Исповедь Н

Не знаю, можно ли назвать это исповедью, ведь она вовсе не моя, а моего, к несчастью или наоборот, покончившего с собой друга. Ближе людей у меня никогда не было, иногда даже казалось, что и вовсе никого не было кроме него. А теперь и его нет.
Неважно, как его звали, думаю, он и сам бы не хотел делиться своей личностью, поэтому назовём его просто Н.
Говорят, что о покойниках плохо говорить нельзя, но это же неправда! О покойниках либо ничего не говорят, либо льстят. Я же расскажу Вам правду про Н. и про его несчастливую жизнь.
Я познакомился с Н. ещё с раннего детства, когда мне было три года, ему где-то столько же. Это был славный малый, радовался жизни, умел посмеяться над неудачами (что пригодилось ему в будущем). Он знал, как развеселить любую компанию, ведь не мог вынести скукоту. Всё бы ничего, пока ему не выписали очки, хотя вдаль он видел лучше всех, даже лучше взрослых. Я мало, что помню с такого раннего детства, потому долго здесь не задержимся.
Впрочем, думаю, можно перейти к садику. Н. был худощав и неказист, ничем особо не увлекался, боялся покидать дом, боялся общаться со сверстниками, боялся практически всего. Был таким патологическим трусом, знаете ли, но не боялся в этом признаться. Я с ним был всегда, благо, мы жили в одном доме. Ездили в один садик. Он отлично играл в фишки, знаете, игра такая была, подкидывать стопку фишек и сколько штук перевернётся, столько ты и выигрываешь. Он словно знал какой-то тайный способ, но ни с кем не делился им, зато делился фишками. Ему неважен был результат, ему важен был процесс. Не сам пояс, а триумф. Ему не нужен был почёт или дружба, ему хотелось уважения. А как можно достичь уважения? Только делая что-то лучше остальных. Делать он, в общем-то, ничего и не умел толком, но стремление было, что уже похвально. Да кого он обманывал, ему было-то 6 лет. Первая его драка и та была из-за девочки, которая ему даже не нравилась. Ох, помню эту хохму как сейчас. Был у нас один задира, вор и хулиган, ну, типичный плохой парень. Так он занимался боксом и постоянно пинал и толкал девочку по имени Галя. Да, она была не так уж красива, но мила и никогда никого не обижала. То ли справедливость в Н. заговорила, то ли обида за Галю, а то и за то, что и с ним так же поступали. Чёрт его побери, он никогда не делился со мной этим. Он единственный, кто дал отпор Кириллу, да, так звали того каратиста. Они боролись на равных, Н. ни разу не сделал и шагу назад, шёл только с напором на Кирилла. Всё было в пользу Н., пока Кирилл не запнулся около самой лестнице и потянул за собой Н., тем самым приняв его за подушку безопасности при падении, ведь он упал именно на Н., как тот упал на лестницу. И так они покатились вниз. Кирилл был из богатой семьи и его не отругали, а наоборот, накормили мороженным, дали его любимые игрушки, которые были общие, но воспитатели всё равно забрали их у других детей, чтобы тот не ревел. Н. же наказали по всей строгости. Отчитали потом и родителей, что вырастили такого хулигана, и что бы я не говорил в защиту Н., все считали это враньём, и даже иногда винили меня. Якобы я плохо влиял на Н., что было абсурдом, я всегда поддерживал его, да и это он был лидером в нашей команде, а не я.
Был ещё один забавный случай в садике. Когда нам давали твороженную запеканку, единственный, кто от неё отказался, был Н., но его решение никто из воспитателей не принимал всерьёз, это же какой-то глупый ребёнок. Воспитатели усадили Н. в середину стола, сели рядом с ним, да так показательно, чтобы все видели, начали кормить с ложки. Я-то знал, что Н. не переносит творог и тому подобные кисло-молочные продукты, потому готовился к шоу, пока остальные смеялись. Мне было жаль Н., когда он ещё не проживал и первую порцию противной ему запеканки, в его рот заталкивали уже следующую ложку, да с горсткой. Я видел слёзы на его глазах, и то, как все вокруг смеялись. Но Н. недолго давал себя в обиду, или же скажем так «пищеварение Н. недолго давало издеваться над ним и выплеснуло всё, что думает об обидчиках прямо на стол», во! Так и запишем. Да, Н. нехило так выблевал всю запеканку, что так насильно засовывали в него. Детский смех резко сменился «Фууу…», дети вокруг начали морщиться, отворачиваться, лишь бы не видеть этого позора, а мы с Н. рассмеялись громче всех. Вот же задали этим ублюдкам. Нас тогда наказали, якобы мы это специально, но Н. больше не кормили запеканкой, как и меня, несмотря на то, что я-то её любил.
