6. Предательство вождей

После окончания школы пролетели годы. Работал в колхозе, МТС, Армия, теперь у токарного станка, а чёткой мысли: «Кем быть,»- до сих пор не было. Собой заниматься некогда, как ни странно мысль о поступлении пришла летом, когда подготовительные курсы давно были укомплектованы.

Уже заканчивали свои программы, нравилась журналистика, сдал свои документы на филологический- в последний момент. Получив карточку абитуриента и расписание вступительных экзаменов в соответствующий поток, подумал: « Могу ли я поступить после прошедших девяти лет после школы»? -и был один ответ- « Поступлю, если повезёт».
Первый экзамен,-сочинение, надежда, на свободную тему. Сел туда, где было место свободным, как я понял позже, оно проглядывалось инспекторами с приёмной комиссии почти со всех точек в аудитории с местами, как в цирке.
С первых минут заметил, что вся аудитория заполнена хорошо знакомыми между собой людьми. Я присел на краю скамейки, рядом с девочками Бобровой Галей и Громницкой Светой, к которым тут же пришлось обратиться, пишущая ручка предательски перестала писать.
С ворчанием и замечаниями, всё же поделились из пузырька чернилами. Закрыв его, отблагодарил девушек и молча начал писать. Обдумывая тему: «Один день Ивана Денисовича» по Солженицыну А.И. почувствовал, как сзади ко мне подошла инспектор-наблюдатель и спросила: «Что вы пишите», -я показал ей заголовок.

«Не моё это дело, но я советую, подобрать другую тему, прошёл час, аргументов, убедительных у вас нет, и тема спорная, даже, среди педагогов. Вам это надо?» Я всё понял и в начале страницы написал: «Наше слово гордое товарищ, нам дороже всех красивых слов», - по Маяковскому В.В. и через пять оставшихся часов сочинение сдал своей наблюдательнице и ушёл из аудитории последним.
Через два дня увидел себя в списке допущенных до следующего экзамена, и тут же ко мне подошла абитуриентка и представилась: « Твоя сестра, Тамара» Это была моя однофамилица, но с Севера, мои родственники разбросаны по всему Союзу, в этих местах никого не знал.

Вступительные экзамены, действительно испытание на прочность, хорошо, когда всё идёт хорошо, совсем другое, когда  от начала до конца в смятениях и сомнении.
После двух экзаменов: сочинение и литература устно, казалось, преподаватели будут бережно относиться к оставшимся абитуриентам, особенно к ребятам, которых с самого начала было не больше трети. Два преподавателя принимали экзамен по немецкому языку, вызывали людей по алфавиту, всё шло нормально и вдруг, выбежал расстроенный парень с криком, завал.

В чём дело?  Одна из преподавательниц, что постарше, сама себя вывела из терпения, и вслед за этим парнем вышел второй с таким же результатом Абитуриенты немецкой группы заметно волновались, подходила наша очередь с Игорем Расторгуевым. Он попытался с находившего в коридоре автомата позвонить своей снохе Светлане, тоже преподавательнице немецкого тут же,в Университете. Но она  была в отпуске  и с юга ещё не приехала. Как я понял, это была в какой-то мере подстраховка.

Когда мы вернулись к дверям аудитории, ещё два парня, имеющие хорошие баллы по литературе и отслужившие Армию, были срезаны этой женщиной. Очерёдность по алфавиту вывела Игоря именно, на неё, следующим вошёл я и попал к Ирине Николаевне Полковниковой, сидевшей поодаль от стола своей коллеги. После десяти минутного обдумывания, оказались перед своими экзаменаторами. Перед ответом на вопрос по билету она попросила меня рассказать о школе, о времени окончания, о преподавании немецкого в мужской школе.

Потом плавно перешли к конкретному тексту, где я ощутил даже какую-то помощь в её дополнительных вопросах, как она выразилась, что отвечать на вопрос совсем не трудно, ответить наоборот. За соседним столиком всё проходило мирно, Игорь всё-таки напомнил, на всякий случай, кем ему доводится Светлана Петровна. Как нам показалось, это был переломный момент в её настроении.

Рубеж был пройден благополучно и оставался всего один экзамен, но я уже многих из абитуриентов знал в лицо, хотя понимал, что на какую-то помощь от них рассчитывать не придётся. Никто не отменял проходной балл и всё равно, на литературе устно я ощутил поддержку от своей однофамильцы Тамары Уткиной, когда она при моём ответе, губами изобразила фамилию Маяковского.

На первое собрание в сентябре нас пришло человек пятьдесят, но после первой сессии группа заметно сократилась. Остались те, кто хотел и мог вечером учиться, хотя и не все днём работали. Знакомство происходило по ходу учёбы.
Такие ребята как Толмазов Юрий, Игнатьев Толя, Мичурин, Влащевский, Беляев Коля, Карпович Виктор, Саблин, Разумихин Саша оказались для нас временными сопровождающими нашей группы, покинувшие её по разным причинам.

Пашкина Татьяна, заочница,работающая на телевидинии и вела в последствии одну из программ по природе, частенько сессии сдавала с нашей группой.
Толмазов, имеющий все данные быть успешным, симпатичный, эрудированный, начитанный, материально обеспеченный на четвёртом курсе перестал посещать занятия.
Встретились мы лет через двадцать в О.К. «Тантала», на приёме в завод, где он побеседовал с работодателем, я в свою очередь позаботился с режимным отделом по поводу быстрого допуска его в завод. Юра пообещал в следующий раз что-то рассказать. Физически пропуск ему подписали, но он не пришёл, а через неделю с серого дома пришёл отказ в допуске его на предприятие. Оказалось, что он получал срок за тунеядство.

Игнатьев, самый молодой на курсе, просто запутался: увлечения, хвосты и пьянка. Был где-то с ним рядом Беляев Коля, Карпович Виктор, имея хвост по зарубежной литературе, перевёлся в юридический институт,работал адвокатом.

Разумихин Саша взял спецкурс у ректора Бугаенко и перевёлся на дневной курс. Мичурин, Влащевский, Саблин отошли от курса по своим причинам, Саблин работал и.о. редактора газеты в Ивантеевке, Татьяна Пашкина работала на телевидении, Бондаренко Валя, Перова Ирина с заочного отделения. Наш курс вечерний, но занимались мы в основном пять дней в неделю.

Алёшина Вера с Аллой Николаевой, чаще изображали учёбу, как забаву, их лёгкий юмор и интрижки иногда, казались колючими, на самом деле воспринимали всё серьёзно, работали где-то вместе, но на наши встречи не приходили.
Алла Алексеева всегда успешная,спокойная и обстоятельная студентка, что и доказала своей будущей работой.Эрудированная и авторитетная стала заслуженным учителем школы.

Денисова Галя, голос мягкий. ровный, в общении приятна, в дальнейшем получила образование экономиста и до пенсии работала на этом поприще. Хороший организатор встреч наших выпускников, сначала в кафе, потом дважды вместе с Валей Кузиной у неё в библиотеке, где она была заведующей.

Валя Кузина и Шушпанникова Лида были неразлучными подругами,их появление на лекциях,всегда в одно время и только вместе.Казалось, что их работа находилась здесь,где-то рядом. На наших встречах Лида к сожалению, пока не была ни разу.
Всегда весёлая, радостная, в перестроечный период работала в торговых рядах. Мне довелось её видеть за рабочим процессом.

 Признала меня при упоминании совместной учёбы в университете. Озабоченная, серьёзная, с лица исчезла студенческая улыбка.
Боброва Галя и Громницкая Светлана, мои спасители, но, кажется, в чём-то разошлись в быту и общении. Галя была озабочена появлением внуков и уехала к дочери в Москву.

Иванова Людмила, прилежная студентка, казалось, что у неё свой взгляд на процесс обучения и обособленные надежды на будущее.
Засухина Людмила ровно посещала занятия, а после уроков во время уходила домой, подчёркивая занятость дома.

Комышова Тая,всегда имеющая что-то на уме, приходила, как по расписанию за четыре-пять минут до начала занятий, успевала с соседкой обменяться мнением и вытащив нужную тетрадь, готовилась записывать лекцию.

Теплова Лариса, аккуратная, больше обращала внимание на свою внешность, её стремление сработало, по окончанию университета вела телевизионную программу по правилам дорожного движения, в звании майора ушла на пенсию.
Максимова Лариса, иногда весёлая, чаще задумчивая, одолевала мысль про секреты комментаторской работы,  однажды по моему пропуску проводила в университетскую библиотеку своего бой френда, тогда ещё местного комментатора футбольной команды "Сокол", Круглова Геннадия.

Гутман Майя, весёлая, успешная, хорошо играла на гитаре.Однажды в скварике первой учительницы напротив её дома, взяв свою гитару и вместе с однокурсниками состоялось групповое исполнение песен, куплетов и частушек.

