Долг 2

                Часть 2.       Начало часть1.
                Глава 7.
     Она вернулась домой, выложила из пакетов  продукты  на столе и принялась их сортировать, раскладывая по своим местам.
      Часть продуктов Карина оставила на столе и разложив оставшиеся продукты по местам начала го-товить себе обед.
        Она приготовила себе обед, сходила в душ, одела свою привычную домашнюю одежду и приступила к обеду.
        Сытость делала её мысли неповоротливыми и какими-то чужими. Она свалила остатки еды в мусорное ведро, сложила грязную посуду в раковину и, отправившись в зал, прилегла на диване, накрывшись пледом. 

          Они водили хоровод, тесно прижав плечо к плечу, сжав руки тех, кто рядом. Они все посматривали друг на друга и улыбались. Она посматривала на тех, кто рядом и улыбалась им в ответ. В центре круга хоровода по-прежнему на возвышении в кресле находилась фигура. Она бросала взгляд на эту фигуру, но не могла рассмотреть – Кто же там? Она внезапно улыбнулась ему, тому, кто находился на возвышении в кресле. Ей хотелось, чтобы он заметил её и, отогнав мрак вокруг него, показался, раскрылся, открылся ей. Ей так хотелось видеть его и понять, кто же удерживает всех в этом круге и почему все водят хоровод вокруг него, именно вокруг него. Какая же сила удерживает всех в этом круге? Почему они все улыбаются друг другу?
        Она ясно видела их расширенные ноздри на пятачках, которые всё время сдвигались то вправо, то влево, словно что-то вынюхивали. Она ясно слышала, как цокают их копытца. Цокот их копыт становился всё громче и громче. Вот он уже гремел во всю мощь.

          Цокот копыт прекратился. Наступила полная тишина. Карина приоткрыла глаза и посмотрела вокруг. В комнате светло. Ничего не изменилось с того момента, как она вернулась в квартиру.
          Цокот копыт возобновился с оглушительной силой. Она замерла, сейчас, она не была уверена, что это ей привиделось. Словно пытаясь спрятаться от всего, она натянула плед на лицо и замерла от страха. Теперь она ясно слышала, что кто-то грохочет в дверь.
            Звон электрического звонка и грохот в дверь слились воедино.
             Карина сжалась.
    
      Из-за входной двери слышались громкие, грубые голоса. Кто-то требовал немедленно открыть дверь, иначе её взломают.
           Карина поднялась с дивана и медленно поплелась к входной двери. У двери она остановилась, прислушалась. За дверью тишина. Едва она хотела вздохнуть и расслабиться, как в дверь позвонили, и тут же раздался стук.
             Тело Карины занемело от страха. Она не могла пошевелиться, а в дверь всё звонили и стучали.
        Из-за двери послышался голос мужчины.
  - Карина Витальевна, откройте… полиция…
 
   



  1

    Магическое слово полиция привело Карину в состояние восприятия всего происходящего. В одну минуту к ней пришла мысль, что это из полиции пришли проверить, как у неё обстоят дела. Она, даже не посмотрев в дверной глазок, открыла дверь.

        Едва она открыла дверь квартиры, как туда ворвались шесть мужчин в камуфляжной форме. Один, в штатском замер у входной двери, а пятеро быстро рассредоточились по квартире.
  - Карина Витальевна, вот ордер на обыск в квартире. – Мужчина в штатском, оставшийся стоять у двери сунул Карине какую-то бумагу прямо в руки.
 
      Карина растерянно взяла эту бумагу в руки принялась смотреть на неё. Она смотрела на бумагу, но не смогла прочесть ни одного слова. Все слова кружились в хороводе и каждая буква улыбалась ей.
  - Карина Витальевна, Вы в порядке? – Мужчина в штатском выглянул за входную дверь. – Понятые! Входите!

        В квартиру вошли два соседа по площадке.
  - Здравствуйте, Карина Витальевна…

         Мужчина в штатском, вызвавший понятых, рукой заслонил понятым продвижение в квартиру.
  - Стойте здесь, когда будет нужно, вас позовут…
        Из залы донёсся чей-то крик.
  - Нашёл! Здесь! Идите сюда!
  - Карина Витальевна прошу Вас пройти в комнату.

          Карина, ничего не понимая, шла в зал. За ней следовал с ордером на обыск мужчина в штатском, за ним шли понятые.
  - Вот! Вот эти фальшивые доллары…

            Они вошли в зал. На столе стоял железный ящик полностью набитый долларами. Карина лишь взглянула на ящик и почувствовала, как всё её тело расслабилось. Ноги стали ватными. Перед глазами закружил хоровод чертей. 
  - Карина Витальевна, присядьте на стул. – Мужчина в штатском пододвинул стул к Карине. – Присядьте. Сергеев, продолжай снимать на камеру всё происходящее! Карина Витальевна, смотрите в камеру!   
            Карина смотрит в глазок камеры и  медленно опускается на пол. Она всё ещё видит перед собой чертей, которые кружатся вокруг неё в хороводе.
  - Скорую! Быстро, Скорую помощь… Понятые! На улицу! Встречайте Скорую помощь…
        Понятые выскочили на площадку и помчались на выход.

          Карина увидела, как над ней склонился чёрт, схватил её за руку и укусил.
            Она лишь успела подумать, что у чертей оказывается острые зубы, такие острые, как игла и тут же провалилась в темноту. 

         Карина смиренно лежала на кровати. Она лежала, раскинув руки и ноги в стороны. Спина затекла от долгого лежания в одном положении. Она попыталась пошевелиться, но что-то сдерживало её движения. Она попыталась думать, что же это такое, что так спеленало её, но мозг был словно в замороженном состоянии, и никакие мысли не пробивались к осознанию.
           Карина вновь провалилась в темноту.

         Словно какой-то лучик блеснул и осветил её замутнённый разум. Мысли начали своё движение. Карина открыла глаза и осмотрелась.
          Большая, светлая комната. В комнате стол и рядом со столом табурет. Огромное окно впускало солнечные лучи солнца в комнату сквозь решётку.
          Карина закрыла глаза и попыталась вспомнить, что привело её в эту комнату и как давно она здесь. Вихри закружились в её воспалённом мозгу.
  - Черти! Меня принесли сюда черти! Я же их видела! Видела! Они кружили в хороводе… и я с ними кружила в хороводе… Они улыбались мне и я улыбалась им. Они держали меня за руки. Крепко держали.
 
         Она попыталась ещё что-то вспомнить, но никакие мысли не приходили к ней. Карина закрыла глаза и вновь попыталась сделать движение телом. Тело не двигалось. Она попыталась шевелить нога-ми, руками, но что-то сковывало все её попытки.    
         
       Карина прекратила напрягать тело и переключилась на осмысление. Теперь она направила всю свою энергию на то, чтобы двинуть мысли с точки замерзания. Мысли не двигались с того места, где она водит хоровод с чертями. Она внезапно ясно увидела перед собой в центре хоровода на троне окутанную мраком фигуру.
  - Чёрт! Ты кто? Как ты возник в моей жизни?
 
             От напряжения мысли, Карина почувствовала боль в голове. Боль становилась всё сильней и сильней. Карина вновь провалилась в темноту, и вопрос кто же этот чёрт и как он возник, в её жизни резал её спутанные мысли на куски. Куски мыслей дробились всё мельче и мельче и вскоре они превратились в сверкающие точки. Сверкающие точки зажигались яркими вспышками памяти.
 

   
  2

      Обеспеченная, красивая девушка возвращается из университета домой. Весна в самом разгаре. Светит яркое солнце. Она в чудесном настроении. Цветут каштаны на Крещатике. Она идёт не спеша, к станции метро «Золотые ворота». Там у «Золотых ворот» она свернёт налево и пройдёт по красивой улочке к себе домой. Вот и «Золотые ворота». А, вот она уже свернула в свою улочку. Бросила взгляд на маленькое кафе и продолжила своё движение.
  - Карина!
         Она повернула голову в сторону, откуда кто-то её звал. 
  - Карина!
           Из дверей кафе ей навстречу спешила Люся. Она почти бегом торопилась к ней.
  - Карина, а я в кафе… смотрю, ты или не ты прошла мимо. Привет. Ты такая красивая…
  - Привет Люся.
  - Давно не виделись. Давай зайдём в кафе. Посидим, поговорим. Вспомним школу. Я тут встретила кое-кого из наших…

          Карина как-то замялась. Она никогда в школе не дружила с этой одноклассницей Люсей. Люся водила дружбу с какими-то сомнительными типами и всегда козыряла этим перед девочками класса. Некоторые девочки с придыханием говорили о жизни Люси за пределами школы, но Карина никогда не принимала участие в этих разговорах. Её всегда отпугивали эти самые какие-то знакомые Люси сомнительные типы. Карина посмотрела Люсе в глаза.
  - Я вообще то спешу. Мне надо готовиться к сессии…
  - Успеешь подготовиться. Пойдём, посидим, выпьем по чашечке кофе. Я тут встретила Черниченко. Она вернулась из-за границы. Ты бы её видела! Такая красотка. Собирается замуж. Идём, я тебе расскажу о многих наших одноклассниках. Ты ведь практически ни с кем не общаешься. Я знаю. Все силы на учёбу в университете. Зубрилка! Ты и в школе была зубрилкой. Идём! Хватит быть монашкой. Пора выйти в свет! – Люся  схватила Карину за руку и потянула в сторону кафе. – Идём же!
         Карина как-то слабо отпиралась.
  - Мне вообще то надо домой…
  - Ладно тебе, маленькая девочка… что дома? Четыре стены да учебники. А, здесь жизнь… И жизнь быстро проходит.
         Карина сдалась и покорно пошла с Люсей в кафе.
      
        Люся потянула Карину к своему столику, на котором стоял недопитый и уже холодный кофе. Люся поднесла чашечку к губам и фыркнула.
  - Уже остыл! Сейчас закажем новый кофе.
         Карина едва успевала следить за движениями Люси. Люся крутилась вправо, влево, всем улыбалась, кому-то, только что вошедшему в кафе она помахала рукой в знак приветствия, затем резко поднялась и крикнула:
  - Стас! Иди к нам…
         Карина не ожидала такой прыти, от Люси и тут же поднялась, чтобы уйти. Люся схватила её за руку и сжала.
  - Ну, вот ещё чего… собралась уйти… Я тебя сейчас познакомлю с таким парнем!
 
       Карина попыталась освободить свою руку от цепко вцепившейся руки Люси, но Люся ещё крепче сжала руку Карины и не сводила глаз с приближающегося к их столику парня.
  - Карина, это Стас. Стас, это Карина.
  - Привет Карина. – Стас улыбался своей обворожительной улыбкой. 
  - Привет. – Карина лишь бросила взгляд на Стаса, и мир закружился перед ней.
         Стас деловито оглядел столик.
  - Сейчас закажем кофе. Карина, ты какой кофе любишь?
  - Ладно, вы тут с кофе разбирайтесь сами, а мне надо срочно выйти… - Люся быстро встала со стула и поспешила к выходу из кафе.
            Карина растерянно смотрела ей вслед.
  - Карина, так какой кофе ты любишь?
  - Я? Я даже не знаю… с молоком…   
  - Может, что-то к кофе…сладенького?
  - Нет.
  - Ладно.
         
        Карина не сводила взгляд со Стаса. Он завораживал её.
 
   
        Жизнь Карины закрутилась в карусели. Полетели дни, месяцы. Обворожительная улыбка Стаса, его особое внимание к ней производили впечатление на Карину, и она уже не замечала ничего происходящего вокруг. Стас занял в её жизни главное место, и она постепенно втягиваясь в его речи, начинала думать как он и жить его жизнью.
       Стас  исчез в одно мгновенье. Карина растерялась словно потеряла проводника по жизни. Она стала чаще оглядываться. Идя, домой после занятий в университете она стала останавливаться возле ставшего ей почти домом кафе в надежде увидеть хотя бы Люсю и спросить у неё о Стасе. Люся исчезла из её поля зрения.
      Карина почувствовала себя  совершенно потерянной в этом огромном мире.

       Оптовый рынок Киева бурлил. Карина медленно двигалась вдоль киосков. Она заглядывала в каждый из них, останавливаясь, словно рассматривая товар.
        Карина выискивала Стаса лишь зная, что он имеет киоск на оптовом рынке.
        Прошла неделя, прошёл месяц, а Карина так и не нашла киоск Стаса на оптовом рынке, но она продолжала упорно ходить туда каждую субботу и воскресенье.  Она упорно продолжала ходить вдоль киосков оптового рынка, заглядывая в каждый из них.

        Карину охватило отчаяние потери. Она направилась к выходу из рынка с мыслью, что теперь больше она никогда не будет его искать. И даже если он появится в её жизни, она не позволит ему даже близко подойти к ней. Она не позволит ему даже заговорить с ней, она не позволит…

         Мысли Карины спутались в один туго сплетённый из разных ощущений пучок, и этот пучок был перехвачен траурной лентой, на которой она сделала надпись – Никогда больше она не позволит ему…

       Карина вернулась домой, переоделась в домашнюю одежду и села за учебники. Она читала, пытаясь вникнуть в суть текста, но никак не могла сосредоточиться на прочитанном.
   
       Звонок телефона. Карина мгновенно хватает трубку, и едва услышав голос Стаса, забывает обо всём, что она думала о нём, в чём пыталась убедить себя.  Она плохо понимает, о чём они говорят, но на все его предложения она отвечает только да, да, да…   
   
       Спустя несколько минут, даже не взглянув на себя в зеркало, она вылетает из дома. Она мчится к нему, к тому, которому она больше никогда, ничего не позволит.

        Тугой пучок мыслей, сплетённый из разных ощущений, крепко перехваченный траурной лентой с надписью - Никогда больше она не позволит ему… – распался, рассыпался, разлетелся…
 


  3


       Стас стоял у кафе и встречал Карину обворожительной улыбкой.
  - Кариша…
        Он обнимает её, прижимает к себе. Карина слышит лишь как стучит её собственное сердце и чувствует сильные, крепкие руки Стаса, которые словно тиски зажали её.
  - Стас, где ты пропадал?
  - Были проблемы с бизнесом… пришлось срочно решать вопросы…
  - Решил?
  - Не совсем.
  - Это как не совсем?
  - Проблема с деньгами…
  - Ты кому-то, что-то должен?
  - Да.
  - И, что теперь?
  - Буду искать выход…
  - И, много денег тебе надо?
  - Может для кого-то это и не много, но для меня, это большие деньги.

       Лишь мгновенье Карина смотрела Стасу в глаза.
  - Я поговорю с мамой.
  - Кариша, не надо. Я как-то сам распутаю дело. Продам киоск.
  - Ты же хотел раскрутиться и купить ещё один киоск, а теперь, что, не будет даже этого?
  - Ничего. Потом всё начну сначала.
  - С какого начала? Что можно начать без денег? Ты же сам говорил, что теперь тяжело всунуться туда, ведь главное, что ты уже там и это даёт потенциал продвижения.
  - Так не будет продвижения.
  - Стас, я поговорю с мамой. Мы решим вопрос с этим киоском и купим второй.
   
     Стас крепко сжал руку Карины и посмотрел ей в глаза.
  - Знаешь, а почему бы и нет. Киоск будет на твоё имя. Это будут твои вложения, в дело…
  - Мы будем вместе вести дела?! Стас…
  - Вместе. Мы будем вместе всегда!
  - Стас… 
   
       Все объяснения Стаса, где он пропадал всё время, она приняла на веру и не пыталась задаться вопросом, а правда ли то, о чём он говорит. Всё казалось правдоподобным, а главное, что теперь они вместе будут вести дела. Они вместе начнут совместный бизнес. Они всё время будут вместе. Пока, в одном киоске Стас будет работать один, а в другой они наймут продавца, до того времени пока она не закончит учёбу. А, там… там, время покажет… Время всё покажет.

           Жизнь Карины вернулась вновь в радужное состояние. Пребывая в этом радужном состоянии Карина начала разговор с мамой.
 
          Валентина Ивановна молча слушала дочь. Она не перебивала её. Она была очень внимательна. Карина закончила свой рассказ о совместном со Стасом бизнесе. Валентина Ивановна сидела задумавшись. 
  - Мама, что скажешь?
  - Я должна сама пойти и посмотреть то, что вы там собираетесь покупать и… надо просчитать рентабельность. Стоит ли это вложенных в дело денег.
  - Да, мама, конечно. Ты же в этом деле понимаешь всё лучше меня. Так ты согласна?
  - Я должна всё увидеть на месте и главное проверить документы на киоск.
  - Мама, так я могу сказать Стасу?
  - А, знаешь, для начала ты пригласи его к нам домой и я посмотрю на него, а там видно будет.

         Валентина Ивановна и Стас долго ходили вокруг киоска на оптовом рынке Киева. Долго рассматривали документы на киоск и на разрешение, для его установления.
  - Что скажете, Валентина Ивановна.
  - Я возьму эти документы и всё проверю по своим каналам. После проверки переоформим киоск на Карину, расплатимся, и можете приступать к работе.
  - Так может, оформим киоск на нас двоих, с Кариной? – Голос Стаса звучал осторожно и вкрадчиво.
         Валентина Ивановна посмотрела Стасу в глаза.
  - Я это сказал из соображений, что Карина ещё учится и не стоит её обременять ещё и заботами налогов и прочими проблемами, связанными с ведением бизнеса. 
  - Я подумаю. Дам ответ после проверки документов.               
    
        Карина была счастлива тем, что купленный киоск был оформлен на них двоих. Это утверждало её в мысли, что теперь они будут вместе, как сказал Стас – Мы будем всегда вместе…
         Радуга, которую Карина видела вокруг своей жизни, была создана её воображением, и ей казалось, что так и будет всегда.
 
        Карина почувствовала боль в теле. Она сжалась, пытаясь сжать боль, в какую то одну точку. Она попыталась пошевелить пальцами рук, чтобы эту боль зажать пальцами, но пальцы не двигались. Она попыталась мысленно заставить боль утихнуть, но боль перекочевала в голову. Голова налилась тяжестью. Мысли Карины погрузились во что-то мягкое, мутное и застыли там.
 
    


  4


      Сверкающие точки вновь появились в её сознании. Одна из сверкающих точек стала увеличиваться в размерах и в её свете Карина увидела перед собой чьё-то лицо. Она пыталась всмотреться в него, чтобы узнать – Кто это? Она напрягала, как ей казалось, до предела свой мозг и... если бы она могла, она бы закричала. Она увидела перед собой Стаса. В одно мгновенье она вспомнила, что у Стаса даже не было своего киоска, он просто работал в чужом киоске продавцом.
   
        Мысль о том, что все их отношения изначально были построены на лжи, расширили поле для деятельности её мозга.
   
       Теперь сверкающие точки, раскрывались одна за другой, и в каждой из них она видела прошедшие в её жизни события. Теперь в её жизни не было радуги. Она увидела свою жизнь в чёрно-белом цвете.
      
        Она увидела Люсю, так внезапно появившуюся в её жизни и встречу со Стасом в кафе. Она увидела Стаса, который постоянно контролировал её движение по жизни и не давал возможности иметь хотя бы одну подругу. Он всё время отстранял её, от возможности общения с кем бы то ни было. И главное, что пришло к Карине в её затуманенный мозг, Стас очень умело всё время отвлекал её от её собственных мыслей, которые она пыталась изложить ему. Он не давал ей шанса даже мыслить, так как она хотела.

           Карина открыла глаза. В комнате темно, лишь лунный свет проникает сквозь решётку на окне.
   
       Послышался лёгкий скрип. Карина увидела полоску света. Полоска света увеличивалась в размерах.  Дверь, которая ей не была видна с кровати, отворилась и она услышала стук копыт. Стук копыт приближался к ней. Карина закрыла глаза.
  - Кариша… Здравствуй, Кариша… Я знаю, что ты слышишь меня. Жаль, что ты не хотела услышать меня раньше. Я же говорил тебе, что не надо идти против меня. Ты бы могла сейчас не лежать здесь, а жить спокойно в домике мамы или со своим  папой в селе. Но, не смотря на твоё плохое поведение, я позаботился о тебе. Если ты будешь умной девочкой, то у тебя всё будет хорошо. Время,  твоёго пребывания здесь пролетит очень быстро и комфортно. У тебя будет еда, какую ты пожелаешь, телевизор, книги, я позаботился… Тебя, не будут пичкать препаратами и, выйдя отсюда, всего лишь со справкой, ты сможешь продолжить жизнь. А, я , я буду всего лишь твоим опекуном.
            Карина лежала, не открывая глаз.
  - Кариша… Я знаю, что ты не только слышишь меня, но и можешь говорить. Открой глаза и попробуй произнести слова. Действие препарата уже закончилось. Открой глаза и говори. Говори! Я должен знать, что ты понимаешь, о чём я говорю! Я должен знать, как мне действовать дальше. Или ты останешься под препаратами, или я дам тебе возможность нормальной жизни. Говори!

           Мысли Карины взрывали мозг от всего услышанного. В ней боролись все чувства от унизительного положения, в котором она находиться не по своей воле до ярости, которая разрывает её.
           Карина открыла глаза.
  - Кариша, я рад, что ты приняла правильное решение. Если ты не хочешь говорить со мной, то закрой и открой глаза. Это будет означать, что ты приняла мои условия.
          Карина закрыла и открыла глаза.
  - Кариша, я знал, что ты умная девочка и примешь правильное решение. У тебя будет всё и твой мозг не пострадает. К тебе сейчас зайдут санитары и освободят твоё тело от оков, а твой мозг очистится через пару дней. Тебе достаточно только чего-то пожелать и об этом сказать врачу. Я не такой жестокий, как ты можешь обо мне думать. Не противься моей силе и это всё, что от тебя требуется.
     Стас вышел из комнаты. В комнату вошли санитары. Они несколько минут возились возле её тела и вышли.
 
   
        Карина пошевелилась, затем повернула тело на один бок, затем на другой. Тело почувствовало свободу, ноги сами опустились с кровати,  она встала и медленно, едва переставляя ноги, пошла к окну. Она увидела в лунном свете чёрта, который, цокая копытцами, шёл по дорожке к выходу. Вот он дошёл до ворот и исчез, растворился в темноте.

         Карина всё ещё стояла у окна и смотрела на место, где чёрт исчез, растворился.
  - Так откуда в нашей жизни появляются черти? А, ниоткуда! Мы сами их выбираем для себя. А, может, нам просто нравится, как они живут, и мы хотим приблизиться к чему-то другому, чем наш собственный мир? Черти дразнят своими «успехами», подзадаривая других к зависти этих их «успехов»… У чертей всё продумано наперёд. Черти никогда и никому не сделают доброе дело. Черти делают всё, только исходя из своих личных планов. Чёрт любым способом добивается того, чтобы ему прислуживали. Чёрт впивается когтями в свою жертву и ни за что не выпустит её, пока не высосет из жертвы всё до остатка. Я жила с таким чёртом, как в бреду, а ведь думала, что живу прекрасно.   
 
        Карина присела на табурет у стола. Ощущение, присутствия чёрта никуда не уходило. Ей казалось, что она всё ещё слышит его вкрадчивый голос, чувствует его запах. Карина вздрогнула и оглянулась. В комнате пусто. Никого рядом. Ощущения никуда не уходили. Эти ощущения тревожили её воспалённый мозг. Нервы напряглись. Карина едва сдерживала ярость.      

 


        Виталий Кириллович вышел во двор, зачем-то заглянул в сарай, затем в свинарник, хотя там, с тех пор как родители покинули этот мир, никаких свиней не было, затем бесцельно побрёл по двору.
         Вот уже две недели, как Карина поехала в Киев и ни звонка, ни сообщения.
         Чувство тревоги нарастало с каждым днём. Виталий Кириллович отгонял от себя дурные мысли, но они словно назойливая муха крутились в его голове, жужжали о чём-то и он, не выдержав этого жужжания, поехал в Киев. 
 
    


  5


       Поднимаясь по ступеням к квартире, он думал только об одном, чтобы Карина была дома, и все его страхи не оправдались. Он долго топтался у квартиры, звоня в дверь. Никто из квартиры не выходил.
         Виталий Кириллович почувствовал, как по спине пробежал холод, а затем у него вспотели ладони, появилась дрожь в ногах, во рту появилась сухость, а затем противная горечь. Он опёрся о стену боясь, что вот-вот упадёт. Послышались шаги, кто-то поднимался по лестнице вверх. Виталий Кириллович напрягся.
   
      На лестничной площадке появился сосед и удивлённо посмотрел на Виталия Кирилловича.
  - Виталий Кириллович, здравствуй. Давно не виделись. Как поживаешь? Да, что я спрашиваю. Всем известно, как поживает наш брат пенсионер. Каким ветром тебя занесло…
  - Здравствуй, Юрий Иванович, вот, приехал проведать Карину, а то как-то тревожно, давно не было от неё сообщений…
  - Так, а ты ничего не знаешь?
  - А, что я должен знать?
  - Так у Карины был обыск и что-то там нашли…
 
    Ноги Виталия Кирилловича подкосились, и он стал опускаться на пол. Юрий Иванович проворно подскочил к нему, чтобы поддержать. 
  - Да, ты что, Виталий Кириллович, мы ведь не такие уж и старые, чтобы падать на пол…   
  - Извини, Юрий Иванович, извини… Это известие меня подкосило.
  - Идём ко мне в квартиру, посидишь, придёшь в себя, попьём чаю… Поговорим. Не суетись…

              Они вошли в квартиру Юрия Ивановича.
  - Раздевайся, проходи, в кухню, а я сейчас поставлю чайник на огонь.
            Виталий Кириллович покорно снял тёплую куртку, повесил её в коридоре на вешалку, пошёл в кухню, сел на табуретку у стола.

           Юрий Иванович поставил чайник на огонь и сел на табурет, повернувшись к Виталию Кирилловичу лицом.
  - Так дело было так. Слышу, звонок в дверь. Смотрю в глазок, а там какие-то парни в камуфляжной форме, ну как будь то военные… Оно и страшно открыть дверь, теперь, слышал, всякие и разные ходят по квартирам, а особенно к одиноким пенсионерам. Отошёл от двери, думаю, не будут же они ломать дверь среди белого дня. А, они всё звонят и звонят мне в дверь. Я вернулся к двери. Слышу, Петровна, из шестой квартиры, дверь открыла, и они стали что-то ей говорить, ну я и открыл дверь. Думаю, уж не прибьют они нас двоих на площадке. А, там среди этих в камуфляжной форме был один, в штатском, он ими командовал, так он сказал, что они пришли с обыском и им нужны понятые. Этот, который в штатском нам, с Петровной, всё время совал в лицо какие-то бумаги. Так и кто же знает, что там написано. Я их не читал.

         Чайник засвистел. Юрий Иванович поднялся с табуретки, выключил газ. Затем достал из шкафчика коробочку, из которой вытащил два пакетика чая, бросил их в две чашки и стал наливать в них кипяток.
         Виталий Кириллович молча наблюдал за действиями Юрия Ивановича. Его сердце колотилось, лицо сделалось красным.    
  - Виталий Кириллович, тебе нехорошо? Может, воды?   
  - Не беспокойся Юрий Иванович, сейчас пройдёт…
           Юрий Иванович сел на табуретку.
  - Так вот, Виталий Кириллович, эти, в камуфляжной форме долго звонили в дверь Карины. Она всё не открывала, затем дверь открылась. Эти в форме вскочили в квартиру, а этот, в штатском, остался в дверях… Нас с Петровной не пустил в квартиру, когда мы хотели войти. Мы остались у двери. Что там происходило мне неизвестно, но, затем этот в штатском выскочил к нам и закричал, чтобы мы бегом бежали вниз и ждали Скорую помощь. И, мы, я и Петровна, два старых дурака побежали вниз. Скорая помощь приехала в течение пары минут, так быстро, словно она стояла на дороге и ждала команду. Ты слышал о таком, чтобы Скорая помощь приезжала за пару минут? Я не слышал. Так вот, они вошли в квартиру, а из квартиры вынесли Карину на носилках, погрузили в Скорую помощь и уехали.               
         Юрий Иванович замолчал и посмотрел на Виталия Кирилловича.

         Виталий Кириллович внезапно побледнел.
  - Виталий Кириллович, попей чаю, уже остыл. А, может, тебе дать таблетки от сердца? У меня есть, иногда тоже прихватывает.
         Виталий Кириллович поднёс чашку ко рту, сделал несколько глотков и поставил чашку на стол.
  - Спасибо тебе Юрий Иванович за информацию. Пойду я.
  - Да, куда же ты пойдёшь в таком состоянии. Пойди, приляг на диван… Полежи… Приди в себя, потом пойдёшь…
  - Нет, спасибо. Я пойду.

      Виталий Кириллович вышел на улицу. Холодный, зимний ветер налетел на него порывом и сорвал шапку с головы. Виталий Кириллович хотел наклониться, чтобы поднять шапку, но его опередила какая-то девушка, проходящая мимо, подняв шапку с земли, и подав ему в руки.
  - Спасибо…
       Мысли, в голове Виталия Кирилловича закружили, холодным, зимним ветром.
  - Куда бежать? Кто поможет разыскать Карину? 
 
      Виталий Кириллович очнулся уже в селе, сидя за столом  в своей хате. Он сидел в шапке и куртке. Холод пробирал до костей. Горячие мысли тревожили. Решение, как разыскать Карину к нему не приходило. Он поднялся со стула и зашагал по комнате.
  - Розыск… разыскать… полиция…
   
       От мысли о полиции ему стало муторно. Его охватил страх, что это может повредить Карине, ведь не известно, кто и куда её увёз.
  - Увезли… куда… кто…
       От внезапной мысли, что это проделки Стаса, Виталий Кириллович почувствовал облегчение.
  - Слава Богу, что это не какие-то бандиты. Бандиты…
   
      Но, он тут же вспомнил, как к ним приходил Стас, что-то требовал, угрожал Карине.
  - Так и чем он лучше, чем бандиты…  Искать! Искать!
   
      Виталий Кириллович выскочил во двор. Он бегал от сарая к свинарнику, заглядывая в двери, не понимая, что он может там увидеть, ведь в помещении темно. Но он увидел, открывая в очередной раз дверь свинарника и заглядывая внутрь. Он увидел совершённое им действие, которое натолкнуло его на мысль, что нужен специалист, который в этой темноте увидит, разглядит то, что скрыто.
  - Нужен детектив. Нужны, деньги. 
 
      

  6


 Виталий Кириллович вернулся в хату. Он не стал включать газовое отопление, отключённое перед отъездом в Киев. Прошёлся по комнатам. Осмотрел хату изнутри, прицениваясь. Выглянул во двор, осмотрел двор и территорию вокруг. Достал из шкафа документы на дом и участок земли. Осмотрел их  вышел, направился к калитке, вышел на улицу и пошёл в сторону остановки автобуса. Он шёл быстро. В его мозгах была только одна мысль – Успеть!

         У остановки автобуса пусто. Улица безлюдна. Он простоял на остановке какое-то время. Мороз к вечеру крепчал.
         Виталий Кириллович посмотрел на часы и понуро побрёл по улице обратно к дому.
  - Поздно. Последний автобус уже ушёл.
         Не раздеваясь, он лёг на кровать поверх покрывала.
         Ему привиделась Карина связанная верёвками, лежащая к каком-то сарае. Она, молча смотрела прямо ему в глаза.
  - Карина, потерпи, я найду и освобожу тебя. – Виталий Кириллович шептал, сам не веря в то, что он действительно сможет это сделать.
      В его голове роились разные мысли, но то, как же он сможет разыскать дочь в четырёх миллионном городе, повергала Виталия Кирилловича в уныние.

      Виталий Кириллович пребывал в странном состоянии. То ли в состоянии дрёмы, то ли в состоянии отчаяния. Лёжа на кровати, он всё время смотрел на часы, висящие на стене. Ему казалось, что стрелки часов то стоят на месте, то внезапно бегут слишком быстро, и он всё время подхватывался, чтобы успеть на первый автобус.
   
      Он прозевал движение стрелок, и в очередной раз открыв глаза, увидел, что стрелки часов показывают девять часов утра. Он вскочил, засуетился в поиске папки с документами, нашёл, быстро вышел из дома, запер дверь на ключ и почти бегом заспешил к автобусной остановке.
      У автобусной остановки пусто. Он посмотрел на часы.    
  - Опоздал! Теперь автобус через два часа.

        Виталий Кириллович решил не возвращаться домой, чтобы не пропустить следующий автобус. Он сел на лавочку на автобусной остановке и задумался. Его быстро окутал морозный воздух.   
        Виталий Кириллович, услышал голоса. Они звучали, словно издалека. Он почувствовал, как  кто-то тронул его за плечо и открыл глаза.
  - Виталий Кириллович, ты что, решил помереть в замороженном состоянии. Поднимайся. Сейчас автобус будет. – Татьяна Сергеевна склонилась к его лицу. 
   
       Из-за поворота, на дороге показался автобус.               
  - Ну, вот и автобус пришёл. Давай, поднимайся. Я тебе помогу.
        Виталий Кириллович едва поднялся с лавки. Татьяна Сергеевна помогла ему добраться до автобуса и уже пассажиры втащили Виталия Кирилловича в автобус.
         Водитель смотрел на всё происходящее.
  - Тащите его поближе ко мне. Здесь печка. Отогреется.
 