Потом школа. Чудная пора для двух чудиков. Правда, никто не предупреждал, что это чудная пора продлится 11 лет и не будет она такой уж чудной, скорее ужасной и оскорбляющей, доводящей до суицидальных мыслей и алкоголизма, до расстройства личности и была просто-напросто пустой тратой времени.
Пройдусь тезисами, чтобы не обрисовывать всё, что было в школе, лучше опишу всё, чего не было:
1) Уважение сверстников;
2) Достойного обучения;
3) Компетентных учителей;
4) Верных друзей;
Да кого я обманываю, даже если перечислять то, чего не было, тоже можно сойти с ума.
Одноклассники общались с Н. только из-за его чувства юмора, дружелюбности и доброты. Так уж вышло, что Н. был ещё с раннего детства забитым мальчонкой, жалким таким на вид, но с добрым взглядом, но я-то знал, сколько ненависти таится в этих горем заплывших глазах. Сколько печали и невзгод уже пришлось ему пережить. Единственное, что он забрал с собой из садика был камень. Обычный камень, который он нашёл в песочнице. Я спрашивал его «Зачем он тебе?», на что он отвечал «Не знаю, а зачем я живу вообще?». В детстве я не задумывался настолько глубоко в материализм и философию, и отвечал ему «Чтобы радоваться жизни, играть с друзьями, гулять, любить родителей…» и так далее. Его никогда не впечатляли мои мотивирующие речи, наверное, потому что я и сам в это не особо верил, но хотелось верить.
Первый класс прошёл для Н. на ура, он был круглым отличником, но также он обзавёлся и новой кликухой «Очкарик», так звали его до 5 или 6 класса, даже не помню уже. Это сильно било по его самооценке, но он ничего не мог с этим поделать. У него был сложный астигматизм, который невозможно было вылечить, как он говорил. Потому он всегда носил очки, вообще всегда. Только спал и мыл голову он без них. Остальное время он был всегда в очках и стал уже не Н., как ранее, а очкариком. Когда все в классе называли Н. очкариком, мне становилось неловко, ведь это новый коллектив и мне нужно влиться в него, и потому я тоже за спиной у Н. называл его очкариком. Но не мог простить это себе и рассказал про это Н. Тот, на удивление, не расстроился, а наоборот похвалил меня за честность и сказал «Так и быть, называй меня очкариком, но не когда мы один на один, хорошо?». Мне казалось это очень отважным шагом, он жертвовал собой, лишь бы я не пострадал. Каждый раз, когда я называл его очкариком, я видел его улыбку и знал, сколько сил он прикладывает, чтобы выдавить её из себя. Показать, что ему всё равно, когда это было совсем не так. Во втором или третьем классе, уже не помню, я перестал его так называть. На меня тогда взъелись, даже забастовку нам объявили, но долго это не продлилось, ведь Н. был славным малым, как я и говорил. Не любить его было не за что, жаль, что и любить повода у других для него не нашлось.
В третьем классе, когда Н. играл в догонялки с одноклассниками, его толкнула в спину девочка, и он прокатился почти по всей рекреации, пока не наткнулся на торчащий из пола гвоздь губой. Я же видел, что эту девочку сзади толкнули два парня, наши одноклассники, потому толчок девочки оказался таким сильным. Но никто моих слов не воспринимал всерьёз, ведь считали, что я защищал Очкарика. Это произошло на перемене между 3 и 4 уроком. Уроков у нас тогда было по плану 5, и Н. сидел на задней парте весь в крови целых 2 урока. Я оглядывался на него, но у нас был диктант, и каждый мой поворот в сторону Н. отчитывался учительницей. Мне было так жаль Н., он терпел боль, сидел, слушал и смотрел на всех этих ублюдков, которые смеялись, показывали пальцем и подшучивали над ним «Даже девочка сильнее Очкарика», «Вот же неудачник, девочка толкнула, а он расплакался».