Матвеева Тамара молча занимала своё место, выкладывала на стол необходимую литературу ещё и ноты, по совместительству, музыкального обучения.
Серанова Алла и Сайганова Люба, старательные студентки, аккуратно посещающие все  занятия,имеющие полный комплект записанных лекций.

Михеев Владимир, придерживался своего понимания учебного процесса, его отец вёл спецкурс нашей части группы, но сын занимался в другой подгруппе, хотя на сдаче сессии видел его редко.
Квашнина Альбина и Манаева Лида в аудиториях их место на Камчатке, вместе приходили и вместе уходили, иногда оказывались в компании Алёшиной, Николаевой, Михеева, Звонарёва.

Звонарёв Геннадий с первых дней занятий проявлял намерение серьёзно заниматься журналистской деятельностью. В процессе учёбы его желания частенько срывались бытовыми неурядицами.
Лаптева Ирина, эрудированная, коммуникабельная, знаток всех звёзд отечественного и мирового киноэкрана, их работы и уклад, хорошо понимала нашего теоретика, перешедшего на дневное обучение, Разумихина Саши.

Соболева Лариса, появилась на курсе не сразу, озабоченная, казалось, обременённая семейными заботами, исправно посещала лекции, когда ей было необходимо, на сессиях видел её не всегда. Сидела за столами, где-то рядом с Ивановой Людмилой.
Щёголева Наташа почти всегда запаздывала, не много встревоженная, с положительными эмоциями, что-то объясняла, оправдывая свою поездку через мост, с Энгельса. В Наташе всё же есть изюминка радости и удовлетворённости.

Тамара Молоткова, в своей полу улыбке весело занимала место за своим столом, в аудитории. Неотступно продолжая, что-то обсуждать с подругами по соседству.
Тамара Уткина, оптимист, кажется, что у неё всё разложено по полочкам. Коммуникабельная, умеет дорожить своим словом,всегда ищет свои ответы на проблемы.

 Была и декабристкой, с мужем уезжала в Сибирь, и журналисткой в заводской газете "Тантал", позже работала в авторитетном информационном отделе.
Троц Анатолий, было видно, что это был начитанный филолог, хотя казалось, что к нашей группе по каким-то причинам прицепился в пути. На нашем курсе придерживался своего понимания, симпатизировал и уединялся с подругами Аллы Васильевой.

Васильева Алла, умела ценить глубину мысли и красоту слова, именно она на одной из встреч критиковала некоторых, в том числе и меня за игнорирование портала Стихи ру в интернете. На этом портале мы общались, и она мечтала собрать нас на пасху у себя дома, но этому не суждено было свершиться.

Игорь Расторгуев прошёл через райком, училище, ОК института, службу занятости; инициативный, хлебосольный, всегда стремился чем-то помочь, главное в этом находил своё удовлетворение и это кажется, было потомственное. Его мать, тётя Женя, гордилась, что была сокурсницей в экономическом институте, Екатерины К., секретаря горкома г. Саратова.

Курильщица и театралка, прямая, могла высказать всё, что думает, хлебосольная, по приглашению, могла с нами за компанию, выпить стопку водки. Игорь, наоборот, в эти времена любил только вино. Готовясь к экзамену, с разрешения, тёти Жени, мы пили из больших бутылок с погреба, холодный квас.
Всё было бы хорошо, но открывая бутылки, наткнулись на вино, оно было совсем не хуже кваса. И так продолжалось два-три дня, а когда встрепенулись, то десяток бутылок заметно казались начатыми.

Закончилось всё для нас печально, тётя Женя. вплоть до защиты дипломов не могла забыть про казус с разбавленным вином.
На психику Игоря трагически повлияла перестройка, в его поведении что-то надломилось, прежде всего, отношение к жизни, он не смог пережить сокращение со службы занятости. Всё понимая, тенденцию, наступивший возраст, но ответа на поставлены вопросы не нашёл, психологически не смог смириться.

Воздвиженский Михаил, майор запаса, участник ВОВ, попавший под сокращение, остался без двадцати летней выслуги и без пенсии, как он говорил, жертва "хрущёвского потепления".

Занятия начались в начале октября с литературоведения, которое вёл Олег Иванович Ильин, прошедший огни и воды, и профессиональные падения. Написанную, им кандидатскую диссертацию, которая тянула на докторскую,- зарубили в 56-году. Причина,-ссылки на сталинские работы.

Говорил утвердительно, жёстко, его выводы были бескомпромиссны. Говорят, что эта неудача подействовала на его характер и поведение. Надо же мне на первом занятии вступить в выяснения, поддавшись его философии, поделился неодобрением упрёка Хрущёва в адрес писателя Дудинцева по роману « Не хлебом единым».

Был перерыв, разговор затянулся, возле нас столпились студенты. Звонок привёл нас в чувство. Занятия продолжились. Ровно через неделю ко мне подошёл Олег Иванович и сказал: «Повезло тебе "депутат", Никиту Сергеевича освободили от всех постов и отправили на пенсию».

"Повезло тебе».- Позднее мне подсказали ребята: «Могли быть неприятности, вплоть до отчисления.» Так знакомились по ходу прослушивания очередных лекций со всеми преподавателями закреплёнными за нашим курсом.
Вслед за Олегом Ивановичем запомнился Яков Исаакович Явчуновский. Чуть прихрамывая, опираясь на палочку, входил в аудиторию, указывая движением руки: «Сидите, сидите». Читая лекцию, мог завернуть самокрутку, вдохнуть глоток дыма и осторожно, прикрываясь ладонью, направить его за себя к классной доске подальше от студентов.

Пожилую преподавательницу по древне- греческой литературе Резник Ирину Михайловну, пережившей военное время, когда на лекции замерзали чернила, хорошо запоминала, пропустивших её лекции. Её экзамен превращался в жёсткий отчёт за твоё отношение к её предмету.
Рассказав всё по билету, она переходила к вопросам, как правило, по темам, где были пропуски и отправляла на переэкзаменовку. Преподавательницу по старославянскому, Ножкину Валентину Васильевну, где мне пришлось расплачиваться за отсутствие письменной работы, переносом экзамена на другое время.

Сергея Сергеевича Яковлева, преподавателя зарубежной литературы с конвертиком в боковом кармане пиджака с выводами читаемой лекции, которым иногда он пользовался. Добрый, никогда не уходил от насущных тем, начитанный, его уважали, хотя он имел склонность к вредным привычкам.
Огнев, литературный критик, печатался в толстых журналах, настоящий светила, свой курс современной литературы вёл в приподнятом настроении.
Степанов, от звонка до звонка читал свою лекцию по латинскому, ровно без лишних эмоций.
Неводов А.Б. свой спецкурс вёл с вдохновением, вручая свои личные брошюрки за не большую цену с анализом отдельных тем. Увлекался рассказами про заграничные поездки, из которых привозил массу впечатлений.
Зиновьев Геннадий Петрович, преподаватель истории, которого я знал ещё до своей учёбы.Живя в заводском общежитии он не раз приезжал туда к своему брату. Отношения у нас были хорошие, предмет я знал хорошо и в процессе учёбы были нормальные оценки. Принимая свой  экзамен по новому обычаю, разложив билеты наоборот, с открытым вопросом. Парты сдвинуты, все почти рядом.

Моя однофамилица Тамара Уткина оказалась в первом заходе. Всегда уверенная, вдруг, перед ответом захотела от меня услышать подтверждения её мысли. Видя, что всё проходит в товарищеской беседе, я в полголоса прошептал основную мысль ответа, с удовлетворением исполнил свой долг за её подсказки. Я отвечал после неё, выслушав меня до конца, подчёркнуто поставил три- это за подсказки.

Кузьмичёв А. А. преподаватель политэкономии на одном из занятий искал оппонента утверждению о прибавочной стоимости, при полном молчании, поднял одного, второго, третьим оказался я. Я читал эту тему и сказал то, что знал, но меня он остановил, сказав, что всё не так. Где-то, через месяц, при опросе этой темы, вновь поднял меня, я ответил, так как эту тему изучил основательно.

При оглашении зачёта сказал, что подойдёшь завтра на собеседование. Каждая встреча откладывалась и окончательно перенесена на первое апреля в девятом корпусе у вокзала. Пришёл ко времени в назначенную аудиторию, мне подсказали девочки, что я пришёл именно сюда. Мне было интересно, откуда им известно о моём присутствии здесь.
Тогда они мне рассказали о пристрастном рассказе Кузьмичёва о наказании меня за ошибочное утверждение  своей правоты. Меня с трудом уговорили не покидать помещение и не подставлять их. Я всё же хотел поговорить с ним, но был вызван первым и тут же, с зачётом, вернул мою зачётку.

