Долг 3

                Часть 3. Окончание. Начало часть 1, часть 2.
                Глава 14.
       Виталий Кириллович смотрел на дочь и его мысли становились всё грустнее и грустнее. Он молчал. Он ждал, когда же Степан Михайлович начнёт говорить о Станиславе Игоревиче. Но, Степан Михайлович молча ел кекс и запивал его медленными глотками чая.
  - Карина, а ты оказывается искусный кулинар. Такой кекс… ну, очень вкусный. И давно ты научилась так искусно управляться с выпечкой?
  - Я даже сама не знала, что умею управляться с выпечкой. Это как-то сегодня рано утром проснулась, и что-то в моих мозгах замелькало. Я прислушалась к себе и поняла, что надо что-то испечь. Вот, нашла мамину тетрадь с рецептами и… прошу к дегустации.
  - Отменный кекс, кекс отменный…
  - Я рада, что Вам нравиться. Папа, а тебе?
  - Карина, я впервые ем твоё произведение искусства. Я даже не предполагал, что ты умеешь готовить выпечку.
  - Я и сама этого не предполагала. А, помнишь, утром, когда я начала возиться с тестом, ты ещё как-то посмеивался, поглядывая на меня.
  - Да. Было дело.
      Кекс съеден. Чай выпит. Они сидят и смотрят друг на друга.
  - Карина, я хотел сказать… - Степан Михайлович посмотрел на Виталия Кирилловича и увидел его настороженный взгляд. – Так, я хотел сказать тебе кое-что о твоём муже…
  - Степан Михайлович, не хочу ничего о нём слышать…
  - Так я… лишь хотел сказать, что у тебя нет мужа.
  - Он провалился в преисподнюю?
  - Можно сказать и так. Он скончался.
 
      Карина всматривалась в глаза Степана Михайловича, словно хотела увидеть в них преисподнюю, в которую провалился чёрт. Но, она видела перед собой круг человечков и себя там в этом круге. Они все держались за руки, улыбались друг другу, а в центре на каком-то возвышенном месте стоял трон, на котором возвышалась фигура, окутанная туманом.  Туман внезапно начал рассеиваться. Карина всматривается в фигуру, восседающую на троне, но трон вместе с тем, кто на нём находился, стал медленно опускаться куда-то вниз.
  - Это был не сон. Это было предзнаменование, но тогда, я не знала, что это предзнаменование. У меня были разные мысли, но такая, такая даже не приходила мне в голову.
         Карина внезапно вскочила с табуретки.
  - Я свободна! Я свободна!
         Она кричала, словно выгоняла из себя весь страх, который скопился в ней за все месяцы, как ей казалось навсегда беспросветной жизни.
  - Я свободна! Я свободна!
          Виталий Кириллович посмотрел на Степана Михайловича. Его взгляд словно спрашивал, ну и что теперь делать?
       Степан Михайлович поднялся с табуретки и приблизился к Карине.
  - Карина, надо поехать в больницу.
  - Зачем? Пусть ним занимаются другие. Я даже видеть не хочу этого чёрта. Десятки лет жизни… Десятки лет жизни… Я жила как под прицелом. Я жила как в гипнотическом сне! Я ничего не видела и не знала, что происходит вокруг, а он, этот чёрт всё нашёптывал и нашёптывал мне в ушко. Он был так услужлив… твои королевские креветки… твои любимые пирожные… а, потом… потом, он угрожал мне, потом психушка. А, как он загнал меня в психушку, вы знаете? У меня украли кошелёк в маршрутке. А, потом он умышленно оставил фальшивые доллары в нашем тайнике, а я ещё радовалась, думала, что он просто о них забыл, а он ничего не забыл, он всё подстроил, он всё продумал и подставил меня с этими фальшивыми долларами. Да и были ли они фальшивые? Передо мной разыграли спектакль, а я, я была в шоке… я, была охвачена страхом, когда шестеро здоровенных мужиков вошли в квартиру и нацелили на меня видео камеру, как доказательство всего происходящего. Кому и что они собирались доказывать? А, потом их главный чёрт укусил меня… так, мне показалось тогда, а на самом деле мне просто сделали укол… и, вывезли в психушку.
         Карина замерла. Она смотрела перед собой. Она вновь пережила то время, время страха, который её преследовал.
 
   
  1


 Степан Михайлович смотрел на Карину и испытывал жалость к ней. Он понимал, что не всем под силу пережить такое и не свихнуться, но надо было закончить эту тему.
  - Карина, тебе надо поехать в больницу.
  - Нет!
  - Пойми, это обязательная процедура. Это просто бумажная процедура. За этим ничего не стоит. Ты можешь даже не видеть его, ведь факт его личности уже установлен.
 
