Лермонтовское

ЛЕРМОНТОВСКОЕ

«Лермонтовское». Это слово вырвалось из ниоткуда, словно закрутившийся под ногами вертопрах.

На дворе стояло последнее лето ХХ века. Когда Александра Первошаг пришла из института, где работала методистом славянской кафедры филологического института, её встретил довольный муж Игорёша, и сказал:
- Следующее воскресение будет Лермонтовское.
- Это что такое?
И Игорь с вдохновением стал объяснять. «Лермонтовское воскресенье» – традиционное ежегодное собрание городского литературного объединения «Корсунь» с выездом на природу, которое обычно проводилось в ближайшее ко дню рождения Михаила Юрьевича воскресенье. По существу – это собрание не для всех, на пикник собирались в основном зубры литературного фронта города Комсомольский. Оттого-то так сияла довольная физиономия Игорька – его пригласили!
Супруг Александры писал стихи с юношеских лет, и его стихотворчество было одной из причин, по которой она его выделила из общей массы своих поклонников. Но, тем не менее, её Игорёк набрался смелости и явился в литературное объединение только в конце прошлого года, именно поэтому его так порадовало приглашение на это мероприятие. Не смотря на столь малый «стаж», его уже считают своим! Александре нравилось за компанию с супругом бывать в литобъединении, они очень скоро стали своими в коллективе, и эта вылазка на природу для них – возможность полноценнее влиться в это братство.
Пока Александра готовилась, подбивая отчёты, к очередному отпуску, который у них начинался в институте с 20 июля, Игорёк готовился к «Лермонтовскому». Он закупился провизией, не забыв и бутылку беленькой, и бутылку красненького. И 23 числа, Александра со своим благоверным отправились на встречу. Сбор был на площади Борцов Революции, возле постамента «Детям Донбасса», который был недавним приобретением города Комсомольска, и стал костью в горле многим представителям городской интеллигенции. Этот постамент из нержавеющего серебристого металла, с явным фаллическим подтекстом был подарком комсомольского художника Антипа Пэтрова, и городские власти благосклонно приняли подарок авангардного скульптора, но не всем это доставило эстетическую радость. И, тем не менее, скульптурное новшество потихоньку приживалось и вписывалось в городское бытие, и постепенно стало местом встреч, так как было весьма заметным, на довольно просторной площади.
И вот, когда они подошли к месту встречи, там уже их поджидали прозаик Николай Хохин, с которым Игорёша работал на шахте «Узловская», заместитель председателя литобъединения Феодосий Николаевич Рассветов, поэт и публицист, работавший в милицейской газете «На посту» - Василий Домодед, супруги Гвоздевы Иван Егорович и Тамила Ивановна, зампредседателя по связям с общественностью Серафима Натановна Тузова и поэт Иван Временков. Рядышком стояла Симона Антоновна Баева, ветеран педагогического труда, которая пописывала стишки и песни для хора Дома учёных, не смотря на то, что её никогда не публиковали, тем не менее, и не отталкивали. Симона Антоновна варила прекрасный самогон, чистый, как слеза младенца, поэтому её благосклонно привечали в сообществе. Поздоровавшись, Игорь с Александрой стали расспрашивать, куда именно они отправятся на природу.
- Да вот сразу в парк Юнокоммунарский на Скотоватские пруды, - сказала Тузова, - у нас в районе второго пруда есть «прикормленное» место.
В это время к ним подошла ещё одна из участниц литературного объединения – Алина Крыльева, сверстница Александры, которая тоже была новобранцем «Корсуни». Супруги Первошаг были свидетелями появления в ЛитО Алины, а так же безумных споров по этому поводу. Но Крыльева за этот период тоже твёрдо влилась в коллектив и чувствовала себя в обществе литераторов довольно комфортно.