Косович Сталь Михайлович, руководитель моей дипломной работы, у кого я оказался в результате перераспределения дипломников  Явчуновского. Конечно, я интересовался, где, что и почему. Яков Исаакович мне объяснил, что он перегружен, а Сталь Михайлович только что перешёл на работу в университет и я буду у него один.
Ранее он работал в книгоиздательстве у своего отца, знатного книгоиздателя. Первая встреча с новым руководителем ни к чему существенному не привела, хотя Явчуновский пояснил, что наработки, с которыми  были при нём, будут основой будущей дипломной. Твёрдого плана мы не наметили, но начатый мною процесс анализа Сталинградской битвы, прерываться не должен.

Вся панорама военных действий, описанных в журнале «Волга» не может поменять сути анализа героических действий нашего народа. Таким образом, мы встречались каждую неделю, и каждый раз меняли задачи и цели. Нашей площадкой были четвёртый, пятый, девятый корпуса и однажды встречались на набережной, в квартире Косовичей.
Перед самой защитой, согласована и утверждена окончательная тема « Психология советского и немецкого солдата» на материале Сталинградской битвы. Людников и Чуйков, Паулюс и его адъютант Адам, Мамаев курган и Тракторный завод, их отношение к происходящим событиям.

В этот период адъютант на самолёте летит в отпуск в Германию и удивляется, могли ли немецкие женщины вот так, как русские женщины в таких условиях выживать, работая на полях без техники и мужчин,обеспечивая фронт, ещё и воспитывать детей.
Сталь Михайлович перед моей защитой был настроен оптимистически, советовал на этом не останавливаться в дальнейшем писать кандидатскую, разрабатывая глубже эту тему и обязательно всё озвучить на защите перед комиссией.
Я был ошарашен его предложением и конечно, считал это продуманной авантюрой и сознательно промолчал.
С интересом знакомился с "шедеврами" описаний и показов психологии русской женщины отечественными и зарубежными знатоками, иногда,пытающимися исказить её отношение к жизни, детям и семье.

В том числе о нашумевшем фильме «Комиссар». Вот что написано о нём в "Википендии".— советский художественный фильм, снятый в 1967 году режиссёром Александром Аскольдовым по мотивам рассказа Василия Гроссмана «В городе Бердичеве». Единственный художественный фильм, снятый Аскольдовым.

Действие фильма происходит во время Гражданской войны. Героиня — комиссар Красной армии Клавдия Вавилова (Нонна Мордюкова) — привыкла к суровой, мужской военной жизни, и, казалось бы, в ней не осталось ничего женского. Поэтому неожиданная беременность приводит её в ужас. Попав в семью бедного многодетного еврея Магазанника (Ролан Быков), она постепенно «оттаивает». Но жестокое время диктует свои жестокие законы.

Фильм был запрещён для показа более двадцати лет[1]. Единственный фильм Аскольдова без единого показа публике был положен на «полку». Режиссёра уволили со студии со штампом в трудовой книжке «профессионально непригоден», исключили из партии, лишили возможности работать по профессии.

После просмотра «Комиссара» Сергей Герасимов не подчинился требованию смыть все негативы фильма: после смерти Герасимова комиссия не нашла в его сейфе ничего, кроме партбилета и единственного негатива фильма «Комиссар».

Я знаю, что этот фильм награждён многими зарубежными премиями и показывался в конгрессе США, где о нём в превосходных тонах и с восхищением отзывались в своих комментариях американские конгрессмены. Не удивлён, было бы ещё больше наград и восхитительных откликов русофобов, если бы режиссёр сделал попытку убедить мир, что русские женщины по жизни с рогами.

Я смотрю на свою маму и всех женщин села, их тяжёлые судьбы, когда они оказывали посильную помощь всем эвакуированным, в т.ч и евреям, и как русские женщины работая полуголодными пережили войну со своими детьми. Также было и в гражданскую войну.
Если и были женщины-комиссары, то совсем другой ментальности, именно в русских и др. семьях оттаивали комиссары в кожанках, здесь что-то попутали и разыграли всё наоборот. Я не верю всему тому, что показано в этом фильме и правильно дали оценку работе режиссера.

Это попытка исказить роль русской женщины в жизни общества.Убедить будущие поколения в стремлении русских женщин, несмотря на утрату семейных инстинктов и традиций,- перевернуть мир.

Наконец, руководитель курса, Ванюков Александр Иванович, опекающий нас все шесть лет, вплоть до получения дипломов, которые нам вручал в кафе на Речном Вокзале.
Старательный, добрый, во истину бесконфликтный, получая первую закалку руководителя, осуществлял шефство нашего курса. Он не уходил от вопросов студентов, там, где необходимо помогал советом, выяснял суть вопросов, всегда пытался их решить.

Всё так давно, гладь, пароходы,
Их ход, волны жизнь источал,
Зарождаясь, гребла воды,
Разбивалась о причал.

С парохода лилась песня,
Продолжала бой волна,
Аритмично, полновесно,
В причал, шлёпаясь, сполна.

Набеги волн дарили вечность,
Университет, мечты и грёзы,
Сопровождала нас беспечность,
Веселье, радости и слёзы.

Второй этаж и брызг узоры,
С умиленьем, песни, танцы,
А впереди, мечты и взоры,
Судьба друзей, её авансы.

Как много лет прошло с тех пор
Кафе, вокзал, дипломы в руки,
Рядком столы, вино, задор,
Нас, тридцать три,-венец науки.

Шеф группы нашей, Ванюков,
О встречах дальше, выдал фразу,
От стержня всё,- кто как готов,
А кто, не встретится ни разу.

В беседе общей, как семейной,
Таким общеньям дать начало,
Прекрасно быть всем у Причала,
В кафе, на встрече Юбилейной.

И вот случился этот ход,
Всё в разговорах утонуло,
Вокзал речной и пароход,
Сорок пять, уже минуло.

Перекличка и ...простор,
Те, кто пришёл, их не поделишь,
И снова делали повтор,
Кто уже умер, с трудом веришь.

Всё та же Волга, тот причал,
Мы изменились, - не поверить,
Речной вокзал нас здесь венчал,
Не тридцать три нас,только девять.

Решение одного вопроса порождает массу других, приближая к задуманной цели. Обращение в областной отдел образования в попытке получить направление к положительному  выводу не привели. Предложенные должности показали, что пути в журналистику и педагогику были закрыты из-за отсутствия надежды, получить там квартиру.
 У меня- главный вопрос-реальная  очередь на получение жилья. Вскоре, о таком местечке узнал мой однокурсник и друг, Игорь Расторгуев и мы направились к директору ГПТУ-21 Кривошееву  Владимиру Трофимовичу. Разговор  был плодотворным, мне в течение года-полутора была обещана жилплощадь, что меня удовлетворяло, директор дружески похлопал по мускулам моих рук, я был в белой капроновой рубашке с завёрнутыми по локоть,  рукавами намекнув, мол,  физика в нашем деле тоже имеет значение.
 К этому времени из райкома партии на должность  зам генерального директора по кадрам и режиму был назначен Назаров Лев Яковлевич, что облегчило мне быстро оформить после собеседования с третьим секретарём Ларионовой Зоей Тимофеевной и с одобрения Райкома партии.
Через неделю  директор училища знакомил нового зам директора по УВР с коллективом мастеров и преподавателей. Как, оказалось, здесь была своя отработанная партийная вертикаль, т.е. человек, занявший должность зам по УВР, автоматически брал на себя обязанность  секретаря партийной организации. Так я получил эти обязанности, где кроме основной работы были ещё и работа с партийным коллективом, где  свои асы, как среди мастеров, так и среди преподавателей.
 Ст. мастер Карцев Николай Михайлович  и ст. преподаватель Фомин Алексей Васильевич, завуч Сидоров Анатолий Степанович, мастера Журавлёва и преподаватели-Мельничук Софья Михайловна и Мельникова Алла Васильевна, все имели свой опыт, позиции и свой взгляд на происходящее внутри коллектива училища, находящегося в подвешенном состоянии на его ликвидацию.
 Через месяц Кривошеев на собрании педагогического коллектива сообщил, что  в связи с его назначением на должность Генерального директора профильного укрупнённого предприятия. Сам он покидает  должность директора , а на своё место представил ст.  мастера ГПТУ- 22, Сеноженского Александра Романовича, который, как и в училище 22 снова приходит на место Кривошеева.
Это сообщение не порадовало присутствующих, которые по его распоряжению в дни каникул учащихся  собрали необходимую сотню людей и направили их на уборку площадей  от травы и тростника по побережью Волги в борьбе с чумой, обнаруженной в заводях Астрахани.
Недаром в одной из бесед с журналистами премьер Косыгин А.Н. по этому поводу сделал заключение: "Если бы не было чумы, её надо было выдумать", довольный результатом санитарной профилактики территории Поволжья. Позднее я узнал, что новый директор, так же как и я получил устную гарантию на получение жилья. С этого момента началось терпимое противостояние, а на одном из парт собраний в его адрес от старожил преподавателей посыпались критические высказывания, в чём я занял сторону преподавателей.
 Не было намёка на мирное сосуществование между нами, а по показателям училище не выходило на запланированные результаты в областном отделе Профтехобразования. Через полгода  директор уволился под предлогом отъезда в Белоруссию, прислали нового директора Лисина Александра Ивановича, с таким же обещанием, в случае сохранения статуса училища, дать квартиру. Я окончательно понял, что при этом директоре училища не сохранить и тоже подал заявление на увольнение, тем более зятя с сестрой переводили по службе в Мурманск .Они квартиру бронировали и на это время жильё  передавали мне.