         После слов Степана Михайловича, взгляд Карины стал осмысленный. Она почувствовала, что она вернулась, вернулась из какого-то жуткого путешествия. Она вернулась к жизни.
  - Степан Михайлович, я поеду в больницу. Я там подпишу все нужные документы, но прошу Вас, не бросайте меня… я доверяю только Вам. – Карина посмотрела на отца. – Папа, извини, что так говорю, но ты не в состоянии сделать то, что может сделать Степан Михайлович.
  - Карина, дочка, о чём ты говоришь? Я это всё понимаю лучше, чем ты думаешь.
  - Тогда, Виталий Кириллович, Карина идите, переодевайтесь, а я подожду вас здесь и мы сразу поедем.

       Степан Михайлович припарковал машину на стоянке рядом с больницей.
  - Выходим, не спешим, все спокойные…
 
       Карина вошла в больничный двор и огляделась. На лавочках, расположенных вдоль дорожки, ведущей к входу в больницу, сидели люди. Люди переговаривались между собой, и только одна странная пара сидела на лавочке молча. Старик смотрел перед собой, а молодая девушка сидела, опустив голову вниз.
       Карина двинулась по дорожке. Она остановилась у лавочки, на которой сидела странная пара. Что-то показалось ей очень знакомым в молодой девушке.  Она присмотрелась. Лица девушки не видно, но волосы, волосы такого редко встречающегося природного, пепельного цвета.
        Карина продолжила движение, но девушка с пепельного цвета волосами всё время стояла перед ней.
        Степан Михайлович и Виталий Кириллович догнали Карину.
  - Карина, нам в кабинет главврача.
  - Вы знаете, где он находится?
  - Нет. Но сейчас узнаем. Идём в регистратуру.
        Необходимая процедура окончена. Карина вздохнула. Вздохнул и Виталий Кириллович.
  - Вот и всё закончилось… - Степан Михайлович посмотрел на Карину. – Всё позади. Едем домой.
  - Едем…
   
      Они пошли к выходу из больничного двора. Карина шла медленно, её словно магнитом тянула к странной паре. Она поравнялась с ними и остановилась. Она стояла и смотрела на девушку.
  - Тебя как зовут? – Голос Карины слегка дрожал от волнения.
       Девушка подняла голову и красными от слёз глазами посмотрела на Карину затем перевела взгляд на Григория Ивановича.
       Григорий Иванович посматривал то на одну, то на другую, затем обратился к Милене.
  - Милена, ты знаешь эту женщину?
  - Знаю. Это жена Стаса… - Она проговорила слова тихо, едва не в ухо Григорию Ивановичу и вновь опустила голову.
 
        Карина никуда не ушла. Она продолжала стоять и смотреть на девушку. Успокоение пришло к ней в одну минуту.
  - Что ж ты девочка опускаешь голову? Страдаешь? За кем страдаешь? Страдай! Думаешь, он с тобой был бы другим? Ошибаешься! Да, если бы у него было двадцать жён, то все бы эти двадцать жён сотрясались, зажатые в его кулаке, а он бы стучал кулаком по столу, чтобы мозги этих несчастных двадцати жён, разбивались в их головах. Ты не побывала в его плену! И пока ты в плену лишь своих собственных мечтаний!  Я свободна! Десятки лет в плену у чёрта! Теперь я свободна! 

            Карина развернулась и пошла к выходу.
  - Вот она, слепая любовь! Молодая, глупая девочка. Страдает… Она, ещё не знает, что это её спасение. Она спаслась от чёрта.
       Карине вдруг захотелось вернуться к страдающей девочке, которая сидит на лавочке. Она повернулась лицом к лавочке, но которой сидела странная пара.
       Старик обнимал девушку за плечи и прижимал к себе, что-то говоря и говоря ей.
 
      
  2


 Карина не могла оторвать взгляд от этой странной пары.
  - Ничего, переживёт. Её утешат. Утешитель! Рядом с ней есть тот, кто поможет ей пережить это время, время любви. Любовь… горбатая, кривая, косая, подлая, хитрая, лукавая, никчемная, пустая, глупая, безнадёжная, и, конечно же страстная…А, ещё любовь козлиная, любовь соловьиная… Ничего, девочка, ты это переживёшь. А, потом в твоей жизни будет что-то стоящее, настоящее… без подлости и обмана. Но, я тебе гарантирую, что этого чёрта ты не забудешь никогда. Он всегда будет впутываться в твои мысли, и всегда будет присутствовать в твоей жизни. Черти, они как летучие голландцы. Налетят, закружат, заберут на свой корабль, и исчезнешь из жизни. От чертей нет спасения. От них просто надо держаться подальше.  От чертей просто надо держаться подальше. Вот только безвозвратно уйдёт время, пока осознаешь, что рядом с тобой Чёрт!