Когда время перевалило за 13.00, решили подождать ещё пять минут и выдвигаться. И как только литераторы собрались в путь, из-за стройного ряда поседевших от жары елей, появились супруги Белочёрные – Николай и Валентина. Николай, не смотря на молодость, по праву считался мэтром в «Корсуни», так как появился он в организации, когда та ещё называлась «Откровение», а сам он был в ту пору 14-летним отроком. Валя тоже писала стихи, но в ЛитО не ходила. Супруги Белочёрные перездоровались с компанией и все дружно пошли по центральной аллее в парк, который начинался непосредственно за площадью. Аллеи парка проходили сквозь буйно-разросшиеся заросли кленовника ясенелистного, а там где мелькали поляны, пыльной стеной стояли бурьян, лебеда и амброзия. Не смотря на то, что была середина лета, и ещё неделю назад в городе царил зной, в этот день было практически не жарко. Через пятнадцать минут унылого разрозненного шага, перебравшись на противоположный берег Скотоватского пруда, комсомольские писатели прибыли на солнечную поляночку невдалеке от водной глади пруда. Здесь с бурьянами было лучше, вернее их тут не было, поляна была поросшей пыреем и небольшими группками тысячелистника и молочая, а вокруг были одичавшие фруктовые деревья и кустарники. Расстелив покрывала для сидения на лежащие колоды, а на траву полиэтиленовые скатерти, которые быстро покрылись овощными и гастрономическими нарезками, литераторы расселись по кругу. Разлив по рюмочке, и крякнув хором: «За поэзию!», выпили. И в тот же миг из зарослей парка, к группе литераторов вышел Юрий Кацтот, мужчина определённой национальности и неопределённого возраста, с унылым лицом и с клокастой бородой, делавшей его похожим на дядюшку Ау. Когда-то интеллигент, а ныне бичующий повеса, но всё равно талантливый поэт, знающий наизусть огромное количество стихотворений как классиков, так и современников, и очень страстный книголюб.
- О! – закричал Феодосий Рассветов, - Юрий пришёл, он сегодня обещал прочитать доклад по творчеству Лермонтова.
Юрий, достав из старенького замызганного портфеля бутылку самогона и пакет вялено-копчёной тюльки, подсел в кружок. И комсомольские труженики пера вновь налили и выпили. Решили, что перед докладом почитают вначале стихи по кругу, и начали по старшинству с Гвоздевых. После Тамилы Ивановны и Ивана Егоровича (который хоть и был прозаиком, пописывал стихи, и несколько лет трудился над поэмой), свои творения прочитали Домодед и Рассветов, потом выпили ещё по рюмке и продолжили чтения.
- Сразу видно, литераторы! Выпили и чинно благородно стихи читают, - прошептала Александра Валентине Белочёрной.
- Ага, - ответила Валентина и на её устах появилась скептически-ироничная ухмылка. Но Александра, не придала этому значения.
Где-то после шестой рюмки Феодосий Николаевич обратился к Игорю:
- Я поэтическую подборку подал на газету «Городской экспресс», а твоих стихов у меня нет.
- А можно я завтра подвезу вам? – спросил Игорь.
- Конечно же! Нужно! Записывай адрес.
И тут же, практически без паузы к Рассветову обратился Николай Белочёрный:
- А поэма твоя мне не понравилась!
Не смотря на разницу в возрасте около 40 лет, Николай не церемонился со своими старшими соратниками.
- А чем это она тебе не понравилась? – удивился зампредседателя.
- А зачем ты её написал в ритме пастернаковского стихотворения «Свеча горела на столе»!?
- Ну ты даёшь, это ведь о матери, а почему бы и не в этом размере, да и кто на это обратит внимание, кроме тебя? Я когда писал, даже не думал о Пастернаке, просто ритм сам пришёл.
А Александра наблюдала за всем этим с чувством, какого-то восхищения. Они даже спорили с каким-то, не от мира сего, вдохновением. Творческие посиделки ей явно нравились. Споры, стихи, невесть откуда появившаяся гитара и приятный голос Алины, которая занималась пением в студии, поэтому вокальные партии вела она, а все остальные тихонько подпевали.
А потом вдруг спиртное закончилось.
Кацтот, который так и не успел прочитать к этому времени свой доклад, сразу заявил:
- Тут не далеко есть приличная самогонная точка, давайте скидываться. Кто со мной?
Потянули жребий на спичках, и пойти за компанию с Юрием выпало Игорьку. Махнув рукой, Игорёша и Юрий скрылись с зарослях алычи, а подгулявшая компания стали дожидаться послов доброй воли.
Поначалу продолжали беседовать, потом мужчины пошли освежиться, а через пять минут пришёл Иван Егорович и позвал супругу:
- Тамила, пойдём, там такой шалман построили, - и Гвоздев махнул рукой в сторону третьего пруда.
Тамила поднялась, а за ней потянулись и другие женщины, и Александра в том числе, чтобы посмотреть, что там за шалман. Охранять поляну осталась только Симона Баева.
То, что Гвоздев назвал шалманом, оказалось летней площадкой кафе, где вместо навесов были построены тростниковые шалаши, в которых сидели посетители. Александра вернулась вместе с Хохиным, Временковым, Тузовой, Белочёрными и Крыльевой к достархану, и постепенно за разговором, не заметив как, поели все припасы. Когда вернулись Гвоздевы и Домодед, они обнаружили только полпакета тюльки и один огурец.
- Непорядок, - осуждающе, сказал Иван Егорович, - сейчас гонцы вернутся, а закусить и нечем.