Нужда заставила покинуть обжитой город и уехать на Тамбовщину.  Там, на реке Цна, в лесочке, располагался уютный городок, Котовск, где у самого леса стоял кирпичный пяти этажный дом, где на втором этаже их двух комнатная квартира.
 По приезде, с помощью сестры и зятя, проделали все формальности по законному проживанию в этой  квартире,но обещанной работы, преподавателем в училище, мне не предоставили и  не отказали.

 Гарантий трудоустройства  не было , сидеть без работы и выжидать, без денег неизвестно чего, не в моём характере и отъезжающая сестра попросила будущего соседа позаботиться обо мне. Её муж, зарезервировав квартиру,  с семьёй переводился по  службе, в Мурманск. Через пару дней, оставшись один в пустой квартире, я вышел на временную работу, ремонт котельной,в роли подсобника, где помогал готовить раствор и таскать его на носилках к месту непосредственного применения.

 Всё проходило относительно нормально, пока не вызвали в РайОНО, и сообщили, что, сегодня же, с группой ребят, моих будущих учеников,на месяц, ехать  в молодёжный лагерь,  находящийся в лесу, в районе Моршанска.
 -Там много прудов и разводится рыба, соблазнов куча, ребята разные,так что работа ответственная и почётная,- благословив меня. С одной стороны известие ожидаемое, вариант, который решает вопрос трудоустройства и развязывает много проблем, с другой,-  подвожу  коллектив, который определил меня на временную работу и в расчёте мне отказали, так как этих денег у них просто не было, а лишь при сдаче объекта.

 Обдумывать предложение не было ни времени ни смысла, тут же было принято решение, ехать. Знакомиться с ребятами пришлось  в дороге к месту расположения и при подборе мест, на барегу пруда, для палаток и при их благоустройстве . Сдружился с ребятами  довольно быстро.
 Дни бежали, присматриваясь друг к другу,стали заходить ребята из педагогического коллектива этого училища и старались поближе познакомиться с приезжим. При расспросах я рассказывал про себя, как переехал сюда и зачем, ничего не выдумывая.

 С преподавательским составом отношения установились нормальные  и  они ежедневно стали приглашать меня по вечерам, после отбоя, гулять по ночному лесопарку, иногда, в беседах,  допоздна, задерживались на спорт. площадке.
 Однажды, зайдя, пригласили сходить с ними на ночную рыбалку, на дальний пруд , и на всякий случай взять с собой рюкзак. Облачившись в резиновые костюмы, такой у них был и для меня, мы отправились напрямую  по  мелководью  ближнего пруда, прямо к одному из сторожевых мест, к рыбным местам. Всё прошло тихо,  по задуманному плану, договорились со сторожем и расположились на берегу ловить карпа.

 Я не помню таких рыбалок,  через полтора часа, с уловом в рюкзаках, преспокойно распрощались со сторожем, и пешком, по мелководью, отправились  в лагерь, сокращая, обратную дорогу. Осторожно  передвигая ноги, по колено в воде, в надводной дымке тумана,  еле слышался ночной тихий всплеск- Тише, тише-послышался знакомый шёпот- именно здесь по аккуратней,об этом, всего полчаса назад, предупреждал нас сторож, и вот он, этот бдительный, его напарник. Почти рядом прогремел выстрел,  за ним второй, дробью, рассыпавшись перед нами, булькая, очертил большой круг разброса.

- Пригнитесь, это по нас.  За кустики и пониже.- Мы шли друг за другом, подчиняясь команде нашего организатора. Дуплетом,  прогремели ещё два выстрела.
 –Ложись!- последовала команда, все легли, оставляя на поверхности воды,  лишь свои макушки.- Дуракам,  закон не писан, подранит, ещё и позора не оберёшься, и ученики не предупреждены, а как предупреждать?

 И вот я, находясь, по сути на испытательном сроке, вместе с преподавательским  составом, сейчас лежу и ловлю ртом воздух, не зная, сколько ещё лежать, а что потом, и какой ещё будет выход из этой ситуации. Кто-то попытался подать голос, и снова дуплет, и  где-то рядом, кучно легла дробь.-Все живы-прошептал знакомый голос – Всё нормально- послышался ответ.

 Минут через пять, шесть, лежать,в воде на четвереньках,окончательно надоело и мы тихо поднявшись,  не торопясь,  брели к своему берегу. Домой, в лагерь пришли в три  часа ночи. Ребята похрапывали, а мы, разобравшись со своими делами,спать легли, когда уже рассвело.
 Проснувшись, утром, мы не хотели упоминать о происшествии, но мне показалось, было бы лучше, ребятам всё рассказать.
Как это сделать и чем это закончится,особенно для меня, даже представить было трудно. Посоветовавшись со своими  рыбаками, мне, как самому потенциально пострадавшему, было поручено посвятить подопечных в тонкости ночной прогулки. Как оказалось,наша догадка была своевременной, учащиеся всё знали, за нами была организована настоящая  слежка.
С какими целями, мы так и не выяснили. Как они признались, пока мы не прошли зону сторожа, очень переживали за нас. К вечеру пришла телефонограмма, где сообщалось, что на завтра , в порядке ознакомления с учебно-воспитательным процессом приезжают к нам в гости проверяющие с училища. Такая новость меня совсем не радовала, хотя мои собеседники считали этот приезд дежурным, проходным вопросом. Развязка откладывалась на завтра.

Отчитавшись за двух недельную работу в лагере с учениками, в Котовск приехала жена, съездили в Тамбов и ознакомились со сложностями её перевода учёбы в их пед. институт, подумали и решили вернуться в Саратов. Не просто было уволиться не имея постоянной работы, сложность оказалась в снятии с парт. учёта. Моя выдумка о возвращении сестры тут же опровергалась предоставлением жилья для семьи в их общежитии и предоставлением работы зам директора в ПТУ.
Нас уже ничего не могло остановить и оказавшись в Саратове снова поиски работы и с обещаниями жилья Омрачало жизнь отсутствие прописки, но спустя месяц такое место нашлось,снова помог зам. генерального по кадрам и режиму Назаров Л.Я. Ему нужен был человек в отдел кадров завода «Тантал», работа не простая, с людьми.
 За гарантией получения жилья мы вне очереди оказались на приёме у Генерального директора Умнова Г.А. который сказал, чуть бы по раньше, только что сданная мало семейка распределена, все надежды на следующий дом. Закрыв глаза на отсутствие прописки, меня приняли.

Сам достиг  такого права,
Где поставил всё на карту,
Сам  отдался под расправу,
И назначил время старта.

Дорогим стал  дух терпенья,
Штили будней струн звенящих,
Тон аккордов звук  кипений,
О былом здесь говорящих.

На такси с трудом по снегу,
По пути, на двух машинах,
Подобрался к краю неба,
С  горизонта до вершины.

Песни года время рвали,
Их узоры были в моде,
Поток звуков нашей паре,
Пели струны по погоде.

Где напевы грустных песен,
Так аукались весельем,
Фоны путались,  мир тесен,
В пожеланиях новоселий.

Коридор для всех  дорога,
Наша комната- двенадцать,
Семей к кухне- восемнадцать,
Там живут давно и много.

Мне  обещано, в три  года,
Договор плыл, как погода,
Но срослось за целых восемь,
Броски шли с зимы на осень.

Думал,  здорово, подспудно,
Ох, удача, даже лестно,
Шефа сняли,- неизвестность,
Вновь раскрутка,-  неуместно.

Что добился,- не заслуга ,
Шефа нет и вновь по кругу,
Их меняли, так, семь раз,
Каждый раз, как на показ.

С одним шефом в монологе,
Крючок нужен не для мира,
Дать хрущёвку,  без  тревоги,
Что б  мотив был- за квартиру.

Пришёл черёд, а там жульё
К размену шла интрига,
Добро, на новое жильё,
А получалась Фига.