       Виталия Кирилловича усадили на самое тёплое место в автобусе. Он сразу почувствовал тепло,  стал вдыхать тёплый, насыщенный парами отработанного бензина, воздух и задремал.
         Его пробудил голос водителя автобуса.
  - Старик, приехали, конечная остановка. Выходим.
    
      Виталий Кириллович, едва переставляя ноги, выбрался из автобуса и двинулся в сторону железнодорожного вокзала.
    
       Он долго стоял, изучая расписание электричек. Затем вынул из папки ручку и принялся записывать его. Приобрёл в кассе посадочный талон и направился к перрону. У входа на перрон он прошёл контроль и побрёл к электричке. Едва поднялся вверх по высоким ступеням,  вошёл в вагон и уселся на деревянную лавку.
   
      В холодном вагоне уже сидели несколько человек и что-то жевали, переговариваясь. Иногда они весело хохотали, и их смех отдавал в голове Виталия Кирилловича грохотом.
   
     Наконец-то вагон начал наполняться народом, который всё прибывал и прибывал. Вагон набит до отказа. Вот вагон качнуло, и он стал медленно продвигаться вперёд, выстукивая свою мелодию на рельсах. Через время включили обогрев вагона, и Виталий Кириллович задремал под перестук колёс.
 
      Вагон качнуло. Виталий Кириллович открыл глаза. Народ спешил к выходу.
  - Какая теперь станция?
  - Станция  Лесная.
        Виталий Кириллович, как безумный вскочил и заспешил к выходу.
  - Старик! Ты куда прёшь? Сейчас выходишь?
  - Нет. На следующей остановке.
  - Так, не при. Успеешь. 
   
      Виталий Кириллович замер и стал пережидать пока не выйдет весь народ на станции. Затем он прошёл к двери вагона и замер в ожидании.
   
      Вагон качнуло.  Дверь открылась автоматически и Виталий Кириллович едва не выпал из дверей, но удержался и стал медленно ставить ноги на обледенелую ступеньку. Кто-то сзади его подтолкнул. Виталий Кириллович услышал за спиной смех и полетел на перрон.
       Электричка двинулась дальше. За электричкой потянулся веер снега, осыпая перрон и всех, кто на нём был. А, кроме Виталия Кирилловича на перроне никого не было. 
   
       Он спустился с перрона и пошёл в сторону лесопосадки, тропинкой,  которую под снегом не было видно вообще. Он брёл по колено в снегу, и вдруг к нему пришла мысль – Чего это я поехал электричкой? Надо же было автобусом, прямо в дачный посёлок.
        Только теперь, Виталий Кириллович понял, что он плохо соображает. Он едва выбрался из лесопосадки, а впереди, сколько можно окинуть взглядом, виднелось заснеженное поле.
  - Боже, какой-то чёрт меня водит этими кругами. А, ведь я хотел как можно скорее добраться до Степана Михайловича. Он единственная моя надежда на спасение Карины. 
        Виталий Кириллович побрёл по заснеженному полю.      

  7



  - Галя, что ещё нужно привезти из товара? Посмотри внимательно. Знаешь, ездить в такую погоду не очень приятно, скорее сказать опасно. – Степан Михайлович внимательно смотрит на жену. – Галя, да ещё не забудь…
    
        Дверь в магазин открылась, и в неё вошёл Виталий Кириллович.               
         Степан Михайлович замер увидев окутанного снегом человека. Он не сразу узнал Виталия Кириллловича.
  - Виталий Кириллович! – Степан Михайлович выскочил из-за прилавка и поспешил к нему. – Виталий Кириллович… что с тобой? Ты откуда?
         Виталий Кириллович не мог произнести ни слова.
  - Проходи скорей в кухню! Идём же… - Степан Михайлович взял за руку Виталия Кирилловича. – Да ты совсем окоченел. Живой ли…
   
      Степан Михайлович обхватил Виталия Кирилловича за талию и повёл его в кухню.
  - Галя! Принеси скорей мою тёплую одежду! Вита-лий Кириллович раздевайся!
         Виталий Кириллович не двигался.
  - Э, да ты совсем окоченел. – Степан Михайлович принялся снимать с Виталия Кирилловича куртку. Руки Виталия Кирилловича не двигались. – Галя! Помоги раздеть…
         Галя вошла в кухню.
  - Боже, Боже… что творится? И, откуда это Вы, в таком виде?

         Они долго возились, пока сняли с Виталия Кирилловича верхнюю одежду.
  - Ну, всё, Галя иди в магазин, дальше я сам…
        Кое как, раздев до нага Виталия Кирилловича, Степан Михайлович принялся его одевать в сухое бельё. Затем надел на него шерстяной свитер, тёплые брюки и уложил на диван в кухне, укрыв одеялом.
  - Галя!
               В кухню вошла Галина.
  - Галя вынеси вещи Виталия Кирилловича, а то они здесь сейчас растают, и потечёт вода.
  - Я такого никогда не видела. – Галина задумалась. – Он видно шёл с электрички…
  - Похоже на то. Чего его понесло в такую погоду ехать на электричке?
  - Стёпа, видно что-то случилось.
  - Да хоть бы что случилось, надо думать.
  - Так видимо такое случилось, что он думать перестал. Это же надо, столько километров по заснеженному полю да в такой мороз. Безумие!
  - Похоже на то.
       Галя взяла вещи Виталия Кирилловича и вышла на веранду.

        Степан Михайлович направился к буфету, вынул оттуда бутылку коньяка и налил в стакан.
  - Пей, Виталий Кириллович, пей.
   
      Виталий Кириллович попытался взять стакан, в руки, но пальцы не слушались. Он посмотрел Степану Михайловичу в глаза, словно извинялся за причинённые ему беспокойства.
  - Ничего, Виталий Кириллович, прорвёмся. И не такое бывало в нашей жизни. – Он подносил стакан к губам Виталия Кирилловича и приговаривал – Пей, пей, пей.
        Виталий Кириллович медленно глотал из стакана коньяк.
  - Хватит. – Степан Михайлович поставил стакан с недопитым  коньяком на стол. – Пока хватит. Лежи.         
        Степан Михайлович принёс ещё одно одеяло и укрыл ним Виталия Кирилловича.
  - Теперь, закрывай глаза, ни о чём не думай, спи.
 
       Виталий Кириллович закрыл глаза, лежал и благодарил Бога за то, что в этом мире есть такие как Степан Михайлович, за то, что Он, Боженька, послал ему, именно ему такого человека, слёзы катились из глаз Виталия Кирилловича. 
   
      Уплывая, куда-то в тёплое гнездо, он видел перед собой Карину. Он вновь видел её связанной по рукам и ногам, лежащую где-то в заброшенном сарае. Она смотрела ему прямо в глаза.
  - Карина, дочь, я спешил, я очень спешил, но какой-то чёрт водил меня кругами.
          Виталий Кириллович не заметил, как уснул. Он спал крепко и не видел и не слышал, как возле него крутились люди.

  - Доктор, ну, что?
  - Так что я могу сказать сейчас. Жара у него нет и это хороший признак. Пусть спит. Крепкий старик. Выдержит.
  - Надеюсь, что выдержит. Если проснётся дать ему ещё коньяка?
  - А, сколько он выпил?
  - Пол стакана. Так что?
  - Если проснётся, дай ему Степан Михайлович ещё пол стакана.
  - Ладно. Доктор, тебя отвезти домой?
  - Да чего ты будешь меня возить? Я же рядом живу, пройдусь по морозцу, а то мы с Натальей и так целыми днями сидим в доме. Тепло, сыто и мухи не кусают.
  - Спасибо, тебе доктор, спасибо.
  - Да, чего мне спасибо, это пусть старик благодарит тебя за то, что ты есть такой на этом свете.


          Виталий Кириллович очнулся, выглянул из-под одеял, огляделся, но не сразу понял, где он находится. В гнезде тепло и уютно. Он закрыл глаза и вновь увидел перед собой Карину со связанными руками и ногами в углу какого-то заброшенного сарая.
           Виталий Кириллович отбросил одеяло и хотел, было встать, как в кухню вошёл Степан Михайлович.
  - Проснулся? Доброе утро, Виталий Кириллович. Как самочувствие?
  - Доброе утро Степан Михайлович. Мне кажется, что я никогда себя так хорошо не чувствовал, как сегодня.
  - Ещё бы, после пол стакана коньяка…
  - Я выпил пол стакана коньяка?!
  - А, то, выпил.
  - Я уже и не помню когда пил алкоголь в последний раз.
  - Значит, иногда всё-таки надо принять для улучшения самочувствия. – Степан Михайлович рассмеялся. – А, теперь скажи, чего тебя понесло ехать электричкой, ты же знаешь, что надо до дач добираться через поле. 
 
       Лицо Виталия Кирилловича сделалось грустным.
  - Степан Михайлович, я шёл к тебе с просьбой помочь мне найти детектива.               
  - Детектива…
  - Да, частного детектива. Я знаю, что это дорого стоит, но я готов продать свой дом в селе или дом здесь… в дачном посёлке…
  - Так  на что тебе детектив? Надеюсь не за любовницей следить.
  - Какие любовницы? Смеёшься? Карина пропала.
  - Извини Виталий Кириллович.
  - Степан Михайлович, мы, когда отсюда уехали в мой дом, в село… столько с нами произошло… столько всякого…
  - Давай, вот, что, Виталий Кириллович, ты мне всё расскажи, только подробно, ничего не упускай, чтобы я смог правильно сориентироваться и решить, кто тебе нужен.
 
    Виталий Кириллович приступил к рассказу. Он подробно излагал события произошедшие с ним и Кариной. Он говорил не спеша, не сбиваясь, не повторяясь в рассказе. И завершил свой рассказ историей, которую ему рассказал Юрий Иванович о том, как проводили обыск у Карины в квартире и как её увезли.
             Степан Михайлович долго молчал. Думал.
  - А, теперь, скажи, Виталий Кириллович… - Степан Михайлович смотрел прямо в глаза Виталию Кирилловичу. -  Бизнес Карины с мужем, это большие деньги?
  - Я точно не знаю, но думаю, что большие. Иначе, зачем он приезжал к Карине в село и требовал её подписать отказ от её части в бизнесе. Он угрожал ей и мне.
  - Ты, вот что, Виталий Кириллович, посиди тут пару минут, я кое-кому позвоню… - Степан Михайлович накинул куртку и вышел на веранду.
            
     Он стоял какое-то время в раздумье, но потом быстро отыскал номер в телефоне и нажал кнопку вызова.
  - Приветствую, Миша.
  - Командир, приветствую, давно не звонил.
  - Миша, твоя бригада сейчас занята?
  - Какая?
  - Быстрого реагирования.
  - Свободна.
  - Есть дело. Ты можешь завтра приехать?
  - Хорошо. В котором часу?
  - А, как тебе удобно?
  - С утра.
  -Хорошо. Завтра с утра. Так, до завтра.
  - Бывай.

         

  8


Степан Михайлович вернулся в кухню.
  - Виталий Кириллович, завтра с утра приедет человек. Поговорим. Посмотрим, что можно и нужно сделать.
  - Как я благодарен тебе, Степан Михайлович, как благодарен…
  - Да я ещё ничего не сделал, а ты уже благодаришь.
  - Ты спас мою жизнь, а теперь борешься за жизнь Карины…
  - Не я спас твою жизнь. Твою жизнь сберёг Бог, Он знает, что твоя жизнь нужна для спасения жизни Карины. В этом мире всё связано. Всё связано между собой.  Мы живём и даже не задумываемся над тем, что происходит в этой жизни с нами. Мы всё время куда-то спешим и не замечаем, что происходит вокруг нас и вокруг нашей жизни. Мы многого не замечаем, а может, мы не хотим замечать…
  - Степан Михайлович, как ты прав, как прав. Чаще всего мы не хотим замечать того, что происходит в нашей жизни. Не хотим замечать! А, потом, когда что-то случается, пытаемся искать оправдание… А, ведь оправдание это самый лёгкий способ снять с себя ответственность за происходящее…

        Виталий Кириллович поднялся с дивана и огляделся вокруг в поиске своей одежды.
  - Виталий Кириллович, что ты ищешь?
  - Свою одежду. Надо идти к себе домой.
  - Во-первых, твоя одежда ещё не высохла, во-вторых в твоём домике холод и пока ты разогреешь там воздух, то можешь и не дожить до утра, в третьих завтра с утра приедет человек, с которым мы будем, говорит о твоём деле.  Сейчас поедим, и давай, без лишних разговоров под одеяло. Береги силы.
  - Спасибо тебе, Степан Михайлович, за всё спасибо. 
 


 


                Глава 8.

         Милена сидела в своём уголке за письменным столом. Она уже давно приготовила домашние задания, сложила тетради в папочку, поставила учебники на полочку над столом и теперь просто поджидала время, когда мама вернётся с работы домой.

          Щёлкнул дверной замок, и Милена напряглась. Она не побежала встретить маму, её есть, кому встречать.  Она услышала, как шаги из кухни направились к входной двери и услышала голоса мамы и отчима. Голос мамы был усталый, а голос отчима сердитый. Мама оправдываясь, что-то отвечала отчиму. Они прошли в кухню и закрыли за собой дверь. Милена услышала грубый голос отчима и уже, как обычно в таких случаях, приготовилась к выходу из дома.
                Голос отчима становился всё громче и громче. Она услышала, как мама всхлипывает. Всё стихло внезапно. Милена услышала, как хлопнула дверца холодильника, затем последовал стук бутылки, которую поставили на стол, раздался звук сковородки о решётку газовой плиты, в комнату потянул запах поджаренной колбасы, раздался стук разбиваемых о край сковородки яиц.
         Милена ощутила голод.
   - Милена, иди, возьми свою тарелку с едой.
         Милена тихо подошла к двери кухни, дверь открылась и мама подала ей тарелку с едой. Она взяла тарелку и, вернувшись в свой уголок, поставила тарелку на письменный стол, предварительно постелив тетрадный листок. Поела и понесла тарелку к кухонной двери и тихо постучала.
          Дверь открылась и мама забрала тарелку из рук дочери.
  - Иди, погуляй. Я позвоню, когда тебе вернуться.
      Милена прошла в коридор, сняла с вешалки курточку и, одев её, тихо вышла из квартиры. Так же тихо, она спустилась по ступеням вниз и, открыв парадную дверь, вышла на улицу.
 

  9


           Осень. Ещё не очень холодно, но ветер, такой холодный ветер. Милена сжалась и пошла через дворы в магазин. Как обычно, в огромном магазине, куда все приходят закупить продукты не на один день, никому нет дела до девочки-подростка, стоящей у окна, все тянут пакеты и в уме подсчитывают расходы и остатки денег в карманах при этом притворяясь, что эти расходы для них чепуха.
   
       Милена стоит в магазине у окна, пока мама не позвонит ей, чтобы она возвращалась домой. Именно для этого случая, отчим, который не работал, а лишь контролировал зарплаты с двух работ Светланы Сергеевны, мамы Милены, позволил купить ей такую роскошь.
 
      Милена стоит у окна. Она смотрит на проезжающие по дороге машины, на пешеходов, перебегающих через дорогу прямо перед мчащимися машиными, игнорируя указания работающего светофора.
   
        Милене двенадцать лет. За окном магазина, перед ней уже провернулись все сезоны года. Сыпал снег. Лил дождь. Разгуливал ветер, поднимая вверх всё, что встречалось на его пути. Милена наблюдает за природой из окна магазина, но лишь ветер, который разгуливал, поднимая вверх всё, что встречалось на его пути, захватывал её воображение. Иногда, она представляет себе, что вот так же однажды налетит ветер, подхватит её, поднимет вверх и понесёт, понесёт подальше от этого места. От места, где чужой дядька контролирует каждую заработанную мамой копейку и при этом кричит на неё, где этот чужой дядька целыми днями сидит дома и раздражается присутствием её, Милены.
         В особенно тяжёлые дни своей жизни, Милена мысленно зовёт ветер, чтобы он унёс её куда подальше. Она вглядывается  в серое, хмурое небо и ей кажется, что вот-вот прилетит этот, такой долгожданный ветер.   
 


  - Сергей, не гони, притормози у магазина.
          Водитель даёт сигнал поворота, меняя полосу движения, медленно подъезжает к краю дороги, останавливает машину.
  - Слушаю, Николай Иванович. – Водитель смотрит в зеркальце в салоне на пассажира, не поворачивая головы. 
  - Возьми бутылку хорошего коньяка, коробку шоколадных конфет, ну и сам знаешь, что на закуску. Всё, как обычно, самое лучшее.

        Водитель выходит из машины и направляется в магазин. Пассажир смотрит ему вслед, затем переводит взгляд на огромное окно магазина и замечает за оконным стеклом девочку. Девочка стоит, не двигаясь, и смотрит на дорогу. Пассажир, не отрываясь смотрит на девочку.
        Водитель вернулся к машине, открыл дверцу и поставил на сидение рядом со своим сидением, пакет с покупками.
  - Сергей, что так долго?
  - Была большая очередь.   
  - Едем домой?
  - Да.
    
        Водитель подал сигнал выезда на дорогу и влился в поток машин.
        Проспект Победы, на выезде из Киева заполнен машинами, тротуары заполнены людьми, вечно спешащими куда-то, яркий свет льётся из окон магазинов, кафе, ресторанов.
        Ничего не нарушает ритм жизни одинокого чиновника, выше среднего ранга. Ему самому иногда кажется, что его жизнь замерла в какое-то мгновенье и так и осталась в том замершем состоянии.
   
       Николай Иванович, никогда ничего не добивался. Он был всегда вторым, всегда заместителем. В этой жизни его устраивало всё. Зарплата, условия работы, коллеги. Он никогда, никуда не спешил. Поддакивал вышестоящему начальству. Не разносил сплетен,  ставил свою подпись на нужных кому-то документах,  знал обо всех всё и его ценили за все его качества, награждая «премиями», которые давались ему лично в руки, подарками, поездками за границу в составе всяческих делегаций. Все считали Николая Ивановича незаменимым работником, ценным сотрудником. Он удивлял всех лишь тем, что был холост и не проявлял к женщинам, казалось, никакого интереса. Иногда, среди сотрудников пролетал слушёк, что Николай Иванович жертва неразделённой любви. Слушёк прилетал и улетал, а Николай Иванович оставался с тем, с чем и был.       
  - Николай Иванович, домой?
  - Домой, Серёжа, домой.
 
           Машина ехала по проспекту Победы,  привычным маршрутом. Николай Иванович, неотрываясь смотрел в окно машины. У знакомого магазина он увидел девочку, стоящую за окном.
  - Сергей, притормози…
  - Сейчас не могу… знаки…
  - Хорошо, тогда вернись назад и стань у магазина.
       Водитель долго ехал по проспекту, затем сделал разворот и поехал обратно, вновь ехал долго, вновь разворот и наконец-то он остановился у магазина.
  - Николай Иванович, что-то купить?
  - Нет. Посмотри на окно магазина.
  - Смотрю. – Водитель потянулся к окну.
  - Видишь девочку в окне магазина?
  - Вижу.
  - Я буду здесь  ждать, когда она выйдет из магазина, а  ты проследишь, куда она пойдёт. Иди в магазин и наблюдай за ней.
        Водитель направился в магазин, а Николай Иванович, не отрываясь, смотрел на девочку в окне.
 
      

  10


    Темнело. Яркий свет за окном в магазине освещал девочку. Она стояла не двигаясь, словно Манекен. Вот девочка подняла руку и поднесла её к голове. Николай Иванович стал всматриваться, но дальность расстояния не могла ему позволить увидеть, что происходит.  Он напрягся. Вот на ступенях магазина показалась девочка и следом за ней его водитель.
  - Давай, Сергей, давай, осторожно, чтобы она не заметила.
         Николай Иванович волновался. Теперь, он вглядывался во двор, в котором скрылся Сергей и девочка. Сейчас ему казалось, что время остановилось, перед ним пролетали какие-то видения, и он не заметил, как вернулся Сергей.
  - Она не заметила?
  - Нет.
  -Ты запомнил адрес?
  - Запомнил.
  - Поехали.
  - Домой?
  - Да. – Николай Иванович замолчал, задумался. – Сергей, у меня к тебе поручение.
  - Слушаю.
  - Узнай об этой девочке всё, абсолютно всё.
       Водитель ничего не ответил, и лишь выезжая из Киева на трассу, прибавил газ.


     Николай Иванович не торопил, не беспокоил Сергея. Он терпеливо ждал. Он знал, что Сергей выполнит поручение, расследовав всё самым тщательным образом, ведь он был лучшим разведчиком в далеком, прошлом времени службы в Афганистане и не случайно Николай Иванович взял его на работу водителя, выбрал его единственного из всех кандидатов.
   
     Теперь, возвращаясь с работы, домой, словно зачарованный, Николай Иванович смотрит на окно магазина. Он всматривается, пытаясь разглядеть лицо девочки. Девочка в окне проплывает мимо, но разглядеть лицо не возможно, как кажется Николаю Ивановичу из-за того, что машина едет слишком быстро. Николай Иванович не выдерживает.
  - Сергей, так продвигается дело…
  - Завтра, доложу Вам всё.

       Николай Иванович замолчал. Сейчас он пожалел, что спросил Сергея об этом. Ему не хотелось, чтобы кто-то, пусть это и его близкий, знал хотя бы что ни будь о его личной жизни. Свою личную жизнь Николай Иванович прячет ото всех. Это его личная жизнь и это то, что он никогда не хочет выставить на показ, как многие любят это делать. Часто, он задаётся вопросом – Для чего люди выставляют на показ свою личную жизнь? Он не находит ответа и ещё глубже зарывается в свой собственный мир. В этом мире ему удобно. Никто его не спрашивает – Ну, и как дела? При этом, усмехаясь, словно подс-мотрели что-то и теперь можно за спиной говорить всякие сплетни. Николай Иванович не любит сплет-ни.
             Машина остановилась.
  - Спокойной ночи, Сергей.
  - Спокойной ночи Николай Иванович.
            Николай Иванович прошёл мимо охраника, стоящего у входа на территорию его владения.
  - Добрый вечер Николай Иванович.
  - Добрый вечер, Коля.   
 
        Николай Иванович прошёлся по освещённым тропинкам двора, спустился к реке, прошёл вдоль берега, слегка продрог. Стал возвращаться обратно, хотя он не спешил войти в дом. Но, он ещё какое-то время поплутал по дорожкам, всё время, поглядывая на дом. Там, за закрытыми ото всех стенами дома  пряталось его одиночество. Там скрывалась его жизнь, которую он не хотел делить ни с кем.   
         К нему внезапно пришла мысль о девочке в окне. И из туманного прошлого стал выплывать образ другой девочки. Образ становился всё ярче и ярче и вот он уже видит её прямо перед собой. Грусть, охватывает его. Тревога пробирается в мозг. Мозг рисует картинки. Прошлое неотступно преследует.
         Николай Иванович заторопился в дом. Ему показалось, что охранник Николай, наблюдает за ним и видит всё тоже, что и видит он. Он поспешил к дому,  быстро достал ключ, открыл дверь и вошел в дом.
         Привычная тишина успокоила его. Он переоделся и прошёл в кухню, прочёл записку домработницы о том, где и что она оставила ему на ужин. Он ничего не подогревал. Съел ужин холодным и, поставив коробку конфет на стол, принялся жевать их одну за другой.

       Он проснулся раньше обычного времени, быстро принял душ, оделся и стал поджидать Сергея. Тревога вновь охватила его.
       Он слышал, как приехал Сергей и о чём-то пару минут говорил с охранником, затем быстро направился к дому. Николай Иванович услышал звонок в дверь и заторопился.
  - Доброе утро Николай Иванович.
  - Доброе утро Серёжа. Проходи в комнату.
                Сергей прошёл в комнату.
  - Присядь.
        Сергей присел на стул у стола и посмотрел на Николая Ивановича.
  - Серёжа, я жду…
  - Девочку зовут Милена…
          Николай Иванович почувствовал, как его словно ошпарили кипятком.
  - Продолжай…
  - Она живёт с матерью и отчимом в однокомнатной квартире, где у девочки есть свой уголок с письменным столом, полочкой для книг и подростковым диванчиком. Девочка ходит в школу. Учится отлично. Прилежная. В квартире идеальная чистота. Мать работает на двух работах. Отчим нигде не работает вообще. Милене двенадцать лет. 
  - Продолжай…
  - Психологическую атмосферу в доме можно назвать одним словом – Пресс. Отчим наказывает Милену за малейшее нарушение. Её не балуют ни едой, ни одеждой. В любое время года, когда мать возвращается с работы, Милену выставляют на улицу, где   она должна  проводить время до того, как ей позвонят на телефон и позовут домой. Девочка тихая, спокойная, скромная. У неё нет подруг. Она одинока и замкнута. Вот фотографии. – Сергей выложил на стол пачку фотографий.
 
      

  11


  Николай Иванович взял фотографии в руки и начал их просматривать. По мере того, как он их просматривал, его руки начинали дрожать всё сильней. Он положил фотографии на стол.
  - Сергей, спасибо. На сегодня ты свободен. На работе… скажи моей помощнице, что я плохо себя чувствую. Завтра, всё как обычно. Отдыхай.
       Сергей поднялся со стула и вышел из дома. Николай Иванович видел в окно, как машина выехала. Он вернулся к столу и принялся просматривать фотографии. Его сердце сжималось от боли.

        Николай Иванович сложил фотографии в стопку и лёг на диван. Из туманного прошлого к нему вновь стал выплывать образ девочки. Он видел её так же ярко, как десятки лет назад.
   

      Милена стоит у окна в магазине. Осень. Безветренная погода. Она мысленно просит, чтобы налетел сильный ветер и унёс её с собой подальше, подальше от этого места. Она так этого хочет, что уже чувствует, как ветер приближается, как уносит её куда-то вдаль.       
  - Здравствуй, Милена…
          Милена повернулась на голос.
  - Здравствуйте.
  - Не пугайся, что ты не знакома со мной. Меня зовут Николай Иванович. Я не причиню тебе вреда. Я просто хочу поговорить с тобой, так как часто вижу тебя здесь, на этом месте.
         Милена опустила голову.
  - Я пойду… домой…
  - Не уходи. Может тебе чего нибудь хочется, так я куплю. Говори.
  - Мне ничего не надо.
  - Милена, не бойся меня. Я твой ангел хранитель.
  - Ангел хранитель? – Милена внимательно смотрела в глаза Николаю Ивановичу.
  - Да. Ангел хранитель. Я буду тебя защищать ото всех и от всего.
  - И мою маму?
  - А, от кого надо защищать твою маму? Кто её обижает?
        Милена молча смотрит в глаза Николая Ивановичу.
  - Говори, не бойся.
  - Я не боюсь, только я не знаю, как её защитить…
  - От кого?
  - От злых дядек…
  - Мы подумаем, как это сделать. А, сейчас… Ты любишь шоколад?
  - Да.
  - Пойдём и купим шоколад. Я очень, очень люблю шоколад. – Николай Иванович улыбнулся. – Идём!

     Милена кивнула. Они пошли в торговый зал, и Николай Иванович складывал в пакет все сладости, на которые ему указывала Милена.
     Николай Иванович всё время улыбался доброй улыбкой, и всё время приговаривал – Как же я люблю шоколад и всякое сладенькое.

     Милена улыбалась ему в ответ. Лёд между ними таял. Они вышли из магазина и сев во дворе на лавочку принялись уплетать сладкое. Милена улыбалась. 
  - Николай Иванович, у меня никогда в жизни не было столько сладкого, вкусного.
  - Я хочу, чтобы вся твоя жизнь была сладкой и вкусной. А, кем ты хочешь быть? Что тебе нравится?
  - Сначала, я хотела быть милиционером…
  - Милиционером? 
  - Да, милиционером, чтобы защитить маму от всяких противных дядек.
  - А, что у мамы их много?
  - Это уже третий дядька, которого мама кормит, поит, и девает, а он нигде не работает и только всё время кричит на маму.
  - А, где же деваются те… дядьки?
  - Они приходят грязные, вонючие, а мама их моет, одевает, кормит, а потом они куда-то исчезают и мама через время приводит такого же нового.  Ни один дядька никогда не ходил на работу. Они все всё время сидят дома. Если бы я была милиционером, то никакие бы дядьки у мамы не появлялись.

     Николай Иванович задумался. Он клал себе в рот конфету за конфетой и о чём-то сосредоточенно думал.
  - Вот вырасту, у меня никогда таких дядек не будет.
      Николай Иванович посмотрел на Милену.
  - Не будет. Я не позволю, чтобы какие-то дядьки отравили твою жизнь.
 
         Милена смотрела на Николая Ивановича с восхищением. Она мгновенно подумала о том, что только несколько минут назад она так просила прилететь сильный ветер, подхватить её и унести куда-то далеко, далеко от этого места.
  - Как у тебя дела в школе?
  - Хорошо.
  - Трудно учиться?
  - Нет. Надо просто в школе внимательно слушать учителя, а дома закрепить материал.
  - Школа у тебя хорошая?
  - Да и школа хорошая и учителя хорошие.
  - Это замечательно. У меня, когда я учился в школе, тоже были хорошие учителя. Тебе и мне повезло. Школа так важна в жизни. Она даёт первые уроки не только знаний, а ещё и первые уроки жизни. Понимаешь? Первые уроки, которые потом будут всегда помниться. Всегда!
      У Милены в кармане зазвонил телефон, она вынула его из кармана курточки и нажав кнопку поднесла к уху.
  - Да. Хорошо. – Милена выключила телефон и вновь положила его в карман. – Мне пора домой. Спасибо…
   - Милена не забывай, что я твой Ангел Хранитель…
          Милена улыбнулась.
  - Спасибо.
  - До встречи.
      
          Милена поднялась с лавочки и ушла, а Николай Иванович ещё долго сидел и думал о жизни, затем он поднялся и пошёл к машине.
  - Домой?
  - Да. Серёжа, домой.
 
   

  12


  Сегодня, Николай Иванович не пошёл, как обычно, гулять по дорожкам. Сегодня он спешил скорей в дом. Он не зашёл в кухню, где его ждала записка от домработницы с указаниями, где и что на ужин. Он поспешил в зал. Достал из буфета бутылку коньяка и коробку шоколадных конфет, и включил видео, на котором был записан только один фильм. Он налил себе рюмку коньяка, залпом выпил её и принялся за конфеты.
         На экране побежали титры, стало разворачиваться действие, и Николай Иванович впился взглядом в экран.
         Он любил этот старый советский фильм. Фильм «Добровольцы» об искренней дружбе и любви. Перед ним проходили действия героев картины, но вот зазвучала музыка, Николай Иванович приготовился. Зазвучали слова песни, и Николай Иванович принялся во всё горло подпевать.
          А, годы летят, наши годы,
          Как птицы, летят,
          И некогда нам оглянуться назад…
          И радости встреч, и горечь разлук,
          Мы всё испытали, товарищ и друг…
          А, там, где влюблёнными шли,
          Деревья уже подросли.
          А, годы летят наши годы,
          Как птицы летят,
          И некогда им оглянуться назад…
      Фильм закончился, экран погас, а Николай Иванович, всё сидел и сидел. Его мысли, словно кто-то придавил, зажал, не давая воли фантазии. 

   

     Милена вернулась домой в приподнятом настроении. На придирки отчима она не обращала внимания и это его злило ещё больше. Отчим стал цепляться к Светлане Сергеевне. Она мягко ему что-то отвечала и начавшийся разгораться на пустом месте скандал, исчезал. В доме наступила тишина.   
         Милена лежала на своём подростковом диванчике и думала об Ангеле Хранителе, который так внезапно появился в её жизни. Она увидела перед собой его лицо, добрые глаза, которые так внимательно смотрят на неё. Она засыпала, благодаря Бога, за этот подарок.


        Николай Иванович проснулся в отличном настроении. Принял душ, оделся и выглянул в окно.
       Машина въезжала во двор. Он вышел на крыльцо и махнул Сергею, чтобы тот вошёл в дом.
  - Доброе утро Николай Иванович.
  - Доброе, Серёжа, доброе. У меня к тебе вновь есть поручение.
  - Слушаю.
  - Надо поговорить с отчимом Милены таким образом, чтобы тот не только что пикнуть в семье не смел, но и стал образцом приличного поведения…
  - Понимаю.
 

      Сергей стоял во дворе дома с раннего утра. Он хотел убедиться, что Светлана Сергеевна ушла на работу, а Милена в школу.
       Он проводил их взглядом и направился к парадному подъезду, поднялся на второй этаж и позвонил в дверь. Ему долго не открывали, затем он услышал грубый мужской голос.
  - Кто там?
  - Это из ЖЭКа… Надо проверить трубы в ванной комнате. На четвёртом этаже течь. Открывайте. – Сергей старался придать своему голосу рабочее настроение слесаря водопроводчика, который не особо церемонится с жильцами.

