Труженик тыла

"Плачет господь, рукава прижимая к глазам…"
 И. Бунин

- Гей! – крикнул он. И ещё раз через некоторое время: - Ге-эй! Ты где?
     - Да здесь я, здесь, - сказал худощавый мужчина средних лет, выходя на крыльцо. – Чего надо?
     - Должок за тобой.
     - Денег нет, - промолвил гей, опустив глаза долу, и зачем-то отряхнул рукава рубашки – сначала левый рукав, потом – правый.
     - На еду, значит, есть, а отдавать долги – нет?
     - Значит так, - ответил гей.
     - А ты хорошо устроился! Занимал, понимаешь, на месяц, прошло полгода – и ничего, ни ответа, ни привета. Шаром покати. Совесть надо иметь. Или ты думаешь, мне деньги не нужны? А, может, они у меня лишние?
     - Думаю, лишние.
     - Ну ты нахал! – возмутился займодавец. – Видал я нахалов, но такие, как ты, мне ещё не попадались!
     - Но же я правду говорю – разве не так? – удивился гей.
     - А кому нужна твоя правда? Правду на хлеб не намажешь. Мне деньги нужны, а не твои объяснения, которым грош цена.
     - Да отдам я деньги – не переживай.
     - Когда?
     - Скоро. Может через неделю, может через две. Как только заработаю, так и отдам.
     - И как ты собираешься заработать?
     - Ещё не знаю, но заработаю, не сомневайся.
     - Понятненько, - сказал займодавец, – понятненько… И вот, что я тебе скажу в качестве подсказки, где и как заработать: я тут по нашей улице прошёлся и насчитал три парикмахерские и пять салонов красоты. И везде ваши…
     - Что значит "ваши"? – заволновался гей. – Что значит "ваши"? Они сами по себе – я сам по себе… И вообще – не называй меня геем.
     - А как же тебя называть?
     - По имени.
     - Заслужить надо, чтобы по имени-отчеству называли. Вот отдашь долг, тогда и назову. А пока что терпи, любезный. Изо всех сил терпи. Господь терпел и нам велел. Вытирал слёзы – и терпел. А ведь не занимал ни у кого. А мог бы – ему это раз плюнуть.
     - Кому?
     - Кому-кому – боженьке, неужели не понял?
     Да, кстати, - давно хотел спросить у тебя: ты активный или пассивный?
     - Я - то он, то – она, но чаще всё-таки оно, – сказал гей и непонятная радость звучала в его словах – торжественная, как гимн объединённой Европы – ода! Хотя какое уж тут объединение – полный абзац! Сплошные непонятки – он, она, оно, онятки-ванятки…
     - Это как во время праздничного застолья, - продолжил разглагольствования гей, - выбор редкостный: хочешь селёдку под шубой ешь, хочешь салат "Оливье", хочешь севрюгу и осетрину, хочешь чёрную икру и икру красную.
     - Надо же за какими столами ты сиживал! Давненько, наверное?
     - Почему давненько – недавно.
     - А, говоришь, денег нет.
     - А я в гости ходил, к приятелю.
     - К педику?
     - Почему к педику – натуралу.
     - Так ты и с натуралами общаешься! Ну надо же! А я думал ты только деньги у нас занимаешь.
     - И общаюсь, и деньги занимаю – я не брезгливый, - сказал гей.
     - Ах ты паршивец эдакий – вон как заговорил!
     Они замолкли, глядя в разные стороны. И пока они молчат, я постараюсь заполнить словесную паузу.
     Законы жанра требуют, чтобы автор поведал хоть что-нибудь о героях рассказа. И хотя я категорически против подобного вмешательства, расценивая его как посягательство на свободу слова действующих лиц, тем не менее, повинуясь юридически обоснованному диктату, ввожу в повествование кое-какие немаловажные биографические пояснения.
     Существо нетрадиционной ориентации, проще говоря, гей. Зовут его Арнольд. Вычурные имена (а это тот самый случай) подвигают обладателей оных к поиску приключений, в том числе на собственную задницу - так теперь именуют гендерные перверсии и девиации. Особенно девиации. Многообразие – враг порядка, утверждают умные люди, и как не согласиться с этим выводом?
     С детских лет Арнольд испытывал томления невнятного свойства, которые и привели его в конечном счёте к своеобразному восприятию природы.