Жизнь многогранна и каждый раз преподносит свои решения, в разгар уборочной страды, когда завод выделил согласно разнарядки Обкома КПСС положенное количество работников и они уже трудились в Питерском районе, из Обкома, на самом высоком уровне был звонок Генеральному директору, что по информации Питерских руководителей Бондаренко и Ежова, завод не обеспечил необходимое выделение людей.
Реакция Умнова была стремительной. В ночь отправили меня поездом, что бы к приезду Умнова, со свитой, у меня были реальные данные и картина ясной не только мне, но и руководству района.

При подготовке к отъезду, я переписал все данные запросов, сообщений с места от находящих там людей, учёл все ; переводы на местах, когда наших людей отсылали с обещанным зачётом на элеватор, на комплектование вагонов под урожай и. т. д. изучил все замены, что бы наши данные не разнились в половину, пришедшими с Обкома с подачи подшефных властей.

Совхозы,«Орошаемый»,«Трудовой»,«Малоузенский», колхоз «Кр. Партизан» и «Малоузенская опытная станция», где были люди, и первоочередными, с которыми я должен связаться и выявить истинную картину нашей помощи кадрами.
По приезде, переговорил по рации с «Орошаемым», так по всему списку, не поддавался уточнению, список наличия механизаторов и разнорабочих в совхозе, «Трудовой», не было связи, не работала рация, время бежало, а подтверждения наличия людей не было связи.

К гостинице подрулила «Волга»,"Срочно в Райком, на ковёр, там все наши, с Умновым!" Радоваться было не чему, как повернётся не простое выяснение, сложившихся на данный момент отношений, с чего и с какого конца потребуются подтверждения.
Секретарша Бондаренко тихо предупредила: "Вас ждут". Это меня не успокоило, вхожу в кабинет Бондаренко П.И.,первого секретаря Райкома, на приставных креслах у стола П.И сидят спорящие, раздражённые Умнов Г.А. и Ежов И. В., оба колючие, неуступчивые и каждый пытался отстоять свою позицию.

На стульях- человек пятнадцать, руководителей служб завода- наш десант. Увидев меня, Умнов прекратил спор. "Так, сколько наших людей в «Орошаемом?»,-сходу последовал вопрос . "Восемьдесят семь". "Подтверждаю, такую цифру, дал директор совхоза Зайцев", "Малоузенский","Девяносто пять",- ответил я.

"А ваша цифра"? "Пятьдесят",- послышался голос кадровика подшефных, "А сколько же по вашим подсчётам в «Орошаемом»"?, "Сорок",- подтвердил тот же голос. "Вы понимаете, что вы делаете, опровергаете бессовестно то, что мы уже проверили. Что у нас с «Трудовым»?" "Нет связи",- ответил я.

"А наши данные?". "Примерно сто",- сказал я."И что в итоге? Наши данные совпадают с нашими обязательствами". "Ну и молодцы", -вмешался председатель исполкома Ежов.
"Вам в пору флажок вручать, а тут требования разные!" "Иван Васильевич, не передёргивайте!" "Вам впору извиниться, за не до дачу механизаторов",-не отступал Ежов, "Закрываем глаза на качество ваших механизаторов" -язвительно подчеркнул слово, механизаторов.

"Конечно, зная ваши проблемы в подготовке этих кадров, мы Георгий Архипович с пониманием относимся к профессиональному качеству, присылаемых вами людей, но поймите нас правильно, и этих то нет".
"Как это нет, Пётр Ильич, вы и вправду верите вот этим своим балоболам",- резко ответил Умнов, показывая на представителей сельхоз управления и кадровика. "Ну это эмоции, а по факту пока сорок и пятьдесят, да и «Трудовой», сколько у нас там Карп Михайлович?",- с подчёркнутым спокойствием спросил Первый секретарь Райкома своего кадровика."Тоже пятьдесят",-послышался ответ.

"Вы, Георгий Архипович, готовы обвинить нас в подлоге, правда, там ещё колхоз и опытная станция, и трёх сот не набирается, а план 550, цифры не стыкуются".
"Наши данные, проверенные, для особо не разобравшихся в ситуации, зачитаю ещё раз, 18 человек на токах элеватора по просьбе Ежова, и.т.п., вам продолжать или достаточно Иван Васильевич или Ваши указания игнорируются не нашими , а вашими службами, наши данные подтверждаются на местах, разговор окончен".

Ежов с Бондаренко переглянулись, "Мы, конечно, перепроверим упомянутые вами места, но сотня людей в « Трудовом,»- грубая авантюра", - заключил Ежов. "Пожалуйста, можем перепроверить, вот так всем составом, явиться к директору Комиссарову, хотя Вы видите у меня здесь все службы" ,-предложил и тут же посетовал Умнов, мол это накладно.

"Едем, сейчас же, едем," -настоятельно повторили друг за другом Бондаренко и Ежов эти слова, а в кабинете, вдоль стены, на стульях сидели гл. энергетик, гл. механик, председатель профкома, секретарь парткома и другие."Едем!"-дал согласие Умнов.

"Ты нам нужен там на месте"- обращаясь ко мне ,высказался секретарь парткома. "Пусть отдыхает, он сделал своё дело"- заключил Умнов. Хорошо, что был такой итог, но оставаться в неведении, совсем не лучший вариант, тем более при поступлении на такую работу, была договорённость о решении моего квартирного вопроса, естественно при хорошей отдаче.

Я не спал, дожидался кого-нибудь из заводских. И дождался, вернувшегося назад Агапцева. "Что там, подтвердятся мои данные или пролетим?",- допытывался я у гл. механика Агапцева, а он усталый, рухнул в постель."Завтра",-произнёс он и совершенно трезвый, отключился.

Утром, он мне рассказал: "Кавалькада автомобилей, маневрировала на двадцати километровом отрезке от Питерки до «Трудового». Первыми ехали Бондаренко и Ежов, даже факт их езды в одном автомобиле о чём то говорил, заметил Умнов при намеренной остановке в середине пути.

Он предупредил, что это поездка была поддержана ими неспроста, а её результат- престиж тех или других, им, казалось, терять нечего, но они профи по нашим болевым точкам. У конторы , нас встретил Комиссаров со словами: -Какие гости? Сейчас и баньку растопим".

"Комиссаров, сколько у тебя моих людей!"- сходу, строго прозвучал вопрос Умнова, "Какая тут арифметика, впору парком расслабиться",-продолжал Комиссаров, но встречный взгляд Питерских руководителей отодвинул директора хозяйства от посторонних мыслей, он почесал затылок, что то прикинул в уме и посмотрев на Умнова,- "Примерно сотня, даже с небольшим".

Пытаясь загладить конфликт, Бондаренко и Ежов пытались уговорить директора завода. "Наша миссия подошла к концу, до свидания",- усаживаясь рядом со своим шофером,заключил Умнов.
Ни какие увещевания, поговорить, сходить и принять баньку не остановили его. "Меня ждёт оборонка,"- с этими словами машина сорвалась с места и взяла курс на Саратов.

Как тень, сгоревшая в огне,
Как набивные с градом тучи,
Как звук, упрятанный в волне,
Далёкий звон в среде могучей.

Спираль, поджатая упруго,
Светилась по углам, как диво,
И ветром всё несло по кругу,
Звучала яростно, красиво.

Как мысли, зревшие в уме,
Перемешались все движенья,
Победы крыли пораженья,
И тихо плыли на волне.

Многогранность личности Умнова, его деятельность, эрудиция, характер крупного руководителя, не равнодушное отношение, к своему нахождению в коллективе и неотъемлемой составляющей, состоящей из мелочей, отрабатываемых до последней запятой, так было, хотя везде свой импульс.
Год близился к концу, во всех подразделениях подводили итоги, а ОК , ко дню Ветерана, конец декабря, делал сводный доклад, где согласно отработанной временем технологии, каждое подразделение занимало своё место.

По громкой связи с разделом кадровой службы, различными графиками и таблицами для, необходимого предварительного знакомства директором завода Умновым Г.А. был срочно вызван начальник ОК Осин И.М. а буквально минут через 10 вернулся, вбежав в нашу комнату приёма с досадой плюхнулся на стул.
Он вытащил, прихваченные материалы из директорской урны и проворчал: "Настоящая бесовщина! И в мыслях не было такого поворота, что и где здесь не так, объясните мне".

Он рассказал, как положил директору на стол наш доклад и хотел сделать пояснение, но на глазах были смяты листы и выброшены в урну со словами:"Галиматья! Свободен!".

Он выбежал из кабинета, но вовремя сообразил, будет лучше, если прихватить эти листы с собой и с помощью секретарши извлёк их оттуда. Мы долго колдовали над разгадкой случившегося, и, проанализировав, перепечатали всё по новой с одной поправкой, перед цифровыми показателями, которых была табличка в страницу, в скобках выводы, а через час передали его секретарше.

