Петербург

1
Петербургские троллейбусы великолепны. Они обладают особой магией. Непохожие ни на один другой транспорт, кажущиеся порой абсолютно бессмысленными, странными, нелепыми, ненужными, они существуют как бы сами по себе, сбиваются в небольшие группы в каком-нибудь сером депо и вместе переживают эту нелегкую жизнь, которая может оборваться по щелчку выключателя. Они ездят по городу в поисках лучшего для себя места, а когда находят его, их сразу же выгоняют.
                Из того самого серого депо...
Затем снова круг, и снова, и снова… Пока что-нибудь или кто-нибудь не заставит их остановиться и хоть немного перевести дух.
И все же петербургские троллейбусы великолепны…
Иногда кажется, что и люди, которые ездят в троллейбусах, – такие же ненужные и одинокие создания. Как будто их никуда больше не пустили, кроме как на эту малюсенькую площадку, куда они набиваются каждое утро и каждый вечер. Днем их мало. Днем они дают отдохнуть от себя. Но затем цикл повторяется, и вот уже новая партия сходит с конвейера.
Петербург многим кажется серым. Окна транспорта делают его еще более мрачным и немного матовым. Похожим на аквариум. Когда едешь в том же троллейбусе по улицам, то невольно ловишь себя на мысли, что чувство одиночества – не такое уж и плохое чувство. Скорее, наоборот, странно, если, находясь внутри такой вот электрической капсулы, ты не почувствуешь ничего из того, что обычно находится в истории болезни страдающего депрессией. Странно, если не придет в голову идея выйти из транспорта и пойти пешком. Только Петербург вправе побуждать. Хотя, впрочем, может это все запах бензина…

2
Нельзя сказать, что он ничего не чувствовал. Было что-то похожее на легкую меланхолию. И еще немного потряхивало на старом сидении. Взгляд настолько приклеился к экрану телефона, что, казалось, все происходящее вне, состояло бы в его глазах из сплошных пикселей. Ну вот он отрывается от экрана и смотрит в окно. Пиксели пропадают. Сквозь непонятную, состоящую из серых оттенков мозаику, проявляется город. Свет в салоне троллейбуса неуместно отражается в окне. Это определенно путает мысли и не дает сосредоточится на главном. На меланхолии.
Это было в начале октября. Железная дверь со скрипом открывается, и мы попадаем в типичный для Петербурга двор-колодец. Листья сложены по всему периметру небольшими кучками. Извне доносится звук улицы.
Старый, затертый, облупившийся подъезд. Очень сложно с первого взгляда уловить цвет. То ли серый, то ли грубо-зеленый. Одновременно со сквозняком влетаем на этаж. Ни раз приходит мысль о том, что, когда стоишь на лестничной площадке старого Ленинградского дома, все тело охватывает чувство растерянности и какой-то неопределенности. Все пространство площадки как бы удерживает и не дает сдвинуться с места. Облокачиваемся на перила и смотрим вниз. Строго вниз, не отходим от правил.

3
Снова улица. Снова реставрируют какое-то здание. Но для него главное – успеть, пока не начнется дождь. Вообще, главное умение живущего в Петербурге – вовремя открыть зонт. Особенно шумным дождь делают именно крыши. Они первыми принимают на себя удар. Но вода всесильна. Она знает все недостатки своего врага и с легкостью обходит это препятствие, обрушиваясь на город.
Пальцы перебирают тугие струны, и звуки эхом разлетаются по всему пространству подземного перехода. Только звон падающей в чехол монетки лишь изредка пронизывает эхо, точно звон оркестрового треугольника в середине увертюры.
Линии начинаются и заканчиваются. Иногда они пересекаются между собой, но затем снова идут порознь, чтобы, вот парадокс, вновь где-нибудь сойтись. Есть в этом что-то похожее на людей, на их странные и случайные встречи, на тяжелые расставания и тщетные попытки хоть ненадолго, но снова попытать счастье остаться друг с другом на подольше.
Я чувствую, что немного устал. Чувствую, что заговариваюсь. Здесь, быть может, стоит остановиться и оставить вас наедине со всем уже сказанным мною выше. Все-таки Петербург – удивительное место. Только он вправе побуждать.
 
               
А ведь все началось с троллейбусов…



Валентин Родин
 2020