Живые картинки-8

Живые картинки – 8
Глава 8
Зло

Свирепо зло, оно не спит
И от того оно все злее!
И за окном уже темнеет,
И ночь уже бедой висит.


       Леонид Егорович Кабанов в разных кругах был известен под разными именами, это всецело зависело от того, какой гранью своего внутреннего мира он проявлял себя на данном отрезке жизненного пути. В далекие времена, не погрязшей еще в больших грехах, молодости,  он был просто Лёнчиком -  сыном крутого авторитетного начальника. Однако, его путь до «Леонида Егоровича» был совсем не так прост, несмотря на папины связи. Как раз в этот период своего славного «восхождения», его в определенных  кругах называли «Кабаном».
       Взобравшись «на олимп», он хорошо усвоил, что главное в жизни – это власть. Будь у тебя море золота, найдется целая армия охотников за ним, и только власть способна удержать его, а то и прибрать к рукам чье-то чужое. Но, кроме того, власть постоянно требовала укрепления и расширения своих границ.
       - Власть имеет смысл лишь только при условии перманентного развития  с обязательной поправкой на научно-технический прогресс! – вот так он с пафосом возводил свои убеждения в целую философскую теорию. Конечно, он ценил и другие прекрасные человеческие качества – духовность, талант, особенно он ценил людскую щедрость, но только лишь в качестве материала для построения и развития своей собственной власти.  Еще он твердо знал, что власть требует обязательного преобладания разума над чувствами, и все люди делятся на тех, кто руководит и тех, кем руководят.
       Вот поэтому, уже вдоволь имея этой самой власти, он ни на минуту не желал останавливаться, и если на горизонте появлялся какой-нибудь новый «проект», пусть даже и не сулящий очевидной выгоды, он не собирался его упускать. Как раз в эти дни неожиданно вновь «всплыла» его старинная идея с картинами.
       Когда-то давно, когда он был еще студентом художественного института, один из его сокурсников, некто Юрик Ершов, нарисовал необычную картину. На ней была изображена  красавица - цыганка с невероятно выразительными глазами. Но главное, эти глаза настолько казались живыми, что завораживали любого, смотрящего на них. Зрители буквально «отключались» на некоторое  время, превращаясь в безропотных кроликов, и потом еще долго приходили в себя. Словом картина оказывала настоящее гипнотическое воздействие. 
       Лёнчик поначалу в это не верил, он вообще к мистике относился с большой долей презрения. Думал все это веселые студенческие проделки или желание того же Ершова создать красивую легенду, чтобы привлечь к себе внимание. Но когда сам все увидел, понял – это реально существует и это власть! В его голове сразу начали вызревать различные варианты использования этой картины. Вот только Ершов заупрямился и, в конечном счете, все испортил. Он, видите – ли, честный человек и не «позволит дурить головы людям» при помощи этой своей лупоглазой цыганки.
       - Подумайте, какое благородство! – так, «в красках», с едким сарказмом  Кабанов стал вспоминать сложившуюся тогда ситуацию. - Еще и драться полез, вошь интеллигентская, да только не с тем он связался! После этого ему быстро пришлось ретироваться из института, да прямиком в армию, где он едва живой остался. А картину свою он -  то ли уничтожил, то ли припрятал. Да и черт с ним, надо будет других рисовальщиков найдем, земля талантами полна!

       - Ну что, товарищ ректор, как продвигаются наши дела? – снисходительно, по-барски похлопав по плечу своего ставленника, Кабанов обратился к ректору художественного института, Виталию Борисовичу Гусенко.
       - Да все по сценарию, Леонид Егорович. Варнавский проиграл-таки  конкурс, пусть не с треском, но с первого места его сместили далеко вниз. И на сей раз список победителей  возглавил его близкий друг - Дельцов. Я правильно уловил вашу идею?
       - Уловил, хвалю! Сброшенный с пьедестала, растоптанный,  недооцененный миром талант – прекрасный материал – лепи из него все, что фантазии угодно! А как там поживают его знаменитые наставники? Не пора ли уже спровоцировать конфликт, мол, юное   дарование против консерватизма в искусстве! 
       - Все делается, Леонид Егорович! Необходимо, однако, немного времени.
       - Так я и не тороплю, все это должно произойти постепенно, не за один год.  Мне необходим тщательно контролируемый процесс, а иначе результат может быть непредсказуемым. Ты же знаешь, я ненавижу, когда что-то происходит не по моему сценарию!
       - У меня есть кое-какие рычаги влияния в отношении Реброва и Дельцова, а вот Ершова мне не достать, он давно уже  к институту имеет лишь косвенное отношение. К тому же в нем невероятным образом сочетается математическая прямолинейность с весьма болезненной непредсказуемостью. Боюсь, это может все испортить.
       - Ха, ха, это уж я точно знаю! Но если вдруг эти его замечательные качества  каким-то образом начнут проявляться, на них-то я, как раз, и сыграю. Гордость в сочетании с безумством обычно играет в пользу оппонента!