         Карина подошла к машине, в которой уже сидели Степан Михайлович и Виталий Кириллович. Она села на заднее сидение и закрыла дверцу.
  - Степан Михайлович, а Ваше предложение о поездке в Верону, ещё в силе?
        Степан Михайлович повернулся к Карине.
  - Ты хочешь уехать?
  - Да. И чем скорее, тем лучше.
  - Предложение в силе. Только теперь после того, как ты осталась одна владелица всего бизнеса, надо привести документы в соответствующее состояние.
  - Это долго?
  - Пол года, когда ты вступишь в права наследования части бизнеса мужа.
  - Это долго. Я могу дать генеральную доверенность Михаилу Аркадиевичу на то, чтобы он принял всё управление бизнесом?
  - Надо с ним поговорить.
  - Позвоните ему.
  - Сейчас?
  - А, почему нет?
  - Хорошо.
      Степан Михайлович нажал нужную кнопку на телефоне. Он говорил не долго и конкретно. Закончил беседу и повернулся к Карине.
  - Поедем к нему прямо сейчас. Он свободен и может нас принять.
  - Едем. Я хочу быстрее, покончить с этим делом.

   
      Михаил Аркадиевич принял их в кабинете. Они поздоровались друг с другом, и расселись на стулья вокруг стола.
  - Слушаю. – Михаил Аркадиевич посмотрел на Карину. – Карина Витальевна у Вас есть ко мне вопросы?         
  - Да. Я хотела бы дать Вам генеральную доверенность на принятие в наследство части бизнеса…
  - Хорошо. – Михаил Аркадиевич кому-то позвонил и попросил прийти в кабинет. – Что ещё?
  - Это всё.
  - Тогда будем ждать нотариуса. Он сейчас зайдёт.
   
        Оформление генеральной доверенности завершилось подписанием документа. Карина пребывала в возбуждённом состоянии после подписания. Ей не терпелось побыстрее, всё закончить, покинуть всех, и остаться одной. Они вышли на улицу, и пошли к машине, расселись.
  - Мне необходимо вернуться. Извините.
 
       Карина вышла из машины и вернулась в кабинет Михаила Аркадиевича.
  - Карина Витальевна у Вас возникли вопросы?
  - Да. Это не вопросы, а скорее распоряжения.
  - Слушаю.
  - Я хочу, чтобы Вы, Михаил Аркадиевич передавали ежемесячно, проценты от дохода бизнеса Степану Михайловичу и папе.
  - Какой процент Вы хотите передать им?
  - Ну, скажем по одному проценту, каждому. Я не знаю всей суммы дохода. В каких цифрах она исчисляется…
  - Это очень большие суммы.
      Карина задумалась, и Михаил Аркадиевич решил, что сейчас время поговорить с ней обо всём.
  - Карина Витальевна, ставлю Вас в известность, что Вы владеете пятьдесят одним, процентом всего  имущества принадлежащего Вам и Вашему мужу.

       Карина с удивлением  посмотрела на Михаила Аркадиевича.
  - Сорок девять процентов принадлежат мне и компании, которая занимается этим делом с момента, когда Вы очутились в больнице. Всё  это дело имеет благоприятный исход лишь благодаря Вашему отцу, который вовремя забил тревогу и обратился к Степану Михайловичу.