     Теперь о займодавце. Зовут его без изысков – Анатолий. Человеческую породу он воспринимает примитивно – согласно инстинкту, и инстинкт этот направляет его вернее всякого джипиэса к противоположному полу - редкость по нынешнему времени: у нас сегодня без космической подсказки ни в п…ду, ни в Красную Армию. Завидный, кстати, выбор: только мы предлагаем соотечественникам такие разнообразные варианты, выбрав который можно проявить настоящую русскую удаль.
     Больше о займодавце мне сказать нечего.
     После некоторой паузы Арнольд решил возобновить разговор.
     - Гендерное разнообразие, - сказал он, - есть объективная реальность – нравится это тебе или не нравится. Надеюсь, ты согласен с этим утверждением?
     - Более чем, - сказал Анатолий, - вот только речь я веду о погашении долговых обязательств, а не о твоих сексуальным утехах.
     - Я не стал бы всё сводить к сексу, - сказал прекраснозадый девиатор. – Речь идёт об образе жизни, одобренной всем цивилизованным сообществом. Перестройка человеческих отношений нуждается во всемерной поддержке и требует серьёзных денежных вливаний, в связи с чем я спрашиваю у тебя: согласен ли ты считать данную мне ссуду твоим вкладом в эту дорогостоящую миссию?
     - Что?! – вскричал Анатолий. – Да ты ополоумел, дружище! С какой стати я должен поддерживать начинания, которые противны моей сущности?
     - Ну хорошо, хорошо, - примиренчески промолвил гей, - если не хочешь простить весь долг, то хотя бы часть этой суммы ты мог бы считать благотворительностью. Или какой иной денежной помощью. Или даже подачкой – почему нет?
     - В таких случаях обычно произносят: "Ни хера себе!", но я промолчу.
     - Сорок процентов? – настойчиво предложил перверсист. - Тридцать?
     - И не надейся, - ответил Анатолий. – И вообще – имей совесть. Мало того, что я предоставил тебе беспроцентную ссуду, так ты ещё вознамерился её присвоить. Не жирно ли будет?
    В этот момент на крыльцо вышел сожитель гея, тревожным взглядом оглядел беседующих, убедился, что волнения его не имеют оснований, спросил: "Долго ты?"
     - Скоро, - ответил Арнольд. – Иди-иди, я сейчас приду.
     - Да уж постарайся, - промолвил партнёр по перверсиям и девиациям. Особенно девиациям. И ушёл, старательно прикрыв за собой дверь.
     - Давай прекратим наши препирательства – смысла в них я уже не вижу. Более того, глядя на тебя, прихожу к выводу, что его не было изначально. Вот скажи мне, какой от вас толк?
     - А почему от нас должен быть толк?
     - А как же – без толку, бестолочь? И всё-то у вас через жопу.
     - Да, мы такие, – ухмыльнулся труженик тыла.
     - Бесполезное вы существа, как и положено гомикам в нашем бессмысленном из миров. И попробуй, опровергни это моё умозаключение! А самое ужасное, что нету от вас проходу - куда ни плюнь, попадёшь в педераста. Многие так и делают, ссылаясь на отсутствие плевательниц.
     - Так в чём наша вина? – с ехидцей в голосе поинтересовался заплёванный педик.
     - В том, что это грех, - сказал Анатолий.
     - Но почему же грех? – не согласился Арнольд. - Каждый имеет своё дарование от бога, одни такое, другие - иное.
     Анатолий озадачено махнул рукой и, не прощаясь, пустился в обратный путь. Шёл и едва ли не вслух размышлял:
     "Сначала договорились о том, что гомосексуализм не является преступлением.
     Потом отменили соответствующую статью в уголовном кодексе. Помнится, 121-ю. После отмены – придурки! - ожидали необыкновенного расцвета искусства. Увы, увы, увы…
     Привела эта отмена к росту революционных настроений – разрушить старый мир до основания призывают отщепенцы…
     И ведь разрушат. Уже разрушили. А на обломках построят голубые города, о которых так проникновенно пелось в советские годы. Первые два, без сомнения, назовут Содомом и Гоморрой. Интересно, в какой стране они будут? И не поразит ли их Всевышний?"

- Ну и что вы решили? - спросил партнёр № 2 у партнёра № 1.
     - А ничего, - ответил тот. – Побалакали по душам – и разошлись.
     - И много ты ему должен?
     - Не так уж и много, чтобы отдавать, сломя голову, но не так уж и мало, чтобы терпеть его выходки. Долг я ему в любом случае не отдам, потому как "у него деньги куры не клюют, а у нас на водку не хватает". Перебьётся, - сказал партнёр № 1. – Господь терпел и им велел.
     И они дружно захохотали.