       Тем временем по институту стали расползаться слухи о том, что именно благодаря авторитету Реброва Василий проиграл конкурс. Якобы  сам Михаил Петрович, таким жестким образом, захотел наказать Варнавского за упрямство.
       - Нашему  «Васильанджело»  все же указали  на его место в институте, да кто, его же любимый покровитель!
       - Вот как! Значит, он достал-таки своим «величием»  даже, добрейшей души человека, Реброва!
       На самом деле это не соответствовало действительности, Михаил Петрович, конечно, ругал Василия за легкомыслие, но ценил  его талант и верил, что это его  упрямство, лишь кризис юного возраста. К тому же, проработав полжизни в этом институте, он хорошо понимал, что создавшаяся ситуация больше относится к  политическим играм  ректора Гусенко, нежели к состязанию студенческих работ.  Скорее всего, была задумана некая очень важная «шахматная комбинация», где студент Варнавский был всего лишь мелкой пешкой, принесенной в жертву. Но провокация прекрасно сработала, ведь  в ней  были задействованы люди, надо отдать им должное, вполне профессиональные. И по светлому зданию некогда нерушимой дружбы побежали мелкие трещинки.
       - Ты представляешь, Юрка, - жаловался Ребров другу, - Вася уверен, что это я повлиял на результаты конкурса! Кто-то ему наговорил про мой «консерватизм», про «косность мышления», про то, что я злобный и мстительный человек и не терплю «инакомыслия». Но я всего лишь предостерег его от ошибки. На первом курсе всегда обращают внимание на талант, на втором уже на фундаментальные знания и навыки.  Но еще я обратил внимание, что в институте какая-то карусель возникла вокруг его фигуры. Будто он кому-то сильно мешает!
       - А ты, Миша, разве не знаешь о том, как этот Гусенко ректором стал? Или ты думаешь, его за какие-нибудь великие заслуги в искусстве, некие  добрые люди назначили руководить процессом воспитания нового поколения? Это Кабан его ректором назначил, так что он теперь его человек и выполняет любые «хотелки» своего хозяина! Я уверен, что ветер именно из тех краев дует. Вероятно, Лёнчик  узнал о Васином существовании и о его способностях. Странно, столько  лет уже прошло, неужели решил молодость вспомнить? Так не его масштаб!.. Хотя, такие  как он и замызганную копейку из принципа подберут.
       - Ты хочешь сказать, что Василий понадобился Кабанову просто для создания картины с гипнотическим взглядом? Ну, это сгодится для мелкого мошенника, но никак не для криминального авторитета, протирающего свою бандитскую задницу в кресле высокопоставленного чиновника!
       - А ему все равно, эксперимент не завершен, а он старается доводить любое дело до конца, это его принцип! Кстати, Миша, не все так просто с картиной, ее никто не прятал и не уничтожал, она…сбежала!
       - Прости, Юра, я тебе больше не наливаю, а то и тарелочки сейчас в форточку прилетят!
       - Да нет, со мной все нормально. Ты не слышал, банда мошенников недавно появилась? Женщина у них одна есть, кто на нее посмотрит, сразу любую бумагу подписывает. Может вранье…Однако, женщина  та, цыганской внешности, как раз, с большими темными глазами и смотрит, будто в душу тебе влезает. Так что Лёнчика это может сильно заинтересовать. Ну, я с ним поговорю!
       - Перестань, не связывайся, под ним кого только нет. Всех купил, а кого не смог купить, убил, а ты ему морду опять бить пойдешь!

       Да, Кабанов все правильно рассчитал. Несмотря на уговоры, Юрий Сергеевич все же пришел к нему с решительным и жестким разговором. Да не на какую-то «малину», а в просторный кабинет высокого уважаемого чиновника.  На дверях кабинета, как полагается, красовалась внушительная табличка, указывающая на значимость его обитателя. И Ершову немалых усилий стоило пробиться сквозь армию охранников и секретарей.
       - О! Какие люди! Сколько лет и зим! Ну, здравствуй, однокашник родной! Не поверишь, со слезами вспоминаю наши студенческие годы. Эх, сколько же воды утекло, сугробов намело, да растаяло!
       - Слушай, Кабанов! Парня не трогай!
       Леонид Егорович картинно поморгал глазами, изображая растерянность и крайнее недоумение, затем, после этакой театральной паузы сказал:
       - Какого парня? У тебя вроде детей нет! Или уже появились, так давай за это и выпьем. А вообще-то, что за фамильярный тон? Ты чем-то недоволен, ругаться пришел? Извольте тогда следовать правилам, товарищ Ершов – у секретаря на прием запишитесь и в назначенный день, где-то в следующем месяце, приходите, излагайте свою жалобу. Знаешь,Ёрик, если вспоминать молодость пришел, это одно, а требовать – уж извините! Дверь за спиной!
       - Знаешь ты все! Я про Варнавского Василия говорю. Я догадываюсь, для чего он тебе понадобился!
       - А кто это? Варшавский…
       - Только не надо придуриваться, это студент художественного института. Он талант от Бога и картины его живые! Вот, что тебе нужно!
       - А, то есть ты думаешь, мне нужно, чтобы он мой портрет нарисовал? А что, неплохая идея!
       Юрий Сергеевич замахнулся на мерзко хохочущего Лёнчика, но тут уже подоспела охрана и удара не получилось.

       - Так! Что же, все как по нотам. Дебош у меня в кабинете зафиксирован? Зафиксирован. Замечательно! - подытожил Кабанов, оставшись в кабинете в одиночестве.  Затем он не торопясь снял трубку телефона:
       - Доброго времени суток, товарищ спортсмен! Мышцу накачал? Дело есть. Важное. Кстати, сколько у тебя народу? Мне кажется, у тебя один лишний. Ну, заходи, обсудим.
       Положив трубку, Леонид Егорович красивым театральным жестом поднял правую руку вверх, и тихо произнес:
       - Бедный Ёрик!