       В Карине возникло странное ощущение. Она не могла понять что это? Было ли это жадностью от потери половины бизнеса или было чувство благодарности, что её вызволили из психушки, и сохранили всю её часть бизнеса.
  - Михаил Аркадиевич, так в каких цифрах исчисляется сумма дохода?
  - Мне сейчас трудно ответить на этот вопрос.
  - Почему? Разве Вы не составляете ежемесячный отчёт и не платите налоги, зарплаты. Есть  и прочие расходы…
  - Ежемесячно, я лично составляю отчёт и компания платит налоги и как Вы говорите зарплаты… Но, дело в том, что кроме известных Вам магазинов, есть ещё много чего другого.
  - И, что это другое?
  - Это другие магазины, квартиры, земельные участки и прочее о которых Вам не было известно. И поскольку, каждый раз выявляется что-то новое, принадлежащее Станиславу Игоревичу, то, на сегодняшний день трудно определить точность дохода от всего бизнеса. 
  - Выходит, что он скрывал от меня то, что развивает бизнесы. Так вот почему он требовал от меня подписать отказ от претензий на наш бизнес, ведь за словом наш бизнес стоял весь бизнес, который он раскрутил. Кстати, он смог всё это раскрутить благодаря стартовому капиталу мамы.  Так вот, почему его привело в ярость моё заявление на развод и раздел бизнеса. Тут бы как раз и всплыло всё то, что он от меня скрывал.
  - Он талантливый деловой человек.
       Карина почувствовала, как всё её тело охватил жар.
  - Он не человек. Он чёрт! – Карина вскипела. – Только чёрт мог меня таким ужасным способом отправить в психушку.
  - Я Вам сочувствую, но всё уже позади. К тому же Вы так быстро покинули кабинет, что я не успел передать Вам в руки банковскую карточку. Эта карточка без лимитная. Вы можете оплатить ней любую сделку.
  - Я могу её использовать за границей?
  - Можете.
  - Так может там, за границей у него есть ещё что-то?
  - Возможно, но мы пока этим не занимались.
  - Так займитесь, ведь могут улететь все сроки принятия наследства…
  - Этим занимаются другие люди. Это не так просто выявить. Надо обращаться во многие страны…  А, когда Вы уезжаете? У Вас уже есть билет?
  - Нет. Билета у меня нет, но я хочу уехать, чем скорей.
  - Если у Вас ещё возникнут ко мне вопросы, обращайтесь в любое время. Теперь, мы с Вами партнёры и в сфере моих интересов сохранить всё, что имеем. – Михаил Аркадиевич замолчал и посмотрел на Карину, пытаясь определить, как она относится к новости о партнёрстве.
      Карина молчала. Она была растеряна и возбуждена всеми новостями, о которых только сейчас услышала.
  - Карина Витальевна, Вы так и не определились с суммами для Степана Михайловича и Вашего отца.
  - Да. Я не могу определиться. Я не знаю доходов нашего, совместного бизнеса, партнёр. Да, партнёр, так что придётся Вам само лично определить эти суммы выплат. Вы ведёте бизнес, а я лишь получаю дивиденды от него.
  - Это очень большие деньги. Карина Витальевна будьте благоразумны. Вы обеспеченная, очень обеспеченная молодая женщина.
 

  3

        Карина посмотрела на Михаила Аркадиевича и молча вышла из кабинета. Она шла к машине и в её голове всё время звучала фраза о том, что она обеспеченная, очень обеспеченная молодая женщина. Она совершенно не думала о его фразе быть благоразумной. Её вдруг начало распирать от мысли, что её доход значительно выше, чем тот о котором она знала. Она подошла к машине и остановилась, словно поджидая, что сейчас кто-то откроет ей дверцу. Никто не вышел и никто не открыл ей дверцу. Карина сама открыла дверцу машины и уселась на заднее сидение. Она сидела, словно восседала на троне. Мысль об огромных доходах распирала её всё больше и больше.
  - Карина, дочка, едем домой? – Виталий Кириллович повернулся к ней лицом.
  - Нет. Едем за билетом. Я лечу в Верону.
   
       Степан Михайлович изменился в лице. Он с грустью подумал о том, что за какие-то минуты Карина так изменилась и из затравленной страхом молодой женщины, она превратилась в обычную владелицу большого капитала.


 

        Григорий Иванович едва сдерживал нервное напряжение Милены. Он всеми способами пытался отвлечь её от грустных мыслей о Стасе.
  - Милена, может, поедем домой?
  - А, где мой дом?
  - Хочешь, поедем в гостиницу?
  - В гостиницу? А, что там? Там тоже, что и везде…
  - Ты чувствуешь здесь везде его присутствие?
  - Да. Куда бы я ни посмотрела…
  - Давай уедем в Филадельфию.
  - А, что там?
  - Там ты продолжишь обучение. Там у меня работа. Студенты. Новое место. Новое окружение.
           Милена посмотрела на Григория Ивановича.         
  - Это возможно?
  - Так ты согласна?!
  - Да. – Она произнесла фразу тихо, но он услышал её. Он услышал её, и его сердце забилось так, как не билось с молодых лет. – Милена, пойдём сейчас же и купим билеты.
  - Но мне нужна виза.
  - Мы оформим тебе визу для обучения. Я позвоню в университет, и мне помогут. Ну, что идём домой и займёмся делом?
          Они поднялись с лавочки и двинулись к выходу из больничного двора. На улице Григорий Иванович поймал такси, и они поехали в квартиру Милены.      
   