       Дверь в квартиру осторожно приоткрылась. Сергей мгновенно сунул в открывающуюся дверь ногу.
  - Тихо… тихо… входи обратно и не шуми…
       Они вошли в квартиру. У отчима от страха перекосилось лицо.
  - Идём в кухню, поговорим…
        Они вошли в кухню.
  - Присядь. Как тебя зовут?
  - Сергей… Иванович…
  - Меня тоже зовут Сергей. Значит мы тёзки. Так вот, что, тёзка, я не повторяю даже второй раз. Запоминай всё в первого раза. С этой минуты ты будешь для Милены не просто как отец, а будешь заботливым, любящим отцом, а для Светланы Сергеевны ты будешь мужем, заботливым, любящим мужем. Поскольку ты не хочешь нигде работать, то будешь работать дома, как домохозяйка. В твои обязанности будет входить уборка, стирка, приготовление еды и не дай Бог, чтобы ты хоть одно кривое слово произнёс. Теперь твоя жизнь только для Милены и Светланы Сергеевны. Упреждаешь все их желания. На исправление твоего поведения тебе сроку два дня. В противном случае, через два дня ты не найдёшь себе место даже среди бездомных ни в одном городе. Тебе всё понятно?
      Сергея Ивановича охватила ярость. Он никак не мог совладать с ней.
      Сергей спокойно смотрел на Сергея Ивановича и не торопил его. Он видел много людей, которые не могли справиться с охватившей их яростью, и это плохо заканчивалось.
   
     Сергей Иванович смотрел на Сергея, и постепенно его ярость утихала. Она утихала от мысли, что с этим Сергеем ему не справиться и последствия будут очевидны, он лишится не только своей комфортной жизни, но и будущего. В нём ещё боролись остатки ярости с тем, что ему придётся теперь выполнять в доме роль домохозяйки. Он посмотрел в окно. За окном осень, ветер, холод.
  - Хорошо.
  - Что хорошо?
  - Я выполню все твои условия.
  - Э, нет, это не мои условия. Это условия твоего проживания в семье. Это понятно?
  - Понятно. Это мои условия проживания в семье.
  - Через два дня я приду с проверкой.
      Сергей, как обещал, пришёл через два дня.
  - Ну, что, Сергей Иванович, как жизнь?
  - А, знаешь, в этом что-то есть. Оказывается, так приятно когда все в доме говорят друг другу спасибо и, пожалуйста, сделай это…
  - Вот видишь, надо только не корчить из себя кого-то, а надо быть человеком. Сергей Иванович, жизнь такая короткая, как вдруг оказывается.
  - Если ты ждёшь слова благодарности, то их ты не услышишь. Я просто выразил тебе свои ощущения в новом даже для себя облике.
  - Ну, что ж, я рад, что ты хотя бы испытал новые ощущения в новом для себя облике. Но, не забывай, ты под контролем.

      

  13


     Сергей вышел из квартиры. Он шёл и думал о том, что Сергей Иванович притворяется. Ему не особо комфортно после его барской жизни в семье быть прислугой.
  - Он может однажды сорваться! И это опасно тем, что агрессия будет сильней, чем всегда. За ним нужен контроль. Надо зайти к Светлане Сергеевне на основную её работу. А, может, всё обойдётся и не надо тревожить её мыслями об этом. Пусть думает, что её мужчина вдруг, внезапно понял суть жизни в семье, где все помогают друг другу, а не живут за счёт других членов семьи, которые на них горбатятся.
      Приняв решение, Сергей уверенной походкой зашагал к машине.
    
      Осеннее утро. За ночь дороги подморозило, и Сергей не гонит машину. Он следит за светофорами и осторожно подъезжает к ним, держа дистанцию с впереди идущей машиной. Он замечает, что ещё многие не поменяли покрышки на колёсах и скользят на летней резине. Сергей думает о том, что это опасно не только для той машины, но и для всех участников движения на дороге. Он хотел бы не думать об этом, но в нём всегда срабатывает в первую очередь привычка разведчика – думать обо всём, что видишь. 
 
       Машина въехала во двор. Он приветливо махнул рукой охраннику, выключил мотор и принялся ждать Николая Ивановича, который уже закрывал дверь на ключ.
  - Доброе утро Николай Иванович.
  - Доброе утро Сергей, ты сегодня задержался…
  - Да, ехал осторожно, с утра на дорогах гололёд. Многие водители не переобули свои машины в зимнюю резину.
  - Что же они не следят за своими машинами, ведь это опасно не только для них самих.
  - Думаю, что дело тут в деньгах. Попробуй переобуй четыре колеса в зимнюю резину, станет в копеечку. Не у всех есть такие деньги, чтобы сразу отдать…            

 
       Николай Иванович удобнее умостился на заднем сидении в машине, машина тронулась с места, но слова Сергея о деньгах завертелись в одно мгновенье в его голове.    
  - Стой… Подожди. Сергей, ты на сегодня свободен. У меня есть дело… дома. Завтра как обычно.

       Николай Иванович вышел из машины и пошёл к дому. Открывая дверь, он видел, как машина выехала со двора.
       Николай Иванович вдруг как-то засуетился, заспешил к сейфу. Он вынул из сейфа все папки с документами, разложил их на столе и открыл одну. Он долго рассматривал листы бумаги сложенные в стопку. Затем с грустью закрыл папку и положил все папки в сейф.
  - Маловато…
          Он вновь вернулся к сейфу. Открыл его, вновь достал папки и принялся более тщательно изучать содержимое одной из них.
  - Маловато…
         Мысль о том, что теперь ему нужны деньги, много денег подняла его со стула, и он заходил по комнате. Он чётко представил себе все дела начальства и стал определять путь своего продвижения вперёд.
   - Хватит отстраняться! Надо принимать участие, действенное участие…

      Через неделю Николай Иванович входил в закрытый клуб и лишь мягко улыбался всем на их удивлённые взгляды.
  - Николай Иванович, дорогой, какими судьбами?
  - Да, вот, Виктор Петрович, решил, что хватит киснуть в своём поместье. Надо жить полной жизнью…
  - Это правильно. Надо жить полной жизнью.

       Полная жизнь Николая Иванович отнимала много времени. Он отлаживал связи, которые раньше были короткими, лишь на время сделок. Теперь, Николай Иванович не брезговал ничем и ни кем. Он был хорошим переговорщиком, посредником в любом деле. С ним считались как со специалистом в ведении разных дел и как с человеком умеющим молчать.
       Полная жизнь Николая Ивановича разрасталась во все стороны.
       Теперь Николай Иванович входил в закрытый клуб, как особо важная персона.
 

      Милена вернулась со школы и хотела, было направиться к себе в уголок, как дверь кухни распахнулась, и отчим нежным голосом пригласил её сначала пообедать, а уж потом заняться приготовлением домашних заданий.
      Милена с удивлением посмотрела на отчима.
  - Милена, дочка, положи рюкзак и иди обедать. Я приготовил замечательный обед.   
 
        Вот уже пол года, как Сергей Иванович изменился, а Милена всё ещё не может привыкнуть к обновленному Сергею Ивановичу. Он не только взял на себя все обязанности по дому, но и ходит на вторую работу к Светлане Сергеевне, где они вместе убирают офисные помещения, а затем вместе возвращаются домой.
       Милена часто наблюдает из окна, как они возвращаются вечером вместе с работы и Сергей Иванович несёт пакеты с продуктами, они о чём-то говорят, улыбаясь друг другу.  В доме царит атмосфера добрых отношений.
       Милена ставит свой рюкзак на стул в своём уголке, моет руки в ванной комнате, ополаскивает лицо долго и тщательно, затем идёт в кухню.
  - Милена дочка, присаживайся, сегодня я приготовил обед, пальчики оближешь…
      Сергей Иванович ставит перед Миленой тарелку с супом и садится на стул, наблюдая за ней.
  - Ну, как?
  - Вкусно, очень вкусно. Это что-то новое…
  - Да, вычитал рецепт в компьютере… Знаешь, там оказывается много всякого и разного… - Сергей Иванович наблюдает как Милена доедает суп и тут же подскакивает со стула, разворачивается к плите и что-то накладывает в тарелку.
  - Ну-ка, попробуй…
      Милена доедает второе блюдо и одобрительно кивает головой Сергею Ивановичу.
  - Очень вкусно, спасибо. – Милена наливает себе в стакан минеральной воды.
  - Будешь, ещё что ни будь пить? Другое…
  - Нет, спасибо, Сергей Иванович.
  - Тогда иди, готовь уроки, а я уберу, и побегу к маме на работу. Мы вдвоём быстро управляемся.   
   
       Милена возвращается в свой уголок, садится на стул у стола и всё никак не может прийти в себя от того, каким стал Сергей Иванович. Иногда, ей  кажется, что она уже забыла о том, каким он был. Она забыла, как ей приходилось уходить из дома, и часами стоять у окна в магазине.  Ждать, когда же ей позвонят, чтобы она шла домой.
         Но, вспомнив о Николае Ивановиче, к ней приходит мысль, что нет, худа без добра. Она задумывается над этим худом и добром. Сколько худого было в её жизни, а потом пришло добро. Совершенно неожиданно и это добро полностью изменило её жизнь.
            
 

   
  14


     Сегодня, Сергей Иванович едва дождался, когда Светлана Сергеевна уйдёт на работу, а Милена в школу. Он закрыл, за Миленой дверь вернулся в комнату и лёг на уже застеленную покрывалом кровать.
      Сегодня, Сергей Иванович почти не спал ночь. Он старался не ворочаться, чтобы не мешать Светлане Сергеевне. Он лежал, а его мысли блуждали в его далёком прошлом. Ночью, внезапно, ему привиделась его бывшая жена. Она открывала рот, не произнося ни звука, её щёки раздувались, глаза расширялись.
 
      Он так явно видел её перед собой, что память, зацепившись за увиденный образ, потянула мысли Сергея Ивановича в то далёкое время, о котором он не хотел даже вспоминать.
 
       Он увидел себя и счастливую Раю, Раису Михайловну, буфетчицу в заводской столовой. Они молоды и счастливы. Раиса Михайловна крупная женщина, а он, он такой невысокий, худой. В цеху, где работал Сергей Иванович, все удивлялись, как это такая видная Раиса Михайловна покусилась на такого невзрачного, тихого токаря, работавшего в цеху.
   
     Сергей Иванович сам удивлялся, как это он повёлся на Раису Михайловну, и чем таким она взяла его. Их отношения между собой были странными, в них не было ни любви, ни дружбы. Это было что-то среднее между знакомыми хорошо людьми и не знакомыми вовсе. Рождение сына немного сплотило видимость семьи, но их отношения не только не потеплели, но наоборот, Сергей Иванович чувствовал себя отстранённым, в семье от всего происходящего в ней.

        Раиса Михайловна распоряжалась в семье  всем как у себя в буфете, где деньги были основой отношений. Как у себя в буфете, она вынуждала стоять Сергея Ивановича в очередь на получение еды и с грохотом ставила тарелки на стол, выражение её лица при этом было таким же, как за буфетной стойкой – получил! Давай деньги и уходи, не мешай работать! Сергей Иванович молча ел то, что ему давали, и не требовал к себе никакого внимания.      
       Они успели вскочить в последний вагон поезда, который уже мчался в неизвестность, получив двухкомнатную квартиру от завода.
        Это был последний, построенный заводом дом для своих работников до развала СССР.


       Жизнь в своей собственной квартире  изменила отношения в семье в худшую сторону. Раиса Михайловна теперь ещё жёстче контролировала Сергея Ивановича. Никаких задержек после работы. Домой, домой! Она контролировала зарплату мужа и не давала ему ни копейки на карманные расходы, выгребая все остатки денег, которые он экономил на обедах. Вскоре, она перестала ему давать деньги на обеды, заменив их бутербродами.
      
       Сын подрастал. Сергей Иванович пытался уделять ему всё своё свободное время, но в это воспитание всегда вмешивалась Раиса Михайловна. Она всё время отстраняла Сергея Ивановича от сына, так как считала, что он не правильно его воспитывает и только она, Раиса Михайловна, знает, как воспитывать ребёнка, только она, Раиса Михайловна знает, как надо жить, только она, Раиса Михайловна знает, как надо распоряжаться семейным бюджетом.   
         Жизнь Сергея Ивановича дала крен. Его всё чаще тянуло куда-то на дно и там залечь, спрятаться от вездесущей Раисы Михайловны и теперь уже подросшего сына, который был всем своим поведением копией матери.
        Вдвоём, они давили на спокойного, тихого Сергея Ивановича и однажды утром, как обычно, уйдя на работу, он не вернулся домой.
 
       Сергей Иванович стал одиноким бродячим бездомным. Он не присоединялся к группам бездомных. Он ни с кем не контактировал. Он всё ещё не вышел из страха тотального контроля Раисы Михайловны и присоединившегося к ней сына, хотя никто его не искал. Никто не заявлял в милицию о пропаже Сергея Ивановича.

       За годы бродяжничества, Сергей Иванович обносился, опустился, и именно таким его подобрала Светлана Сергеевна. Сначала она подкармливала его, затем пригласила прийти и помыться в ванне, купив предварительно кое-что ему из одежды, а затем, как-то в холодное время года она оставила его переночевать.
       Сергей Иванович не противился, но его мозг перевернулся. Он вдруг почувствовал себя Раисой Михайловной в семье. Он стал жёстко контролировать Светлану Сергеевну, стал распоряжаться её деньгами, как своими собственными, а её дочь, Милену и вовсе зажал в передвижении и потреблении всего необходимого для девочки.
   
      Сергей Иванович плохо воспринимал происходящее. Его перевёрнутый мозг тащил его всё дальше и дальше в дебри, из которых и выбраться не было никакой возможности.   
      Сергей Иванович лежит на кровати. Его мысли путаются в прошлом и настоящем. Он никак не может определить – где же он настоящий? Он никак не может найти себя самого. Он вскочил с кровати.
  - Так какой же я?! Какой?!
 
      Он вновь лёг на кровать. Закрыл глаза и перед собой увидел лицо Сергея. Он всматривался в его серые глаза, он слышал его холодный голос и его слова о том, что он должен, обязан…
       Внезапно Сергей Иванович успокоился. Он увидел перед собой доброе лицо Светланы Сергеевны, услышал её тихий, спокойный голос, который всегда словно оправдывался перед ним за всё, что она делает. Он увидел перед собой Милену. Тихая, покорная, которая никогда не перечит ему и матери.
         Сергей Иванович поднялся с кровати.
  - Вы моя семья! Семья… - Произнеся, слово семья, Сергей Иванович почувствовал, как его охватил страх. Раиса Михайловна с сыном болтались в его мозгах и никак не хотели из них уходить. Она давила, давила. Её уже нет в его жизни много лет, а она всё ещё давит и давит на его мозг.

      Сергей Иванович внезапно понял, что он никогда не избавится от своего прошлого.
  - Это будет преследовать меня до конца моих дней. Я никогда не избавлюсь от тебя Раиса Михайловна. Что же ты за человек? Ты не просто лишила меня семьи, поломав мою жизнь. Ты влезла в мой мозг и там копаешься, копаешься. Ты страшный человек!
          Сергей Иванович сжался.
  - А, может, просто я слабый? Ведь смогла же она меня столько лет давить. – Мысли закрутились в голове Сергея Ивановича. – Так может, я от страха, чтобы меня не задавили, сам стал давить других. Может, действительно, я сам превратился в Раису Михайловну?   И, что теперь? И, как теперь?
 
        Мысль, что он, Сергей Иванович сам превратился в Раису Михайловну, закружилась не только в его мозгах. Ему уже казалось, что эта мысль кружит в воздухе, занимая всё пространство вокруг, и теперь все, будут видеть какой он на самом деле, все будут знать, что он, Сергей Иванович это сама Раиса Михайловна. Его охватил ужас. Ему захотелось закричать, что он не такой, как она.
       Сергей Иванович внезапно притих. Мысли в его голове улеглись.   
  - Как же я допустил в свою жизнь эту чёртову Раи-су Михайловну? Как позволил ей распоряжаться своей жизнью, своей собственной жизнью? Почему не противостоял её агрессивности? Почему, почему позволил ей уничтожить свою жизнь? Почему я не могу избавиться даже в мыслях, от Раисы Михай-ловны? 
       Вопрос за вопросом возникали в разбухших мозгах Сергея Ивановича.               
       Сергей Иванович оделся и вышел на улицу. Он не мог найти ответ на свои вопросы. Он шёл по улице, не отдавая себе, отчёт, куда и зачем он идёт.
          Вспомнив, свою бывшую жену, Раису Михайловну, мир для Сергея Ивановича вновь стал враждебный и чужой.

  15

 
         Светлана Сергеевна пришла на вторую работу и стоя возле здания, с удивлением оглядывалась вокруг. Сергея Ивановича нигде не было видно. Не дождавшись его, она вошла в здание и приступила к работе. Работа никак не шла. Она всё время думала, о том, что же могло случиться, что Сергей Иванович не пришёл. Разные мысли лезли ей в голову. Одна, нелепая мысль, сменяла другую. Светлана Сергеевна рисовала себе разные картинки возможности произошедшего, ведь уже пол года, как их совместная жизнь так хорошо наладилась. 
       Не завершив свою работу до конца, Светлана Сергеевна отпросилась домой, сказав, что у неё разболелась голова, и она сегодня не может работать.
        Она мчалась домой. Тревожные мысли гнали её двигаться всё быстрей.
   
     Светлана Сергеевна открыла дверь квартиры и быстрым шагом прошла в кухню.
  - Милена, а где Сергей Иванович? Он тебе что-то говорил?
  - Я его не видела. Пришла со школы, а его дама нет.
  - Он не пришёл… Он не пришёл…
  - Мама, ну не пришёл, так не пришёл. Чего ты волнуешься?      
  - А, может, с ним что-то случилось?
  - Что с ним может случиться? Ему даже дорогу переходить не надо, чтобы прийти к тебе на работу.

     Светлана Сергеевна села на табурет у стола и опустила руки.
  - Он ушёл… Он ушёл из дома…
  - Не он первый ушёл от нас.
     Светлана Сергеевна сидела долго, не двигаясь, потом пришла в себя.
  - Милена, посмотри в шкафу, под простынями… там должны лежать деньги. Я собирала их, чтобы тебе купить куртку и сапожки.
          Милена долго рылась в шкафу.
  - Нашла! Деньги на месте!
  - Он ушёл. Он не взял деньги. Он хороший…
  - Мама, хватит о нём сожалеть…
  - Милена…
  - Мама, хватит приводить в дом всяких бездомных дядек. Они все уходят. Они не могут жить в семье и поэтому все уходит.
  - Я так хотела, чтобы у тебя был папа…
  - Для чего мне такие папы? Для чего? Что хорошего ты видела от них? Ты их кормила, поила, одевала. И, что? А, они, не работали и всё равно все уходили.
  - Но, Сергей Иванович, он изменился, и я думала, что вот наконец-то…
  - Мама, наконец-то мы остались вдвоём! Наконец-то в доме будет покой и тишина.
 
      Светлана Сергеевна посмотрела на дочь. Она смотрела на неё долго, словно впервые увидела после долгой разлуки и теперь пытается разглядеть, как изменилась дочь.
  - Милена, ты так быстро выросла. Ты стала совсем большая девочка. Ты рассуждаешь, как взрослая. – Светлана Сергеевна отвела взгляд от дочери. Ей вспомнились бездомные, которых она приводила в дом. Грусть, тоска навалилась на неё в одночасье. – Милена, иногда, мне кажется, что я не понимаю, что делаю. Я думаю об одном. А получается всё наоборот. Люди не думают о том, о чём думаю я…
  - Мама, каждый думает о своём.
      Светлана Сергеевна словно очнулась от своих грустных мыслей.
  - Да, это так и есть! Каждый думает о своём! Я не нахожу понимания в людях. Люди закрыты. Они таят в себе массу собственных мыслей и этими мыслями живут. Люди не говорят о своих тайных мыслях, и эти их тайные мысли рождают в них замыслы и чаще всего это коварные замыслы.

          Светлана Сергеевна вдруг поняла то, о чём она сказала. Она испугалась своих собственных слов.               
   - Милена, может, и у этих всех, которых ты называешь просто дядьками, были тоже свои тайные мысли. Никто из них никогда и ничего мне не рассказывал о своей прошлой жизни.  Никто не рассказывал, как он стал бродягой, бездомным бродягой. А, ведь что-то их на это толкнуло…
  - Мама, ты сама всё поняла. Ты сама до всего дошла. Так давай забудем всё, что было с нами…
  - Прости, Милена, я так виновата перед тобой. Пытаясь оказать помощь кому-то, мне надо было в первую очередь думать о тебе, а не искать тебе какого-то мистического папу…
  - Так ты хотела оказать помощь кому-то или искать мне папу? В среде бездомных!
 
        Светлана Сергеевна рассмеялась.
  - Мир раскрылся! Мне раскрылся мир во всех красках! Глупая моя голова сама не знала, чего я хотела.
  - Мама, ты больше никого не приведёшь в дом и если, случайно встретишь Сергея Ивановича, ты пройдёшь мимо него, так словно ты его не знаешь, и никогда не знала.               
  - Да, так и будет. Хватит жить какими-то дурацкими жизнями чужих нам… -  Светлана Сергеевна улыбнулась дочери. – дядек! А, давай-ка мы по этому поводу устроим пир. Купим всяких вкусностей, и будем объедаться!
  - Давай.   
       Они отправились в магазин, купили всяких, разных вкусностей и, устроившись удобно на диване у телевизора, принялись поглощать всё подряд. И им казалось, что не было в их жизни никаких дядек, что вот так они жили вдвоём, всегда.

        Поднявшись утром рано, Светлана Сергеевна не почувствовала даже остатков от вчерашнего веселья. Её мысли вновь наполнились Сергеем Ивановичем. Она отбрасывала эти мысли куда-то далеко, далеко, но они возвращались к ней с новой силой, теребя её мозг. Светлана Сергеевна подумала о том, что три года совместной жизни не прошли мимо её сознания. Она чувствовала, что ей чего-то не хватает и, идя утром на работу, она всё высматривала и высматривала что-то.
       Работа валилась из рук. Настроение всё время падало и падало вниз. Светлана Сергеевна, не замечая, теряла какие-то внутренние силы. Все её мысли были заняты одним вопросом – Почему же Сергей Иванович ушёл? Почему ушёл, ведь всё уже было так хорошо.
   
      Светлана Сергеевна загрустила. Грусть положила отпечаток на её внешний облик, поведение. Ей вдруг стало совершенно всё равно, во что она одета, что есть, где спит. Она перестала обращать внимание на то, что происходит вокруг неё.
       Иногда, в Светлане Сергеевне просыпались какие-то желания, и ей хотелось изменить свою жизнь, но все её желания быстро куда-то улетучивались, уступая место грусти. Она опускала голову всё ниже и ниже, чтобы даже не видеть того, что может, вдруг, ей что-то понравиться.
      Светлана Сергеевна не хотела ничего менять в своей жизни. Ей вдруг стало удобно и комфортно в том состоянии, в котором она пребывала. Она бросила вторую работу, да и на одну, она ходила, как на каторгу.
           Милена пыталась разными способами воздействовать на мать, но все её старания были напрасны.
   
       Весна пришла и быстро стала распоряжаться всем на земле. Она шевелила людей к действию, опьяняя их цветущими растениями, восхищая их взоры скоростью роста растений. Смотрите, ещё вчера ничего не было, а сегодня уже листва на деревьях, цветы распускаются в парках и садах! Смотрите, я,   такая долгожданная пришла после длительных зимних месяцев. Пробуждайтесь, наслаждайтесь!
        Милена посматривает в окно. За окном яркое солнце, зелёная листва. Она улыбается. Она улыбается своей жизни с того момента, как в ней появился Николай Иванович. Стоя, у окна, она часто вспоминает то время, когда она стояла у окна в магазине и просила налететь сильный ветер и унести её подальше, подальше от той жизни, которой она жила.      

 
  16


        Николай Иванович ехал домой после работы. Он сидел в машине и был задумчив.   
  - Серёжа, у меня к тебе поручение.
  - Слушаю.
  - Я купил квартиру… для Милены. Надо заняться её благоустройством. Сейчас поедем, и ты посмотришь.
  - Куда ехать?
  - В Печерский район.
          Они вошли, в пустую квартиру в старом доме.
  - Проходи, Сергей, проходи. Смотри. Здесь надо сделать ремонт и… всё остальное. Сам знаешь, чтобы войти и жить.
  - Понял.
  - На ремонте и на всём остальном не экономь.
  - Понял.
  - Это всё, а теперь домой.
       Николай Иванович вернулся домой, сел за стол, поставив перед собой коробку дорогих шоколадных конфет, и принялся их поглощать. Его мысли витали в далёком прошлом.               


       Николай Иванович долго просматривал все свои костюмы. Он вынул их из шкафа и теперь придирчиво оглядывал. Он сегодня должен выглядеть совершенством, ведь Милена закончила школу, и поступила в институт. Сегодня они впервые идут в ресторан отмечать это событие.
         Милена пришла к ресторану в точно назначен-ное ей время. Николай Иванович уже стоял у входа и поджидал её. Он смотрел на девочку, ту самую девочку, которую он увидел в окне магазина, и его сердце сжималось. Милена нисколько не изменилась. Она лишь вытянулась вверх и теперь стала похожа на молодую цаплю. Николай Иванович вздохнул. Милена оставалась такой же скромной, тихой, спокойной.
           Они вошли в ресторан и прошли к столику, на котором стояла табличка, оповещающая клиентов, что этот столик заказан. Официант метнулся к столику словно тень, снял табличку и поставил на стол цветы в вазе. Николай Иванович кивнул официанту и тот удалился. Через несколько минут стол стал покрываться тарелками и приборами. Из ведёрка со льдом торчала бутылка шампанского.
 
      Николай Иванович оглядел стол.
  - Немного шампанского не повредит. Отметим твоё окончание школы и поступление в институт.
         Милена кивнула. Официант откупорил шампанское и налил в бокалы. Николай Иванович кивнул официанту и тот удалился. Николай Иванович наблюдал за Миленой. Что бы она ни делала, все её движения напоминали ему движения другой девочки. Словно та, другая девочка была с ним здесь и сейчас. Николай Иванович вернулся в реальность.
  - Милена, как мама?
  - Всё так же.
  - Мне помнится, что у неё экономическое образование.
  - Да. Она окончила институт, и когда-то работала экономистом, но потом её сократили. Тогда что-то такое происходило в стране. Я ведь была маленькая и толком ничего не помню. Только знаю, что мама не могла найти работу, и пошла, работать уборщицей. 
  - Да. Грустные были времена для многих. Я вот что хотел предложить для твоей мамы. Ты сейчас начинаешь учиться в институте,  может, и она пойдёт на курсы, обновит свои знания в экономике и будет у неё работа и другая жизнь. Ты сможешь помочь ей, если она утратила какие-то знания.  Поговори с мамой.    
  - Да, Николай Иванович, спасибо. Я обязательно поговорю с ней. Это было бы очень кстати. Мама за последние годы как-то совсем растерялась в этой жизни.
 
        Они ещё долго говорили о всяком и разном, и Николай Иванович никак не мог сказать Милене о своём подарке, который он приготовил ей ко дню её поступления в институт. Он всё чего-то ждал. У него всё время проскакивали какие-то мысли, но наконец-то он решился.
  - Милена, я приготовил тебе подарок. Я купил квартиру в центре Киева на твоё имя…
          Милена растерянно посмотрела в глаза Николаю Ивановичу.
  - Николай Иванович, Вы столько для меня сделали… Зачем… Это слишком дорогой подарок…
  - Этот подарок не дороже человеческой жизни. – Взгляд Николая Ивановича стал грустным. – Ты… ты не забыла, что я твой Ангел Хранитель?
         Милена улыбнулась.
  - Не забыла? Я помню об этом всегда…
  - Вот и хорошо. После ужина поедем и ты посмотришь квартиру. Может, тебе что-то не понравится, так мы переделаем в квартире всё на твой вкус.
        Они закончили ужин, и вышли из ресторана.
  - Пойдём, Сергей отвезёт нас.            
               
               
       Дорога, по вечернему Киеву от ресторана до квартиры показалась Милене дуновением ветра. Она не успела насладиться красотами, как Сергей уже остановил машину и они, выйдя из неё, направились к дому.
   
     Сергей смотрел им вслед. Он вспомнил, как ругал себя за то, что помогал Николая Ивановичу, сблизится с Миленой. Он выполнял все его поручения, связанные с Миленой, и ругал себя. Он всё время ждал, когда же Николай Иванович будет развращать малолетку и принял решение, чего бы это ему ни стоило, он не допустит насилия. Он вмешается и всё выскажет старому козлу. Проходили годы, но Сергею никуда не приходилось вмешиваться, так как Николай Иванович даже не порывался к близкому сближению с Миленой. Все их встречи проходили в общественных местах, и не было никакой необходимости вмешиваться.

       Сергей часто задумывался, что так привлекло внимание Николая Ивановича к девочке, стоящей у окна магазина. Сергей не находил ответ. Он принял это за чудачества обеспеченного, одинокого человека.
         Из окна машины, Сергей увидел, как в комнате на втором этаже зажёгся свет во всех комнатах. Он мысленно прошёлся по всем комнатам вместе с ними. Свет в окнах погас. Из подъезда вышли Николай Иванович и Милена. 
         Сергей включил зажигание, мотор заурчал. 




  17


        Время летело. Годы, казалось, спрессовывались в какую-то стопку бумаг, где на каждом листке было написано, что-то важное произошедшее за год. Сверху этого листка ложился другой листок, где тоже было записано что-то особо важное, произошедшее в текущем году.
        Николай Иванович сидел за столом. На столе, перед ним, стояла коробка шоколадных конфет. Он доставал конфеты из коробки и клал их в рот одну за другой. Его мысли, словно переворачивали листки бумаги, которые лежали в стопке, а он читал и перечитывал, прошедшие за годы  важные, в его жизни события.   
        Событий оказалось много и за всеми событиями, произошедшими в его жизни он видел улыбающуюся Милену. Её взгляд был наполнен теплом и нежностью. Николай Иванович улыбнулся. Вот, он мысленно дошёл до последнего листка  происходящих событий. Улыбка исчезала с его лица. Он увидел перед собой грустный взгляд Милены.
          Николай Иванович задумался.
  - И когда же в ней поселилась грусть? Когда? Что могло случиться с ней? Ведь всё было так хорошо и осталось всего пол года до окончания института.
   
       Николай Иванович почувствовал волнение. Волнение нарастало. Вот оно захватило в плен его мозг и мысли закружились в каком-то дьявольском танце. Он схватил телефон и быстро нажал кнопку вызова.
  - Сергей… приезжай ко мне… срочно…
  - Через час буду.
   
       Николай Иванович отключил телефон, оделся тепло, и вышел во двор. Он шёл к воротам, сам не зная зачем. Он не обращал, внимание на громадные кучи снега и мороз. Он шёл по широко расчищенной дорожке, и все его мысли кружились в каком-то дьявольском танце.      
          Вот охранник выскочил из домика и помчался открывать ворота. Машина тихо въехала во двор и остановилась. Сергей вышел и поспешил к Николаю Ивановичу.
  - Добрый вечер Николай Иванович, что-то случилось?
  - Пройдём в дом. Я хочу поговорить с тобой об очень важном для меня деле.
             Они вошли в дом.
  - Сергей, проходи в зал.
            Сергей прошёл в зал. Он никогда не видел Николая Ивановича в таком состоянии.
  - Присядь.

         Сергей сел на стул у стола и посмотрел на Николая Ивановича.
  - Серёжа, тебе может показать очень странной моя просьба, но для меня это очень важно…
  - Слушаю.
  - Милена… С ней что-то случилось… С ней что-то происходит…

         Сергей улыбнулся.
  - Может у неё любовь?
  - Понимаешь. Её взгляд всегда искрился теплом, радостью, а сейчас она, она грустная. Это не просто грусть. Это что-то такое, словно она с чем-то столкнулась таким, о котором никогда не знала раньше. Она, словно увидела что-то страшное, такое страшное, что её напугало…
  - Тогда может, это несчастная любовь…
  - Сергей, понимаешь, я волнуюсь, чтобы никто не смел её обидеть. Она такая…
  - Понимаю. Вы хотите, чтобы я расследовал, в чём там дело?
  - Да. Не торопись. Я хочу знать всё, что случилось. Кто посмел напугать или ещё хуже причинить вред Милене.
  - Это всё?
  - Да.
  - Тогда я приступлю к расследованию прямо сейчас.
  - Если тебе для чего-то понадобится время, позвони и будь свободен от работы. Я надеюсь на тебе.
  - Не беспокойтесь, Николай Иванович, сделаем.

       Сергей вышел из дома и сев в машину тут же набрал номер на телефоне.
  - Миша, приветствую…
  - О, Серёга, приветствую, ты как?
  - У меня всё нормально, но есть к тебе одно дело.
  - Слушаю.
  - Не по телефону.
  - Сейчас сброшу тебе на телефон адрес и приезжай.
 
       Сергей отключил телефон и принялся ждать сообщение. Телефон запищал. Он посмотрел адрес и тут же отправился в путь, включив, навигатор.
         Он ехал медленно, словно ехал через ущелье на бронетранспортёре. Он видел перед собой улыбку на лице сержанта.
  - Нет ничего крепче, армейской дружбы, прошедшей сквозь огонь…
          Мысли Сергея закружились в прошлом времени. Огромные кучи снега, ему представились горами. Дорога вьющейся лентой меж этих гор.
          Он подъехал к дому, выключил зажигание, закрыл машину. Дорожка к дому была расчищена от снега. Сергей поднялся на крыльцо и позвонил в дверь.