На встрече с ветеранами, в своём докладе, он коснулся работы кадровой службы и сделал свои выводы. Они органически не могли совпадать с нашими выводами. Что-то повторять за кем-то-не его стиль, но его архитектурная струнка была угадана, которой мы пользовались впоследствии.
Его чтение докладов- своеобразное, он мог открыть даже не ту страницу, но мысль, которая заложена в выводах,-прозвучит. Чувство аудитории, её разогрев, необходимая для этого аргументация, он мог припомнить цитату из Гегеля и прицепить её к открытию своего безымянного инженера с ОКБ.

Его речь, иногда переплеталась с наивным пафосом из дежурных партийных призывов, подчёркивали ощущение его всемогущества, когда он вбрасывал, что-то чисто популистское. Со своими подчинёнными, от которых немедленно нужна отдача, он слов не подбирал, а выплёскивал всю свою накипь, что бы всё вокруг замолкало, при виде рядовых, монолог обрывался.

Как то, ранним утром, мне довелось находиться в кампании отъезжающих в Питерку-Умнова, Дёмина, Родионова -на двух машинах. С водителем Агишевым мы ехали на ГАЗ-69, вдвоём. Дёмин А.А. - секретарь парткома и Родионов И.С.- зам. директора по кадрам во время заминки, связанными с дорожным движением директорской Волги» пересели в его машину, но сержант ДПС настойчиво не отпускал водителя, разъясняя ему элементарные правила вождения.

Все молчали, терпеливо поджидая развязки, но сержант доказывал своё. Открылось правое дверце машины и с подчёркнутым спокойствием вышел Умнов, на самом деле его спокойствие было картинным, он завозился в своём виске,"сержант, чего ты хочешь, я директор военного предприятия и мне жаль время, которое мы теряем, в 7.00 я должен быть в Питерке, в подшефных хозяйствах, а мы 10 минут убиваем время".
Сержант спокойно выслушал его, возможно, он работал на Тантале, а может, слышал про Умнова, но без лишних слов вернул водителю документы и показал жестом на отъезд.

"Волга" сорвалась с места, а мы устремились за ней, лишь красный свет светофоров, иногда, позволял нам приблизиться к директорской машине. В Энгельсе, за мостом, на повороте у клеевого завода, они оторвались от нас и исчезли из нашего обзора.
На переезде ж\дорожного полотна в Красном Куте подошёл дежурный этой точки и передал мне записку от Дёмина, где он указал их маршрут через «Орошаемый», хотя мы догадывались о традиции Умнова, первая точка «Орошаемый», но как знать, что взбредёт на этот раз ему в голову.

Агишев знал этот маршрут, по этому, без раздумий, повернули полем в отделение. При пересечении полевого клина, грунтовая дорога оказалась метров 100-150 перепаханной, мы видели, в начале какой-то след, но когда у машины оборвался глушитель, мы поняли, что они объехали это препятствие.
Не знаю, как много мы отстали, но подъезжая, увидели, кружочком выстроились директора подшефных хозяйств и с ними беседовал, ко времени прибывший, шеф. Не мог предположить и в страшном сне, что мой спутник Анатолий въедет в центр этого директорского круга и на время поломает всю беседу.

Перегретый «козлик» резко затормозил и заглох. Мне надо было выходить, я понимал, что всё получилось не так , как должно, я вышел и тут же вопрос от Умнова, а кто-то из директоров был рад произошедшему перерыву и я пожал вынужденно протянутую руку Скоробогатова, а там, Зайцев, Комиссаров и другие.
"Почему поздно!" Я сказал правду, это вызвало общий хохот, "И на военных заводах бывает такое?",- послышался голос от подшефных. Я благополучно поздоровался со всеми, хотя знал, что эта процедура была не к месту. "Да, бывает и у нас такое, это Вам кажется ,что нам манная с небес валится" -неожиданно, их укор был переадресован Умновым им же.

Я понимал, что и за въезд, и за откровенный ответ, могла быть неприятность, но, иногда, Умнов ценил знание материала больше, чем случайные действия.
Начало восьмидесятых, примерно с конца 82 года на завод стали приходить ребята, отслужившие в Афганистане.
Я с особым чувством встречал этих ребят и стремился поискать место работы по приличнее, учитывая пережитое ими там на службе. Все они были не многословны, старались уходить от прямых вопросов, видимо соблюдая какие-то секреты и подписки.

Интрига, разразившаяся, по стране, когда на кладбищах появлялись свежие могилы молодых ребят, работающие на заводе мамы толком не знавшие мест службы своих сыновей, всё это нагнеталось и становилось не преодолимым препятствием для родителей сыновей.
Было различие в поведении этих людей, когда родители девочек не ощущали этой трагедии. Я был в профилактории, когда перед самым новым годом по телевизору было зачитано сообщение о введение ограниченного контингента С. А.
Всё было понятно о принятом решении Политбюро, однако не ощущалось такого, что пришло позднее. Разговоры о похоронках всё чаще были на устах знакомых и посторонних людей.

Работая на приёме в кадрах, а потребности в приёме новых рабочих были огромными, естественно была и текучка, т.е. увольнения. При открытии новых производств, приём был до 30-ти человек в день, иногда и больше.
Металлистам, особенно токарям, отказа в приёме просто не было, даже при полной укомплектованности, специалиста всё равно оформляли за счёт внутренних перемещений.
Если первые ребята с Афганистана чаще уходили молчаливыми, то позднее при вежливом подходе рассказывали всё про свои переживания и столкновения в перестрелках с американскими профи. Ущелья и горы и никому нет дела, что там с ребятами.

Вышло Постановление о предоставлении жилплощади этим ребятам. Становилось легче с ними разговаривать, тем более начальники цехов без боязни стали брать этих ребят, и не было нужды их уговаривать, так как получение жилплощади не касалось фонда жилплощади подразделения.
Война продолжалась, сын становился старше и его постановка на учёт совсем обрезали имеющие надежды. В кадровой службе одного из подразделений работал бывший военком Пастушенко Ювеналий, как выяснилось, что существенной помощи оказать не сможет, что касается команды, то узнать сможет и дай же Бог, окажется в команде, куда готовят для себя ребят со школьной скамьи.

Этим он меня успокоил, так как сын Сергей, был кандидатом, в дивизию Дзержинского и это давало, какие-то надежды. Обращаться к вышестоящим начальникам за помощью было бесполезно, так как всё могло сыграть, наоборот, в других ситуациях есть свои допуски, здесь ошибка была недопустима, а когда Сергей служил в дивизии, были другие заботы.

Но к ребятам, афганцам, у меня осталось своё отношение, либералы вообще, отказались от позитива в пользу афганцев, я всегда этих ребят считал и считаю героями.

Военный контингент введён в Афган,
Страница и почёта и позора,
Убит был Тараки, подстава и туман,
Во дворце Амин и янки у дозора.

Вновь провокация, затеяна игра,
У границ СССР вновь американцы,
Допускать нельзя, действовать пора,
Ракеты в изголовье, не дурите"братцы".

Рупор у Америки, нарушены права,
Какого чёрта, советские, в Афгане,
Шум Европы, на весь мир молва,
За деньги дУхи с новыми стволами.

Не было такого, выйти бес проблем,
Противоборство - по тончайшим схемам,
Предательства и с зельем много тем,
Подрывало веру, затачивало стрелы.

Добраться до поста и поменять ребят,
Профи с духами, наёмники на тропах,
Смена подходила, заступать в наряд,
Путями обходными в одного, не скопом.

Горы меж ущелий, пропасть и курок,
Себя не приучить к таким проходам,
Тропы, ориентиры, реакций в срок,
Такого не познаешь скорым ходом.

Иди и не дыши, вздох свой удержи,
Уклонись, успей, на голове, каска,
Коль заметил негра, лучше пролежи,
Пуля в миг, отрекошетит с ляском.

Ванечка, прикрой,выстрел и нырок,
На, тебе, гуляй американец,
Промелькнула тень в этом и порок,
Выстрелы на слух, выучки их глянец.

Ходом и ползком, эмоции в пути,
Трески, тишина и друзей советы,
Нервы и струна,стуки из груди,
Мыслями у граней,с белым светом.

Горизонтов нет в пропастях ущелий,
Провалы и надежды, траурные вести,
Снайперы засевшие, щелчки по целям,
Частые Тюльпаны с грузом двести.

Военные бомбят, вновь в Афгане,
СССР агрессор, Штаты «хороши»,
Олимпиада-80,нет выдумок поганей,
Америка, покайся! Европа, не греши!

Боже мой, как быстро бежит время, совсем недавно работая в отделе наладчиком монтажного оборудования, придя на работу, рассказал, что поздно вечером четвёртого мая отправил жену на скорой помощи в первую советскую больницу в родильное отделение.

Позвонив в приёмное отделение, мне сказали, что супруга родила, вся информация при посещении.Через час я был во дворе больнице, где со второго этажа из окошка с маленьким балкончиком рукой помахала супруга, а потом, открыв окошко, выбросила записку, где карандашом написано:Витя, здравствуй. О сыне. Вес- 3 кг.300 г., рост-50 см., волосы пока тёмные, похож на тебя.Приносили кормить, молока пока нет и он не сосал, кричит.