        От всего пережитого, Виталий Кириллович почувствовал себя плохо и как бы он ни скрывал своё состояние, Карина увидела, что с отцом происходит что-то неладное.
  - Папа, давай вызовем скорую помощь, или поедем в больницу.
  - А, что там в больницу? Ничего. Вот полежу, и всё будет нормально. Ты не волнуйся.
        Время уходило, а Карина всё никак не могла уехать. Она уже дважды меняла билеты на более дальнее число.
  - Карина, дочка, хватит маяться возле меня. Езжай в Верону. Сколько можно менять билеты? Хватит. Ничего со мной не случиться.
  - Папа, ты уверен?
  - Да. Уверен.
  - Ну, тогда через неделю, я уеду.
  - Вот и хорошо, а то сидишь возле меня, и только время уходит.

         Степан Михайлович вёз Карину и Виталия Кирилловича в аэропорт. Он следил за дорогой, но все его мысли сбивались только на мысль о том, как изменилась Карина. Он подумал, что как же деньги, наличие громадных и даже не очень больших денег меняют человека. Человек с наличием капитала, чувствует себя совсем иначе, чем тот, который живёт от зарплаты до зарплаты и рассчитывает только на неё, эту мизерную зарплату, из которой нужно столько всего необходимого для жизни.
  - Степан Михайлович, Вы можете позвонить своим друзьям, чтобы она меня не встречали?
 
      Степан Михайлович отвлёкся от своих мыслей и посмотрел на мгновенье в салонное зеркальце на Карину.
  - Могу.
  - Тогда позвоните им и скажите, чтобы меня не встречали. Я задержусь в Милане. Сниму гостиницу и побуду там несколько дней, а уж потом поеду в Верону.
        Карина чувствовала себя на высоте. Она впервые ощутила радость оттого, что она принимает самостоятельные решения и сама распоряжается своими деньгами по своему усмотрению. Ей никто, ничего не нашёптывает на ушко. Карина почувствовала, что она сама, без всякого самолёта может взлететь и полететь туда, куда она захочет. Ощущение свободы придавало её желаниям  особый, неповторимый вкус жизни.   

 

    Виталий Кириллович впервые был в новом аэропорту Борисполь. Он восхитился строением.
  - Смотри, Степан Михайлович, какое отгрохали здание. Это уже мировой уровень. Вот так бы строили всё в стране, то мы бы переплюнули Европу. Какая везде красота, чистота. Так и куда нам идти?
  - Идём за мной, Виталий Кириллович. Я здесь не впервые.
        Они поднялись в зал отлёта, и восхищению Виталия Кирилловича не было предела.
  - Какая красота! Вот такой бы красотой наполняли города и сёла и тогда бы никто, никуда не уезжал. А, к нам, в Украину ехали бы и ехали бы из всех стран мира посмотреть на чудо, которое построил свободный народ.
        Виталий Кириллович загрустил. Он вспомнил село, в котором вечерами нет освещения, вспомнил неухоженные, старые хаты, в которых живут старики и не имеют денег для того, чтобы подлатать их. А, рядом с неухоженными, старыми хатами построены большие, громадные неуклюжие взглядом со стороны дома с большими дворами, в которых стоит не одна машина.

         Карина не слушала восхищённые речи отца. Всё её внимание было приковано к девушке с волосами пепельного цвета. Она смотрела и смотрела на девушку, но в какое-то мгновенье, что-то толкнуло её, и она направилась к ней. Подошла и увидела рядом с девушкой уже знакомого ей старика и какого-то ещё одного мужчину, помоложе, лицо которого не выражало ничего, казалось он был безучастен ко всему происходящему.
  - Здравствуй, девочка. Улетаешь? Бежишь от воспоминаний? Беги! Беги быстрей, но помни, что от себя не убежишь.
           Милена посмотрела в глаза Карине.
  - Вы, я смотрю, тоже бежите…
  - Бегу. Но бегу я не от воспоминаний. Бегу от ощущений, которые всё время здесь навеивают мне воспоминания и всё время меня эти воспоминания захлёстывают эмоциями, но когда только эмоции управляют человеком это приводит его к полному опустошению.  Девочка, ты ещё не испытала, что такое и отчего бывает настоящая горечь…   
 
      

  4


   Мужчина, который сидел по правую сторону от Милены встрепенулся.
  - Горечь… Да! Да, горечь разлук… - Николай Иванович вскочил с кресла, на котором сидел и подошёл к Карине.  - Вы правильно сказали, что когда захлёстывают эмоции, это приводит к полному опустошению и в этой пустоте остаётся только горечь, горечь…
   
       Карина смотрела внимательно в глаза Николаю Ивановичу. В этих глазах она увидела искру какого-то сумасшествия, боли, крика. 
  - Горечь бывает разная…  Бывает горечь от чьих то поступков, чьих то действий и горечь разлук здесь вовсе ни к чему.  И, может быть, именно разлука даст успокоение душе, от чьих то поступков… Вы понимаете, о чём я говорю? – Карина посмотрела в глаза Николаю Ивановичу. – Вы вообще хоть что-то понимаете?    

