ним познакомились? – на ощупь пробирался Глеб сквозь дебри неведения.

- Как это где? В Цирке, ясное дело! Вот же он, партнёр мой драгоценный.

Четыре пальца слепились в кулак, а указательный нацелил себя на афишу.

- Три года с ним нога об ногу проплясали. Шесть пар танцевальной обуви износили. Можно сказать – боевые кореша!

- Как?! Выходит, Веня тоже был… малорослым?

Ошарашенный внезапным открытием, Глеб чуть было не осрамился, но вовремя пришёл в себя и успел заменить бестактного «карлика» корректным синонимом.

- Малорослый? Да он на два сантиметра был ниже меня. Самый настоящий лилипут!

Так вот оно что...
Теперь всё само собой разлеглось по логическим полочкам: и тапки детского размера, и малогабаритная могила.
Лилипут!
Нашлось объяснение даже альбому с главой про уродов.

- Для вас, как я погляжу, Венин рост оказался сюрпризом. Похоже, вы в корне не пасёте поляну, - поставила Неточка диагноз осведомлённости гостей. – Ну-ка, господа хорошие, колитесь - кто вы такие, зачем пришли и что вам от нашего Венички нужно?

Стараясь не увязать в деталях, но при этом и важных подробностей не упустить, Глеб в очередной раз изложил историю своих перипетий. Лукавить перед этим крошечным существом ему было стыдно, Неточка вызывала доверие.
Дойдя в рассказе до письма баронессы Штрупп, он подвёл неутешительный итог:

- Такие вот дела. Сами понимаете, в моей ситуации каждое зёрнышко информации на счету. Мне бы хотелось знать о Вениамине как можно больше. С его пропащего имени всё началось.

- Ясно, - кивнула головой лилипутка. – Вернее, ни черта не ясно! Не знаю даже чем помочь. Веня скрытный был, никому ничего про дела свои не рассказывал.

Неточка сокрушенно вздохнула и стала задумчиво ковыряться в пиалке с брусничным варением.

- Хотя… Последние дни он действительно был не в себе. Какой-то странный, с заскоками. И танцевал кое-как... Шаги врал, в ногах всё время путался. Ему даже Чаурели замечание сделал, а уж Зураб на такие мелочи, как хореография, внимания как правило не обращает.

- А от чего он умер? – встрял в разговор Кубик, скромно хранивший доселе молчание.

- Бог его знает! Нам не докладывали. Позвонили в Цирк на кануне спектакля: так, мол, и так, нет больше вашего Вени. Удар его хватил, ищите замену.

Девушка замолчала, увлечённая вознёй с брусничной массой. Потом вдруг очнулась и грустно добавила:

- Слабенький он был, Венечка наш, часто хворал. Да и сердце имел больное, порочное. Оно и понятно – в мелком теле здоровью не поместиться.

Чайная ложка, шалившая с варением, не рассчитала собственных сил. Она воткнулась в борт пиалки, накренила её, и вязкая масса, перевалившись через край, оставила на скатерти пунцовую каплю.

- И на похороны нас не позвали. Кому захочется, что бы вокруг гроба уроды толпились? Это уж не погребение, а балаган! Но я к Вене всё равно сходила, на девятый день. Гостинец ему отнесла.

Глеб вспомнил одноглазую игрушку, которую он обнаружил на кладбище, и его осенило:

- Так это вы слонёнка на могиле оставили?

- Ну, да. На память. Слон – талисман нашего заведения. Цирк ведь на Слоновьем острове квартируется. Чаурели нам всегда слонов к праздникам дарит. Сами видите – у меня целая кухня этим добром завалена. Да ещё в комнате пуфик и лампа настольная. Дурдом! Но  ничего не попишешь. Как говорится, дарёному слону в зубы не смотрят.

«Слоны – это хорошо. Только проку в них никакого», - с досадой подумал Глеб, и вновь потянул за кончик следственной верёвки:

- Вот вы рассказывали, что Веня был последние дни не в себе. А в чём его странности проявлялись? Может, он боялся кого? Хотел сбежать? Или, наоборот, искал чего-нибудь?

- Я ж говорю, Веня скрытный был. Себе на уме. Из него слово клещами не вытянешь. Отчебучит финт ушами и молчок. Хоть кол на голове чеши! Да вот, к примеру…

Неточка вспомнила что-то забавное и тихо хихикнула собственным мыслям.