 
                Глава 9.

        Миша сидел у стола на табуретке и слушал командира. Он слушал его как всегда внимательно и сосредоточено. Степан замолчал. Миша посмотрел в сторону Виталия Кирилловича. Виталий Кириллович растерялся. Ему казалось, что он скажет Мише, главное, всё подробно, он скажет всё, что знает, всё, что может помочь разыскать Карину. Но почему-то  Виталий Кириллович молчал и лишь смотрел на Мишу.
  - Виталий Кириллович, я слушаю…
   

  18


       Виталий Кириллович посмотрел внимательно Мише в глаза.
  - Я слушаю, говорите…
          Виталий Кириллович, словно очнулся от своих мыслей.    
  - Я не знаю с чего начать…
  - Начните с того момента, когда дочь приехала к Вам в село.
  - Да. Она приехала ко мне в село… - Виталий Кирилллович начал говорить медленно, пытаясь восстановить в своей памяти любые  подробности, которые, как он думал, смогут пригодиться в расследовании. Он старался не путаться, не повторяться. Он всё говорил и говорил, закончив свой рассказ поездкой в Киев, и самым подробным образом пересказал слова соседа Юрия Ивановича. Закончил свой рассказ и посмотрел на Мишу.
  - Виталий Кириллович, прошу ещё раз рассказать все события, которые произошли с Кариной, со слов Юрия Ивановича.
   
       Виталий Кириллович вновь пересказал всё, сказанное Юрием Ивановичем и замолчал.
  - Всё это дело выглядит очень странно. Странно выглядит поведение Станислава Игоревича. Если бы он хотел избавиться от жены, то сделал бы это быстро… Всё странно… Весьма странно.
           Миша поднялся с табуретки.
  - Что ж, я получил всю информацию. Если возникнет вопрос, я позвоню. Командир, Виталий Кириллович, до встречи.
    
         Миша вышел. Виталий Кириллович смотрел грустным взглядом на Степана Михайловича. Он словно спрашивал его – Ну, и когда же всё будет известно? Когда?
        Настроение Виталия Кирилловича передалось Степану Михайловичу. Он понимал, что дело, которым начал заниматься Миша, это дело не одного дня, а может, даже не одного месяца.  Найти человека, которого увезли в неизвестном направлении не только не просто, а ещё и опасно, ведь не знаешь, кто, с какими деньгами стоит за этим похищением.   
  - Виталий Кириллович, надо ждать. Возвращайся в село. Будь осторожен. По сёлам грабят пенсионеров. Всякие аферисты ходят в сёлах по домам и выманивают деньги у стариков разными способами. Будь осторожен.   
  - Да у меня и денег нет…
  - Но, кто об этом знает? Никто. Воры ведь могут влезть в дом не только по наводке, а и просто так, лишь предполагая поживиться. Береги себя. Ты нужен дочери.
  - Думаешь, её разыщут?
  - Разыщут. Не сомневайся. Твои вещи уже высохли. Одевайся.
 
      Виталий Кириллович, переодевшись в свою одежду, почувствовал, словно он вернулся к себе. Он улыбнулся.
  - Знаешь, Степан Михайлович, я вот сейчас, переодевшись в свою одежду, подумал, что я пришёл в себя…
  - Это не зависит от одежды. Просто пока ты переодевался, прошло какое-то время и твой мозг начал работать. Ты просто начал приходить в себя от всех произошедших событий.
      Виталий Кириллович посмотрел в глаза Степану Михайловичу.
  - Знаешь, ты как всегда прав. Я видимо слишком долго жил в селе… одичал… А, мозг должен быть всё время в работе, как у тебя. Благодарю тебя Степан Михайлович за всё.
 
      Виталий Кириллович вернулся в село. Он вошёл в свой пустой и холодный дом, сел на стул у стола, подпёр рукой голову и задумался. Сейчас, все его мысли крутились вокруг Степана Михайловича. Он словно только сейчас начал понимать, что всю свою жизнь прожил не так, как надо жить. Он принялся ругать себя за то, что отстранился от Карины, когда Валентина выгнала его из дома.
  - Ну, ладно, Валентина… А, дочь здесь причём? Я же мог хотя бы со стороны наблюдать за её жизнью. Тогда, возможно и не случилось бы то, что случилось с ней.
 
 
      В холодной хате, одинокий старик сидел и вспоминал всю свою жизнь. В его воспоминания всё время вмешивалась современная жизнь. Всё время вмешивалась какая-то информация, то о каких-то духовных наставниках, которые спасают заблудшие души, то о пустых душах, которые нуждаются в том, чтобы их наполнили…
  - Может, Валина заблудшая душа была бы спасена. Может, быть, пустая душа Карины, наполнилась бы, и она увидела, разглядела того, кто рядом с ней… Но, все гонятся за какими-то мифическими миллионами долларов. Ну, для чего мне миллионы доларов, если мне гарантирована достойная зарплата, которой хватает на жизнь. Если мне гарантировано медицинское обслуживание, а не обслуживание за которое я не могу заплатить. Если пенсии мне хватает, чтобы жить в тёплом доме в холодные зимние месяцы. Так для чего все стремятся к миллионам? Для чего? Может кто-то стремится к миллионам, чтобы попасть в списки самых богатых людей мира сего, да только мне это зачем. Для чего это всё? Люди горбатятся, работая по 12 – 16 часов в день. А, Жизнь то, она одна, другой нет, и не будет…
   
        Виталий Кириллович почувствовал, как холод пополз по его телу. Он повёл плечами, словно пытаясь сбросить его куда-то. Но, холод, запустив свои щупальца под бельё Виталия Кирилловича, щипал его и щипал. Он поднялся со стула и пошёл запускать систему газового отопления. Он долго возился, заливая воду, проверяя батареи, наконец-то включил газовый котёл и уселся у батареи.

        Мысли вновь стали возвращать его в прошлую жизнь. Мысли бежали вяло и вовсе не зацеплялись на том, о чём он думал лишь пару часов назад. Мысли Виталия Кирилловича скользили по поверхности какой-то информации. Он не вникал в их суть. Они просто болтались в его мозгах, как переспевшие фрукты на деревьях.
  - А, какое мне собственно дело до тех, кто работает по 12-16 часов в день? Да пусть работают хоть по 24 часа в день! Я своё отгорбатил.
         Виталий Кириллович рассмеялся.
  - И, что я скопил? Ничего! А, эти банкомёты кричат, что откладывайте 10% из зарплаты. Планируйте свой бюджет! Свой бюджет! Какой бюджет? Который не знаешь, на что потратить. То ли купить палки, чтобы дом подпереть, то ли купить, что-то из продуктов, то ли что-то из одежды. Бюджет. Для бюджета нужно иметь соответствующие доходы. А, доходы и зарплата или пенсия это совершенно разные вещи. Ну, чего это я вдруг стал думать о всякой, разной чепухе, которая меня вовсе не касается? Ну, почему в голову лезет всякая, разная чушь? И не просто лезет, а ещё крутится в мозгах, словно вынуждает думать об этом. Для чего мне это всё? Для меня сейчас главный вопрос это найти Карину.   
   
      Мысль о дочери, придала ему сил. Виталий Кириллович вспомнил слова Степана Михайловича о том, чтобы он, Виталий Кириллович берёг себя, ведь он нужен дочери.
  - Беречь себя… Как беречь себя? Как? Ни о чём не думать? Ни во что не вникать? Тепло одеваться, чтобы, не дай Бог, не простудиться.
       Всякие разные мысли вновь закрутились в мозгу Виталия Кирилловича.

          Виталий Кириллович вышел во двор.
  - Весна… вот и весна пришла. Пора копать огород и сажать.
          Виталий Кириллович пошёл в сарай, открыл дверь, остановился у входа и задумался.
  - Так и чего я пришёл в сарай?
         Он стоял у входа в сарай и всё думал, пытаясь вспомнить. Ничего вспомнить не смог и вернулся в дом. Он ходил взад, и вперёд по комнате. Затем вышел из дома и пошёл на огород. Он стоял и смотрел на чёрную землю. Участок его огорода, сегодня, ему показался громадным, громадным на столько, что он пришёл в ужас оттого, что ему уже не под силу весь его обработать.
        Он вновь вернулся в дом и посмотрел на телефон, не было ли звонков, пока он выходил из дома. Звонков не было.
 
    
  19


  Два месяца напряжённого ожидания результатов расследования, делали своё дело. Виталий Кириллович похудел, стал плохо спать, есть. Он больше не думал о тех, кому нужны какие-то мифических миллионы. Он больше не думал о деньгах, которые нужно платить за медицинскую помощь. Он больше не думал о пенсиях, зарплатах, которых не хватает на жизнь. Он думал только о жизни дочери. Он всё время помнил, Мишины слова о том, что она жива. И эти слова Миши поддерживали жизнь в старике.

         Мысли Виталия Кирилловича закружили вокруг Степана Михайловича.
  - А, может, поехать к Степану Михайловичу? Может, у него что-то случилось с телефоном?
        Виталий Кириллович рванул к шкафу доставать выходную верхнюю одежду и в эту минуту раздался звонок телефона. Он мгновенно схватил его, нажал кнопку и закричал.
  - Слушаю!
  - Добрый день Виталий Кириллович…
  - Степан Михайлович! Степан Михайлович! – Виталий Кириллович кричал словно безумный.               
       Степан Михайлович молчал, давая собеседнику время прийти в себя.
       Виталий Кириллович начал постепенно успокаиваться, успокоился.
  - Степан Михайлович, извини… я, так ждал звонка, так ждал звонка…
  - Понимаю.  Виталий Кириллович, приезжай ко мне. Есть новости.
  - Еду! Уже еду!

          Виталий Кириллович отключил телефон, вернулся к шкафу, достал верхнюю одежду и замер.
  - Я сегодня никуда поехать не смогу. Пока нагрею воду, пока помоюсь, последний автобус уже уйдёт.
        Он схватил телефон и нажал кнопку. На сигнал вызова никто не отвечал. Виталий Кириллович впал в панику и заметался по комнате. Затем резко остановился у шкафа, достал куртку, шляпу одел на голову и выскочил с курткой в руках из дома. Уже идя по улице, он одел куртку.
          Виталий Кириллович спешил на автобус. Он не запер дом на ключ и не закрыл калитку. Мысли гнали его туда, где он сейчас узнает – где  дочь?
         Мысли Виталия Кирилловича путались, и он вновь поехал к Степану Михайловичу тем путём, которым ехал зимой. Его вновь понесло ехать электричкой. Его вновь понесло через место, где погибла Валентина Ивановна. Его вновь понесло идти через поле, которое теперь уже расквасила весна.   

          
        Багира  залаяла. Сначала как-то осторожно, словно предупреждая кого-то, а затем принялась лаять без остановки. Степан Михайлович посмотрел на часы. Было пять часов утра.
  - Надо идти посмотреть. Багира не замолкает.
         Накинув на пижаму куртку, он вышел  на крыльцо дома и осмотрелся. Нигде, никого не было видно.
  - Багира! Прекрати лаять!
        Багира завиляла хвостом и на минуту замолчала, а затем вновь принялась лаять. Степан Михайлович пошёл к ней.
  - Ну, ты чего? Всё спокойно…
       Багира зарычала, подняв верхнюю губу показала зубы.
  - Ого! И, на кого ты так сердишься?
        Багира рычала и рвалась с цепи.
  - Ладно, ладно, успокойся. Пойду и посмотрю, что тебя беспокоит.
   
      Степан Михайлович пошёл к калитке. Внизу, у калитки лежал какой-то мешок. Степан Михайлович осторожно приоткрыл калитку, и мешок свалился ему прямо в ноги. От мешка отлетела шляпа и покатилась к дороге. Степан Михайлович присмотрелся.
  - Виталий Кириллович! Да, что же ты здесь валяешься. Да, что с тобой снова?

           Виталий Кириллович поднялся с земли.
  - Извини, Степан Михайлович, извини. Я бы не пришёл, но у меня нет ключа от дома. Он у тебя.               
  - Да ты весь в грязи. – Степан Михайлович рассмеялся. – Видать, ты снова поехал на электричке.
  - Не поверишь, Степан Михайлович, не поверишь, уже второй раз, какой-то чёрт меня водит этим путём. Этот чёрт меня всё время таскает не туда, куда мне надо, а тащит совершенно в другую сторону. Я ведь мог пересесть из одного автобуса в другой и ещё вчера вечером быть у тебя, но, чёрт знает поче-му, выйдя из автобуса,  меня потащило, на метро, а затем на вокзал, на электричку. Приехал сюда ночью и вот пол ночи шёл через поле. Теперь грязный, как чёрт! Это всё чепуха. Скажи мне скорей, как Карина?   
  - Нашли Карину.
  - Можно к ней поехать?
  - Не спеши, Виталий Кириллович, не спеши. Она в больнице.
  - С ней всё нормально?
  - Да. С ней всё нормально.
  - Так, что тогда…
  - Иди к себе домой, купайся, чисть одежду. Я позвоню и сообщу, когда мы поедем к ней.
  - Что-то не так…
  - Да, всё нормально. Не беспокойся. День, два и поедем.  Я сейчас вынесу тебе ключ от дома.

    
  20


  Виталий Кириллович открыл калитку и вошёл во двор. Яблоневый сад только что оделся в зелёный наряд, а между листочками, уже едва заметны цветы. Они ещё не раскрыты, но уже видно, что все деревья в цвету.
  - Какая красота! А, когда все цветы распустятся…
      Виталий Кириллович вздохнул, вспомнив Валентину Ивановну.
  - Эх, Валя… что ж ты…
      Виталий Кириллович перевёл взгляд на домик и заторопился.

       После долгих месяцев зимы, в домике стоял холод. Виталий Кириллович включил электрическое отопление и сел поджидать, когда в комнате прогреется воздух. Ожидание тепла его сморило и он задремал, так и не раздевшись. Ему привиделась молодая Валя. Она была такая красивая, добрая, мягкая, что даже в дрёме, у Виталия Кирилловича защемило в сердце.
       Он открыл глаза и посмотрел вокруг. Ему показалось, что она, Валя здесь. Он захотел позвать её, но в горле пересохло, и он лишь что-то промычал. Затем, он окончательно пришёл в себя и принялся за работу.
        Виталий Кириллович переоделся в одежду Валентины Ивановны, найдя в шкафу какие-то старые её байковые штаны, футболки, кофты переоделся и принялся  чистить свою одежду. Он чистил её долго и тщательно. Проблему составило почистить ботинки, так как нужного размера в домике Валентины Ивановны не оказалось, а снять ботинки совсем и остаться босым он побоялся. В его мозгах всё ещё болталась фраза Степана Михайловича о том, чтобы он берёг себя, так как его жизнь нужна для дочери.
       Виталий Кириллович устал. Он устал и почувствовал эту усталость лишь к обеду. Его начало мутить, тошнить, кружиться в голове.
  - Что это со мной?
   
      Он внезапно вспомнил, что не ел со вчерашнего дня. Он открыл кухонный шкафчик и стал просматривать его содержимое. Виталий Кириллович обнаружил пачку чая, крупы, муку. Он всё это тщательно обнюхал, попробовал на вкус и остался доволен.   
  - Ничего не испортилось с того времени, как мы с Кариной здесь жили, а потом она осталась одна. А, что собственно могло испортиться? Прошло всего то ничего… несколько месяцев. В домике холод…
         Виталий Кириллович поставил варить себе кашу и стал осматривать другой шкафчик в поиске подсолнечного масла.
  - А, вот и подсолнечное масло.
           Виталий Кириллович радовался как ребёнок.
  - Всё есть. Слава Богу, не надо идти в магазин к Степану Михайловичу, а то он уже как видит меня, ему становится плохо. Я ведь так ему надоедаю со своими проблемами.   
       Каша сварена и заправлена подсолнечным маслом.
  - Валя, жизнь в твоём домике оживает. Вот поем, ещё раз почищу одежду, и буду ждать сигнал от Степана Михайловича. Поедем к Карине. Я бы тебе рассказал о том, где она, но и сам не знаю. За всё спасибо Степану Михайловичу. Он тебе помогал и вот дожились, что и нам с Кариной нужна его помощь. 
 
       Виталий Кириллович поел, насытился, и его склонило в сон. Он видел Валю молодой и совсем маленькую дочь. Он берёт дочь на руки, а Валя всё время говорит, чтобы он был осторожен. В дрёме, он ясно и чётко слышал слова Вали – Будь осторожен! Будь осторожен!

        Виталий Кириллович открыл глаза, но слова Валентины Ивановны всё звучали в его мозгах. Она словно предупреждала его о чём-то.
  - Валя, ты хочешь мне что-то сказать? Так может, это правда, и ты всё видишь, что происходит с нами здесь на Земле. Ты всё видишь, всё знаешь. Ты только не можешь управлять ничьими поступками. Ты можешь только наблюдать и как-то подать сигнал опасности… Валя, так может, это всё правда о тех, кто перешёл в другой мир… А, ведь жизнь то здесь, на Земле, у нас с тобой не сложилась.

      Виталий Кириллович почувствовал какую-то горечь. Горечь была на столько явственной, что она почему-то раскатилась по всей полости рта. Он вышел на крыльцо и выплюнул, это что-то горькое.
  - Тьфу! Может, это крупа была испорчена, а я от голода съел пол кастрюли. Вот дурак! А, может, это масло подсолнечное было испорченное. Хоть бы меня не прихватило…
       В домике зазвонил телефон, и Виталий Кириллович как сумасшедший бросился к нему.
  - Слушаю!
  - Добрый день Виталий Кириллович.
  - Добрый, добрый Степан Михайлович…
  - Будь готов. Завтра в два часа дня я за тобой заеду. Поедем к Карине.
  - Как я тебе благодарен, Степан Михайлович, как благодарен… - Голос Виталия Кирилловича дрожал.

       Степан Михайлович отключил телефон и повернулся к жене.
  - Знаешь, Галя, я вот смотрю на Виталия Кирилловича, и мне сдаётся, что с ним тоже не всё в порядке.
  - Стёпа, а у кого в порядке может быть, если такое происходит в жизни. Старик ещё молодец, держится, ведь речь идёт о дочери…
  - Да, Галя, ты права. Он ещё молодец, держится.


   
        Виталий Кириллович выключил телефон и зажав его в руке вышел на крыльцо. Он стоял на крыльце, сжимая трубку телефона, и чувствовал какую-то невидимую связь этого самого телефона и происходящего. Он крепче сжимал и слегка разжимал пальцы, держащие трубку, словно кому-то пожимал руку в благодарность за всё, что делается для него и его дочери.
           Виталий Кириллович расчувствовался. Он подумал о Степане Михайловиче и его друге Мише.
  - Вот, если бы у меня были такие друзья… в молодости… - Он посмотрел в небо. – Валя, а ведь мы могли бы быть такими друзьями друг для друга, если бы не твоя жадность к деньгам, к какому-то престижу, статусу. А, собственно, что такое престиж, статус? Для чего придумали этот дурацкий престиж и статус? Для того, чтобы люди сходили с ума, стремясь к нему? Чтобы одни стремились подняться над другими? Для чего, для чего это всё нужно?
 
         
  21


    Виталий Кириллович задумался. Он стоял на крыльце домика Валентины Ивановны, смотрел в небо, словно пытался отыскать в небе кого-то, кто даст ему ответ. Он никого не отыскал в небе. Шея Виталия Кириллович затекла и в голове закружилась карусель верхушек начавшего цвести сада и голубого неба. Его качнуло. Он прислонился к стене домика поджидая, пока карусель закончит своё движение перед ним. Карусель остановила своё движение, он вернулся в дом, сел на стул и мысли, которые уже прекратили, было доставать его, вновь побежали в мозгах. Мысли вернули его вновь к престижу, и к статусу.
  - Престиж, статус… Это же две ходячие холеры, которые бродят среди людей и пробуждают в них азарт гонки с препятствиями. – Виталий Кириллович рассмеялся. – А, препятствия для этой гонки, это я, такие как я! Серо махи… Нас сметают с дороги скоростью движения, как сметают с дорог дорогие автомобили, всех, кто ниже их класса. Классы… Общество делят на классы. Школа разделена на классы. 

             Мысли Виталия Кирилловича перескочили с престижа и статуса на классы. Он вспомнил школу интернат, затем обычную школу, в которой он работал. Сейчас он подумал о разнице не только в обучении в этих школах, но и о самом процессе воспитания в этих школах.
  - И, как же я не замечал тогда, что это два разных мира и в этих разных мирах воспитывают граждан одной страны. Общество делят на классы… изначально…
    
        Виталия Кирилловича охватило волнение. Он начал ругать себя за то, что не видел этого раньше.
  - Так и чего же я не видел этого всего тогда? Не задумывался ни над чем. Куда я спешил? Что видел? Чем жил? – Виталий Кириллович поднялся со стула и принялся рыться в ящиках шкафа Валентины Ивановны, не понимая, что же он хочет найти там.

              Волнение двигало Виталием Кирилловичем и, ничего не обнаружив в ящиках шкафа, он принялся перебирать все вещи Валентины Ивановны. Вещей было не много, и вскоре он закончил перекладывать их с места на место, ничего такого тайного не обнаружив. Он вернулся к стулу, переставил его с места на место и уселся.


       Время до вечера, для Виталия Кирилловича тянулось долго. Его вновь начало мутить, тошнить, но он уже опасался, что-либо есть из продуктов, находящихся в доме. Он всё чаще выходил во двор и посматривал на небо. Наконец-то небо начало темнеть.
  - День простоял! Теперь ночь продержаться! Завтра увижу дочь. – Он посмотрел на часы. – Осталось всего-то ничего!
     Виталий Кириллович прилёг. Сон не шёл. В голове вновь закрутились всякие, разные мысли, но он их отгонял проч. Он гнал прочь от себя всё, что мешало ему сосредоточиться на одной главной мысли о Карине, но в мысль о Карине всё время впутывались другие мысли. Другие мысли мешали. Его мозг наполнялся всякой чепухой, спутываясь в один клубок. 
       Виталий Кириллович открыл глаза. Лучи яркого солнца освещали комнату. Он подскочил.
  - Проспал! Я проспал!
         Он схватил телефон и посмотрел на экран.
  - Пусто! Никто не звонил.
   
      Он перевёл взгляд на часы. До звонка Степана Михайловича оставалось два часа. Виталий Кириллович включил нагреватель горячей воды и принялся вновь осматривать свою одежду. Вода нагрелась. Он искупался, оделся, сел на стул, положил перед собой телефон и принялся ждать.
   
      Ровно в два часа дня зазвонил телефон. Виталий Кириллович унял волнение и нажал кнопку ответа.
  - Доброе утро Степан Михайлович…
  - Доброе утро Виталий Кириллович. Ты готов?
  - Да.
  - Через пять минут буду у тебя.
      Телефон отключился. Виталий Кириллович вышел из дома и пошёл через сад к калитке. Он всё время пытался унять волнение, но волнение никуда не уходило, оно, словно прилепилось к нему. Он вышел за калитку и стал у края дороги, посматривая в сторону, откуда должен приехать Степан Михайлович.   

   

       Машина Степана Михайловича катилась медленно и так же медленно к волнению Виталия Кирилловича присоединялась тревога. Вот тревога победила волнение и закрепилась в его мозгу.
        Они ехали дорогой от дачного посёлка в сторону Киева, затем свернули на окружную дорогу и машина, увеличив обороты, рванула вперёд.
        Виталий Кириллович сидел молча. Тревога барабанила в его мозгах, сжимая тело.
 
       С окружной дороги они свернули куда-то и поехали медленно. На этой дороге, местами асфальта не было видно вообще, его заменяли ямы. Степан Михайлович выкручивал руль, пытаясь объехать их, но всегда это удавалось, и машина всё время подскакивала. По обе стороны дороги тянулись поля.
         Зелёные насаждения с двух сторон дороги появились неожиданно, словно ниоткуда. Асфальт с дороги исчез совсем. Вдали, показался забор. Он тянулся, казалось бесконечно в правую сторону, и в левую. Машина остановилась у железных ворот. Степан Михайлович вышел.
  - Виталий Кириллович, выходи, приехали.
   
      Виталий Кириллович вышел из машины и подошёл к железным воротам. С правой стороны у калитки висела табличка с названием медицинского учреждения.
         Виталий Кириллович прочёл название и остолбенел. Он не мог произнести ни слова. Он читал и перечитывал табличку, на которой было написано, что это психоневрологическая больница. Затем пришёл в себя.
  - Степан Михайлович, это же психушка…


           Степан Михайлович посмотрел на Виталия Кирилловича. Он увидел перед собой враз постаревшего, сгорбившегося старика.
  - Не беспокойся Виталий Кириллович. Не беспокойся, с Кариной всё нормально…
  - Как может быть всё, нормально находясь в таком учреждении? – На глазах Виталия Кирилловича появились слёзы. – Валя, эх Валя… деньги не доводят до добра. Это всё из-за них, этих проклятых денег.
  - Никого не кори, Виталий Кириллович. Каждый сам себе выбирает тот способ жизни, которым он хочет жить. Идём. Нас ждут.
  - А, знаешь, Степан Михайлович, я ведь всё время пытался думать о Карине, но в голову лезла всякая чепуха. И столько всего в моих мыслях накрутилось, что я даже сам себе не поверил, что я об этом думаю самостоятельно. Я думал о престиже, о статусе, о классах… Я никогда, об этом раньше не думал, не задумывался… Может, я уже того…
  - Виталий Кириллович, это всего лишь защитная реакция твоих мозгов, чтобы ты не придумывал всякое разное о Карине и не перенапрягал свой мозг тем, чего нет на самом деле. Если бы твои мысли всё время крутились вокруг Карины, то и картинки, придуманные твоим мозгом, могли бы свести тебя с ума. И, возможно, ты бы додумался до того, что происходит на самом деле…
  - Хочешь сказать, что я бы крутил в мозгах все варианты местонахождения Карины и додумался до того, что она в психушке? – Взгдяд Виталия Кирилловича был грустен.
  - Именно. Ты мог додуматься до этого, но не в том варианте, в котором она действительно пребывает, а в значительно худшем.  И, представь, чтобы было с тобой.
  - Знаешь, Степан Михайлович, мне никогда бы не пришло в голову, что мозг, может самостоятельно принимать какие-то решения…
 - Это происходит не у всех и не всегда. Поэтому, никогда не надо себя накручивать тем, о чём тебе достоверно не известно самому. Идём. Нас ждут.       


  22


          Карина стояла у окна, лицом в комнату, и смотрела как солнечные лучи, освещая решётку на окне, меняют её контуры на полу в комнате. Вот решётка стала вытягиваться и Карина определила время суток. От нечего делать она теперь определяла время таким способом в солнечные дни. Ей внезапно вспомнился муж – чёрт и она подумала, что правильно поступила, пойдя на его условия. Её никто не пичкал никакими препаратами. Она имела еду, которую она хотела. У неё в комнате стоял телевизор. Она, хотя бы, не было оторвана от остального мира, который находился за пределами её существования.
            Но, её угнетала информация, что в Украине более ста психоневрологических диспансеров и те, кто однажды туда попали любым способом, могут и не выбраться оттуда. Деньги. Государство платит за каждого человека живущего в этих заведениях.
  - Деньги! Всё дело в деньгах. Сюда попасть легко. Отсюда выбраться сложно. Кто же меня вытащит отсюда? Кто? Папа даже не знает где я. Он себе думает, что я дома, в Киеве. – Карину охватило странное чувство. Дрожь пробежала по телу, это чувство всё ширилось и ширилось, захватывая все её мысли. Это было чувство отчаяния, безысходности. Карина  закричала – Папа! Я здесь!

        Внезапно, она испугалась своего собственного крика и притихла, замерла. Она вновь увидела перед собой мужа-чёрта.
  - Чёрт подготавливает почву…
        Карине привиделась Люся. Вот, как бы случайно, она познакомила её со Стасом, а тот, тот закружил её жизнь.
  - Я кружилась в том танце, который мне навязали.  Чем я думала тогда? О чём я думала тогда? Мне было весело! Почему-то очень красиво летят, слетаются воедино и ложатся в мозг лживые слова,  укладываясь в какую-то прекрасную дорожку, по которой идёшь, идёшь и ничего не замечаешь, ведь всё вокруг такое замечательное. Тебя держат за руку. Тебе улыбаются. Тобой восхищаются.  Дура! Я думала, что так будет всегда. А, чёрт, чёрт лишь подготавливал почву, прощупывал объект, закреплял достигнутые успехи… Успехи.      
           Внутри Карины что-то дрогнуло. По телу пробежала дрожь.
  - Я была гарантией успеха чёрта! Он знал об этом изначально. Нет, не я была гарантией успеха чёрта, а деньги мамы. Я была лишь средством, которое он использовал в достижении своего успеха. Чёрт! Чёрт использует всех и всё для достижения своих целей. Мамины деньги, чёрт выкачал через меня! Мама, прости меня. Как я виновата перед тобой. Если бы я тебя слышала хотя бы в пол уха, то с тобой бы не случилось то, что случилось. Как я могла допустить, чтобы ты бросила свою квартиру и поехала куда-то строить какой-то домик, где доживать до конца жизни. Как я могла допустить, чтобы чёрт захватил твою квартиру?   Я ничего не понимала тогда.  Почему же я раньше не думала об этом? Я жила и вообще ни о чём не думала. А, может, у него не я одна была? – От внезапно пришедшей мысли Карину словно обдало жаром. – А, может, таких как я у него десятки?
           Карина увидела перед собой спальню в которой чёрт развлекался с какой-то молоденькой девушкой. Она напряглась, пытаясь вспомнить лицо девушки, но лицо расплывалась перед ней словно в туманной дымке.
  - Чёрт! Чёрт! Как же я повелась на тебя? Когда же я упустила момент,  в который можно было всё увидеть. А, ведь можно было всё увидеть. Я проглядела и вот он час расплаты. За всё надо платить.
 
          Карина внезапно рассмеялась.
  - Восхищаются чертями! Им завидуют! Они не знают жизни чертей! Они не знают на чём построена вся их поганая, мерзкая, подлая жизнь. А, она построена на жизни других. Они используют жизни других, чтобы насытить себя. Насытить, но им всё мало… Они не способны насытиться. Они вцепляются своими когтями в очередную жертву и уже не выпускают её.
   
          Вновь, Карина увидела перед собой маму. И к ней пришла мысль о том, что это чёрт отстранял её всё время от мамы. Он применял к этому отстранению разные способы.
  - Он боялся влияния мамы на меня. Он боялся, что моя умная мама откроет мне глаза на того, кто рядом со мной и всё происходящее в моей жизни. А, я, я повелась на чёрта, который отстранял меня не только от мамы, но и от всех подруг. У меня нет ни единой подруги. Как только я выбирала кого-то из знакомых себе в подружки, чёрт сразу начинал говорить о ней всякие гадости. Я верила! А, он просто отстранял её от меня! Чёрт контролировал мою личную жизнь, не давал мне ни одного шанса. Как же это произошло в моей жизни? Как?
   
        Карина почувствовала прилив сил. Её мозг заработал, словно включённая в общее движение машина.      
  - Не поддаваться чужому влиянию! Жить своим умом, своей жизнью!
        Прилив сил куда-то улетучился. Карина вновь впала в состояние отчаяния. Мысли вновь и вновь закрутились вокруг её жизни с чёртом.
        В коридоре раздались шаги. Карина прислушалась. Её сердце сжалось.
  - Это человеческие шаги. Я слышу их в этом коридоре впервые. Шаги проходящих санитаров тихие, крадущиеся.   
        Карина медленно двинулась вперёд. У двери остановилась, прислушалась.
 
      Дверь резко открылась. В комнату вошли Степан Михайлович, Виталий Кириллович и доктор.
      Карина стояла, замерев, как перед привидениями, а затем медленно стала оседать на пол. Степан Михайлович едва успел подхватить её.
  - Карина, девочка, всё позади…
       Виталий Кириллович не мог двинуться с места. Шедший за ним доктор, подтолкнул его вперёд. Виталий Кириллович пошатнулся, но не упал. 
  - Карина… Карина…
         Накатившее на всех волнение улеглось.
  - Я оставлю вас наедине. Поговорите. Но, помните, о чём мы договорились. – Доктор вышел из комнаты.
  - Папа, я думала, что ты даже не знаешь, где я…
  - Ты не звонила мне две недели, и я подумал, что что-то случилось, и поехал в Киев. В Киеве, сосед Юрий Иванович, мне всё рассказал. Я был в отчаянии. За всё надо благодарить Степана Михайловича… Его друзья тебя разыскали.
  - Так я уже свободна?! Можно ехать домой?!
  - Карина. Это не конец твоего пребывания. Таков договор с доктором. Тебе придётся ещё какое-то время побыть здесь, пока мы не уладим все дела…
          Взгляд Карины потух.
  - Ещё долго мне здесь быть?
  - Не дольше, чем ты была. Наберись терпения.
        Карина вдруг испугалась, что Степан Михайлович и отец сейчас уйдут и о ней забудут, бросив здесь.
  - Вы меня не бросите здесь? Вы не забудете обо мне?
  - Карина, дочка, как ты можешь такое думать? Столько людей искало тебя… Потерпи. Осталось совсем немного. – Виталий Кириллович посмотрел на Степана Михайловича. – Степан Михайлович, скажи…
  - Карина, не беспокойся. Мы не можем долго здесь находиться. Мы вернёмся. Ни с кем не говори. Никому ничего не рассказывай. Это дело в компетенции лишь доктора Савраскина. Только он один всё знает. – Степан Михайлович посмотрел Карине в глаза, пытаясь понять, понимает ли она то, о чём он говорит. – Карина, ты меня слышишь?
  - Да. Только доктор Савраскин. Никто более.
  - Хорошо. Виталий Кириллович время, уходим.