Витя, расчёску я забыла взять, принеси мне, затем бумагу и карандаш.Да, у меня два разрыва, если бы ты знал какие боли пока зашивали. Родила в 12 час.50 мин. ночи. Только в душе искупали и сразу рожать, даже в предродовой палате я нисколько не лежала.

Медсестра, которая принимала, сказала мне, что как я рожала, рожают только во сне, вообще, быстро. Сейчас у меня температура 37, 4. Всё-таки, как назовём. Одни называют Эдиком. Лежать и не вставать наверное дня 3-4-е. Мучное есть нельзя. У нас есть балкон и лестница, так что можешь залезть на окно. На обороте листа, Уткину Виктору, палата №4, чуть ниже,уже чернилами,-купи яблок и кефир. Этому листочку бумаги сегодня почти 50 лет. Я по лестнице залез на балкончик и мне Галя через стекло показала маленького сына, которому от рода было всего несколько часов.

Потом, сходив в магазин, исполнил её просьбу, и только у консерватории я понял, что иду пешком, и не было нужды воспользоваться городским транспортом, где-то через полтора часа я был на проходной завода.Пятое мая для меня был днём поздравления с рождением сына и пожеланиями ему и нам, его родителям здорового оптимизма и удачи.

Поддержали этот разговор наши корифеи Иван Егорович Богданов и Пётр Иванович Коновалов и наш общий начальник Холодов Владимир Иванович и конечно, наш профсоюзный босс, механик отдела Царьков Василий Ильич и молодые ребята Дмитриев Анатолий, Пугачёв Юрий, Вачугов Валера и др., а на второй день сбросившись, нам подарили для Серёжи детскую коляску.

Встречал выписывающих из роддома по установившейся традиции- на такси и со цветами.Мы жили в общежитии, где кухня на восемнадцать семей, одном общем туалете, и наша комната девять кв. метров.
К нам в гости приехала моя тёща-мать супруги для оказания помощи своей старшей дочери и как выяснилось, определения продолжения места учёбы её младшей дочери, Нины.

Тёще всё нравилось и общая кухня, и общий туалет и наши многочисленные соседи. Решался вопрос, куда на учёбу ехать Нине, Саратов или Горький, где проживал брат моего тестя, отца супруги, Ивана Андреевича. Уехала мать Галины, Мария Семёновна с не понятым нами решением, провожавшая её супруга поняла, что негласно выбор пал на г.Горький.

Зная нашу неустроенность; маленький ребёнок, общежитие, я учился на третьем курсе вечернего университета без отрыва от производства, её старшая дочь из-за нехватки времени и денег переводилась на заочное обучение, с вечерним посещением занятий.

Через две недели к нам с полным набором подготовительного учебного материала приехала Нина и сразу со своими заботами о подборе для сдачи вступительных экзаменов в университет, послушав нашего совета, беспрепятственно сдала один экзамен, имея серебряную медаль, была зачислена в число студентов.

Осенью она получила место для проживания в студенческом общежитии.Я помнил, как однажды, в первый год моей работы на общем комсомольском собрании механического цеха, где ребята задавали злободневный вопрос о реалиях получения места в детском садике, когда на самом деле очередь подходила ребёнку-школьнику.

По мере усиленного строительства и сдачи трёх садиков, очередь сократилась, но в связи с увеличением численности завода дефицит сохранялся. Подумав, я подошёл к Василию Ильичу и посоветовался по поводу в будущем места в дет. садике, чего он тут же одобрил и попросил написать заявление.
С первых дней моего появления в этом отделе я постоянно чувствовал его тёплое отношение ко мне. У нас не раз были доверительные беседы почти по многим производственным и личным вопросам.

Через его жену, мою бывшую начальницу и с её участием я перешёл в этот отдел. Анастасия Константиновна Царькова побывала на всех должностях катодного участка, но всегда была хозяйкой и ответственной, начиная от кладовой, мастерского состава до суточного графика.

Производственные споры с мастерами или технологами, когда решение вопроса заходило в тупик, как её называли за глаза, Ася, всегда находила правильный выход. Прямая, безбоязненная, громогласная, не злобная, деловая и уважительная, знающая предмет, быстро определяла суть обсуждаемого вопроса, не глядя на присутствующие авторитеты, делала свой вывод и как всегда он был верным.
Поступив в университет, я попросил работу только в первую смену, чего не устроило моего мастера Старикову Антонину Георгиевну. Начались споры и пререкания, вчерашний мой профессионализм, сегодня не устраивал моего мастера, посыпались в мой адрес наговоры, чего не устраивало меня.

Я обратился именно к ней, когда вопрос встал о моём поиске на заводе работы. Я знал про сложность вырваться из токарей, но мне хотелось подтвердить полученную в вечернем училище специальность радио монтажника.
Выход был найден, по договорённости я переходил в отдел радиотехнического оборудования, где механиком отдела был её муж Василий Ильич. Переводную с цеха второй раз подписывал только что назначенный начальником Бондарев В.Н., тоже самое было при переходе сюда из механического цеха.

Сопротивляться он не стал, только попросил в течение первых месяцев не отказываться иногда, на их просьбы, в оказании им помощи.Я действительно раза три -четыре становился к их станку и выполнял по каким-то причинам работы по изготовлению и проточке вольфрамовых катодов.

Работы и забот не убавлялось, а наоборот не хватало времени. Где-то через год мой профсоюзный босс, Василий Ильич порадовал меня, что ему удалось выхлопотать по моему заявлению место в дет. садике " Сказка", чему я был очень благодарен.
Мои надежды на дет. садик оказались преждевременными, в августе месяце приехала М.С.- моя тёща и Серёжа не успел, как следует привыкнуть, как в один из дней был ошарашен известием, что мать моей супруги сегодня уехала и увезла с собой Серёжу в Звенигово.

Я понимал, что Галине было не просто со временем и ежедневными заботами с маленьким Серёжей и в то же время отказом от всего, что было достигнуто с таким трудом, чтобы получить место в садике. Мне не нравилось такое отношение к решению этого вопроса и я был разочарован таким выходом из этой ситуации.

В канун Нового года в счёт ученического отпуска перед экзаменами со студенческим и без железнодорожного билета втиснулся с детским трёхколёсным велосипедом в общий вагон, стоя в тамбуре в течение девяти часов, ехал до Сызрани, а когда людей поубавилось, громогласная кондукторша объявила: "Приготовьте билеты," и зашелестели рубли и трёшницы вместо билетов, я тоже отдал половинную сумму настоящей цены билета и вошёл контролёр.

Шустрая хозяйка ухватила его за плечи, с озорством и смехом затолкала его в своё кондукторское помещение. Больше я его не видел, доехав до Зеленодольска, сойдя, торопился к автобусу.
Велосипед пришёлся Серёже в самый раз, он быстро стал кататься на нём по комнате, так как начал ходить рано, с десяти месяцев. Он легко крутил ногами педали по сравнению с его общением, его привычкой- через мимику и знаки, которыми он выражал своё восхищение и радость.

Зато через некоторое время стал выдавать сразу целые предложения, не отвыкая от привычной жестикуляции, находясь там вместе со своей мамой Галиной. За этот отъезд, получив не допуск к экзамену по старославянскому языку за не сдачу в эти дни письменного зачёта.