       Григорий Иванович смотрел на Николая Ивановича и понимал, что он так и не справился с тем, что случилось десятки лет назад.
      Карина смотрела то на Григория Ивановича, то на Николая Ивановича.
  - Что ж. Каждый в жизни делает свой выбор. Одни выбирают то, что им по силам, а значит, просто плывут по течению. Другие, концентрируют в себе все остатки сил и движутся туда, куда им хочется. Словом, выбор сделан! Прощайте. Желаю вам всем много сил для движения туда, куда хочется.
 
      Карина вернулась к Степану Михайловичу и отцу. Виталий Кириллович сидел в напряжённой позе. Он словно готов был в любую минуту куда-то рвануть.
  - Папа, что ты так напрягся? Всё хорошо.
  - Я? Напрягся? Не заметил. Видно какие-то мысли меня одолели…
  - Папа, не надо ни о чём плохом думать.
  - Я и не думал ни о чём плохом. Видимо я просто вслушивался в то, что вещает диктор… Вот! Едва не пропустили! Начинается посадка в твой самолёт. – Виталий Кириллович засуетился. Схватил чемодан Карины.
  - Папа, я сама. Не надрывайся.
  - Что ты, дочка, у меня ещё много сил…
  - Что ж. Мне пора.
     Степан Михайлович и Виталий Кириллович смотрели ей вслед. Они видели, как Карина прошла таможенный контроль и двинулась куда-то к закрытой двери. Вот она открыла дверь и даже не оглянувшись, скрылась за ней.
  - Она не вернётся… - Виталий Кириллович отвернулся и смахнул слезу.
  - Она вернётся.
  - Нет. Я её больше не увижу.
  - Она вернётся. Мы ещё увидим её счастливой. – Степан Михайлович говорил это лишь для того, чтобы поддержать Виталия Кирилловича, который совсем сник и упал духом.
   
        Они вернулись к машине, уселись и отправились в обратный путь. Степан Михайлович следил за движением на дороге, а Виталий Кириллович пустился в свои грустные думы, которые всё время вертелись вокруг статуса человека в обществе и классовом неравенстве.

       Виталий Кириллович посматривал за окно машины и его думы изменили своё направление, когда они проезжали мимо высокого забора, за которым лишь виднелись крыши домов и кое-где были видны верхние этажи. 
  - Какое красивое место. Красивые, огромные дома. Громадные дома. Частная территория. На своих частных территориях, огороженных высокими заборами и охраной. Для себя и для своих, таких же, как они сами, построено всё для приятной жизни. Им бы там построить взлётно-посадочную полосу, и они бы прямо со своего закрытого от чужих глаз пространства летали ли бы за кордон и обратно  даже не выходя из своего укрытия.
  - И, что для них таможня? Что для них пограничники? Для них нет границ. 
 
     Он внезапно вспомнил, что слышал информацию о том, что теперь будут брать налоги на недвижимость свыше ста метров квадратных площади, а в селе будут даже учитывать все строения, включая туалеты, которые находятся во дворе.
  - Так громко и много говорили об этом, а видишь,  затянули под сукно этот закон о налогах на недвижимость. Хотели с народа содрать миллиарды, а поняли, что и им придётся, платит за свои роскошные апартаменты. А, платить то не хочется. Ох, как не хочется им платить за свою роскошную жизнь. Да и не будут они платить и кто их проверит?! Никто?!
 
      Виталий Кириллович всё крутил и крутил в своих мозгах разную услышанную им информацию. Его мозг переполнился. Он внезапно вспомнил множество народа в аэропорту. Увидел перед собой Карину, которая даже не оглянулась, исчезнув за дверью.
  - Степан Михайлович, а знаешь, раньше за границу ездили только паны и проживали там, за границей деньги, которые здесь для них зарабатывали крестьяне. Они, паны, не вкладывали деньги в свою страну, они просто жили роскошной жизнью здесь и жили роскошной жизнью там. А, крестьяне и рабочие гнули спины на них, снимали перед ними шапки, кланяясь. А, теперь едут те, у кого есть деньги. Едут, поживут там другой жизнью, поживут, да и не хотят возвращаться.  Вот и Карина… не вернётся. Грустно. Никто не может причинить боль сильней, чем дети родителям.