      

  23


  Они вышли из комнаты. Карина слышала, как удаляются человеческие шаги в коридоре. Она растерянно смотрела на дверь и вдруг к ней пришла мысль, а правда ли всё то, что только что происходило в комнате? А, вдруг, это всё ей просто привидилось как мираж от долгого пребывания в одиночестве?      



                Глава 10.
          Николай Иванович подошёл к буфету, достал оттуда коробку шоколадных конфет, бутылку коньяка, понёс это всё в зал и положил на стол. Он уселся на стул, взял в руки пуль и щёлкнул кнопкой. На экране видео начался фильм «Добровольцы».
          Он сидел, жуя конфеты, кладя их одну за другой в рот. Он смотрел свой любимый фильм, а его мысли витали где-то далеко, далеко.  Он  пропустил время исполнения песни - А, годы летят, наши годы, как птицы летят – он не спел песню вместе с актёрами, он не заметил, что фильм подошёл к концу. Он очнулся, когда актёр Леонид Быков, исполняющий роль Алёши, остался один на подводной лодке, отдав последнее спасательное средство матросу.
     Николай Иванович впился взглядом в Алёшу, который, задыхаясь от недостатка, кислорода в подводной лодке, пишет прощальное письмо своей любимой. 
              Николай Иванович внезапно запел:
                А, годы летят наши годы,
                Как птицы летят
                И, некогда нам оглянуться назад…
                И, радости встреч,
                И, горечь разлук
                Мы всё испытали…
       Николай Иванович замер, затем резко подхватился, переоделся, даже не посмотрев на часы, заказал такси и вышел из дома.
       Он спешил, он подгонял таксиста. Он быстро поднялся по ступенькам на второй этаж и нажал кнопку звонка. Дверь отворилась мгновенно, словно этого звонка ждали под дверью.
  - Добрый вечер Милена…
  - Добрый вечер Николай Иванович.
           Милена опустила взгляд вниз, но даже в полутьме Николай Иванович увидел у неё круги под покрасневшими и распухшими от слёз глазами.
  - Позволишь войти?
  - Да, конечно, проходите, пожалуйста.
        Они вошли в комнату.
  - Милена, что-то случилось?
  - Нет. Ничего.
  - Но, я вижу у тебя что-то с глазами…
  - Я много читала… готовлюсь к экзаменам…
  - Милена…
  - Всё нормально. Я сейчас пойду, умоюсь…
        Милена вышла в ванную комнату. Николай Иванович посмотрел на стол. Он не увидел на столе ни единой книжки, ни одного учебника. Он оглядел комнату. Комната выглядела запущенной, словно ник-то, ни к чему здесь не прикасался долгое время.
        Милена вошла в комнату тихо и остановилась у стола.
  - Милена, в твоей жизни что-то происходит?
        Милена помотала головой из стороны в сторону.
  - Ты не хочешь мне ничего говорить об этом?
         Милена внезапно заплакала.
  - Он ушёл… Он исчез…
  - Кто?
  - Человек, которого я…
  - Он давно исчез?
  - Месяц… более месяца…
  - Ты никогда мне о нём не рассказывала. Почему? Разве я уже не твой Ангел Хранитель? Разве что-то изменилось в наших отношениях?
  - Нет. Нет, что Вы, Николай Иванович! Вы мой Ангел Хранитель! Но, в данном случае… но в таком случае…
  - В таком случае, ты просто обязана была мне всё рассказать и мы бы вместе решили все твои вопросы.
  - Николай Иванович, как я могла Вам сказать об этом? Как? Это ведь такое, такое…
  - Я смотрю, ты забросила учёбу. Это плохо. Это очень плохо. Остались только выпускные экзамены, и ты дипломированный специалист.   
  - Простите, Николай Иванович, простите… У меня нет сил… я даже думать ни о чём другом не могу…
 
         Николай Иванович вернулся к себе домой. Его мысли были тяжёлыми, как камни. Камни стучали один о другой и издавали грохот в его голове.  Он спешил. Он не смотрел на часы. Для Николая Ивановича время замерло. Грохот камней в голове усиливался. Он плохо понимал, что делает. Он схватил телефон и быстро набрал номер. Пошли гудки вызова абонента. Николай Иванович ощутил волнение. Стук камней в голове прекратился. Все камни в голове словно спрессовались в один большой, заняв собой всё пространство головы. Все мысли исчезли.
  - Слушаю.
           Николай Иванович молчал.
  - Слушаю.
           Николай Иванович очнулся.
  - Григорий Иванович…
  - Коля?
  - Это, я…
  - Что-то случилось?
  - Со мной нет, но мне нужна Ваша помощь.
  - Слушаю.
  - Вы могли бы подготовить одну девочку к посту-плению?
  - Твоя дочь?
  - Нет. Но, эта девочка…
  - Ты её опекаешь?
  - Да. Ей нужна помощь, она должны уехать…
  - Ты говоришь, как-то не совсем внятно о том, что ты хочешь. Ставь конкретную задачу.
  - Григорий Иванович, могли бы Вы приехать сюда и подготовить девочку к поступлению?
  - Понятно. Какой у неё уровень знаний?
  - Она заканчивает экономический факультет. В этом году. Вот сейчас. Скоро. Через месяц. Я оплачу Вам перелёт, питание, проживание и прочее… Григорий Иванович, она может утратить в этой жизни всё…
  - Это как-то совершенно неожиданно. Я растерян.
  - Соберитесь с мыслями. Вы сейчас не читаете лекции?
  - Я свободен.
  - Прошу, прошу Вас, приезжайте. Я завтра отправлю Вам билеты для вылета…
  - Коля, подожди… что ж так скоро?
  - Нет времени.
  - Ох, эта молодёжь. Вечно у вас нет времени для нас стариков.
  - Так я вышлю завтра Вам билеты?
  - Хорошо. Высылай. Адрес то помнишь?
  - Да.
  - Жду.
   

      Григорий Иванович отключил телефон, но так и остался сидеть с трубкой в руках. Он увидел перед собой море, волнорез и волны, которые так внезапно появились на морской глади, затем он увидел скопление людей. Всё остальное происходило как в немом кино. Спасатели. Два тела подростков на жёлтом песке. Скорая помощь. Тело одного подростка увезла одна скорая помощь. Тело второго подростка, девочки, ещё лежало на песке в ожидании другой машины. 
        Лицо Григория Ивановича сделалось печальным, и горячая слеза капнула ему на руку.


         

  24


            Стас не прятался ни от кого. Он был уверен, что деньги решают всё и, заплатив доктору Савраскину за содержание жены, считал себя свободным. Оставалось лишь подождать ещё пару месяцев, пока Карине выдадут справку психоневрологического диспансера, о её недееспособности. А, там, он знает, как справиться с оформлением всего имущества на себя. Все свои шаги он продумал заранее.
        Он шагал по дорожке парка, не посматривая по сторонам, не разглядывая прохожих. Весна в разгаре. Зелёные деревья, птички чирикают, цветы благоухают, солнце светит ярко. Весна. Всё оживает после зимней спячки. И, это всё поднимало ему настроение. Стас радовался предчувствию полновластного хозяина империи и сейчас он чувствовал, как его распирает удовлетворение от всех его трудов.
         Он так увлёкся мыслями о собственном удовлетворении, что не заметил, как к нему подошли какие-то парни.
  - Станислав Игоревич?
          Стас посмотрел на парней с самодовольной улыбкой.
  - Да.
  - Пройдёмте.
   
      Выражение лица Стаса начало меняться, когда один из парней положил ему руку на запястье и сжал мёртвой хваткой.
  - А, в чём собственно дело?
  - Вам всё объяснят, но не здесь.
         Два парня шли рядом со Стасом, а два шли чуть поодаль, сзади. Стас понял, что сопротивляться бесполезно и покорно пошёл. В эту минуту в его мозгах проскакивали разные мысли.
  - Если это рэкет, то с ним справится Александр Иванович. Если это налоговая, то с ней справится бухгалтерша. Если это простые бандюки… откуп-люсь… Я оптимист! Всё будет хорошо, всё будет хорошо! 
       Стас не думал о жене, ни одна его мысль её  не касалась. Она всегда была для него лишь лёгкой добычей.
       Они подошли к машине.
  - Станислав Игоревич, прошу…
        Парень державший его за запястье, подтолкнул к уже открытой дверце машины. Стас хотел оглянуться, чтобы посмотреть, что творится вокруг и не видит ли кто случайно этой сцены, но парни стояли стеной за ним, и он так ничего и не увидел.
             Мотор заурчал. Машина тронулась с места.
               


       Николай Иванович встречал в аэропорту Борисполь Григория Ивановича. Он приехал сюда за два часа раньше прилёта самолёта, так как боялся пробок на дорогах и того, что он не успеет встретить его.  Он сел на лавочку у входа в аэропорт и задумался. Все его мысли витали в прошлом времени. Там, в том далёком времени, всё оставалось неизменным, таким, словно всё это было вчера.
       Николай Иванович очнулся и посмотрел на часы. До прилёта самолёта оставалось пол часа. Он прошёл во внутрь здания и поспешил в зал прилёта пассажиров. Он вновь посмотрел на часы и перевёл взгляд на табло с расписанием прилёта самолётов. Табло показывало, что самолёт задерживается в полёте на сорок минут.
        Николай Иванович вышел из здания и вновь сел на лавочку. Теперь все его мысли занимала причина задержки рейса. На него накатило  волнение, он вернулся в зал прилёта и посмотрел на табло. Табло показывало, что самолёт приземлился.
        Николай Иванович замер, устремив свой взгляд на дверь, из которой уже выходили пассажиры разных рейсов. Он не сразу узнал Григория Ивано-вича. Он лишь почувствовал, что-то знакомое, до боли знакомое в силуэте старика, который шёл медленно, посматривая на встречающих.
        Николай Иванович заторопился к нему.
  - Григорий Иванович… с прилётом…
        Григорий Иванович смотрел на Николая Ивановича долгим взглядом.
  - Здравствуй Коля…
        Они стояли какое-то время, рассматривая друг друга. Затем Григорий Иванович обнял Николая Ивановича.
  - Коля, а годы летят, наши годы как птицы летят…
  - И, некогда им оглянуться назад…
  - Здравствуй Коля…

        Машина въехала в поместье Николая Ивановича и остановилась у ворот.
  - У тебя славный домик… - Григорий Иванович окинул взглядом усадьбу. – Да и усадебка в порядке.
  - Пойдём в дом. Отдохнёте с дороги.
  - Да. В моём возрасте такие перелёты уже мало приятного…

         Милена грустила. Она никуда не выходила из дома. Почти ничего не ела. Её съедали мысли, которые всё время неотступно крутились в мозгах. Зазвонил телефон. Она посмотрела на экран, который высвечивал голубым цветом, и на этом голубом цвете было написано Николай Иванович. Ей вдруг, внезапно, расхотелось не только слышать Николая Ивановича, но и видеть его. Ей вдруг захотелось нажать кнопку и оборвать звонок, а затем занести этот номер в чёрный список, чтобы он никогда не мог ей дозвониться.
  - Никогда! Никогда не хочу тебя ни слышать, ни видеть! Не хочу!
        Милена ругала Николая Ивановича, а затем к ней пришла мысль, что это он, только он виновен во всех её бедах.
 
       Телефон продолжал звонить, а Милена всё продолжала ругать Николая Ивановича. Затем словно очнулась и нажала кнопку ответить.
  - Добрый день Милена…
  - Добрый день Николай Иванович.
  - Чем ты сейчас занята?
  - Да, вот, готовлюсь к экзаменам. – Голос Милены был совсем потухший.
  - Я хочу приехать к тебе сейчас с одним человеком. Это…
  - Сейчас?
  - А, что… ты очень занята?
  - Ну, я сейчас… не готова принимать гостей…
  - Но, мы не гости.
  - Извините, Николай Иванович… можно Вы приедете в другой раз?
  - Милена… Мне не хочется… но я настаиваю…
  - Хорошо. Приезжайте.
               
       Милена подошла к зеркалу и посмотрела на своё отражение.
  - Ну, и на кого я похожа? Это ужас какой-то. Да и чего это я вдруг стала так неуважительно говорить с Николаем Ивановичем? Чего это я вдруг стала обвинять его во всех своих бедах? Нет никого в мире, кто бы заботился обо мне больше, чем он.
       Милена пошла в ванную комнату, продолжая ругать себя за свои плохие слова в адрес Николая Ивановича.

        Раздался звонок в дверь, и Милена бросилась открывать. В квартиру вошли Григорий Иванович и Николай Иванович.      
  - Здравствуй Милена… Познакомься, это Григорий Иванович. 
         Григорий Иванович смотрел на Милену и не мог оторвать взгляд. Он молчал.
        Николай Иванович почти силком потащил Григория Ивановича в комнату.
  - Григорий Иванович проходите, присядьте…
          Он усадил Григория Ивановича на стул.
  - Милена, может, приготовишь нам кофе? По маленькой чашечке, без сахара. Без сахара, правда, Григорий Иванович?
 
         Милена вышла в кухню, а Григорий Иванович посмотрел в глаза Николаю Ивановичу.
  - Правда. Правда, Коля, правда. Я всё понял. Я всё понял. Эта девочка… Коля, я никогда не думал, что в жизни такое возможно. Коля, я сделаю для неё всё. Понимаешь? Всё! Только бы она жила! Только бы она была счастлива! Я так виноват… Я, виновен во всём…               
  - Нет. Это я виновен. Я был рядом.
  - Коля ты спасал её. Ты едва не погиб сам. Вам тогда было всего по двенадцать лет. 
  - Я виновен. Я был рядом, и не смог спасти… Её всё уносило, и уносило, в открытое море… Я лишь кричал, я звал помощь…            
  - Коля. Я всю жизнь несу этот крест, что не досмотрел за вами. Ведь мой брат доверил мне свою единственную дочь, а твоя мама доверила мне тебя повезти на море. А, я, самоуверенный болван. Я ещё всем рассказывал, что вы лучшие пловцы в спортивной школе. Я ведь даже не стоял и не смотрел за вами, когда вы плавали в море. А, ведь море, это не бассейн. За волнорезом море втягивает всех в свои дали… Для этого и ставят буйки, ограничивая свободное плавание отдыхающих. Я, был уже взрослый человек, и я виновен…
  - Григорий Иванович…
  - Коля, эта девочка не просто похожа на Милану. Это та же цапля, те же пепельного цвета волосы, такие реденькие… та же чёлка до глаз… та же угловатость…
  - Не только внешне. Её внутренний мир такой же, как у Миланы. Я её увидел впервые, когда ей было двенадцать лет. Она стояла у окна в магазине, и всё время смотрела куда-то вперёд. 
  - Коля, я тебя понимаю…

   

  25


   Милена внесла на подносе две чашки кофе, поставила поднос на стол и замерла.
  - Милена, а себе ты не сделала кофе?
  - Нет. Я уже пила.

        Григорий Иванович посмотрел Милене в глаза.
  - Мне Николай Иванович рассказал, что Вы оканчиваете экономический факультет.
  - Да. В этом году.
  - Так сейчас у Вас сессия?
  - Да.
  - А, что ж я не вижу учебников на столе? Где Ваши конспекты? Где шпаргалки?
  - Шпаргалки? – Милена впервые за всё врем улыбнулась. – Их нет. Я никогда не пишу шпаргалки.
  - А напрасно. Ведь пока Вы их пишете, Ваш мозг успевает запомнить намного больше, чем просто прочитать текст. Так как в шпаргалку надо уместить главное, а чтобы знать главное, надо знать многое, чтобы выделить это главное для краткости. Так, Николай Иванович?
  - Наверное. Вам, профессор лучше знать. Вы десятки лет учите студентов.
  - Да. Мне многое известно. Мне так же известно, что нервное перенапряжение может сказаться на сдаче экзаменов и не только. Леди, Вам необходимо упорядочить свой образ жизни. Итак, я перебираюсь к Вам жить до конца Ваших экзаменов!
  - Григорий Иванович, удобно ли это? Может… - Николай Иванович растерянно посмотрел на Гри-гория Ивановича.
  - Никаких, может! Леди, организуйте мне одно спальное место. Надеюсь, старик не помешает Вам, а может и кое в чём поможет. – Григорий Иванович лукаво усмехнулся. – Николай Иванович привези мне сюда мои вещи!
  - Григорий Иванович, удобно ли стеснять молодую девушку?
  - Некоторые неудобства способствуют лучшей самоорганизации жизни, а так же в период подготовки к экзаменам.  А, теперь, прошу леди провести меня на кухню, где мы организуем наше питание.    
 
      Григорий Иванович принялся за организацию места своего проживания. Он делал это спокойно с толком, со знанием дела, ведь всю свою жизнь он прожил один.
       Милена втянулась в дело по организации совместного проживания и даже как-то развеселилась.
      Николай Иванович исполнял все капризы Григория Ивановича и радовался, глядя на Милену.


               
          Стас лежал на кровати с закрытыми глазами. Он не хотел открывать глаза и смотреть на обшарпанную комнату с решётками на окне. Он не мог уже видеть эту комнату. Его уже тошнило от еды, которую ему приносили ежедневно одно и тоже.  Эта однообразная жизнь казалась замершей в одной точке и в этой точке была собрана вся его прошлая жизнь.
      
         Стас почувствовал раздражение. Раздражение переросло в злость. Злость подняла его с кровати и он зашагал по комнате. Каждая мысль, которая приходила ему в голову, ещё больше злила его. Он не мог согласиться на условия, которые ему поставили парни в костюмах. Эти парни в костюмах его злили ещё больше, чем их условия.
  - Ишь ты, какие культурные парнишки. Не ругаются. Не применяют насилие. Засадили в гнойник, подкармливают, и ждут, когда же что-то вырастет.  А, что может вырасти на гнойнике? Что?
 
             Стас взбесился от собственных мыслей.
  - Карина, как она могла, сидя в психушке, найти людей, которые вытащили её оттуда? Неужели это совершил её папашка? Старый, никчемный… И, если это он, то откуда в нём сила, сила которая способна противостоять деньгам, большим деньгам, огромным деньгам. Старик! Я совсем не взял в расчёт, что он способен на такое. Я промахнулся! Как же я промахнулся! А, с виду, этот старик, нищий старик, живёт себе в селе, копается в земле, а гляди ж ты, за свою дочь мобилизовал все силы. Так и где же они, эти его силы были спрятаны до этого времени? Где? А, что я вообще о нём знал? Ничего! Какой-то бывший учитель… теперь пенсионер…
      
           Стас почувствовал, как злость стала  давить на мозг. Все его мысли теперь крутились вокруг старика, который так неожиданно разломал все его планы и оставил для него только один выход из создавшейся ситуации.  Он вновь прокрутил в мыслях все условия, которые поставили перед ним парни в костюмах. Он вновь прокрутил в мыслях всё, что произошло с ним.
   
           Стас всё крутил и крутил в мыслях все слова парней в костюмах. Он цеплялся за каждое слово, которое можно было бы трактовать как-то иначе, чем его произносили. Он начал выстраивать все их слова в порядке из произнесения.    
  - Никто не собирается тебя убивать… У тебя есть два выхода. Или ты будешь там, где была Карина и действительно выйдешь оттуда со справкой о недееспособности, последствия которой тебе известны или…

             Мысли Стаса замерли. Злость накатила с новой силой.      
  - Не убьют, так всё отнимут… Всё отнимут!
              Перед Стасом мелькнуло лицо Милены.
  - И, кто я буду для неё? Нищий, бродяга со справкой о недееспособности.
               Стас подбежал к окну. За окном одетые в зелёнь деревья, зелёная трава, цветы в траве, яркое солнце.
  - Я согласен! Я согласен на все их условия! Согласен! Чёрт бы их всех побрал!
               Стас подбежал к двери и забарабанил по ней кулаком.
  - Открывай! Я согласен! Согласен!
                Никто не спешил открывать дверь. За дверью не было слышно ни звука. Стас приложил ухо к двери и прислушался. Тишина.
  - Чёрт бы вас всех побрал! Чего вы ещё хотите от меня?!
      

           Он отошёл от двери и улёгся на кровать. Затем вскочил и принялся ходить от окна к двери, прислушиваясь, не раздадутся ли шаги, такие спасительные для его жизни шаги. Он мотался, как зверь в клетке, бегая от окна к двери, всё время прислушиваясь. За дверью царила тишина. Тишина настораживала. Тишина за дверью злила Стаса. Злость накатывала на него волнами то, убывая, то, прибывая с новой, ещё более разрушительной силой. В моменты, когда злоба охватывала его мозг к нему приходила ярость. Ярость бушевала не только в его мозгах, но и во всём теле. Ему хотелось крушить всё, что находится вокруг. Он едва сдерживал себя.
  - Я оптимист! Я оптимист?!
                Стас расхохотался.
   - Оптимисты, это дураки, которые, падая в яму, кричат, что всё будет хорошо! Они не знают, что в яме, на её дне, болото, которое засасывает… уже по горло, а оптимисты всё кричат, что всё будет хорошо! Так и что ж будет хорошо у меня, если я не приложу к этому хорошо, свои усилия? Надо выбираться из дерьма! Надо выбираться самому и ни от кого не ждать помощи. Карина в психушке, как-то быстро поумнела и согласилась на мои условия. Хотя она и жила в ограниченном пространстве, но имела всё, что пожелает…, а может, она что-то знала? А, может, она знала, что её вытянут оттуда?
           Стас замер от внезапно пришедшей к нему мысли.
  - А, кто вытянет отсюда меня? Никто!
           Стас схватил стул и бросил его в дверь. Стул разлетелся на куски, но к двери так никто и не подошёл. 
  - Выжидают! А, может, и того хуже, уже что-то замыслили и теперь лишь поджидают время.
               Ярость не утихала. Ярость будоражила мозг Стаса.      
               

       
  26


     Виталий Кириллович ходил по саду и посматривал на яблони, которые уже отцвели, и теперь он ясно видел, что вместо цветов появились крошечные плоды. Он ежедневно всматривался в эти крошечные плоды и видел, что с каждым днём они становятся всё больше. Он восхищался природой, в которой всё разумно и продумано.
  - Вот, Валя, а могли бы сейчас вместе любоваться яблоневым садом…
   
      Вспомнив о жене, мысли Виталия Кирилловича перескочили на жизнь людей. Он проводил параллели между жизнью всего в природе и жизнью людей, которая, на первый взгляд, кажется никаким боком, не связана с природой.
  - Люди возомнили себя хозяевами всего. Копают, роют, уничтожают леса, бурят, достают из земли всё для своих потребностей и не задумываются, что когда-то, когда придёт время и их потребности станут ещё больше, а уже ничего они не смогут достать из земли.  Но, им мало быть хозяевами над природой, они ещё хотят быть хозяевами над другими людьми.
      
      Его мысли, которые как ему казалось, уже покинули его, вновь вернулись, о престиже, статусе человека в обществе и классах. Он принялся вновь ра-змышлять. Он сделал заключение, что все престижи, статусы человека в обществе и классы, на которые делят общество, исходят от желания властвовать над другими людьми.
  - Жадность непобедима! Это она, жадность толкает людей на поступки. Валя, а ведь мы могли бы жить по-другому, если бы не твоя жадность к деньгам…       

              В кармане брюк Виталия Кирилловича зазвонил телефон. Он мгновенно достал его из кармана и даже не посмотрев, кто звонит, нажал кнопку ответа.
  - Слушаю.
  - Добрый день Виталий Кириллович.
  - Добрый день Степан Михайлович.
  - Завтра буду у тебя. Едем забирать Карину…
         Виталий Кириллович почувствовал волнение. У него задрожали руки. Губы словно онемели, он не мог говорить.
  - Виталий Кириллович, ты меня слышишь?
          Виталий Кириллович едва выдавил из себя.
  - Да…
  - Хорошо. Завтра в девять утра. Я буду у тебя.
 
            Степан Михайлович отключил телефон.
  - Галя, знаешь, он так волнуется, что не может говорить. Может съездить к нему, а то ещё что-то случится с ним от волнения.
  - Съезди, Стёпа, съезди. У него ведь проблема с сердцем. А, тут такая новость.
  - Пожалуй, съезжу, посмотрю, а может, и побуду с ним, пока он не успокоится.   
  - Ох, Стёпа, он так долго ждал этого момента. Мне даже страшно подумать, что…
  - Ничего. Всё будет нормально. Может, какие-то таблетки взять с собой, ведь у него ничего нет.
  - Возьми. Конечно, возьми, на всякий случай.
  - А, может, взять что-то из продуктов? Он совсем ничего не ест. За всё время у нас отоварился всего несколько раз. 
  - Может, у него и денег нет…
  - Деньги у него есть. Он не раз ездил за пенсией.
  - Ну, всё равно, возьми что-то из продуктов с собой. Подожди, я сейчас сложу в пакет. -  Галя подошла к холодильнику и достала из него пачку пельменей. – На их приготовления много времени не надо. Сварите там.
  - Положи ещё пачку масла.
           Галя бросила в пакет пачку сливочного масла.
  - Положи ещё батон и сладкую булку.
  - Да, это правильно. К чаю.
            Степан Михайлович взял пакет из рук жены.
  - Ну, всё, я пошёл. Если, что, звони.
  - Хорошо.
 
        Виталий Кириллович отключил телефон и  к нему вновь вернулись те же мысли, которые прервал звонок Степана Михайловича. Он уже начал вновь погружаться в переваривание одного и того же, как увидел Степана Михайловича входящего в сад.
  - Степан Михайлович, что-то случилось? 
  - Нет. Просто решил с тобой в саду попить чаю, посидеть, поговорить о разном… Пойдём в дом и сначала сварим пельмени.
  - Да, зачем ты беспокоился, Степан Михайлович. Я не голоден.
  - Ты, Виталий Кириллович, может, и не голоден, но на завтра тебе нужны силы. Карина, не должна видеть тебя слабым. А, то разволнуешься, там да ещё чего доброго свалишься… Да, и я хотел поговорить с тобой вот о чём.
  - Слушаю.
  - Когда Карина вернётся сюда, ты должен её как-то подготовить к отъезду…
  - К отъезду?
  - Да, так будет лучше, если я скажу тебе об этом сейчас. Так вот. Станислав Игоревич находится под присмотром… пока. Неизвестно, что ему стукнет в голову, когда он согласится на наши условия его освобождения. А, освободившись, он может от злости или чёрт знает отчего, причинить вред Карине. Понимаешь, о чём я говорю?
           Виталий Кириллович растерялся.
  - Степан Михайлович, я даже не подумал об этом. Чёрт знает, какие мысли крутились в моей голове, но об этом я и не подумал.
  - Виталий Кириллович, я тебе уже говорил, что разные мысли приходят, как защитная реакция твоих мозгов, чтобы ты не накручивал себя. А, теперь к делу. Я договорился со своими друзьями в Италии, и они примут Карину. Она там поживёт, пока всё уляжется. Пока Станислав Игоревич не примет реальность жизни такой, как она есть. А, мы будем здесь наблюдать за его жизнью и будем всё знать.
  - Но, Степан Михайлович, у меня нет таких денег сейчас, чтобы купить билет для Карины, да и там ей надо на что-то жить. Надо подождать пока я продам дом в селе…
  - Тебе об этом не надо беспокоиться. Мои люди обеспечат Карине жизнь за деньги из её части  в бизнесе.
  - Я в этом плохо понимаю. Я вообще ничего не понимаю, в том, что происходит с её бизнесом.
  - Так я тебе сейчас вкратце всё доложу. Миша и его люди занялись управлением бизнеса. Бизнес не может быть без присмотра долгое время. Это понятно?
  - Да.
  - Тебе будет предоставлен, полный отчёт о движении денег на счетах и работе бизнеса.
  - Мне? Зачем?
  - Карина слишком долго пребывала вне жизни. Мы не можем знать, как это повлияло на неё. Она должна прийти в себя, а потом, потом она сама будет делать то, что она захочет.
  - Степан Михайлович, я даже не думал о таком. Мне и в голову не приходило это, то о чём ты говоришь сейчас. – Виталий Кириллович разволновался. – Мне и в голову не приходило ничего подобного. Меня одолевали мысли о престиже, статусе человека в обществе, о классах, о человеческой жадности… О, чём я только не думал, старый дурак, а не думал о том, о чём надо было думать, о том, как же будет жить Карина… 
  - Ничего. Не стоит волноваться. Эти вопросы уже решили. Пойдём в дом варить пельмени…    
               
 
  27


        Степан Михайлович убедился, что с Виталием Кирилловичем всё в порядке и поспешил домой.
  - Ну, так, значит, до завтра.
  - До завтра, Степан Михайлович, до завтра.
       Подкрепившись едой, Виталий Кириллович с новой силой принялся думать о престиже, статусе человека в обществе и классах. Он выворачивал свой мозг с лева на право и обратно. Мысли о престиже, статусе человека в обществе и классах неотступно преследовали его.
  - Престиж… Статус… Классы… раздел общества… на классы…
 
       Мысли Виталия Кирилловича вновь и вновь прогонялись по одним и тем же кругам. Он внезапно замер.
  - Чёрт! Чёрт знает, о чём я думаю. Это уже не защитная реакция мозгов, как говорит Степан Михайлович. Это уже… - Виталий Кириллович замер от страшной мысли. – Это уже деменция! Я уже старый маразматик, шагающий уверенным шагом к слабоумию. Как я дошёл до такого состояния?! Как?!
        Виталий Кириллович вспомнил своих родителей, которые всю жизнь работали в свинарнике. А потом ещё выращивали свиней дома. А потом ещё управлялись с огородом. Он вспомнил, как на их с Валей свадьбе, родители сидели отдельно ото всех на краю стола. Они боялись, что запах свинарника, который впитался в них, может испортить настроение гостям.
  - Они всю жизнь пахали. У них не было никакого старческого слабоумия, которое теперь называют деменцией. А, что же со мной? Что случилось со мной? Почему я не могу отделаться, от мысли о положении людей в обществе. Какое мне дело  до положения, разделения общества на классы?
 
        Виталий Кириллович задумался. Он думал о том, как и когда к нему прилепилась мысль о престиже, статусе человека в обществе и классовом неравенстве. Память вернула его к времени, когда он жил с родителями в селе. И там, в селе тоже были одни, которые были богаче других, там, в селе были начальники и были те, кто управляли начальниками. И ещё были те, кто стояли ещё выше начальников и тех, кто ними управлял. Затем память вернула его к тому времени, как он поступил в институт и как же радовались этому его поступлению родители. Они гордились своим сыном, который не будет жить так, как жили они, копаясь в дерьме свиней.   

       Виталий Кириллович вспоминал всё. Он вспоминал то время до мельчайших подробностей. К нему вернулись все его мысли о жизни тогда в то время.
  - Я ведь то же тогда думал, что поступление в институт откроет мне дорогу в другой, чем у родителей  мир. Я ведь тоже не хотел копаться в дерьме свиней! Не хотел!
   
      Виталий Кириллович закрыл глаза и перед ним появился образ Вали. Валя молодая, красивая, улыбалась ему, манила его к себе.
        Виталий Кириллович вздрогнул.
  - Я вру сам себе! Да! Валя была молодая, красивая и ко всему  киевлянка! С квартирой! И это всё вместе делало её ещё желанней. А, что было у меня? Ничего! Кроме диплома об окончании института и зарплаты учителя в интернате. Потом началась роскошная жизнь на отобранный хлеб у детей интерната. Она воровала не какие-то выброшенные в мусор детьми куски хлеба. Она прокручивала целые афёры с поставками продуктов в интернат. Деньги текли рекой. В доме появились роскошные вещи, золотые изделия. Это она, сменяла квартиру матери, отправив её на околицу Киева и получив ещё большую квартиру в центре столицы. Столица! Престиж! Статус! Валя, простая девочка, поднимала свой престиж, статус всё выше и выше! А, я, я лишь был рядом с ней и пользовался всеми благами, которые она добывала, добывала воровским способом. Я вру сам себе! Обвиняю Валю во всём, что она творила. А, сам, что я  сам сделал в жизни, чтобы поднять свой престиж, статус, чтобы лучше жить?!
 