- Представляете, притащил ко мне откуда-то голову. Гипсовую. Тяжеленная – килограммов десять, не меньше! Такие фиговины в школах любили ставить, в красном уголке. Помните? «Средняя школа имени…», а дальше фамилия героя и его голова. Короче, притащил голову и заявляет: «Будь другом, Неточка, схорони у себя до поры. Важная штука!». Я ему: «Ты что, братец, совсем очумел?! На кой мне эта дребедень? У меня квартира, а не склад барахла». А он молчит, виновато так лыбится, но стоит на своём. Надо, мол, и всё тут. Упёртый, как трактор!

- И что с этой головою стало? Где она теперь? – встрепенулся Глеб. В ноздрях засвербело, как у хищника, почуявшего запах дичи.

- Да где ж ей быть, родимой? Тут она. Стоит, пылится, место занимает.

- А можно посмотреть?

Неточка смерила гостя скептическим взглядом.

- Ладно, смотри, коль не лень, - разрешила хранительница истукана. – Он в коридоре, на шкафу. Только сам его от туда доставай. Мне тяжести таскать не пристало.

Дважды просить не пришлось. Через пол минуты бюст уже возвышался в центре кухонного стола, потеснив чайные чашки и вазу с печением.

- Красавец! Орёл! – похвалил Тимур импозантную наружность монумента. – Таких бабы любят. И растительность под носом достойная, героическая. Я так понимаю, что это и есть те самые «усы пропавшей головы»?

- Похоже на то.

Глеб взял бюст в руки, повернул его вверх тормашками и стал изучать донную часть постамента: в левом верхнем углу был приклеен маленький бумажный ярлычок, а под ним простым графитным карандашом чья-то рука вывела слово «Тотлебен».

- Наш голубчик! – поделился он результатами своих изысканий. – Вот, посмотрите. Видите буквы МИГ. Это значит – Музей Истории Города. Потом идёт инвентаризационный номер. Первые три цифры – код нашего фонда. В общем, всё сходиться!

- Ништяк! - Тимур повернул бюст к себе и уставился на него в упор, словно пытался прочесть в белых глазницах ответ на вопрос - каким образом этот истукан очутился у Вени Белгина?

- Послушайте, что всё это значит? Может кто-нибудь наконец удосужится мне объяснить? – раздался рассерженный голос хозяйки.

Увлечённые разбирательством, гости совершенно забыли о существовании Неточки. Что, конечно, было полным свинством с их стороны.

- Перед вами, сударыня, генерал Тотлебен – родимый дед Вениамина, - представил девушке Глеб коридорного приживалу. – Этот бюст, между прочим, был похищен из запасников Исторического Музея, в котором я имел честь служить до недавнего времени.

Говоря о работе в музее, Глеб сознательно употребил прошедшую форму. Злополучный день, когда ему подсунули чужое имущество и имя, разделил его жизнь на «до» и «после». «До» казалось ему теперь утраченным уютным раем, а «после» - кошмаром, покрытым мраком сплошной неизвестности.

- Вы что же, хотите сказать, что Веня вор?! – возмутилась Неточка. – Не в жизнь не поверю! Насмотрелись дурацких детективов, где грабят, закинув карлика в форточку…

- Кстати, о детективах, - перебил её Кубик. Судя по возбуждённому блеску в глазах, его осенила незаурядная мысль. – Я в детстве книжку читал одну. Там злоумышленники прятали драгоценности в бюсте Наполеона. Тотлебен ваш не Бонапарт, но тоже полководец именитый. Что, если и в его гипсовом чердаке какой-нибудь ценный предмет замурован. Может кокнуть, посмотреть?

- Я тебе кокну! Это видал? - Неточка сжала кулак, протиснула большой палец между средним и указательным и сунула образовавшийся кукиш под нос долговязому вандалу. – Пусти такого чаю попить… Не успеешь глазом моргнуть, как от дома живого места не останется! И вообще, друзья мои, засиделись вы что-то. Времени у меня в обрез, я вас предупреждала.

Не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться – аудиенция подошла к концу. Поблагодарив хозяйку за угощение, гости поплелись к выходу.
Финальный аккорд чаепития получился скомканным и весьма не учтивым, и Неточка решила его слегка  подсластить. Достав из кармана клочок бумаги, она быстро нацарапала несколько цифр и протянула Глебу.

- Вот телефон. Если что, звоните, не стесняйтесь. Честно говоря, заинтриговали вы меня. В жизни бы не подумала, что вокруг Вени такая каша может завариться.

Глеб уже стоял на пороге и застёгивал последнюю пуговицу своего обмундирования, когда его остановил повелительный жест. Неточка цапнула гостя за рукав и несколько раз дёрнула.

- Эй, подожди. Идея есть, - сказала она и заговорщицки подмигнула Глебу. – Хочешь к нам в Цирк попасть, поглядеть на место, где Веня трудился?