- Егорович, - ответила Тузова, - не переживай, нас тут более 10 человек, ну принесут они пол литра, так там и по 50 грамм на каждого не выйдет. Тюльки хватит.
- Вы плохо Кацтота знаете, - хмыкнул Гвоздев, - меньше литра он не принесёт.
В это время из-за кустов послышались раздражённые голоса, и появились Юрий и Игорь. При этом Александра поняла, что у супруга что-то случилось. Она подошла к нему и увидела, чем тот был расстроен. Его новые летние бежевые туфли были грязно-чёрные.
- Что это?
- Да, Юрий торопился, пошли, мол, срежем угол по зеленям, а там, в зеленях оказался в траве заиленный ручей, ну и влезли в грязь по самую щиколотку.
- Ну, что? – раздался хриплый голос Гвоздева, - что принесли?
И гонцы начали доставать из сумок пластиковые бутылки со слегка мутноватой жидкостью. Юрий и Игорь перевыполнили план, они принесли два с половиной литра.
Валентина Белочёрная, увидев результат похода, сразу попыталась увести Николая, но её супруг, взалкавший отведать самогона, поддался на её уговоры не сразу. Испуганная Александра наблюдала, как интеллигентная изначально компания, закидывала спиртное за воротник, подобно барыгам за контейнерами на барахолке. Закуски не было, уже наступали сумерки, пора расходиться, в конце концов, тушить костёр, а комсомольские литераторы уничтожали сивуху, чтоб не оставлять.
Александра попыталась оторвать Игоря от стакана, но где там, уже прилично пьяненький супруг, глупо улыбаясь, продолжал налегать на спиртное. Однако после того, как Валентине Белочёрной всё же удалось утянуть своего Николая, словно непослушного ребёнка, Александра тоже решилась на радикальные меры, она за шкирку оттащила Игоря  в сторону и, возмущаясь, зашипела на него:
- Ты чего творишь, у меня завтра день рождения, гости придут, а ты до поросячьего визга уже налакался! Тебе утром ещё за цветами бежать.
- Ой, - икнув, сказал Игорь, - а мы деньги на цветы, нахрен, с Юрой на самогон потратили.
В это время к ним подошёл Кацтот:
- Всё, пойдёмте, я покажу вам свою библиотеку, - заявил он.
- Какая библиотека, - обиженно простонала Александра, - вам не библиотеку смотреть-показывать надо, а спать ложиться поскорее.
- Да какое спать, - возмутился Юрий, - такой шанс бывает раз в жизни…
Обиженный Кацтот отошёл в сторону, а Игорь пытался что-то сказать ему утешительное, но не смог, так как подступившая икота его не дала ему шансов выразить свою солидарность.

В это время раздался командирский голос Рассветова:
- Всё ребята, тушим костёр и уходим, где пустые бутылки, нужно воды принести из пруда?
- Да поссать на него, всего-то делов, - заявил Игорёша.
Эта идея понравилась Серафиме Натановне и она закричала, хлопнув несколько раз в ладоши:
- Мальчики, дружненько встали, пописали!
И труженики пера мужеского пола, сгрудившись тесным кружочком стали, как дети в яслях, играть в пожарников. А между мужчинами, делавшими свои дела, пыталась вклиниться Симона Баева, с бутылочкой воды.
- Симона Антоновна, - возмущался Игорёша, - вы хоть под струю не лезьте!
Потушив кострище, кое-как стали выдвигаться. Кацтот пропал, его попытались звать, но отклика не последовало. Тут выяснилось, что Алина идти не в силах, от слова совсем. Стали решать, куда её везти, оказалось, что, где точно живёт Крыльева, никто не знал, только приблизительно в каком квартале.
- Давайте дотащим её до площади и вызовем такси, - сказала Тузова, - я её к себе домой заберу.
Через второй пруд шёл бетонный пешеходный мост длиною не более 70 метров, на котором давным-давно не было перил, и Александре стало не по себе, при мысли, что им нужно форсировать большую воду. Игорёша, обнявшись с Рассветовым, первыми преодолели препятствие, Александра поспешила за ними, а позади послышались крики. Это Алина, которую тянул Временков, перекинув её через плечо, как солдатскую скатку, немного пришла в себя и начала брыкаясь отталкивать придерживающих её Домодеда и Гвоздева. В результате её выбрыков комсомольские писатели свалились с моста в заболоченную, поросшую камышом, часть пруда, и торчали из мутной жижи, как осенние лягушата. И пока Иван с угомонившейся Крыльевой пересекал мост, Хохин, Тузова, Баева и Тамила Гвоздева вытягивали Василия и Егоровича из воды. Когда Александра, оглянувшись, смотрела на происходящее на мосту, в это время её благоверный с Феодосием Николаевичем практически на ровном месте упали в грязную лужу, где барахтались, пытаясь помочь друг другу, чтобы вылезти, но не вполне успешно. Александра, чуть не со слезами на глазах смотрела на эту картину, но подойти помочь не торопилась, потому что её Игорёша и Рассветов вычухались, как два борова.