       Виталий Кириллович задумался. Перед ним проскочило время, когда он жил вместе с женой.
  - А, почему собственно я должен всё время думать о том, чтобы лучше жить? Лучше чем кто? Тех, кто ворует? Тех, кто работает по шестнадцать часов в день? Тех, кто с утра до ночи копается в дерме свиней? Так лучше кого я должен жить? Эх, Валя, ты всё время хотела лучше жить. А, я лишь был при тебе…   
          Виталий Кириллович заметался по комнате. Он всё время натыкался на то на стол, то на стул. Его мысли обрывались в момент столкновения с препятствиями, а затем вновь продолжали двигаться в том же направлении.
  - Я молчал! Я молчал и пользовался всеми благами, которые жена добывала неправедным путём.   
   
            Виталий Кириллович успокоился внезапно. Его мысли теперь двигались спокойно и размеренно.
  - Престиж. Статус. Классовое неравенство. Она выгнала меня из дома. Я потерял престиж и статус. Я перешёл в класс ниже, чем жил с ней. Тогда я даже не заметил, как это повлияло на мою дальнейшую жизнь, но то, что скрыто в тайниках памяти, в подсознании никуда не ушло и это родило во мне постоянную мысль о престиже, статусе и классовом неравенстве. Оказывается, я был зол не только на жену, я был зол на дочь, за то, что теперь она пользуется всеми благами и ей не важно каким способом они добыты.

                Виталий Кириллович расхохотался.
  - Станислав Игоревич. Ему наплевать на то, каким путём добыты деньги. Он зажал и Карину и Валю, да так, что те и пикнуть не могли. Он, Станислав Игоревич смог ними распоряжаться, а я не смог. Я не смог! Я опустился на ступеньку ниже, да и не на одну ступеньку. Я внизу социального положения. Я очутился в самом низу социального положения в обществе. Так вот, откуда все мои мысли о престиже, статусе и классовом неравенстве. Нет у меня никакой деменции. Нет у меня никаких старческих маразмов или старческого слабоумия.
               Виталий Кириллович вздохнул.
  - Но, на каком бы низу социального положения я ни находился, я выполнил свой долг перед дочерью! Завтра, она будет здесь и завтра она будет свободна!
 
        Мысли Виталия Кирилловича больше не крутились вокруг престижа, статуса и классового неравенства. Он гордился собой. Он честно сам себе всё рассказал и разобрался со своими мыслями, которые постоянно крутились в его мозгах и мешали ему жить. Он гордился собой. Он выполнил свой долг перед дочерью.       
         Виталий Кириллович больше не метался по комнате. Он, впервые, с того времени, когда жена выбросила его из дома, был спокоен.   
        Теперь его мысли наполнялись словами Степана Михайловича о дальнейшей жизни приготовленной для Карины. Теперь он думал, какими словами доступнее рассказать ей об этом.            

 
      
  28


           Николай Иванович проснулся рано и выглянул в распахнутое окно. Свежий воздух, зелёный двор и сад, солнце поднимается, освещая своими лучами всех и всё вокруг. Он принял душ и в халате вышел на крыльцо дома, посматривая на красоту цветов, которые не были ему видны из окна.
      Ворота распахнулись, и машина въехала во двор.
      Николай Иванович вошёл в дом и с удивлением посмотрел на часы.
  - Что ж так рано приехал Сергей?
         Прозвенел дверной звонок. Николай Иванович поспешил к двери, открыл.
  - Что так рано, Сергей?
  - Доброе утро Николай Иванович.
  - Доброе утро. Что так рано?
  - Я сегодня с докладом, но если Вы заняты, то я погуляю во дворе…
  - Нет. Проходи. В зал.
         Сергей вошёл в зал, сел на стул у стола  и положил папку на стол.
  - Серёжа, подожди пару минут. Я переоденусь.
          Николай Иванович вернулся в зал через пару минут. Он был одет в домашние брюки и рубашку, сел на стул у стола напротив Сергея.
  - Слушаю.
  - Так вот. В этой папке всё досье на… - Сергей, посмотрел на Николая Ивановича.
  - Не называй его имени.
  - Хорошо.
  - Слушаю.
         Сергей говорил всё о Стасе. Он выкладывал всю его жизнь такой, как она была.
          Николай Иванович слушал молча, и лишь руки его сжимались в кулаки.
  - … Он сейчас под присмотром людей пребывает в закрытом помещении. Ему дали право выбора. И, если он сделает выбор, то может быть свободен…
  - Свободен… Этого нельзя допустить пока Милена не сдаст последний экзамен и не уедет за границу.
  - Дело в том, что люди, которые действуют от имени его жены Карины, дали ему право выбора. Завтра его жену заберут из психоневрологического заведения, и может так статься, что и этот, сделает свой выбор и будет свободен.
  - Этого нельзя допустить.
  - Николай Иванович, его удерживают против его воли, а это…
    
      Николай Иванович посмотрел в глаза Сергею.
  - Знаю. А, засадить жену в психушку это как?
  - Если Карина Витальевна подаст заявление, то будет возбуждено уголовное дело. Он выйдет под залог до суда и тогда неизвестно что он может натворить.
  - Его свобода будет угрозой не только Милене, но и Карине Витальевне. Он должен оставаться там, где он есть до отъезда Милены.
  - Так какое Ваше решение?
  - Я его уже высказал. Он должен оставаться там, где он сейчас находится под присмотром.    
  - Хорошо. Я передам Ваше решение.   – Сергей пододвинул папку с бумагами к Николаю Ивановичу.
  - Оставь эту папку у себя. Мне всё понятно. Это не человек. Это чёрт. В дальнейшем мы так и будем его именовать. А, ты, Сергей, вот что, сейчас поезжай  и сделай всё, чтобы чёрт остался там, где он сейчас находится.
  - А, как Вы доберётесь до работы? Может, я Вас отвезу, а потом поеду?
  - Я вызову такси. Сейчас главное, чтобы чёрт не оказался на свободе. Он может быть опасен для всех. Мы не можем знать, что придёт ему в голову после всего произошедшего с ним.
   

 

           Всю дорогу до психоневрологического диспансера Виталий Кириллович посматривал в окно и улыбался. Он улыбался сам себе. Он изредка посматривал на Степана Михайловича и ловил его удивлённый взгляд.
  - Виталий Кириллович, ты словно ожил.
  - Ожил. Степан Михайлович, дорогой ты мой, Степан Михайлович. Я ожил, потому что очистил свои мысли. Я слишком долго жил в плену своих собственных недостатков. – Виталий Кириллович с гордостью посмотрел на Степана Михайловича.
  - А, теперь их нет?
  - Недостатков полно, но главное, что я могу с ними справляться. Я на старости лет научился видеть себя самого таким, как я есть со всеми недостатками.
  - А, что до этого ты себя не видел таким как есть?
  - Не видел! Да, мой дорогой Степан Михайлович, не видел себя, таким как я есть. Знаешь, я почувст-вовал себя свободным. Внутренняя свобода это что-то такое, что даёт видение мира с другой стороны.
  - Это же какая другая сторона существует о которой мы ничего не знаем?
  - Это, когда человек может видеть себя в любой ситуации и уметь принимать эту ситуацию, такой как она, есть, а не украшать её или наоборот усугублять положение вещей.
  - Ты стал реалистом?
  - Дело не в том, чтобы только видеть реальный мир или какую-то отдельную ситуацию. Дело в том, как человек себя видит в этом реальном мире и способен ли он воспринимать без каких либо условий всё, что происходит в этом мире.
  - Виталий Кириллович, ты научился воспринимать себя в этом  ужасном мире?   
      Виталий Кириллович, улыбнулся, вспомнив  свои размышления о престиже, статусе и классовом неравенстве.
 - Да, представь себе, Степан Михайлович, я научился воспринимать себя в этом ужасном мире. В мире много зла, но и есть добро. Мир потому и не загнивает, а движется вперёд, что всё время находится в состоянии войны добра со злом. Война добра со злом вырабатывает энергию, которая и движет всеми.
  - Ого! Да тебе надо вернуться в профессию. Придумал же такое, что война добра со злом вырабатывает энергию, которая движет всеми.
  - Я понял, что со злом невозможно покончить и никогда не настанет день всеобщего благоденствия. Так надо это зло просто обнародовать и пусть все знают наперёд, что имеют дело со злым человеком. Нужно просто изменить своё отношение к злу и всегда использовать шанс обойти его стороной. – Виталий Кириллович улыбнулся. Он был доволен собой.    
  - Не всегда так получается, Виталий Кириллович. Вот видишь, не смогли обойти стороной Станислава Игоревича…
  - Да, обойти его не возможно, так его закрыли, убрали ото всех, чтобы не отравлял жизнь.
  - Эх, Виталий Кириллович, а знаешь, чего это стоило тем, кто этим занимался?
        Виталий Кириллович притих, улыбка слетела с его лица.
  - Извини, Степан Михайлович, извини. Я действительно старый пень, что-то много разговорился о собственных мыслях. Крутить в мыслях какое-то действие и делать что-то это разные вещи.
        Виталий Кириллович совсем притих,  словно пристыженный, неблаговидным поступком. Он посматривал за окно машины и его не восхищали ни зелёные луга, ни леса, ни даже солнце, которое светило всем. 
        Грустные мысли вновь стали впутываться в мозг старика, проникать во все его клетки и шевелиться, шевелиться там.             
             
   
    29

             
       Карина бродила по комнате. Она уже не отмечала дни, проведённые в закрытом пространстве. Ожидание, после её посещения отцом и Степаном Михайловичем дало всплеск радости скорого освобождения, но время уходило, а к ней так никто и не приходил. Заказы на шикарную еду из ресторана внезапно прекратились, оставив ей только баланду заведения. Она приняла это, как скорое освобождение и не протестовала, предполагая, что вот-вот выйдет в свободный мир. Но выход в свободный мир затягивался, и Карина всё чаще впадала в отчаяние. Ей всё чаще казалось, что приход отца и Степана Михайловича были плодом её воображения, а отказ в еде из ресторана лишь наказанием за какую-то её провинность..
    
          Мысли Карины вновь возвращались в прошлое время. Она вновь и вновь думала о том, как же она попала в руки чёрта и почему не смогла вырваться из них. Она всё чаще стала вспоминать Люську, которая так ловко, нашла подход, а главное, слова, которыми она её зацепила.
  - Слова… Не только слова, а и действия. Её действия были продуманными заранее. Она была в сговоре с чёртом! Сговор! Значит, если кто-то с кем-то в сговоре против кого-то. А тот кто-то об этом ничего не знает. То и  жизнь того, кого-то кто об этом ничего не знает, будет катиться по их планам. А, я ничего не знала, тогда, в то время. Да я вообще даже не думала о таком. Я просто доверчивая дура! А, как можно жить без доверия? Как?! Для чего человек рядом, если ты ему не доверяешь? Доверие. А, что собственно такое доверие? Я не слушала то, что мне говорила мама. Так может тут дело не в доверии. Так может, я просто думала, что я умная и всё знаю сама. А, что я могла знать сама? Что? Ничего, ведь в моей жизни никого и не было кроме этого чёрта. Так значит, нужно слышать всех, а вот выводы делать самой. Из чего и какие выводы, если кроме чёрта у меня никого не было. Я и слушала только его одного. 
            Карина вновь впала в момент состояние отчаяния. Момент состояния отчаяния самый опасный в жизни человека, ибо именно в такие моменты, человек принимает решения, которые потом невозможно объяснить и понять ему самому.
               Момент отчаяния сбивает человека с правильного понимания ситуации. Клетки мозга замирают. Любое решение приходит спонтанно. Спон-танное решение закрывает видение другого пути и возможности принятия другого решения.
              Именно в этот момент отчаяния, Карина приняла решение. Она почему-то медлила с выполнением этого своего решения, оттягивала время, словно поджидая чего-то.

       Занятая своими мыслями, она не услышала, как открылась дверь и в комнату вошли Виталий Кириллович и Степан Михайлович.
       Словно сквозь дымку, она увидела их. Она ещё не успела понять, это ей только видится или на самом деле существует в реальности. Голос отца раздался в тишине комнаты, как голос откуда-то сверху. Карина очнулась.
  - Папа… я уже думала, что никогда не…
  - Всё хорошо, Карина, дочка, всё хорошо. Мы сейчас поедем домой…
  - Домой?
  - Домой. Собирайся.
  - Папа мне нечего собирать. Я готова. Идём быстрей отсюда. Быстрей. – Карина заволновалась. Она испугалась, что её вновь оставят здесь, что о ней  забудут. – Папа, идём же…
            Карина посмотрела на Степана Михайловича.
  - Степан Михайлович, скорей, идём отсюда…
  - Идём, но может, ты переоденешься?
  - Нет! Нет! Скорей отсюда!
  - Не надо волноваться. Всё уже позади.
         Степан Михайлович наблюдал за Кариной и его мысли становились всё грустней и грустней. Он даже не предполагал, что она в ещё худшем состоянии, чем он думал. Он подошёл к ней и, взяв её за руку, повёл к двери.
  - Всё позади. Всё позади.
 
           Степан Михайлович в одно мгновенье вспомнил Афганистан и солдат, которые никак не могли справиться с шоковым состоянием после первого боя. Они пребывали в этом состоянии и во втором бою, последующих боях и затем, это шоковое состояние переместилось в гражданскую жизнь. Их мозг, словно перестал воспринимать реальность. Они всё время продолжали жить в каком-то своём мире, который никак не соответствовал реальному времени.
             Степан Михайлович продолжал держать Карину за руку и так они вместе вышли из здания.
         Карина сидела на заднем сидении автомобиля и смотрела в окно. Она ничему не удивлялась. Её ничего не поражало. Ей ничего не хотелось. Она просто проезжала мимо зелёных лесов, зелёных полей, мимо большого озера, на водной глади которого, плавали утки, которые внезапно поднимались и, расправив крылья, перелетали чуть дальше ото всех. Они что-то, кому-то кричали. Вновь садились на воду. Плавали. Вновь поднимались вверх, расправляя крылья.   
          Карину ничего не восхищало. Ничего не поражало её. Она равнодушно взирала на природу пролетающую мимо неё.
  - Карина, может, заедем в магазин и купим тебе одежду? – Виталий Кириллович повернул голову к дочери, посмотрел на неё и замолчал, увидев её полностью отсутствующий взгляд.
         Виталий Кириллович посмотрел на Степана Михайловича и указал ему взглядом на Карину. Степан Михайлович посмотрел в салонное зеркальце и тут же отвёл взгляд.
          Мужчины переглянулись. Степан Михайлович нажал на педаль газа.




 30


      Стас метался по комнате. Ярость никуда не уходила. За дверью по-прежнему стояла тишина. Эта самая тишина больше всего усиливала его ярость. Он подбежал к окну и, схватившись руками за решётку начал её дёргать. В одно мгновенье ему показалось, что решётка начала шевелиться. Он уже никуда не отходил от неё, расшатывая её всё сильней и сильней. Все его мысли теперь были направлены на усилия по раскачиванию решётки. Он выпал из временного пространства.
        И, в какое-то одно мгновенье, он уже летел вместе с решёткой и окном за пределы дома.

        Стас очнулся от боли. Он посмотрел вокруг себя и увидел, что лежит на решётке, а под ней окно с разбитыми стёклами. Он пошевелил ногами. Ноги двигались. Он попытался пошевелить руками, но они оказались локтями в пространстве между прутьев. Стас стал медленно разгибать пальцы рук, сжимающие железные прутья решётки, стараясь не порезаться о торчащие куски стекла. Затем стал осторожно, не разгибая локтей вытаскивать руки.
          Он поднимался на ноги медленно. Он всё время, посматривал на торчащие из-под решётки стёкла разбитого окна. Поднялся на ноги и, шатаясь, побрёл в сторону от дома. Выше локтя и ниже локтя его руки были изрезаны стеклом. Он шёл вперёд, не обращая внимания на раны. За ним тянулся кровавый след.
           Стас почувствовал слабость, но упорно продолжал идти всё дальше и дальше от дома. Вот и спасительный лесок. А, вот и озерцо. Он побрёл к воде и принялся обмывать окровавленные руки. Он смывал кровь, а она всё текла и текла из раненных о стекло рук. Слабость валила его с ног. Ярость не проходила, и она двигала им. Он видел перед собой врага в лице Виталия Кирилловича. Все его мысли теперь были направлены на уничтожение врага, который заточил его в закрытое помещение.
        Иногда Стас оглядывал незнакомую местность и терялся в ориентации, но образ врага гнал его всё вперёд и вперёд.
  - Я тебя найду. Я тебя уничтожу.
 
         Солнце клонилось к заходу. Стас услышал урчание моторов машин и напрягся. Несколько минут он стоял, прислушиваясь, а затем двинулся на звук урчания машин. Пройдя поле, он вышел к дороге и залёг в высокой траве у обочины. 
         Он лежал на спине, подняв высоко вверх руки, чтобы снизить их кровообращение. Но, кровь сочилась из ран, сбегая ему под мышки.
         Силы покидали его. Стас потерял сознание.               
 


                Глава 11.
            Миша сидел в доме и просматривал документы. Это были бухгалтерские отчёты бизнеса Станислава Игоревича и Карины Витальевны. Он раскладывал документы в одну стопку их совместный бизнес и в другую стопку бизнес, оформленный только на Станислава Игоревича. Стопка личного бизнеса Станислава Игоревича росла всё выше и выше.
  - Да, Станислав Игоревич, Вы не плохо потрудились на своё благо. Сразу видно, что давно уже задумали расправиться с женой. Ох, и жук же ты, Станислав Игоревич. Жучила! Придётся поделиться с женой, чтобы не потерять всё.

       Звонок телефона прервал размышления Миши. 
  - Приветствую, Алёша…
  - Миша, Стас сбежал.
  - Как сбежал?
  - Так, выломал решётку вместе с окном и…
  - А, вы где были?
  - Так мы его, как договорились, оставили одного, чтобы ему лучше думалось.
               Миша рассмеялся.
  - Миша, что смешного, его теперь надо искать, а то неизвестно, что он может натворить.
  - Алёша, знаешь, эту решётку вместе с окном можно было вырвать, только зацепив тросом машины. Вот это распсиховался наш клиент! Не человек, а чёрт какой-то. Вырвать окно с решёткой!
  - Ладно, Миша, это конечно смешно, но что теперь делать и где его искать? Хотя знаешь, там тянется кровавый след. Он, видимо падая, поранил себе руки о стёкла окна.
  - Так идите по кровавому следу, а там видно будет. Я тут разбираюсь с бухгалтерскими отчётами этого чёрта. Потом позвоните и доложите. Ты же понимаешь, что бизнес не может стоять на месте. Бизнес должен работать.
  - Да, Миша.
  - Отбой.
       Миша смотрел перед собой и видел чёрта, который дёргает решётку.
       Миша рассмеялся.
  - Вот это чёрт! Вырвать решётку вместе с окном! Это ж, какая ярость в нём кипела?!
               
          
      Степан Михайлович отключил телефон, по которому только что закончил разговор, положил его себе в карман брюк и замер задумавшись. Он стоял несколько минут не двигаясь. Он никак не мог принять решение.
  - Галя, у меня такое ощущение, что эпопея с Виталием Кирилловичем бесконечна.
  - Всё так плохо?
  - Плохо? Да, это просто какой-то сериал, где действию персонажей нет конца.
  - Так, а что случилось вновь?
  - Станислав Игоревич сбежал, а это означает, что теперь и Карина, и сам Виталий Кириллович в опас-ности.
  - И, что теперь?
  - Теперь надо срочно сообщить Карине и Виталию Кирилловичу об этом. Надо срочно искать этого безумца, а то, он может, натворить чёрт знает что. Я поехал к ним сообщить об этом. Вот только никак не могу придумать, как отправить Карину в Италию, ведь неизвестно как она примет это предложение. Мне кажется, что она не совсем пришла в себя после длительного заключения.
  - Степан, ты об этом не думай. Ты просто иди и скажи ей всё открыто.
  - Галя, это не просто сделать, ведь она даже не знает, что Станислава Игоревича держали взаперти.
  - Ну, так узнает сейчас.
  - Узнает и неизвестно как она к этому отнесётся. А, может, ей в голову стрельнет шальная мысль мести.
  - Так может она только и вынашивает эту мысль? Так может она вообще не собирается никуда поехать. Кто может знать, что у неё в голове?
  - Ты права. Она может вообще никуда не поехать, а все силы будет прилагать к тому, чтобы разыскать Станислава Игоревича. Это будет проблема. Большая проблема. Она его не найдёт. У неё нет таких возможностей. А, вот, Миша, со своими парнями, может его разыскать.
  - А, знаешь что, поезжай, поговори с ними и на месте решишь, как поступить и что говорить, а о чём промолчать.
  - Галя, ты как всегда права. А, ещё говорят, что женщины глупые и не могут принять правильное решение. – Степан Михайлович подошёл к жене, обнял её. – Галя моя Галя…


  31


         Виталий Кириллович никак не мог приступить к разговору с Кариной о её отъезде в Италию. Он всё время видел в Карине слабую, незащищённую, растерянную девочку. Он видел именно ту девочку, которую он водил в детский сад. Он шёл, держа её за руку, а она лишь покорно шла рядом с ним.
        Виталий Кириллович посматривал на дочь и всё никак не мог решиться на разговор.
         Они молча сидели за столиком в саду. Каждый думал о чём-то своём. Виталий Кириллович думал о том, что он отдал бы всё, только бы знать, о чём на самом деле думает Карина. Он хотел только этого, но Карина упорно молчала и никакие уловки разговорить её ему не удавались.
 

       Степан Михайлович подошёл к столику в саду тихо, остановился, замер. Он увидел перед собой двух несчастных людей, которые никак не могут привести в равновесие свои жизни.
  - Добрый день Виталий Кириллович, добрый лень Карина.
 
        Виталий Кириллович и Карина как-то в одночасье подняли головы и посмотрели на Степана Михайловича. Их лица были грустными. Взгляд потухшим.
  - Добрый день Степан Михайлович, ты к нам с какими-то новостями? – Виталий Кириллович смотрел в глаза Степану Михайловичу, словно хотел ему сказать, что он так ничего и не сказал Карине о поездке в Италию.      
       Карина молча кивнула Степану Михайловичу и продолжила смотреть перед собой.
  - Что вы такие грустные? Карина, ты не рада своему освобождению? Не вижу восторга в твоих глазах.
       Карина повернула голову к Степану Михайловичу.
  - Что-то мне не весело. Как-то мне не по себе. Что-то во мне сломалось. Одни и те же мысли в моей голове. Они крутятся, крутятся… Я не могу от них избавиться. Я всё время думаю, как же случилось так, что я проглядела, что десятки лет рядом со мной жил чёрт! Понимаете, Степан Михайлович, рядом со мной жил чёрт!
  - Хочешь избавиться от мысли о нём?
  - Хочу! Очень хочу, но не могу. О чём бы я ни думала, чёрт всё время впутывается в мои мысли и не даёт мне шанса даже думать о чём-то другом. У меня ощущение, что он где-то здесь, рядом…
   
     Степан Михайлович насторожился. К нему внезапно пришла мысль, что у Карины не просто так возникло ощущение, что где-то рядом, а может и совсем близко опасность. Он как-то странно хмыкнул. Затем, придав своему голосу спокойный тон, продолжил.
  - Карина, у тебя есть шанс избавиться от него.
  - Как? Как избавиться?
      Взгляд Карины ничего не выразил. Она лишь посмотрела на Степана Михайловича.               
  - Наши с Виталием Кирилловичем друзья приглашают тебя в гости к себе в Италию.
  - В Италию… - В голосе Карины слышалось разочарование. – В Италию… Для чего мне эта Италия? Чего я там не видела, что там забыла?
  - Дело не в том, что ты там не видела и что ты там забыла. А в том, что ты можешь обрести.
  - Так, а мне ничего не надо…
  - Карина, никто не может знать наперёд, что кому надо и что кому не надо.
  - Я уже один раз знала, что мне надо и что из этого надо получилось. Результат на лицо. Вот теперь сижу и думаю, как же я выбрала то, что мне надо, а  проглядела, что выбрала чёрта! – Карина рассмеялась. – Оказывается, мне нужен был чёрт, чтобы всю оставшуюся жизнь думать об этом.       
  - Так, а ты не думай об этом. – Степан Михайлович прилагал все усилия, чтобы его голос передавал спокойствие.
  - А, я только об этом и думаю. А, ещё, к этому, я Вам скажу, Степан Михайлович, что я рада лишь одному, что у меня нет детей.  Эти чертята, были бы такими же, как их папаша и удушили бы меня за деньги… Поступками людей движет нажива и не важно каким способом человек наживётся. – Карина вспомнила маму. – Если бы мама не нажилась, то возможно и жизнь моя была бы другая, и в моей жизни не появился бы чёрт. Деньги управляют поступками людей. Деньги, всё они, деньги…
  - Так оставь сейчас мысль о деньгах. Поезжай в Италию. Посмотри, что кроме денег есть ещё что-то другое. Ну же! Отвлекись от серости жизни. Знаешь, в Вероне, где живут наши с Виталием Кирилловичем друзья, есть много интересного.
  - Верона…  Это там, где… Ромео и Джульетта…
 
       Карина увидела перед собой старинный домик. Она стоит на балкончике этого домика, на втором этаже. Перед ней  утопают в зелени садов другие домики с красными черепичными крышами. На мгновенье, ей показалось, что она даже  слышит запахи, чудесные запахи цветов и… сквозь это всё прекрасное видение она услышала голос чёрта. Он словно нашёптывал ей в ушко – Кариша…  Кариша… 
          Карина вздрогнула. Сейчас все её мысли скон-центрировались только на одном – Бежать! Бежать подальше от чёрта, пока он не пришёл и вновь не отправил её в психушку.
          Карина посмотрела на Степана Михайловича. Её взгляд стал грустным.
  - Я не могу поехать…
           Она подхватилась с табуретки, на которой сидела и бросилась прочь. Степан Михайлович едва успел схватить её за руку.
  - Карина, что случилось? Что внезапно произошло?
          Карина посмотрела в глаза Степану Михайловичу. Она смотрела долго, внимательно, словно давала ему время понять причину её внезапного побега.
  - Я не могу поехать… у, меня нет денег…
       Степан Михайлович вздохнул.
  - Тебе не надо беспокоиться о деньгах. Присядь.
   
     Виталий Кириллович быстро переставил табуретку с того места, где сидела Карина и поставил её рядом с дочерью.
  - Карина, дочка, присядь.
         Карина покорно присела на табуретку.
  - Карина, а, теперь послушай меня. Тебе не надо беспокоиться о деньгах. Михаил Аркадиевич, он бухгалтер-экономист, он занимается аудитом всех предприятий, которые находятся в сложном положении. Так вот он сейчас занимается твоим бизнесом. Бизнес должен работать всё время иначе он просто мгновенно развалится и все остатки бизнеса заинтересованные люди быстро подберут и растянут по своим норам. Есть люди, которые умышленно доводят любой бизнес до плачевного состояния с тем, чтобы быстро его прибрать к рукам. Но это не твой случай. Виталий Кириллович вовремя забеспокоился о тебе, и Михаил Аркадиевич вовремя занялся твоим освобождением и продолжением работы бизнеса. Бизнес не пострадал. Всё работает в обычном режиме.
 
    
  32


  Карина слушала Степана Михайловича и к ней пришла мысль об отце. Она посмотрела на отца и увидела старого, измождённого старика.
  - Папа… папа, спасибо и Вам Степан Михайлович спасибо, что побеспокоились… - На глаза Карины навернулись слёзы. – Папа…
  - Всё позади. Всё позади. Тебе не надо беспокоиться. Всё это благодаря Степану Михайловичу. – Виталий Кириллович расчувствовался. – Всё благодаря Степану Михайловичу…
  - Надеюсь, уже закончились благодарности и теперь можно приступить к главному?
        Карина кивнула.
        Степан Михайлович посмотрел на Карину.
  - Что ж, приступим. Так вот. Тебе, Карина необходимо подписать документы для оформления генеральной доверенности на ведение бизнеса… - Степан Михайлович умышленно промолчал о части бизнеса Станислава Игоревича в общем имуществе супругов. Он старался обойти все острые вопросы так, словно их не существует. 
  - Хорошо, но как же быть с…
  - Ты хочешь сказать о Ста…
  - Прошу, не произносите его имя. Он просто чёрт! Чёрт!
  - Хорошо. Договорились. Карина, сейчас вопрос стоит только о тебе.
      Сейчас, Степан Михайлович прилагал все силы, чтобы найти нужные слова. Он всё время контролировал себя, чтобы не проговориться о том, что Станислава Игоревича изолировали, и Михаил Аркадиевич контролирует весь бизнес. Он боялся проговориться о том, что Станислав Игоревич сбежал.
  - А, если… чёрт, запротестует?
  - Карина, давай договоримся, что ты не будешь, не только говорить о нём, но и думать. Всё позади, благодаря Виталию Кирилловичу.
                Карина посмотрела на отца.
  - Папа… папа…
  - Я сейчас позвоню Михаилу Аркадиевичу, и он привезёт нужные для твоей подписи документы. Он приедет не один. Он приедет с нотариусом. Всё будет законно. Тебе не надо ни о чём беспокоиться. Да? – Степан Михайлович посмотрел Карине в лицо.            
  - Да. Я согласна.
               
       Степан Михайлович достал телефон и нажал кнопку вызова. Он говорил несколько минут и выключил телефон.
  - Можем отдыхать. Через два часа они будут здесь.



 

      Николай Иванович сидел на стуле у стола и поглощал шоколадные конфеты, доставая их одна за другой из коробки. Чувство тревоги появилось внезапно. Он посмотрел на окно. За окном темнота. Он перевёл взгляд на часы.
  - Полночь… А, сна ни в одном глазу… 
         На столе зазвонил телефон.
  - Вот ещё кому-то приспичило. Я видно сидел и ждал этого звонка. – Николай Иванович рассмеялся. – Бывает же такое.
         Он нажал кнопку ответа и приложил телефон к уху. 
  - Слушаю.
  - Николай Иванович добрый вечер.
  - Доброй ночи Сергей. Что-то случилось?
  - Да. Я хотел бы приехать. Это срочно. Нужно поговорить, но не по телефону.
  - Жду.
   

        Николай Иванович отключил телефон и чувство тревоги, которое так внезапно в нём появилось, усилилось.
  - Ощущения и чувства, предчувствия никогда не обманывают человека. Так как же они возникают в человеке? Как и каким способом передаётся энергетика всего происходящего где-то к объекту? В этом мире всё взаимосвязано. Но, как же можно заранее что-то предвидеть? Это не возможно! Но, это возможно! Но это дано не всем. А, может всем, просто многие игнорируют, своими ощущениями, предчувствиями. Надо прислушиваться к себе! Надо слышать себя. Надо жить своим умом.
         Лицо Николая Иванович сделалось грустным.
  - А, как же я тогда когда Милана манила, меня всё дальше в море не почувствовал опасность? Почему не остановил её, когда она уплывала всё дальше и дальше в открытое море. Я плыл за ней! На   море уже поднимались волны, а я всё плыл и плыл за ней. Почему я плыл? Почему? Так почему я не почувствовал опасность?
   
      
  33


 Николай Иванович вновь, в который раз, словно очутился в том времени. Он видел море. Он видел Милану, уплывающую вдаль. Он видел только её и море.  Николай Иванович замер. Он сейчас там. Он бросился в море и поплыл за ней.
  - Все мои чувства в тот момент были притуплены, и я не мог почувствовать опасность! Не мог!  Не мог!
       Он вдруг чётко увидел перед собой, как поднимается волна. Затем волна падает, накрывая собой всё, что находится под ней.
  - Волна накатывает, поднимается, а затем поглощает… Вот так же происходит и с нашими чувствами. Одно чувство, которое сильней, поглощает все остальные, и нет возможности в тот момент для других чувств, ощущений.
               
        Звонок разлился по комнате как напоминание о прошлом, Николай Иванович всё сидел и сидел на стуле у стола. Этот звонок был для него словно звонком из прошлого времени. Он слышал звонок, но никак не мог подняться и отреагировать на него. А, дверной звонок всё звонил и звонил.

         Наконец-то Николай Иванович поднялся и пошёл открывать дверь.
  - Сергей, проходи в зал.
         Сергей прошёл в зал и сел на стул у стола.
  - Николай Иванович, плохая новость. Ста… Чёрт сбежал! Он ранен осколками стекла, когда вырывал решётку, то выпал вместе с окном. Стёкла разбились. По всей видимости, он ранен серьёзно.   
  - Вот оно! Вот оно, чувство тревоги, которое появилось у меня неожиданно. Я не мог уснуть.
  - Это случилось ещё днём, но его искали и предполагая, что быстро найдут я Вам не сообщил сразу.
 