- Как это? Туда же шантрапу с улицы не пускают?

- Это точно, - подтвердила девушка опасения полномочного представителя шантрапы. – Но сегодня особенный день. В Цирке свадьба, наша примадонна замуж выходит. Будут только свои. Корпоративный междусобойчик – никакого официоза. Кроме того, каждый из артистов может привести одного гостя со стороны. Короче, уникальная возможность. Не упусти!

- Что ж, давай. Я согласен, - кивнул головой Глеб. Он даже не заметил, как они перешли на «ты». – Только, это… Мне и одеть-то нечего.

- Костюм – ерунда. Сегодня по протоколу Бал-Маскарад. Подберём тебе что-нибудь соответствующее. У нас в Цирке барахла полно, на любой вкус. Хочешь – будешь мушкетёром, хочешь – лошадью его. Даже мухой тебя нарядить сможем — было б желание.

*   *   *

Казалось бы, откуда взяться мухам в декабре? Неоткуда им взяться. И думать о них в это время года – блажь и дурь несусветная.
Ан нет!
Дюжина тёмных отметин на борту багрового джипа действительно напоминала откормленных навозных мух, облепивших говяжью вырезку. Очередь, выпущенная из ствола неизвестного калибра, прошила крест на крест железную тушу автомобиля и поставила двенадцать жирных точек на карьере транспортного средства, водителя и Рашида Мамедова – воротилы игорного бизнеса и криминального лидера столичных исламистов.

Злополучная автоматная роспись чуть было не унесла с собой ещё одну жизнь, но своенравная судьба распорядилась иначе.
Покинув джип за десять секунд до кровавой перестрелки, эта жизнь сохранила себя и теперь стояла в стороне, укрывшись за водосточной трубой и дрожа мелкой нервической дрожью. Трясущиеся пальцы порхали возле пунцового носа, выписывая неуклюжие кренделя – то ли пытались осенить этот нос крёстным знамением, то ли хотели отогнать от него мнимых декабрьских мух.

«Свят, свят, свят… Ёшкин дрын! Срань господня!» - шелестели белёсые губы, а жёлтые глаза, моргая, пялились на побоище.

Он видел мух.
Чёрных, мерзких мух.
А ещё он видел себя, облепленного с головы до ног этими гнусными тварями.
Он лежал на снегу, как кровавая гланда, удалённая из воспалённой гортани хирургическим скальпелем.
Тошнота подступила к горлу, и в ту же секунду всё тело взмокло от липкого пота.

А как хорошо всё начиналось…

Точнее, сначала-то было плохо. Очень плохо. И больно!
Потрепали хищные лапы старого вояку. Особенно бакенбардам досталось.
Зато потом, когда выяснили что к чему, да с кем связались…
И банька, и чай с рахат-лукумом, и коньячок.
 А главное – Рашид обещал подсобить. «Дай только срок, дорогой, достану этих гадов из-под земли». Так и сказал.
И что из этого вышло?
Он ели ноги унёс, а Рашида теперь самого пора в землю закапывать.
      
Ему захотелось курить. Очень!
Губы затосковали по папиросе, точно он был сосунком, а курево – сиськой.
Повинуясь жгучему желанию, пальцы нащупали в кармане сигаретную пачку, открыли её и протиснулись внутрь.
Что за чёрт!
Вместо привычных картонок овальной формы пальцы наткнулись на что-то шершаво-шуршащее.
Да нет же, всё правильно, вот он – верблюд… Обычная пачка сигарет «Кэмэл».
Только без сигарет!
Пальцы подвинули пачку к лицу, и жёлтый глаз заглянул в её недра.

Ах вот оно что!
Конечно, как мог он забыть? Перед расставанием Рашид сунул ему эту пачку в качестве компенсации за моральный ущерб.
Ну-ка, ну-ка… Шесть купюр. По сто рубликов каждая. Вот это улов!
Даже Старик ему ни разу столько не заплатил. А уж Старика назвать скупердяем никто б не решился.

От алчной радости пальцы слегка онемели и сделались неуклюжими. Им пришлось изрядно попотеть, прежде чем табачный верблюд с богатым довеском наличных даров обрёл покой во внутреннем кармане шубы.

Что ж, пора уходить. Подальше от греха и криминала.
Жёлтый глаз обозрел напоследок поле брани.

«Ах, Рашид, Рашид… Башка ты татарская! И джип потерял, и бункер, и жизнь. Обскакали тебя узкоглазые! На кривой кобыле объехали! Быть в столице ещё одному буддийскому центру»