        Степан Михайлович слушал Виталия Кирилловича и думал о том, что когда у детей появится желание видеть родителей и что-то сделать для них, то, как обычно бывает их желание запоздалым. Степан Михайлович не высказал свою мысль вслух. Он понимал, что Виталию Кирилловичу и без его слов грустно на душе.
  - Да. Степан Михайлович, никто не может причинить боль сильней, чем дети родителям. Это потому, что они ещё не знают, что когда родители уходят, они, дети испытают такую же боль, боль, которую нельзя ничем измерить. Это остаётся в их памяти и тревожит их воспоминания, что надо было бы не так, не так относиться к родителям.
 
   

  5


   Машина въехала в дачный посёлок.
  - Виталий Кириллович, ты останешься здесь жить или вернёшься в село?
  - Я вернусь в село. Вот сегодня начну собирать вещи… Нет сегодня нельзя, Карина сегодня улетела. Завтра соберу вещи и послезавтра уеду. А, ты, дорогой Степан Михайлович, найди, кого ни будь, кто нуждается, и посели его в домике Валентины Ивановны. Пусть люди живут бесплатно, ухаживают за садом и наслаждаются жизнью.
  - Ты говоришь об этом серьёзно?
  - Да. Для чего будет пропадать такой участок? Мне это не нужно. Карине и подавно не нужно. Так пусть хоть кому-то принесут пользу Валины старания. Она ведь душу вложила в этот участок.
  - Что ж. Если ты так решил, то я найду семью, которая нуждается.
  - Вот и хорошо. Спасибо тебе за всё, Степан Михайлович.

      Машина остановилась у калитки домика Валентины Ивановны.
  - Виталий Кириллович, я послезавтра заеду за то-бой и отвезу тебя к автобусу.
  - Не утруждайся Степан Михайлович, я сам.
  - Да, что ж ты сам потянешь чемодан с вещами к автобусу или может, потянешь чемодан к электричке? – Степан Михайлович посмотрел на Виталия Кирилловича, и они дружно рассмеялись.
  - Ох, эта электричка! Сколько раз меня какой-то чёрт водил кругами и всё тянул к электричке.
 
         Степан Михайлович уехал. Виталий Кириллович пошёл к домику. Он открыл ключом дверь, пошёл к дивану и лёг.
  - Ох, как я устал… как, я устал. Эти дороги. Эта круговерть народа в аэропорту.
 
        Виталий Кириллович лежал, и ни одна мысль не пришла к нему в голову. Он не заметил, как уснул. Во сне он видел Валю. Вот они молодые, взявшись за руки, гуляют по набережной  Днепра. Вот они поднялись на фуникулёре. Он всё время держит её за руку.
        Во сне, Виталий Кириллович явственно ощутил тёплую руку жены.
  - Валя…
        Виталий Кириллович проснулся. Вышел во двор. Сел на крыльцо. Посмотрел на сад.
  - Что это?!
      
           Виталий Кириллович увидел, огромные красные яблоки висят на всех ветвях сада. Яблоки словно наливались перед его глазами и становились всё больше и больше. Вот они уже как огромные воздушные шары, которые всё приближаются и приближаются к нему. Виталий Кириллович  прислонился к стене дома.
  - Валя… Смотри какие яблоки… Ты хотела отдать долг детям, у которых отнимала еду… Ты не думала о Карине. Ты думала о деньгах. Ты думала, что деньги это великое благо, которое приносят престиж и статус человеку, но ты не думала о том, что деньги это и великое зло, которое может уничтожить человека вместе с его престижем и статусом. Жизнь дочери, как оказалось, вовсе не была сахаром. Я тоже виновен, что не общался с ней много лет, Но, я исправил свою ошибку! Я исправил свою ошибку! Я отдал свой долг перед дочерью! Понимаешь, я отдал свой долг перед дочерью. Я не бросил её! Я боролся за её спасение и за её жизнь. Она свободна!   
   
      Огромные, красные воздушные шары внезапно перед его глазами начали лопаться. Тело Виталия Кирилловича замерло на мгновенье и затем стало медленно сползать со ступенек крыльца.       
   