        Николай Иванович сидел задумавшись. Он сидел, и в его голове крутились разные мысли. Изначально пришла мысль о том, чтобы отправить Милену сразу в аэропорт и там ждать самолёт. Затем к нему пришла мысль послать охрану в квартиру к Милене.
  - Сергей, что скажешь? Тебе ведь известно об этом чёрте всё.
  - Николай Иванович, я думаю, что на то время пока чёрта не разыщут, надо забрать Милену в Ваш дом. Здесь много места. Здесь можно увеличить, если потребуется охрану.
  - Ты прав. Сейчас поедем и заберём их. Как счи-таешь, надо брать с собой охрану?
  - Николай Иванович, никто не может знать, что у чёрта в голове. Он может вообще к Милене не сунуться. Он может отправиться к жене. Месть страшная штука. Ему нужна жена. Но он может позвонить Милене, и мы не знаем, как она может отреагировать на его звонок. А, вдруг он скажет ей такое, что она…
  - А, если просто забрать у неё телефон?
  - Можно попробовать, но только как мы объясним то, что лишаем её связи? 
  - А, если заблокировать её номер?
  - Будет ли это эффективно? Не дозвонившись до Милены, чёрт может прийти к ней.
  - Да. Но, как объяснить ей это переселение? Ведь наша изначальная цель не дать развиться связи Милены и чёрта. Так и что же предпринять?
  - Думаю, что до утра ничего не случиться. А, вот утром надо под любым предлогом привезти Милену и Григория Ивановича к Вам.
  - Наверное, это правильное решение. Ты, вот, что Сергей, оставайся у меня на ночь, а утром поедем к ним. Не стоит их ночью беспокоить.
  - Хорошо.
  - Переночуешь в комнате для гостей. А утром…
  - Хорошо.
 
     Сергей отправился в комнату для гостей, а Николай Иванович не раздеваясь, лёг на диване в зале. Он лежал и думал – А, правильно ли он поступает? Его мысли становились всё тяжелее и тяжелее. Тяжесть мыслей придавила, и он не заметил, как уснул. Он видел перед собой бушующее море, а волны бросали то вверх, то словно прятали в своих глубинах хрупкую фигурку девочки.
 
          Николай Иванович проснулся с двойственным чувством. Одно чувство было чувством потери, другое было чувством спасения.
  - Милена, девочка, в жизни всё так же как в откры-том море. Ты плывёшь, плывёшь, и не знаешь, когда поднимется волна. Когда, она, волна будет тебя бросать вверх, а когда накроет и потянет вниз, погружая в пучину, из которой может уже и не выбраться. Прости меня, за то, что принимаю за тебя решение. Может, ты приняла бы другое решение, но… может моё решение спасёт твою будущую жизнь. Ты ведь ещё не знаешь, что в жизни могут встретиться черти, которые отравят жизнь любому, улыбаясь, изображая радость. Говорят, что дураки учатся на своих ошибках, а умные на чужих ошибках. Это чушь! Чужие ошибки – это чужая жизнь, ведь никому не известно, что в ней происходило. Свои ошибки – это свой опыт жизни, который остаётся навсегда в человеке. Важно лишь всегда помнить в какой ситуации были совершены ошибки и, помнить о них, двигаясь по жизненному пути.

        Сергей постучал в дверь залы, где находился Николай Иванович.
  - Входи.

      
  34


  Сергей вошёл и замер на пороге.
  - Доброе утро Николай Иванович, Вы не ложились?               
  - Доброе утро Сергей, не ложился. Всё что-то думал, думал да и уснул здесь на диване. Сейчас пойду приму душ, и будем ехать за Миленой и Григорием Ивановичем. А, ты пока приготовь себе завтрак. Домработница придёт только в десять утра.
  - Вам приготовить что-то на завтрак?
  - Сейчас ничего не надо, когда выйду из душа только чашку кофе.
  - Хорошо.
         Николай Иванович стоял под душем и наслаждался тёплой водой, которая словно расправляла затёкшее за ночь тело.

        Они ехали в Киев. Приятный, прохладный, утренний ветерок залетал в открытое окно машины. Мимо машины проносились зелёные поля, посадки деревьев, небольшие озёрца на которых любители рыбной ловли сидели на берегу и посматривали на свои удочки. Николай Иванович совершенно отвлёкся от цели поездки, и казалось, уже забыл, куда и зачем он едет. Он вспомнил об этом только когда они уже ехали по дорогам Киева и всё время стояли в пробках. Он стал продумывать, что и как он скажет Милене и Григорию Ивановичу о цели переезда к нему в дом. Но ничего толкового к нему в голову не приходило.
       Машина остановилась у подъезда, а Николай Иванович так и не придумал, что сказать. Он поднялся на второй этаж и позвонил в дверь.

        Милена открыла дверь. Её взгляд выразил удивление.
  - Доброе утро Николай Иванович.
  - Доброе утро Милена.               
  - Проходите.               
 
      Николай Иванович прошёл в зал. На большом столе, который стоял в центре комнаты, лежали  стопками книги, тетради.
       В зал вошёл Григорий Иванович. У него был заспанный вид, и было видно, что он только что поднялся с постели.            
  - Коля? Доброе утро. Что так рано?
  - Да просто не спалось… вот, и пришёл к вам.
  - Чтобы и нам не спалось?
  - Помешал?
  - Ну, что ты. Просто мы так рано не поднимаемся. Ну, я не так сказал. Я так рано не поднимаюсь, а Милена, ранняя пташка. Пока я встану, она уже перелопатит кучу книг и не даёт мне старику покоя своими вопросами. Так иногда, я уже и не знаю, кто кого инспектирует по знаниям.
  - Шутите, Григорий Иванович? 
  - Нет. Я не шучу. Голова Милены действительно набита разными знаниями. Их на столько много, что я иногда теряюсь сам и не знаю о чём с ней беседовать.
  - Хотите сказать, что она готова…
  - Готова! Ох, как она готова к новым вершинам знаний.
  - Так может, поедем ко мне, и там отдохнёте от напряжённого времени подготовки. На сдачу экзамена в институт она может поехать и от меня. Милена! – Николай Иванович крикнул громко, чтобы Милена, которая возилась с завтраком в кухне слышала его.
 
          Милена вошла в комнату, неся на подносе омлеты в тарелках, чай для Григория Ивановича и кофе для Николая Ивановича. Поставила поднос на край стола и принялась отодвигать книги подальше от еды.
  - Извините, Николай Иванович, мы вообще-то здесь не едим. Мы едим в кухне.
  - Так пойдём в кухню. Не будем нарушать ваш уклад жизни.
       Милена молча понесла поднос с завтраком об-ратно в кухню. За ней следом последовали Григорий Иванович и Николай Иванович.
       Когда все расселись на свои места, Николай Иванович продолжил.
  - Так, Милена, я говорил, что может, вам поехать ко мне домой и пожить там в тишине. Как сказал мне Григорий Иванович, что ты уже хорошо подготовлена к экзаменам и нечего вам здесь сидеть в ограниченном пространстве. У меня сад, озеро… есть разгуляться, где на воле… - Николай Иванович посмотрел на Милену. – Как думаешь?
  - Не знаю. Здесь как-то всё привычно, всё приспособлено к работе над учебниками.
  - Так мы и у меня всё приспособим. Что скажете, Григорий Иванович?
  - Я не против. Милена, ты как?
  - Как скажете Григорий Иванович. Надо только взять все учебники с собой.
  - Вот и замечательно. Я сейчас позвоню Сергею, и он возьмёт сумку с учебниками.
  - Так прямо сейчас?
  - А, что тянуть время? Машина под подъездом. Сергей возьмёт сумку и ай да!
  - Но нужно ещё какие-то вещи взять с собой…
  - Милена, собери всё, что надо. Да и Вы Григорий Иванович соберите…
  - Коля, а что так спешно?
      Николай Иванович с выражением ужаса на лице посмотрел на Григория Ивановича.
  - Ну, что ж, Коля, я пошёл собирать вещи.
  - А, завтрак? – Николай Иванович напомнил о завтраке лишь для того, чтобы никто не суетился, и никто ничего не заподозрил. – Давайте позавтракаем, а потом будем собираться.
       Николай Иванович с азартом принялся за омлет. Он как-то особенно радостно поглощал мягкий, сочный омлет и едва успев проглотить кусочек принимался нахваливать его.
  - Ай да, Милена. Ай да хозяйка…
       Покончив с омлетом, Николай Иванович принялся за кофе. Он как-то странно втягивал его в себя, зависал носом над чашкой и всё время, восхищался его ароматом. Николай Иванович едва сдерживал радость оттого, что так успешно, без особых усилий всё получилось.
        Григорий Иванович быстро расправился с Омлетом, проглотил уже остывший чай и отправился в свою комнату собирать вещи. Он делал всё молча и лишь вздыхал.               
       Милена отказалась от завтрака. Она молча отправилась в свою комнату собирать вещи для переезда. Она ни о чём не думала. Она просто выполняла просьбу Николая Ивановича.
        К обеду они загрузились в машину и поехали.


  35


        Милена распаковывала свои вещи в комнате на втором этаже, как считал Николай Иванович, эта комната будет для неё самой удобной, ведь на втором этаже никого кроме неё не будет и никто не помешает ей наслаждаться тишиной и видами из окна.  Вот и все вещи распакованы и разложены по своим местам. Милена выглянула в окно и улыбнулась впервые за последнее время.
  - Какая красота!
         В дверь постучали.
  - Войдите.
         В комнату вошёл Николай Иванович.
  - Милена, ты уже со всем разобралась?
  - Да. Вот смотрю в окно и вижу красоту. – Милена замолчала, хотя ей вдруг захотелось ему сказать, что наверное довольно приятно жить в таком доме и смотреть на такую красоту из окна.
  - Я зашёл к тебе сказать, что через пол часа будем обедать, ведь мы и так задержались, а ты ещё к тому же не завтракала.
  - Спасибо Николай Иванович, спасибо.
  - Если тебе что-то нужно то скажи…
  - Нет мне ничего не нужно, спасибо.
  - Тогда я пошёл, а ты не забудь, что через пол часа обед.
  - Да. Я помню.
        Николай Иванович вышел из комнаты, а Милена присела на диванчик и стала смотреть на огромные часы, которые висели на стене. Она наблюдала за огромной секундной стрелкой. Огромная, чёрная стрелка вращалась быстро, слишком быстро, на столько быстро, что Милена не успевала думать о времени. Она лишь смотрела, как вращается стрелка. Её глаза утомились, и она опустила голову вниз, а стрелка всё ещё продолжала вращаться перед её глазами.
  - Время!

      Милена очнулась и, подняв голову посмотрела на часы.
  - Пора. Как быстро пролетело время. Я не заметила, как быстро пролетело время.
       Она спустилась со второго этажа и остановилась, не зная, куда же ей идти. Где-то раздались знакомые голоса, и она двинулась на их звуки. Перед дверью остановилась. Задумалась, стучать или нет.
        Дверь открылась прямо перед ней.
  - Милена, что ты стоишь? Входи.
  - Извините, Николай Иванович, я услышала голоса. Стояла и думала войти или постучать, ведь не знаю, что это за комната.
  - Извини меня. Это моя оплошность, ведь я тебе не сказал где зал, в котором мы обедаем. Входи. Мы все уже за столом и ждём тебя.
         Григорий Иванович за обедом, как-то вдруг развеселился. Он всё время что-то рассказывал комические случаи, которые происходили с  студентами во время экзаменов. Иногда, он копировал выражение их лиц, передавая мимикой их испуг, радость и прочие чувства.
       Милена улыбалась. Таким, Григория Ивановича она ещё не видела ни разу. Сейчас она смотрела на него не как на профессора, а как на обычного человека, которому ничто человеческое не чуждо.
        Обед подходил к завершению и разгулявшийся Григорий Иванович пригласил Милену пройтись с ним на прогулку в сад. Она согласилась без колебаний и даже не заметила, как взгляд Николая Ивановича стал грустным. Прогулка в саду с Григорием Ивановичем, ужин в хорошей компании завершили день. Милена отправилась к себе в комнату. И, только теперь, сидя в комнате на диванчике её отпустило напряжение. Она расслабилась и тут же к ней в голову полезли мысли о Стасе.
 
       Мысли лезли неотступно в двух параллельных линиях. Вот они со Стасом вдвоём. Им так хорошо вместе. Они гуляют по Киеву, бродят по парку, гуляют по набережной Днепра, заходят в разные, уютные кафе и рестораны. Стас предупредителен, услужлив, мягок.
         А, вот они в его квартире. Вот входит его жена. Она видит совсем другого Стаса. Она слышит его голос и его слова, которые он говорит жене.
       Сейчас,  она  вспомнила то ощущение униженности, которое испытала тогда, но чувства взяли верх, и она спрятала в какие-то потайные места всё, что было.
         Её душа пребывала в смятении чувств. Она никак не могла разделить одного Стаса на двух разных людей. В последствии, он оправдывал своё поведение с женой тем, что они уже давно не живут вместе, а она всё ещё пытается восстановить их отношения и всё время вмешивается в его личную жизнь. Он был очень убедителен, и она поверила ему. Она ему поверила, и их отношения восстановились. Он стал ещё более мягким, услужливым, предупредительным. Он вновь добивался её благосклонности. Он добивался того, чтобы она безоговорочно верила каждому его слову. Он испепелял все сомнения, которые хоть на мгновенье закрадывались в её душу.  Он проникал во все клетки её мозга и оставался там, регулируя её жизнь. Затем он пропал. Пропал внезапно и без всякого предупреждения.   
  - Стас…

         Милена произнесла его имя, и в ней с какой-то невиданной силой разгорелось желание видеть, слышать его. Невиданная доселе сила притяжения накрыла её. Она будоражила мозг, рисовала перед ней картинки проведённого вместе со Стасом времени. Она слышала его голос. Голос звал её.

       Милена огляделась вокруг себя, затем подошла к окну и выглянула наружу. Она всматривалась во все предметы за окном. Ей чудилось, что Стас непременно находится где-то здесь рядом. Чувство тревоги появилось в ней внезапно. Оно росло, ширилось.
        Звонок телефона раздался в тишине, как показа-лось Милене, слишком громко. Она схватила телефон и быстро нажала кнопку ответа.


                Глава 12.
         Стас открыл глаза и с удивлением обнаружил, что он лежит в комнате, а над ним стоит штатив, на котором висит пакет и трубка тянется к его руку. Он повёл взглядом и увидел, что капельница, как дорога к жизни подключена к нему. Он стал вспоминать всё, что произошло, но вспомнил лишь до того момента, когда он добрёл до обочины дороги. Дальнейшее всё было в тумане, и память отказывалась вспоминать то, что произошло далее. В комнате стояла полная тишина. Из коридора не доносилось ни звука. 
            Стас расслабился.
   - Я спасён! Больница. Здесь меня никто искать не будет, но не надо расслабляться и как только почув-ствую себя лучше, уйду. Быстро уйду!
           Стас закрыл глаза. Мысль о том, что он спасён, придала ему силы. Он смотрел, как медленно капает из пакета жидкость в накопитель, и мысленно стал помогать, организму принимать помощь. Он ещё больше расслабил тело, как бы создавая пространство для быстрейшего проникновения жидкости.
           Он лежал в расслабленном состоянии и тут услышал шаги, которые быстро продвигались от двери к нему. Стас насторожился. Открыл глаза.
  - Ну-с, и как у нас дела?
   
        Он увидел, как над ним склонилось лицо в очках. Странные, огромные очки, как показалось Стасу, закрывали пол лица человека. Он стал всматриваться в это лицо. Лицо, которое над ним склонилось, стало то вытягиваться вниз, то как-то перекашиваться в разные стороны.
  - Ну-с, так как у нас дела?
  - Доктор… Вы доктор?
  - Да.
  - Кто привёз меня сюда?
  - Вас нашли на обочине дороги и вот, Вы здесь. Теперь Вы можете говорить и можете мне всё рассказать, как Вы умудрились так изрезать себе руки…
  - Доктор, я закреплял в селе окно в доме и выпал вместе с окном. Упал прямо на него и порезался осколками стекла, которые разбились при падении.
  - Так, что же Вы были один?
  - Да. Я был один. Это старый дом в селе, на окраи-не села. В селе не к кому было обратиться, и я пошёл к дороге, чтобы скорее попасть к больнице. Но видимо как-то заплутал.
  - Вы были мокрый и грязный…
  - Так я ведь шёл через лесок, а там было озеро, так я ещё смывал с рук кровь в озере, потом брёл к дороге…
  - Смывали кровь с рук в озере?
  - Да. А, что-то не так?
  - Нет. Ничего. Всё так. – Доктор задумался. Он стоял какое-то время над пациентом, а затем быстро пошёл к двери. У двери, доктор оглянулся и ещё раз посмотрел на пациента.


  36

       Стас закрыл глаза. Силы куда-то улетучивались. Он почувствовал слабость. Мысли тормозились. Пропало желание думать. Слабость накрывала его. Стас стал погружаться во что-то мягкое, тёплое, которое закрывало его словно саван. Он почувствовал, как под этим саваном ему становится трудно дышать.
         Для Стаса перестало существовать время. Он то приходил в себя, то вновь погружался во что-то мягкое, тёплое и его накрывал саван, под которым было трудно дышать. Иногда он слышал чьи-то голоса, которые о чём-то то ли спорили, то ли договаривались о чём-то. Голоса внезапно исчезали, и он как будь-то, лучше себя чувствовал. В такие минуты он открывал глаза, и к нему возвращались мысли.
         Сутки прошли в туманном состоянии, но к вечеру, Стасу стало значительно лучше, и он попросил у доктора телефон.
  - Доктор, Вы не волнуйтесь, я оплачу все Ваши услуги. У меня достаточно средств…
  - Я не волнуюсь по поводу Вашего достатка…
  - А, что Вас волнует?
   
     Доктор внимательно посмотрел Стасу в глаза. Он смотрел ему в глаза, наклоняя голову то вправо, то влево.
  - Вот, возьмите телефон. 
       Стас взял телефон в руки. Он, то отставлял его подальше от своих глаз, то приближал к глазам, но никак не мог разобрать то, что написано на экране. Наконец-то он попросил доктора набрать номер, который как ему казалось, он помнит на память весь. 
        Доктор набрал номер. Пошёл вызов. На другом конце связи откликнулись. Доктор передал телефон пациенту.
  - Милена, я в больнице…
  - В какой больнице?
   
      Стас попытался что-то ответить, но в одно мгновенье слабость его накрыла, и он опустил руку. Доктор взял телефон и доложил, в какой больнице находится пациент. Затем выключил телефон и вновь стал смотреть на пациента. Он смотрел на него долго и внимательно, словно сейчас на нём будет что-то написано или появятся ростки денежных купюр, которые уже можно стричь. Но, поскольку на пациенте ничего не появилось, доктор удалился из палаты в свой кабинет.
         Кабинет доктора располагался в конце коридора в противоположной стороне от палаты Стаса. Он шёл по длинному коридору, и всё время думал, о странном поведении пациента. Он в уме перечислял все симптомы, которые наблюдал раньше, а теперь к ним добавилась ещё проблема со зрением.
  - Конечно, можно было бы отправить кого-то взять анализы воды в озере, в котором он мыл раны. Да только кто этим будет заниматься? Из того района никогда не было никого с подобными жалобами. Что ж, посмотрю ещё раз анализы, и надо будет сделать ещё другие.
        Доктор вошёл в кабинет. За окном темнеет. Он включил свет в кабинете и замер.
  - Сегодня уже никто анализы брать не будет. Лаборанты ушли домой. Завтра. Что ж. Завтра с утра закончу ночное дежурство и…
            Доктор прилёг на кушетку и задремал.      
               
               
             
       Звонок Стаса взбудоражил Милену. Она всё ещё слышала его слабый голос, а затем голос доктора, который сообщил ей адрес больницы. Она услышала его зов. Она хотела бежать немедленно, но как? Как выйти незамеченной? Как сбежать из этой западни? Она вдруг разозлилась на Николая Ивановича, который притащил её сюда.
  - Я чувствовала. Я предчувствовала. Стас не мог исчезнуть просто так, не предупредив меня. Это всё Николай Иванович! Это он во всё вмешивается! Это он закрывает мне путь к Стасу.
       Злость начала угасать и Милене вдруг захотелось просто на всех плюнуть и побежать из дома. Побежать открыто. На глазах у всех.
  - И, что он мне сделает? Привяжет цепями к батарее? Привяжет цепями…
           Милена замерла.
  - Он, Николай Иванович, всё знал и умышленно притащил меня сюда, чтобы я никуда не сбежала. Так может, это он виновен в том, что случилось со Стасом?
 
       От внезапно пришедшей мысли у Милены закружилось в голове, и она едва не потеряла сознание. Она медленно пошла к диванчику и  присела на край.  Медленное течение мыслей стало набирать обороты. Мысли закрутились одна обгоняя другую. Всё её мысли были направлены против Николая Ивановича.
  - Это всё он! Он виновен во всём! Он не даёт мне жить так, как я хочу! Он прилепился к моей жизни, и регулирует её, регулирует её… Я должна жить только так как он этого хочет. А, он хоть раз спросил меня – Хочу ли я жить так, как этого хочет он?
   
        Милена разозлилась. Она злилась на Николая Ивановича и на всех подряд. Она злилась на Григория Ивановича. Она внезапно разозлилась на маму, которая с радостью приняла помощь Николая  Ивановича.
  - Они все виновны в том, что отняли у меня мою собственную жизнь и заставили жить их жизнями. Они все играют со мной как с маленькой, несмышлёной девочкой, а я уже взрослая, а они всё никак не могут отпустить меня в мою жизнь.
   
      Милена поднялась с диванчика, подошла к шкафу, достала джинсы и футболку. Она быстро переоделась и направилась к выходу. Дорожку к выходу из поместья, она преодолела за  минуту и, очутившись у ворот, замерла, дёрнув калитку за ручку. Калитка заперта. Она огляделась вокруг. Её взгляд замер на окне будки охранника. В окне будки охранника она увидела улыбающуюся физиономию.
         Охранник вышел.
  - Доброй ночи Милена, Вы куда-то собрались?
  - Да. Мне срочно надо в больницу.
  - А, Вы сообщили об этом Николаю Ивановичу?
  - Для чего его беспокоить? Он уже спит.
  - Не положено. Надо доложить Николаю Ивановичу. Я сейчас позвоню и сообщу ему и если он не против, то Вас отвезут, куда Вам надо. Без его разрешения никто не имеет право покидать дом.
         Милена колебалась лишь какие-то секунды. 
  - Звоните! Звоните Николаю Ивановичу. Никто не имеет права меня здесь удерживать. Я не пленница!      
 
     Охранник вошёл в будку и стал кому-то звонить. Милена не слышала, о чём и кому он что-то говорил. Она лишь стояла и смотрела в окно на охранника. Охранник вышел из будки и не успел ничего ей ска-зать, как Милена увидела бегущего к ним Николая Ивановича. Он на ходу запахивал накинутый на пижаму халат.
  - Милена… Милена, что случилось? Ты плохо себя почувствовала? Я сейчас вызову скорую помощь… Что с тобой? – Николай Иванович был взволнован. Его руки дрожали. На его перекошенном от ужаса лице выступили какие-то пятна.
 
      Милена смотрела на Николая Ивановича и, почувствовала к нему жалость. Эта внезапно налетевшая на неё жалость сбивала её с основной мысли, мысли о том, что Стас в больнице.
  - Николай Иванович, со мной всё нормально. Мне нужно в больницу по другому поводу… - Голос Милены задрожал. Она попыталась взять себя в руки. – Это касается другого человека…
  - Это твоя мама? С ней что-то случилось?
  - Нет. Это другой человек…

      
  37


 Николая Ивановича будь-то, кто-то стукнул в затылок. Он сразу вспомнил, для чего он привёз Милену к себе домой. Мысль о том, что чёрт достал её здесь, именно здесь в его доме, замутила его разум.
  - Нет! Милена, нет! Ты никуда не поедешь!

         Из дома к ним по дорожке бежал Григорий Иванович. Он торопился, делая странные движения руками. Его ноги всё время за что-то зацеплялись, и казалось, что он вот-вот упадёт на ровном месте. Но, он не упал и благополучно добежал до Николая Ивановича и Милены.
  - Что случилось? Я услышал какой-то шум и выскочил… Милена, что случилось?
  - Мне нужно срочно выйти, а охранник не выпускает меня, без разрешения Николая Ивановича.
  - Коля! В чём дело?
  - Дело… Дело… Дело в том, что чёрт каким-то образом позвонил Милене. Он в больнице! Она рвётся к нему! Она рвётся к нему!
      Николая Ивановича затрясло как в лихорадке. Он подскочил к калитке и стал у неё, раскинув в стороны руки.
  - Не пущу! Не пущу!
   
        Григорий Иванович смотрел на Николая Ивановича и не мог ничего говорить. Он лишь смотрел, смотрел. А, перед собой он видел песок, на котором лежит тело девочки. Григорий Иванович пришёл в себя.
  - Коля! Ты сошёл с ума! Это не море, которое уносит Милану! Это другое море, море жизни! И здесь в этом море жизни с людьми может происходить всё, что угодно. Здесь тоже есть волны, которые накрывают человека и человек оказывается на дне моря, но это море жизни и на дне моря жизни есть тоже жизнь! Понимаешь?! На дне моря жизни есть тоже жизнь. Она живая! Она живая и это главное! И это её выбор! Отойди от калитки!
  - Нет! Нет! – Николай Иванович кричал словно безумный. – Я не пущу её к чёрту! Он отравит её жизнь, а потом она будет сожалеть обо всём! Она…
  - Коля! Отойди от калитки!
  - Нет! Нет! Охрана! Заведите Милену в дом!
  - Коля, ты окончательно свихнулся! Не трогайте Милену! Не смейте к ней прикасаться! – Григорий Иванович стал перед Миленой и раскинул руки. – Прочь! Прочь, все прочь!
      Внезапно, к Григорию Ивановичу пришла мысль, и он  взял себя в руки.
  - Милена, идём со мной, я переоденусь, и мы вместе поедем туда, куда ты скажешь. Идём со мной. Тебе не надо оставаться, здесь одной с… этими… идём. – Григорий Иванович посмотрел Милене в глаза. – Надеюсь, ты мне доверяешь?
        Милена посмотрела на Григория Ивановича и подала ему руку.
  - Идём, девочка, идём. Я тебя в обиду не дам. Это твоя жизнь. Я лишь буду рядом. Я лишь буду рядом с тобой!

      Они пошли по дорожке к дому, а Николай Иванович остался у калитки. Он всё ещё стоял с раскинутыми в стороны руками и шептал – Не пущу, не пущу… если ты туда пойдёшь, ты погибнешь…  чёрт обведёт тебя вокруг пальца и втянет в свою жизнь. Ты ещё не знаешь, какая жизнь у чертей…

       Григорий Иванович и Милена вошли в комнату.
  - Милена, присядь. Я сейчас переоденусь и мы отправимся туда, куда тебе нужно. Не беспокойся. У Николая Ивановича просто сдали нервы. – Григорий Иванович замолчал. Сейчас к нему пришла мысль, что это то время, когда надо Милене всё рассказать. – Милена. Много, очень много лет назад на глазах Николая Ивановича погибла девочка. Они плавали в море и оно, море её утянуло… Он не смог ей помочь. Он считает себя виновным в её гибели… Теперь ты понимаешь, почему он так поступает в данной ситуации с тобой? Он перенёс то время на сегодняшнюю ситуацию. Он живёт… как мне теперь кажется в страхе потери.
  - Григорий Иванович, переодевайтесь…
         Голос Милены звучал как приказ и Григорий Иванович опомнился.   
  - Да. Да, я сейчас. Я быстро.
         Григорий Иванович раскрыл дверцы шкафа, достал нужные вещи и прямо тут, не обращая внимания на присутствие Милены, переоделся.
  - Я готов. Только возьму две курточки. Для тебя и для себя. Ночи прохладные.
      
    Они вышли из комнаты, и пошли по дорожке к калитке. У калитки, они увидели всё ещё стоящего с раскинутыми в разные стороны руками, Николая Ивановича. Григорий Иванович посмотрел на Милену.
  - Не беспокойся. Он нас не будет задерживать. Я сейчас вызову такси.
       Григорий Иванович подошёл к Николаю Ивановичу.
  - Коля, не сходи с ума окончательно. У тебя нет никакого права удерживать девочку. Это преступление. Это преступление! Отойди от калитки! Мы сейчас выйдём, а ты иди в дом и жди моего звонка. Я тебе всё сообщу.

        Николай Иванович опустил голову и отошёл от калитки. Григорий Иванович и Милена беспрепятственно вышли за пределы усадьбы.
 


  38


         Карина оставила Степана Михайловича и отца, а сама ушла в дом. Ей хотелось побыть одной и подумать о многом, ведь до приезда Михаила Аркадиевича было свободного времени два часа.
  - Два часа свободного времени, а что потом? Италия и вечный страх, что чёрт, рассвирепеет  за то, что я добилась своего, достанет меня и там. Там, я вновь буду жить в страхе ожидания.
       Карина напрягала мысли. Она рисовала себе разные картины возможного, и невозможного исхода их отношений. Она прокручивала в своих мозгах все варианты, но чтобы она ни крутила в результате у неё получался только страх ожидания исхода. Она вдруг поняла, что она боится его, чёрта.
  - Так может, лучше остаться и всё пусть решиться здесь и сейчас?
        В комнату вошёл Виталий Кириллович.
  - Карина, дочка, идём. Приехал Михаил Аркадиевич с нотариусом.
         Карина покорно вышла следом за отцом. Она молча подписала нужные документы и, оглядев всех присутствующих, извинилась и вновь удалилась в дом. Она вновь принялась терзать себя мыслями.
          Нотариус уехал. Михаил Аркадиевич остался для обсуждения вопроса – как быть с Кариной и Виталием Кирилловичем на время пока не найдут Станислава Игоревича.

        Решение вопроса принимало разные обороты. То они решали немедленно ехать в аэропорт и там ждать самолёт, то перебраться на время в какое-то тайное, не известное Станиславу Игоревичу место. В конце концов, они решили, что Михаил Аркадиевич пришлёт сюда пару-тройку парней и все останутся на своих местах. На том и порешили.
        Михаил Аркадиевич и Степан Михайлович уехали.

        Виталий Кириллович пошёл в дом сообщить обо всём дочери, не ставя её в известность о том, что Станислав Игоревич находился под присмотром долгое время и сбежал.
       Он шёл к дому, терзаясь сомнениями в правильности своих действий. Все его мысли были заняты только тем, как защитить Карину, если вдруг, что-то пойдёт не так и Станислав Игоревич придёт сюда.
  - Я готов отдать свою жизнь, чтобы защитить её. Но поможет ли это её защитить? Как можно защититься от того, кто задумал что-то дурное против тебя? Замысел, это ещё не преступление. А, вот действие по замыслу – это уже преступление.  Никак и никаким способом нельзя защититься потому, что не знаешь планов противника. У противника может быть в запасе целый арсенал изобретательности. Если не так, то эдак. – Виталий Кириллович загрустил. – Нет защиты. Нет спасения. 
 
       К нему внезапно пришла мысль о жене, которая наживалась, обирая детей интерната.
  - И, что, и, как могли защититься от неё дети? Никак! Так какая разница у кого отнимать, у детей или у взрослых?
        Виталий Кириллович посмотрел вверх, на небо. Он всматривался ввысь долго и внимательно, но, не увидев там даже образа жены, опустил голову.
  - Вот так и живём с опущенной вниз головой. Смотрим себе под ноги и не видим ничего, что происходит вокруг. А, вокруг… вокруг, происходит чёрт знает что и это чёрт знает что и называется – жизнь!

         Виталий Кириллович вновь поднял голову вверх. Он вновь  и вновь всматривался в небо. Все мысли о спасении жизни Карины замкнулись на Валентине Ивановне.
  - Валя, Валя… что ж ты так… - Виталий Кирилллович внезапно задумался. К нему пришла мысль, что возможно поступки жены вовсе ни при чём. – Может сам человек решает для себя как ему поступать? Может, человек сам виновен во всём, что с ним происходит? Человек сам виновен в том, что с ним происходит. Но, возможно, что на человека лишь оказывают влияние те, кто рядом и то, какие люди рядом, так и будет сбиваться жизнь  человека в сторону от его личной жизни, от его желаний.
        Виталий Кириллович внезапно занервничал.
  - А, может, их желания совпадают? И тогда… И, тогда… 
              Виталий Кириллович растерялся. Мысль о том, что чьи-то желания совпадают, вдруг привела его в чувство. Он стал спокоен. Его больше не беспокоили мысли о спасении Карины. Он опустил руки и присел на крыльцо дома, так и не войдя, чтобы поговорить с дочерью.



   
       39

 
         Такси остановилось. Водитель посмотрел на странную парочку, сидящую на заднем сидении и всю дорогу молчавшую.
  - Граждане, прибыли…
       Григорий Иванович посмотрел в окно машины.
  - Да. Прибыли. Спасибо.
        Григорий Иванович расплатился с водителем и вышел на дорогу. Он поспешил обойти машину, чтобы открыть дверцу для Милены, но она сама уже выбралась и теперь стояла на тротуаре и посматривала на здание больницы.
  - Идём. Будем сидеть на лавочке. Нас всё равно никто не пустит внутрь. Ночь.
        Милена молча пошла вслед за Григорием Ивановичем, который уже направился к ближайшей лавочке.
  - Присядь. Одень курточку.
  - Мне не холодно.
  - Ты просто не чувствуешь холод. Одень курточку. – Григорий Иванович подал Милене курточку. – Если не хочешь одеть, то хотя бы накинь на себя.
         Милена молча взяла курточку и накинула её себе на плечи.
         Они сидели молча. Григорий Иванович не решался ни о чём говорить, а Милена не хотела ни о чём говорить. Все её мысли были сейчас направлены в палату, в которой находился Стас. Она рисова-ла перед собой картины состояния, в котором он пребывает. Она видела его то всего переломанного и упакованного в гипс, то видела его всего окровавленного в бинтах и каких-то повязках. То вдруг она увидела его всего опутанного какими-то трубками, которые подключены к аппаратам. Эти картины вызывали в ней ощущение сострадания и боли. Она реально почувствовала боль и поднялась с лавочки.
  - Милена, ты куда собралась? Ночь. Двери больницы закрыты.
  - Пройдусь.
         Она пошла по дорожкам больничного двора. Боль не утихала, и она принялась считать шаги. Она всё ходила и ходила по дорожкам больничного двора, а Григорий Иванович лишь наблюдал за тем, как она мается. Ему и в голову не приходило, что она, от нарисованных перед собой картин состояния Стаса просто испытывает боль.