Отъезд обратно наступил через день и я поехал на автобусе до Шелангера, где пересел на электричку до Казани. Войдя в вагон, присел к солдату, едущему в Волгоград. Познакомившись, Андрей тут же без тени сомнения пояснил, что он едет умирать в свой родной Волгоград. В дальнейшем он рассказал, что до армии работал трактористом и по привычке. при заправке ракеты,  решил ускорить процесс, через шланг втянул горючее и нечаянно ощутил его во рту.
 Оно радиоактивное, результат- еле выкарабкался, будущее-известно. Всё же мы разговорились, я старался поддерживать разговор с этим парнем, вспомнил про рассказ своего двоюродного брата, который однажды летом на пляж принёс патефон и ставя пластинку покорил им отдыхающих. "А как его звали?»-спросил Андрей. «Гена»-ответил я. «Дуванов? Это мой друг, мы вместе устроили эту хохму, все побросали свои Спидолы и обступили наш патефон»-добавил Андрей.
 Он стал рассказывать про его мать тётю Настю и мою родную тётю, которая перед самой войной завербовалась на Сталинградский тракторный завод, пережила бомбёжки и смертельные переправы на другой берег Волги Тогда вся семья Ковалёвых разъехалась по разным местам, дядя Саша, отслужив срочную, не найдя достойной работы, с помощью которой можно одеться и обуться. Военную форму и обувь он должен был сдать в военкомат. Уехав туда, -не вернулся, ушёл на сверхсрочную службу и сразу война, единственное письмо пришло из-под Пскова, -пропал без вести.
 Всю жизнь ждала его мать, моя бабушка Матрёна, так и умерла, не дождавшись каких-либо вестей. Тётя Зина вышла замуж за Якова Куртина и уехала жить в Тарханы, теперь Лермонтово, перед самой войной у них родилась дочь, Валя.Девочка часто жила у бабушки Матрёны. Красивая, целеустремлённая, достойно пережила экзаменационный срыв в пед. училище,отработала учителем в сельской школе, заочно закончила пед. институт и до пенсии работала зав. детским садиком в Пензе. Тётя Зина всю жизнь прожила в Тамале, работая в торговле.
 Дядя Коля, мой крёстный, будучи сообразительным парнишкой, помогал учётчику в магазине, потом его взяли на эту работу и тут же оказался подставой, получил срок. Оттуда, сразу на войну, где провоевал буквально дни и вместе с командованием попал в плен. Пришёл по окончанию войны, сначала лагерь, потом гражданка. Снова тот же магазин и как ни странно, та же подстава и наказание. Его талант был заметен.
 Позднее он работал учётчиком в тракторной бригаде, где мне пришлось работать  на стареньком, уже списанном тракторе, НАТИ, который просто центнерами сжирал керосин и перерасход горючего каким-то образом списывался за счёт новых дизелей и был заботой учётчика, конечно, с бригадиром вместе.
Ничему не удивлялся, говорил, что в нашей жизни всё возможно, при расспросах про плен, начинал плакать, Гордился семьёй,его сын, Виктор, писаный красавец; белый волос, тёмные брови и голубые глаза, чаще к родным ездил со своей сестрой, Любой и чётко придерживался её выводов.
Про дочь, Любу крёстный говорил, что эта девочка всегда своего добьётся, любит, что всё должно знать своё место, не успокоится, если даже скотина во время не придёт домой. С детства умеет поддерживать равные отношения со своими родными, обладает талантами вышивания полотен, так и её знания подробностей родословной и поддержание с ними личных взаимоотношений.
Как и отец, вплоть до пенсии работала с цифрами, обслуживая население Обвала. Дядя Петя служил во внутренних войсках, был в Китае, кстати лечил там зубы. Обратившись на службе в Союзе к стоматологу, который с досады послал его  долечиваться обратно в Китай. Отвоевав у немцев высоту, им была специально оставлена бочка с гидролизным спиртом. Разгорячённые, на пригорке той высоты кружками справляли свою победу. Наутро было непоправимое, солдаты лежащие головой с пригорка, были мертвы, дядя Петя спал головой вверх, но проснулся слепым. Врач в госпитале говорил, «ты, Ковалёв, жди своей жертвы»".
 Через какое-то время ему вшили в живот кусочек жертвы и он на половину прозрел, но всю жизнь болела голова. В девяностые, когда всё переворачивалось с ног на голову, при перерасчёте пенсии участникам войны, ему -отказали. Сославшись на службу во внутренних войсках. Он трагически погиб в свои семьдесят лет.Его сын, Саша, многое перенял у своего отца, любовь к земле, животным и птицам. В его хозяйстве всегда кролики, индо утки и собака Дядю Лёню, 27-го года рождения, в сорок четвёртом - призвали  на войну, и так он там остался служить сверх срочно. Служа, после войны, получил среднее образование, почти каждый год приезжал на родину в Обвал. Увлекался охотой, рыбалкой.
 Добрый, дисциплинированный, отзывчивый человек, проживал в Черняховске Калининградской области Дядя Толя, 29 года рождения, окончил железно-дорожное училище в Ртищево, всю жизнь проработал там машинистом тепловозов, построил свой дом, гордился и переживал за своего сына Виталия, лётчика, служившего в Афганистане. С каким упоением он рассказывал про  военный городок сына, Чирчик, когда он при первом приезде, проживал в их бесподобной гостинице.
 Мама была старшей в их семье, и все ребята слушались её и уважали. Она многое сделала, когда по доносу соседей они остались без краюхи хлеба и зерна на жизнь семьи. Бабушка Матрёна всегда на неё надеялась и во всём с ней соглашалась.
Встречал я свою семью в аэропорту перед восьмое марта и снова начались походы по восстановлению места в детском садике "Сказка", который находился рядом с нашим общежитием.

Продолжение,- просто встало,
Не рви душу, что б сравниться,
Жизнь не раз меня хлестала,
Мне рай давно уже не снится.

В богатых мыслях и шальных,
По жизни мчим меж берегами,
Гоним дни, как вороных,
Пыль поднимаем под ногами.

Однажды, с завода «Радон» прислали технолога с запиской, в результате чего, он должен встретиться и выяснить кое-какие не стыковки в изделии, с нашими специалистами и по совету своих руководителей, если что, зайти к нач. О.К. Осину И.М, он поможет, но он не помог, времени не было и отослал ко мне. Я расспросил и отправил по назначению.

Всё было бы хорошо, если бы Арефьев не позвонил Умнову и не снабдил его этой информацией во время приёма, на которой были штатными; нач. О.К и другие сотрудники и надо же Умнову захотеть получить от Осина подтверждение этого факта, но тот толком ничего не мог ответить.
Стремление уйти от этой темы, ни к чему не привели, и заставили признаться, что подробностей не помнит и тут же пожелал восстановить, как было, он выбежал в приёмную и сделал звонок.

"Да, был",-подтвердил я, сказав, что звонок услышал на ходу, т.е. я уходил. Осин вернулся и пояснил, что человек с «Радона» действительно был, около трёх часов дня, и всё встало на место, а через некоторое время, дополнил: "И мы его оформили."
"Как оформили, куда? Ты мне скажи, был человек или нет, кто с ним разговаривал?" "Уткин". "Найти его",-приказал он секретарше, та обзвонила возможное моё нахождение и доложила, что время позднее и его уже нет.

"Я не спрашиваю, где он есть, я хочу его слышать!"-.В этот цех не до, не после в эту сауну я не ходил и ни кому об этом не докладывал. В парную 30-го цеха вошёл дежурный и попросил, срочно, подойти к телефону: "Слушаю"-сказал я. "Будешь говорить с Умновым," - сообщила секретарша.
"Технолог с «Радона» был или не был?" "Был, в !5.00".-сказал я. "Спасибо",- неожиданно выговорил он это слово и положил трубку. Я не выяснял, как меня нашли, но этого ни кто не знал.

Я не верю в безразличие, бывшего Генерального, к выходу первой книги, Семёнова А.В. «Родной завод- Годы и люди.» Судите сами, «Тантал» был площадкой, на то время, передовой интеллигенции Советского Союза.
Булат Окуджава, не дурак, что бы облить грязью своего гостеприимного, хлебосольного, вчерашнего хозяина и написать на него пасквиль, а на поверку, это лучший пиар на сегодня, а тридцать лет назад, это зарождающийся пиар, уже тогда знакомый Умнову.

Секретнейшее предприятие, а орган Ц.К. «Правда» печатает статью о кудеснике -инструментальщике Агапове, писатель Леонид Иванченко, успевший сделать пробу своего пера на материале объединения, тут же вошёл в элиту предприятия и был частым гостем производственных планёрок и приёмов по личным вопросам Генерального.

Что бы в живую видеть его работу с людьми при решении самых разных вопросов и как скульптор, лепить с натуры каждый нюанс его не заурядного таланта. Знаток передовых вкусов московской элиты,личный друг академика, офтальмолога Фёдорова, лично знавший и друживший со многими из них, конечно, знал настроения и веяния приближающих перемен и пути их лучшего прохождения без соблазнов.

Вполне допустимо, что Умнов, как и многие, изменился «на переходном мосту» к капитализму, уж очень соблазнительный вариант размена , авторитета на деньги, с посылом: гори всё ярким пламенем. Не жалеют, иногда, «великие»: ни себя, ни род свой, ни исторический мешок, или «Карму», идут на прополую, с незадачливой мыслью; "Деньги,- прежде всего".

Как завидовал нам мир,
Всё крутилось и вертелось,
Стереть с карты  через пир,
Западу всегда хотелось.

Обманули, всё разрушив,
Издеваться, есть ли право,
Влезли нагло в наши души,
Со своим, поганым,  нравом.

Без границ и  без охраны,
Страну крали на глазах,
По стране убийства, раны,
В болях  выжили, слезах.

При нехватках, был  порядок,
Бардак теперь,  голь  и взятки,
Ни в восьмёрках,  ни в  двадцатках,
Не играли с нами в прятки.

Не бери пример с Европы,
Намешали  ум с дерьмом,
Однополость их приём,
Проще  думать, теперь попой,
Развязать войну, притом,
Стали  мыслить животом.