  - Стёпа, ты куда собрался?
  - Что-то мне не спокойно. Пойду я к Виталию Кирилловичу.
  - Так ведь завтра уже и повезёшь его к автобусу. Может не стоит ему мешать. Пусть спокойно собирает вещи.
  - Галя, что-то мне не спокойно. Схожу.
  - Ну, иди, для очистки совести. – Галя улыбнулась мужу.      
      Степан Михайлович прошёл по дорожке к дому и увидел на крыльце Виталия Кирилловича.
  - Ох, Виталий Кириллович, Виталий Кириллович…что ж ты так… что ж ты так…
      Степан Михайлович вызвал полицию и скорую помощь. Подошли соседи. Народ засуетился во дворе домика Валентины Ивановны


        Карина гуляла по Милану. Она совершенно не помнила о том, что обещала отцу сразу в Милане купить карточку для звонков по телефону и позвонить ему, чтобы он не беспокоился. После всего пережитого, она воспринимала ещё более эмоциональней, окружающую красоту. Нахлынувшие эмоции возбуждали её и пробуждали к действию.
  - А, не остаться ли в Милане? Какая красота! – Она задумалась. – Нет. Поеду в Верону. Город поменьше и возможно ещё красивее.
           Она принялась рисовать перед собой Верону такой, как в первый раз рисовала. Она видела домик и себя на балкончике домика, а перед ней красные черепичные крыши других домов. Её вновь захлестнули эмоции.
  - В Верону!
      
       Она въезжала в Верону на автобусе. Смотрела вокруг, и её радости не было предела. Верона была ещё красивее, чем она себе её рисовала.
   - Куплю здесь себе домик и останусь.

        Она вышла из автобуса и направилась к такси, чтобы ехать в гостиницу. Таксист не говорил на английском языке, но слово отель было понятно.
        Отель, к которому её привёз таксист, оказался великолепным. Он располагался в старинном здании, а вокруг отеля буйствовала зелень, ароматы цветов наполняли воздух и пьянили.
        С банковской карточкой возникла проблема и Карина из отеля позвонила Михаилу Аркадиевичу. Он ответил сразу, но прежде, чем решать вопросы он доложил Карине об отце.
  - Карина Витальевна, может, Вы вернётесь?
 
        Перед Кариной рухнул домик, где она стояла на балкончике второго этажа.
  - Михаил Аркадиевич, как я смогу вернуться так быстро? Это не возможно.

        Михаил Аркадиевич не стал настаивать на её возвращении. Ему стало понятно, что она не вернётся.
  - У Вас есть наличные деньги?
  - Да.
  - Вы можете сейчас обойтись без банковской карточки пока я решу вопросы с банком?
  - Да. У меня, достаточно наличных денег.
  - Тогда расплатитесь наличными, а я тем временем решу вопрос.
  - Хорошо.
   
      Карина расплатилась в отеле наличными деньгами и не отправилась купить карточку для звонков по телефону за границу, теперь не было такой необходимости. 
       Эмоции от красоты Вероны, хлестали через край. Она забыла обо всём и обо всех.
       Обеспеченная, молодая женщина наслаждалась жизнью. 

 
  6




            Николай Иванович вернулся домой. Он достал из буфета коробку шоколадных конфет, бутылку коньяка, отнёс это всё в зал и поставил на стол. Уселся на стул и задумался. Затем поднялся, пошёл в кухню, взял рюмку и вернулся в зал. Налил в рюмку коньяк, открыл коробку шоколадных конфет и замер.
         Он видел перед собой Милену, которая удалялась с Григорием Ивановичем. Вот они скрылись за дверью.
  - Он увёз её. Она уехала с ним. Но, почему? Я ведь тоже мог её вывезти, куда она захотела бы. Но, она уехала с ним! Почему?
   
      Николай Иванович прокручивал в своей голове всё, что говорил Григорий Иванович. Он увидел себя в тот день, когда он стоял в раскинутыми в разные стороны руками у калитки поместья и не пускал Милену в больницу. Слова Григория Ивановича больно ударили Николая Ивановича.
  - Что причиняет нам боль? Чужие слова, которые определяют совершённые нами поступки или то, что мы не хотим признать, что мы совершаем поступки и потом лишь за них расплачиваемся?
   
       Николай Иванович выпил залпом рюмку коньяка и принялся жевать шоколадные конфеты, бросая их одну за другой в рот. Смешанный вкус терпкого коньяка и сладость шоколадной конфеты привели его к мысли о том, что в жизни есть место всему. Он пил коньяк и бросал в рот шоколадные конфеты одну за другой, восхищаясь соединением таких разных вкусов.
        Бутылка коньяка допита. Коробка шоколадных конфет съедена. Мысли Николая Ивановича успокоились, и он затянул свою любимую песню.
               А, годы летят,
               Наши годы как птицы летят.
               И некогда нам оглянуться назад.
               И радости встреч
               И горечь разлук
               Мы всё испытали
               Товарищ и друг.
               А, там, где влюблёнными шли
               Деревья уже подросли.
           Голос Николая Ивановича задрожал, и он перешёл на крик.
                А, годы летят
                Наши годы как птицы летят…