           Григорий Иванович, на сколько это возможно, поудобнее уселся на лавочке и по-стариковски задремал. Ему ничего не снилось. Он не видел ни каких снов. Его мозг отключился от всего. Старик просто устал, устал ото всех событий, которые происходили в его жизни после приезда в Украину. Он никогда в жизни так близко не сталкивался с отношениями между людьми. После гибели Миланы, он никого к себе близко не подпускал. Он не заводил никаких отношений ни с кем. Он всего себя отдал работе, предпочитая иметь лишь такие отношения с людьми – на расстоянии. Он сознательно лишил себя личной жизни.

          Голова Григория Ивановича свалилась с лавки, и он открыл глаза. Он посмотрел на себя как бы со стороны и рассмеялся.
  - Я как бездомный сплю на лавке, а ведь так удобно умостился подремать. Так что же происходит с человеком, когда его мозг отключает мысли? Сон. Что происходит с человеком во сне? А, то и происходит, что я даже не почувствовал, как свалился на лавку и уснул. Крепко уснул. Так крепко уснул… - Он вдруг засуетился, вспомнив, как и для чего  он здесь оказался.– А, где же Милена?
         Григорий Иванович принялся искать взглядом Милену, но нигде её не видел. Он поднялся с лавочки и пошёл её искать. Он обошёл весь больничный двор, но Милены нигде не было. Григория Ивановича охватила паника.

  - Проспал! Проворонил!
    
        Григорий Иванович засуетился и пошёл к зданию больницы, чтобы заглянуть в тёмные окна. Он поднимался на цыпочки, пытаясь дотянуться до окна, и хотя бы что-то увидеть. Он даже не задавал себе вопрос, что же он хочет там увидеть. Он просто должен был что-то делать.
  - Григорий Иванович, что Вы там хотите увидеть?
        Григорий Иванович оглянулся и увидел Милену. Его радости не было предела.
  - Милена, девочка, я так испугался, когда проснулся и увидел, что тебя нет нигде. Ты представляешь, я спал! Я спал на лавке, как бездомный! Теперь я понял, что у них не сладкая жизнь.
  - А, что, раньше Вы думали, что бездомные живут роскошной жизнью?
        Радость оттого, что Милена нашлась переполняла Григория Ивановича, и он готов говорить всякую чепуху, только бы Милена говорила. Говорила и не молчала и не крутила в своих мозгах мысли, которые могут ей навредить.
  - Знаешь, я раньше вообще не думал о бездомных. А, поскольку я о них не думал, то и знать о них ничего не мог.
  - А, теперь задумались?
  - Пожалуй, теперь я буду думать о многом другом, о том, о чём раньше не думал вообще.
  - А, Вы не думали о многом?
  - Да, уж, не думал ни о чём, кроме работы…
  - Вы просто отстранили себя от жизни, чтобы даже не знать, что происходит в ней, в этой жизни.

       Григорий Иванович посмотрел на Милену.  Он смотрел на неё долго, словно увидел впервые и теперь хотел знать о ней больше и больше.
  - Милена… годы летят, наши годы как птицы летят и некогда нам оглянуться назад…
  - Да, Григорий Иванович, жизнь ни секунды не стоит на месте. Всё движется вперёд, вперёд. Смотрите, уже светает.
         Григорий Иванович вдруг осознал, что настроение Милены изменилось. Это насторожило его.
  - Милена, а где ты была всё время, в которое я спал?
  - Так, ходила по двору, ходила и тут вышла какая-то женщина из больницы и я поговорила с ней. Это была санитарка.
  - Ты что-то узнала о том, человеке ради которого мы сюда примчались?
  - Да. Да, узнала. Утром, после обхода мы сможем с разрешения врача посетить его.
  - Санитарка сказала тебе, что человек в удовлетворительном состоянии?
  - Да. Это так. Так что нам осталось дождаться обхода врачей и…
  - Вот и хорошо. Пойдём, присядем на лавочку, что-то меня ноги слабо держат.
 
         Они вернулись к лавочке и уселись. Настроение  Григория Ивановича как-то заметно угасло. На его лице отражалась ночь, проведённая на лавочке. Складки морщин стали ещё глубже, и теперь морщины выделялись ещё резче.
          Милена смотрела на Григория Ивановича и ей было жаль старика, который не бросил её там, в усадьбе Николая Ивановича, а потащился в больницу с ней. Она подходила к лавочке и видела, как он спит на лавке, и это было жалкое зрелище.
  - Григорий Иванович, там за углом больницы, есть автомат с кофе, чаем. Может Вы хотите что-то попить? 
  - Пожалуй, можно попить чаю.
  - Я пойду и принесу.
  - У тебя есть деньги?
  - Да, есть.
   
          Милена отправилась к автомату, а Григорий Иванович, проснувшись окончательно, принялся размышлять.
  - И, что теперь? Если с ним, с этим её человеком, будет всё нормально, то все труды Николая Ивановича псу под хвост. Коля не отцепится от неё. Он будет всё время встревать, мешаться в её жизнь и неизвестно чем это может кончиться. А, что могу в этой ситуации сделать я? Что я могу сделать? Ничего. Я могу лишь наблюдать, как она опускается на дно жизни рядом с этим её человеком. А, что, там, на дне жизни, есть тоже жизнь. А, я так и сказал тогда Коле, когда он не хотел выпускать её из усадьбы. А, что собственно дно жизни? Чем и какими параметрами кто-то определил, что это дно жизни? Если кто-то живёт не так как живёт большинство, так это уже дно? Нет, всё не так. Нет никакого дна жизни! Есть что-то другое, чем общепринятые правила. Так и кто же такой умный принимал правила для всех? А, кто подумал о тех, кто не вписывается в эти пра-вила?
  - Григорий Иванович, вот, пожалуйста, Ваш чай.
         Григорий Иванович оторвался от своих старческих размышлений.
  - Спасибо, Милена, спасибо. Чай сейчас очень кстати. – Григорий Иванович взял бумажный стаканчик в руки. – Ух, какой он горячий…
  - Осторожно.
  - Да, я буду осторожен. Так и что там нового?
  - Где?
  - Там где ты была. – Григорий Иванович улыбнулся.
  - Там скоро обход.
  - Мы здесь провели уже так много времени.
  - Да. Осталось чуть-чуть…
  - Ну, что ж, тогда будем пить чай и наслаждаться свободным временем, которое летит, как птицы…         
   

  40
&

        Больничный двор стал постепенно наполняться народом. Люди сновали как челноки туда-сюда. Григорий Иванович наблюдал за движением человечества.
  - Сколько же, оказывается больных людей.
  - Да, люди болеют.
  - Всем, хочется жить… какой бы, ни была жизнь. Все хотят жить и те, кто живут роскошной жизнью и те, кто живут на дне жизни. – Григорий Иванович произнёс на дне жизни, и тут же вспомнил, что он только что думал о дне жизни.  – Знаешь, Милена, я тут сидел и от нечего делать думал о дне жизни. Нет, не день жизни, а дно жизни. Понимаешь?
         Григорий Иванович посмотрел Милене в глаза.
  - Понимаю.
  - Так вот. Я думал о дне жизни и тут, как бы невзначай произнёс эту фразу.
  - И, что?
  - А, то, что нет случайно произнесённых кем-то слов, фраз, и целых  предложений. Если кто-то что-то произносит, то и значит, что это уже крутилось у человека в мыслях. И знаешь, что в таких случаях я заметил? Я заметил, что человек всегда говорит – Извините, вырвалось! Вот, вырвалось! Значит, это уже слишком крепко сидело в мозгах и слишком часто прокручивалось в них. Понимаешь?
  - Понимаю.
  - Говорят, что старики болтают всякую чушь. Но, это происходит лишь потому, что со стариками никто не хочет говорить, и они говорят сами с собой. Они произносят монологи, обращаясь к свои детям которые о них забыли. Они просят прощения у тех, кого они обидели. Они кого-то ругают, кого-то хвалят, они всё время сравнивают прошедшее время и время, в котором они живут сейчас.  И это всё происходит только в их собственных мозгах. Они задают себе вопросы и сами на них отвечают. Но поскольку у стариков нет никакой новой информации, чтобы правильно ответить даже самому себе на свои же вопросы,  они, и крутят в мозгах старую, уже устаревшую от жизни информацию. Так и получается, что для нового молодого поколения – старики говорят всякую чушь. А, иногда, было бы не плохо воспользоваться старой информацией. Как говорят новое хорошо забытое старое.
  - Но, Григорий Иванович, Вы же никогда не говорите всякую чушь.
  - Это потому, что я  работаю много лет с молодёжью. У молодых я и набираюсь всякого новомодного сленга, вникаю в их жизнь, в разные их движения, течения, проникаю в их замыслы.
  - Но, ведь это хорошо, что Вы способны принимать новое поколение со всеми его достоинствами и недостатками.
  - Да. Это хорошо. Я принимаю новое поколение, но у меня есть ещё в запасе и старая информация. Надо лишь умело использовать обе информации. Это даёт возможность расширить круг интересов тем, кто не зациклен только на одном.
  - Вашим студентам интересно с Вами.
  - А, тебе?
  - Мне очень интересно. Вы просто неисчерпаемый кладезь знаний и познаний мира сего. Мне иногда кажется, что я знала Вас всегда. А, иногда, скажу Вам честно, Вы кажетесь мне моим ровесником, только очень умным. Ну, знаете, есть такие молодые люди…
  - Да. Знаю, их называют ботаниками.
  - Вы не то, что ботаник, Вы совсем другой умный, какой-то умный по-современному. – Милена с нежной улыбкой, посмотрела на Григория Ивановича. – Смотрите, уже солнце совсем разгулялось. Может уже время… Пойдёмте, поговорим с кем ни будь. Может, уже закончился обход врачей.

          Они шли по длинному коридору к кабинету доктора, проходя мимо палат с написанными на них номерами. Милена шла впереди, и Григорий Иванович едва поспевал за ней. Усталость от плохо проведённой ночи давала о себе знать, и он едва тащился следом.
         Они подошли к кабинету доктора. Милена постучала в дверь. Ответа не последовало. Она немного подождала и повторила стук. Ответа нет. Милена осторожно подёргала ручку двери.
  - Заперто… Григорий Иванович, заперто!
  - Что ж, может, обход ещё не окончен?
  - Обход окончен, окончен! Я видела!
  - Не стоит волноваться. Подождём.
  - Здесь под дверью? Нет! Надо искать врача!
       Милена развернулась и побежала по коридору. Григорий Иванович смотрел ей вслед.


 
  41


        Николай Иванович стоял у окна и наблюдал, как во двор въехала машина, и из неё вышел Сергей. Он что-то крикнул охраннику и пошёл к дому, иногда бросая взгляд на окно в котором видел Николая Ивановича со всклоченными волосами на голове, в домашнем тёплом халате, хотя с утра уже было очень тепло.
       Николай Иванович услышал звонок в дверь, но никак не реагировал на него. Он просто стоял и слушал, как Сергей звонит в дверь. Вот он увидел, как Сергей спустился с крыльца и направился к окну, в котором видел Николая Ивановича. Они посмотрели друг на друга. Сергей махнул рукой и Николай Иванович, отреагировав на этот взмах руки, пошёл открывать дверь.
  - Доброе утро Николай Иванович.            
  - Проходи… в зал…
         Сергей вошёл в зал и, присев на край стула у стола принялся рассматривать Николая Ивановича. Чем больше он на него смотрел, тем ужаснее мысли закручивались в его голове. Сергей молча, терпеливо ждал, когда Николай Иванович начнёт говорить. Николай Иванович молчал. Он выглядел странно, и всё его поведение было странным. Сергей не выдержал.
  - Николай Иванович, что-то случилось?
       Николай Иванович как-то сжался, а потом вдруг расправил плечи.
  - Сергей, Серёжа… Милена уехала в больницу…
  - Что с ней случилось? Что-то серьёзное?
  - Случилось. И очень серьёзное… Чёрт, который сбежал, каким-то образом ей позвонил из больницы. Она побежала к нему! Она побежала к нему! Она даже не слышала меня. Она совсем меня не слышала. Я не мог её остановить! Понимаешь? Я не мог её остановить.
  - А, где Григорий Иванович?
  - Он там, с ней! Он поехал с ней в больницу. Он мне говорил не приятные вещи. Он говорил так, словно я удерживаю её здесь как пленницу. Понимаешь? Я удерживаю Милену здесь в плену!
  - Не стоит волноваться. Вы разрешите, я сделаю один звонок.
       Николай Иванович кивнул. Сергей быстро достал телефон из кармана брюк и нажал кнопку.
  - Миша, приветствую, извини, что так рано беспокою тебя, но есть информация о том, что Станисла…
                Николай Иванович закричал.
  - Нет, он чёрт, чёрт!
  - Извините, Николай Иванович. Миша, извини, тут поправка на счёт имени. Так вот, чёрт… - Сергей посмотрел на Николая Ивановича и, увидев его  одобрительную улыбку, продолжил. – Этот чёрт сейчас пребывает в больнице.
  - Это достоверная информация?
  - Да. Он оттуда звонил Милене и она уже там.
  - Когда он ей позвонил?
  - Ночью.
  - Хорошо. Какая больница?
        Сергей посмотрел на Николая Ивановича.
  - Николай Иванович, какая больница?
        Николай Иванович пожал плечами.
  - Не известно.
  -  Ладно. Это мы сейчас выясним. Я отправлю   туда парней.
  - Миша, сообщи мне какая больница. 
  - Сообщу, сразу, как узнаем. Всё. Отбой.
         Сергей отключил телефон и посмотрел на Николая Ивановича.
  - Николай Иванович,  поедем в больницу?
  - В какую больницу? Ты что, как и Григорий Иванович думаешь, что я сошёл с ума?
  - Извините, Николай Иванович, я подумал о больнице, в которой пребывает чёрт.
  - На чёрта мне больница, в которой пребывает чёрт? Поедем к Милене… Поедем прямо сейчас.
        Сергей смотрел на Николая Ивановича.
  - Вы не хотите переодеться?
   
      Николай Иванович каким-то странным взглядом осмотрел себя. Затем подошёл к зеркалу. Он долго стоял перед ним, всматриваясь в своё отражение. Затем как-то быстро развернулся и вышел из залы ничего, не сказав Сергею.
      Сергей вышел из дома и пошёл к машине. Он сел в неё принялся ждать. Мысли Сергея всё время кружили вокруг Николая Ивановича, который не только странно выглядел, но и говорил странно. Его думы прервал звонок телефона.
  - Слушаю.
  - Сергей, Станислав Игоревич в больнице…
  - Спасибо, Миша, спасибо.
         Сергей отключил телефон, и думы о Николае Ивановиче вновь вернулись к нему. Он сидел, задумавшись, и не заметил, как подошёл Николай Иванович. Он выглядел как обычно. Чисто выбрит, на голове волосы уложены, свежая рубашка, запах привычного одеколона.
           Николай Иванович открыл дверцу машины и уселся на своё место.
  - Поехали… к Милене.   



 

                Глава 13.

        Степан Михайлович с раннего утра уже копался на огороде. Это было самое любимое для него время. Здесь на огороде, пропалывая грядки, к нему приходили хорошие светлые думы. Он посматривал на уже подросшие растения и радовался, что в этом году будет хороший урожай, так как природа не подвела.
        Он оглядывал свой зелёный участок, и его настроение поднималось.
  - Какая прекрасная жизнь!
       В кармане брюк зазвонил телефон, он достал его, включил.
  - Слушаю.
  - Командир, приветствую.
  - Приветствую, Миша.
  - Передай нашим парням, чтобы ехали ко мне. Станислав Игоревич в больнице.
  - Это достоверная информация?
          Михаил Аркадиевич рассмеялся.
  - Я только недавно такое же спросил у Сергея.
  - Это его информация?
  - Да. И уже проверенная информация.
  - Миша, спасибо за звонок. Я сейчас же всё сообщу парням. Теперь Карине и Виталию Кирилловичу не надо беспокоиться. Отбой.

      Степан Михайлович выключил телефон, печальным взглядом оглядел свой зелёный участок, вздохнул.
  - Что ж, извините растения, есть более важное дело именно сейчас, извините.
       Степан Михайлович едва подъехал к домику Виталия Кирилловича, как ему навстречу вышел Алёша. Парни, охраняющие Виталия Кирилловича, и Карину дежурили у домика.
  - Доброе утро. Алёша, собери парней, и езжайте к Мише. Станислав Игоревич в больнице.
  - Доброе утро Степан, нашёлся таки чёрт. Я до сих пор не могу понять, как он умудрился вырвать решётку вместе с окном так, что вылетел наружу. 
  - Это может понять только тот, кто рвался на свободу, так как он. Идём. Возьми парней, и езжайте, а мне надо поговорить с Виталием Кирилловичем и Кариной.
   

  42


      Степан Михайлович постучал в дверь. Он стучал тихо, опасаясь встревожить Виталия Кирилловича и Карину. Никто не отозвался на его стук. Тогда Степан Михайлович постучал громче. Дверь открылась.
  - Степан Михайлович, доброе утро, а я слышал слабый стук, но подумал, что возможно это парни что-то делают, и не обращал внимание.   
  - Виталий Кириллович, доброе утро, утро сегодня действительно доброе. Станислав Игоревич нашёлся. Он в больнице.
  - Живой?
  - Раз в больнице, значит живой.

         Виталий Кириллович задумался.
  - Не знаю, к добру ли это и стоит ли говорить об этом Карине.
  - Не стоит ей говорить об этом. Просто живите спокойно и всё. Если будут какие-то новости, то я вам сообщу.
  - Может, войдёшь в дом? Попьём чаю.
  - Спасибо за приглашение, но я домой. Меня ждут мои зелёные растения. Прополка. Понимаешь, прополка. Надо заботиться обо всех.
  - Степан Михайлович, дорогой мой Степан Михайлович, как я тебе благодарен, как благодарен. – Витплий Кириллович замолчал, вспомнив что-то.
  - Виталий Кириллович, живите спокойно. Вам ничего не угрожает. Если будут какие-то новости, я позвоню.
      Они вместе пошли к калитке. Степан Михайлович сел в машину и уехал. А Виталий Кириллович всё ещё стоял, стоял и думал о человеке, который сказал – Надо заботиться обо всех.
 
   
        Мысли Виталия Кирилловича вновь закружили вокруг престижа, статуса человека и классового неравенства в обществе.
  - Вот тебе и престиж, и статус человека, вот и классовое неравенство в обществе.  – Виталий Кириллович замер. – Не важно, к какому классу принадлежит человек, важно, что он делает в жизни, ведь его действия и определяют его престиж и статус в обществе, реальный статус среди людей.
 
     Виталий Кириллович внезапно услышал, как хлопнула входная дверь домика, и заторопился. Он поспешил к Карине сообщить ей новость, но вдруг остановился.
  - Что это я так заторопился с новостью к Карине? Степан Михайлович сказал ничего не говорить ей. Какой-то я стал несдержанный. Какая-то мысль моментально приводит меня к действию. Мысли могут возникнуть мгновенно, так мгновенно, что их не успеваешь обдумать, а уже действуешь. Надо научиться обдумывать каждую пришедшую мысль. Мысли пусть бегут, а вот действия свои надо сдерживать. Действовать надо только после полного осмысления пришедшей мысли.
          Виталий Кириллович остался доволен собой. Он удержался от внезапного порыва сказать всё, что узнал от Степана Михайловича, Карине.  К тому же выстроил в своих мозгах целую теорию сдерживания действий.
  - Вот только бы сработала моя теория на практике.
 
        Виталий Кириллович подошёл к домику. Карина уже вышла в сад.
  - Папа, где ты был?
  - Прогулялся…
  - Будем завтракать в саду или в доме?
  - Давай в саду. Смотри, какая погода. Посмотри, как подросли яблочки на деревьях. Какая вокруг красота!
  - У тебя сегодня хорошее настроение.
  - Да. У меня хорошее настроение. А, ты как?
  - Как обычно.
  - Тебя что-то беспокоит?
  - Всё как обычно. – Карина молчала, что её всё время терзает страх, страх, рождённый реальной опасностью, которая исходила от мужа. 
  - Карина, дочка, всё будет хорошо. – Виталий Кириллович сказал, что всё будет хорошо, и тут же подумал, а, что было бы хорошо, если бы не Степан Михайлович? – Знаешь, дочка, чтобы было всё хорошо, надо обо всех заботиться. Пойдём завтракать.

 




          Милена бежала по больничному коридору, а ей навстречу куда-то спешили врачи и медсёстры. Она смотрела им вслед, и тревога закрадывалась в её душу.   
  - Надо бежать за ними… Со Стасом что-то случилось…
         Она развернулась и побежала вслед за всеми бегущими. Все вошли в какую-то комнату, и Милена рванула дверь.
  - Вы куда? Сюда нельзя!
  - А, что там?
  - Здесь реанимация.
           Милена попыталась заглянуть в слегка приоткрытую дверь, но медсестра быстро захлопнула дверь перед самым её носом. Милена осталась под дверью. Она стояла и прислушивалась, но слышала лишь какие-то голоса, и разобрать то о чём говорили, не было возможности. Милена приложила ухо к двери и замерла.
  - Милена, что там?
         Милена повернулась на звук голоса.
  - Григорий Иванович там Стас.
  - Ты его видела?
  - Нет, но я чувствую, что он там.
  - Милена, девочка, это в тебе будоражат мозг лишь твои собственные  фантазии. 
  - Это не фантазии. Я чувствую. Понимаете, я чувствую, что он там.
  - Давай пройдём в регистратуру, и спросим о том, где сейчас находится Станислав Игоревич. Нас ведь всё равно в комнату не впустят, а стоять здесь нельзя, нас могут вообще выдворить отсюда, и тогда мы ничего не сможем узнать.
  - Почему нас могут выдворить отсюда?
  - Потому что мы ему никто. Понимаешь? Никто!

           Милена на мгновенье задумалась, затем посмотрела на Григория Ивановича.
  - Да. Вы правы. Я ему никто! И, наверное, будет лучше пойти и узнать в регистратуре, чем торчать здесь и ждать неизвестно чего.
         Они пошли в регистратуру, но там ничего нового не было известно о больном. Было лишь известно, что он находится в палате под номером 25.
  - Надо пойти туда и проверить…
  - Так чего же мы дважды проходили мимо палаты и не заглянули? – Григорий Иванович посмотрел на Милену.
   
           Милена растерялась. Только сейчас она подумала о том, что чего же они проходили дважды мимо палаты и не заглянули в неё.
  - Григорий Иванович, я ведь всё время думала только о докторе, который даст полную информацию о Стасе, а уж потом мы получим разрешение на его посещение.
  - Да, по идее правильно было бы сделать именно так, но у нас другой случай. Идём в палату.
         Они медленно шли по коридору, словно оттягивая время от того момента, что они в палате не увидят никого, и это будет означать, что Станислав Игоревич действительно в реанимации. Перед дверью палаты остановились.
  - Открывай, Милена, открывай дверь…
         Милена потихоньку стала открывать дверь, и чем шире она её открывала, тем шире становились её глаза. Григорий Иванович заглянул в палату.
  - Никого нет… А, может он не в этой палате?
  - Да. Он не в этой палате. Он в реанимации.
       Волнение Милены странным образом передалось Григорию Ивановичу. Он по-стариковски засуетился.
  - Идём, идём быстро к реанимации.
        Не обращая внимания на состояние Милены, Григорий Иванович взял её за руку и потащил за собой. Милена, словно тряпичная кукла, которую лишь кто-то удерживает в стоячем положении тела, двигалась рядом.

   

  43

         У палаты реанимации они замерли у окна, прислонившись к подоконнику. Время замерло вместе с ними.
        Наконец-то дверь реанимации отворилась, и оттуда вышел медперсонал. Дверь закрыли. А, Милена и Григорий Иванович всё ещё продолжали стоять у окна и смотреть на дверь.
  - Он умер…
         Григорий Иванович посмотрел Милене в глаза.
  - Милена…
  - Я это чувствую…
  - Как ты себя чувствуешь? Можешь идти?
  - Нет. Я хочу быть здесь, только здесь, рядом…
  - Милена, девочка, пойдём на свежий воздух. Тебе не надо здесь находиться.
  - Нет.
  - Пойдём хотя бы присядем на стулья, здесь, рядом. – Григорий Иванович указал куда-то рукой.
        Милена проследила взглядом за направлением руки Григория Ивановича.
  - Пойдём. Присядем. Меня ноги не держат.
          Григорий Иванович взял Милену за руку, и они двинулись к стульям, стоящим у стены.
 





 
          Михаил Аркадиевич ехал в офис, где должно проходить заседание. Он уже выработал новый план действий, согласно изменений, которые возникли внезапно, в связи с тем, что Станислав Игоревич отыскался.
        Телефон зазвонил в самый неподходящий момент, когда Михаил Аркадиевич делал  очередной манёвр на дороге. Он посмотрел на телефон и не ответил абоненту и только прокричал. 
  - Перезвоню, подождёте. Я на дороге.
          Михаил Аркадиевич сменил полосу движения пробираясь к правому краю дороги. Остановился. Посмотрел на звонивший номер и нажал кнопку.
  - Алёша, я на дороге. Говори быстро. Что случилось?
  - Миша, Станислав Игоревич…
  - Не тяни, говори.
  - Станислав Игоревич перебрался по другую сторону жизни.
  - Это достоверная информация?
  - Да. Я сейчас в больнице. Это произошло внезапно. У него общее заражение крови и была большая кровопотеря. Были глубокие порезы стеклом, и длительное время ему не была оказана помощь. Его доставили в больницу уже в плохом состоянии из-за этой кровопотери. Это раз. А, второе, это то, что он смывал кровь в каком-то озере и видимо там, подцепив какую-то заразу, получил общее заражение крови.
  - Это достоверная информация?
  - Да. Я лично говорил с врачом. И, ещё…
  - Слушаю.
  - Он сказал доктору, что в каком-то дальнем, малонаселённом селе он вставлял окна и случайно выпал вместе с окном за пределы дома и таким образом поранился. А, потом, поскольку в селе он не мог получить необходимую помощь, он отправился к трассе, чтобы скорее попасть в больницу и по дороге к трассе в озере смывал кровь. Дошёл до дороги и… Дальше он ничего не помнил и не знает, как он попал в больницу.         
        Михаил Аркадиевич молчал. Он обдумывал всё сказанное Алёшей.
  - Алёша, ты понимаешь, что это всё означает?
  - Да, Миша, понимаю.
  - Отбой.
         Михаил Аркадиевич отключил телефон, но никуда не двинулся с места. Он думал о том, что произошло.
  - Да. Есть кто-то там, наверху, который смотрит и распоряжается всем и всеми. Есть, кто-то кто вершит суд. Только бы он был более внимателен к тому, что происходит здесь, на земле с людьми. Что-то слишком много расплодилось безумцев…

   

        Степан Михайлович распаковывал товар и укладывал его в холодильник.
  - Вот, Галя, эти пельмени нравятся народу больше всего. Я их взял побольше. Они и готовятся быстро, и хранить их удобно. Народ не набирает их пачками для сохранения в собственных холодильниках, а приходят всегда к нам за свежим товаром. И нам так удобно, всегда знаем чего и сколько из товара заво-зить.
  - Стёпа, так хорошо, что ты следишь за товаром. Я одна не успела бы этого делать. Сейчас сезон и дачников полным-полно, а на выходные приезжает ещё больше. Полно детей. А, у нас всегда свежий товар. – Галя повернулась к мужу и улыбнулась ему нежной улыбкой. Внезапно она прислушалась. – Где твой телефон?
  - В кухне на столе.
  - Так это он звонит.
       Степан Михайлович закрыл холодильник и пошёл в кухню. Он долго о чём-то с кем-то говорил по телефону. Затем вошёл в торговый зал магазина.               
  - Галя. – В голосе Степана Михайловича чувствовалось возбуждение. – Галя. Закончился сериал с Виталием Кирилловичем и Кариной.
  - Закончился? Как закончился?
  - Станислав Игоревич отправился по другую сторону жизни.               
  - Хочешь сказать, что он скончался?
  - Да. Жаль, что его жизнь оборвалась на середине его пути.
  - Значит, теперь Карина свободна, и её никто не будет преследовать? 
  - Где-то убывает, где-то прибывает, так сказал бы Виталий Кириллович исходя из законов физики. Что ж, поеду и сообщу им новость.
  - Хотя и говорить так ужасно, но я думаю, что Карина будет…
  - Ничего не говори. Это их жизнь и пусть они сами в ней разбираются, что им хорошо, а что им плохо.
  - Да, Стёпа, это правильно. Пусть сами разбираются в своих жизнях.
        Степан Михайлович подъехал к дому Виталия Кирилловича и Карины. Он шёл по дорожке к дому, но остановился, увидев их обоих, сидящими в саду у столика и изменил направление движения.
  - Добрый день Виталий Кириллович, добрый день Карина.
  - Добрый день Степан Михайлович, проходи к нам, будем пить чай, Карина как раз заварила свежий.
  - Добрый день Степан Михайлович, подходите к столу. К чаю, я испекла кекс. Проходите. Присаживайтесь.
         Степан Михайлович подошёл к столу и присел на табурет.
  - Я сейчас принесу Вам чашку. – Карина пошла быстрым шагом в дом.
  - Виталий Кириллович…
  - Слушаю.
  - Виталий Кириллович, пока Карина отсутствует, я хочу сказать тебе…
  - Слушаю. – Виталий Кириллович настороженно смотрел на Степана Михайловича, и его сердце сжалось, оно сжималось, словно в предчувствии чего-то страшного.  – Слушаю.
  - Виталий Кириллович, Станислав Игоревич…
  - Что?
  - Станислав Игоревич скончался.
   

  44

      Виталий Кириллович почувствовал, как его сердце разжималось, разжималось. Он даже ощутил, как по всем венам и артериям стариковского тела начала циркулировать, уже утрачивающая свой бег, кровь.               
  - Степан Михайлович… надо об этом сказать Карине.
  - Да. Надо, но может, ты сам ей скажешь об этом?
  - Я боюсь её реакции. Неизвестно какой она будет. Но, то, что у неё будет истерика – это точно. 
  - Пожалуй ты прав. Я останусь пить чай и скажу ей.
  - Спасибо Степан Михайлович, спасибо. – Виталий Кириллович посмотрел на Степана Михайловича и хотел, как обычно пуститься в благодарения, но промолчал, помня, что Степан Михайлович много раз делал ему замечания на этот счёт. – Знаешь, мне всё трудней находить общий язык с дочерью. У неё внутри сидит что-то такое, что я не даёт ей говорить. Она всё время что-то замалчивает. Её это всё время напрягает. Я вижу, как это её молчание её напряга-ет.
       Карина вернулась к столу, неся в руках чашку и блюдце.
  - Извините, задержалась. Пришла в дом и забыла за чем пришла. Крутилась, крутилась, всё что-то в столе перебирала, а только когда наткнулась на чашки, вспомнила.  Она оглядела стол. – А, вот ложечку для чая забыла. Я сегодня какая-то рассеянная. Сейчас схожу за ложечкой для чая.
  - Карина не нужно ложечку.
  - А, чем сахар мешать в чашке? Нет. Я схожу и принесу. – Она поднялась и быстро удалилась в дом.
       Виталий Кириллович посмотрел на Степана Михайловича.
  - Вот, видишь, она словно не в себе и так всё время. И главное. Молчит!
  - Ничего. Сейчас она вернётся, и я ей скажу.
  - Ты только не уходи! Неизвестно как она отнесётся к этому событию.
  - Хорошо. Останусь с тобой, пока с ней не будет всё в порядке.
  - Спасибо тебе, спасибо.

                Карина вернулась.
  - А, вот и ложечка. Прошу, Степан Михайлович. – Карина внезапно почувствовала возбуждение. Она пыталась усмирить себя, взять в руки. – А, вот и кекс. Папа нарезай. Степан Михайлович, прошу.

       Виталий Кириллович и Степан Михайлович пе-реглянулись.  Виталий Кириллович разрезал кекс и разложил кусочки всем по блюдцам.

     Степан Михайлович наблюдал за Кариной, которая вела себя сегодня как-то странно. Её руки всё время суетились над столом. Она брала в руки то один предмет, то другой. Переставляла на столе сахарницу и заварник для чая. А, когда разливала всем чай, её руки дрожали.   
                Продолжение долг3.