- Чего тоскуешь, красавица? – вдруг услышала Первошаг.
Оглянувшись она увидела высокого молодчика в белых кроссовках:
- Не составите мне компанию, я на дискотеку иду в Автодорожный институт?
- Не могу, - ответила Александра, - я вон мужа жду, - и кивнула в сторону борцов с грязью.
- А кто из них ваш муж, молодой или старый? – поинтересовался молодчик.
- Молодой, - ответила она.
- Ну, успехов вам, - на прощанье сказал собеседник, и, взглянув на беспомощных поэтов, добавил, - и терпения.
В это время Игорёша изловчился и поднял Феодосия на ноги, и они вновь, обнявшись, как родные братья, побрели в сторону площади Димитрова, на остановку троллейбуса. Александра послушно побрела за ними, оставив остальную компанию, которая пыталась запихнуть Крыльеву на заднее сидение пойманного жигулёнка.
Когда Феодосий Николаевич и Игорь вышли из паркового полумрака, Рассветов, вдруг, обиженно протянул:
- Как-то неудобно получается, люди идут такие чистенькие, а мы все в грязи.
«Он ещё во вменяемом состоянии, раз совесть мучает», - подумала Александра, сопровождая эту грязную парочку.
Наконец-то Рассветова довели до остановки и запихнули в полупустой автобус, забыв поинтересоваться, есть ли у него деньги. Тянуть за руку супруга Александре не хотелось, потому что хоть грязь подсохла на нём, и даже начала отваливаться кусками, как шоколадная глазурь с эскимо, тем не менее, не выпачкаться об него было невозможно. Поэтому Александра сдерживала свой порыв. А Игорёк, войдя в раж, то хамил компании молодёжи на скамейках возле подъезда, то прилипал к какой-нибудь берёзе и пытался читать ей стихи, то становился на колени. Одним словом, Александра вздохнула, когда они заползли в родной подъезд.
Утро было тоже полно неожиданных сюрпризов. Непротрезвевший до конца муж вскочил ни свет, ни заря и убежал куда-то. «За букетом», - подумала Александра, но когда Игорь вернулся, оказалось, что он ездил к Рассветову, отвозил стихи. И в свой день рождения Александра, полная разочарований, ко всему ещё осталась и без цветов.
А когда Александра и Игорь вышли из дома, чтобы выкупить заказанный накануне торт, на углу возле гастронома «Селена» встретили Временкова.
- Ну как, вы, – поинтересовался Иван, - после вчерашнего?
- Не очень, - признался Игорёк.
- Вы ничего не потеряли? А то я сегодня на место гулянки ездил, просмотрел полянку, нашёл медный браслет Ивана Егоровича, серебряную серёжку Алины, записную книжку Феодосия.
- Мы совесть потеряли, - ответила Александра, - он деньги на цветы вчера Кацтоту отдал за самогон, а у меня сегодня день рождения.
- Поздравляю с Днём рождения, Сашунь! Не расстраивайся, это же традиция, практически все Лермонотовские воскресения заканчиваются таким макаром, через несколько лет будете со смехом это вспоминать. Кстати, представляете, а ведь Кацтот проснулся в камышах. Он замылил пол литра и хотел следы замести, забрёл в камыши и заблудился, ночевал на какой-то кочке, пока не развиднелось, и только тогда вышел по пояс в иле на голоса рыбаков.
- А ты что его видел? – спросил Игорь.
- Да забегал, узнать, куда он делся, а у него не заперто, лежит посреди коридора, ботинок под голову положил и спит. Я его разбудил, расспросил, заставил лечь на диван, и когда уходил дверь на замок захлопнул. Ну, ладно, бегите за своим тортом, а я ещё к Тузовой зайду, узнаю, как там Алина.
***
День рождения прошёл уныло, похмельный Игорёк за столом вёл себя угрюмо, от алкоголя отказывался, а когда разрезали торт, отказался его есть, так как унюхал в креме коньяк, и отшатнулся от него, как собака от нашатыря.
Через год Игорь бросил пить, и интерес ходить на Лермонтовское воскресенье пропал. Но нет-нет, а иногда Александра во время ссоры могла ввернуть:
- Пропил мои цветы ко дню рождения, вот и заткнись!