По седьмой класс особых изменений у Н. в школе и жизни не оказалось. Он был всё тем же неудачником, а я его другом. Меня часто спрашивали, что я в нём нашёл, ведь он только с виду забавный, а так неинтересный, слабый, тупой. Я и сам это порой за ним замечал, но не осмеливался произнести это вслух, то ли от того, что и сам был таким же, только мне больше повезло, либо же мне было стыдно, уже и сам не помню. В седьмом классе Н. всё осточертело, и он начал прогуливать. Зимой, в мороз, он гулял на улице все 6 уроков. Как-то раз он позвал меня с собой, я согласился. Мы прошлись с ним по району, может, часа 2 или даже меньше, потом я замёрз и сказал, что пойду в школу. Он же сказал «Не, я туда не хочу, пока». Когда я отошёл от него метров на 30, оглянулся, увидел, как он один сидит на холодной лавочке и курит сигарету. Да, уже тогда он пристрастился к табаку и алкоголю. Я не виню его, хотя он и меня подсадил на эту дрянь, но у меня своя голова на плечах, не мне его судить. В школе все считали, что Очкарик лежит в больнице, ведь он часто там лежал по 2 недели. Я диву давался, как можно самовольно находиться на таком холоде по 5-6 часов, врать учителям, а всё для чего? Лишь бы не видеть этих лицемерных одноклассников и таких же учителей. Я не смог и 2 часа продержаться, не знал, как он там, но надеялся на лучшее.
Когда прошло 4 дня, как он прогуливал, я сидел в школе, на уроке. Как одна девочка, не буду упоминать её имени, сказала «А Вы знаете, что Н. прогуливает, а не лежит в больнице?». Все удивились, неужто Н. такой негодяй. В тот же день его и его родителей вызвали в школу. Позору-то было, но по Н. было не сказать. Он наоборот радовался случившемуся, словно он этого и хотел. Я подошёл к нему и спросил «Ты чего такой счастливый?», на что он ответил «Не знаю, может, потому что меня наконец-то заметили».
Не знаю, отчего Н. закурил, но вот пристрастился к алкоголю он из-за девочек. Жалкое это было зрелище. Первую его «любовь», как он тогда считал, забрал себе его друг, который был практически единственным, с кем он общался кроме меня. Да чего там, он с ним уже и общался чаще, чем со мной. Они вместе гуляли, выпивали и курили. У меня тоже появились свои друзья, но с Н. мы всё ещё виделись и поддерживали общение. Ах да, забыл сказать, в 8 класс мы уже пошли в разные школы, меня отправили в лицей, а он остался в той же школе. Мы с ним виделись после занятий, но уже не каждый день. Чаще видел его пьяным и озлобленным. Однажды мне удалось вывести его на щепетильный диалог по теме «алкоголизм и как это плохо».
— Н. ты же понимаешь, что алкоголь не решает твоих проблем?
— Да, а что решает? Ты хоть знаешь, какие у меня проблемы? — Ответил Н.
— Догадываюсь.
— Да ни черта ты не догадываешься! Ты видел меня? Я никому не нужен! Недавно я ездил гулять в парк с друзьями, и даже не пил, меня начало мутить на одном из аттракционов, я поехал домой. Не успел открыть дверь к себе, как меня стошнило, прям в общем коридоре…
Н. жил в общежитии, его секция делилась на 6 так называемых квартир, как мы это называли, в каждой было по 2 комнаты. Н. же жил с мамой, бабушкой, дядей, тётей и дедушкой.
— … мама даже и слушать не стала, наказала и сказала, что больше на карманные расходы не даст, иначе всё пропью! Мне никто не верит, никогда!
— Подожди, я верю…
— Нет уж, раз решил послушать, то слушай! Помнишь, ты болел в 3 классе, и тебя 2 месяце в школе не было? Я тогда всем одноклассникам рассказал, что мой отец, которого я даже не знаю, умер в туалете.
— И зачем?
— Да потому что спросили, почему у меня нет бати. Так знаешь, что они потом творили? Издевались надо мной. Говорили, что я также покончу с собой. На толчке. Ещё шутили, что мой батя нашёл, как смыться из семьи.
— Мне жаль…
— Ах, тебе жаль! Нечего меня жалеть! Все меня постоянно либо жалеют, либо наказывают. Либо льстят, либо хают. Вы уж определитесь!
— Ты из-за этого так пьёшь?
— Нет.
Тут Н. заплакал. Мне и самому стало не по себе.
— Почему тогда?
— Влюбился. А он выбрала его, когда тот ещё и с бывшей-то не расстался. Почему так? Почему всегда выбирают всех, кроме меня?! Знаешь, мне говорили, что будет и другая, и знаешь, я поверил им. Но ты видел меня?
— Да, конечно, будет!
— Хоть ты-то мне не ври! Наслышался я уже от этих девочек, какой я для них. Знаешь, что они говорят? Дрыщ! Урод! Очкарик! И знаешь, я смотрю на себя в зеркало, и знаешь, кого я вижу? Дрыща, урода, очкарика, тупого и наивного дебила, который никогда больше никому не поверит.
— Всё будет хорошо, забей ты на них!
— Тебе легко говорить, ты же не я.
Мне и вправду было легче. Н. был сильно худой, никогда не пользовался успехом у девочек, да чего там, его и вправду часто при мне отшивали. Но он никогда не подавал виду, лишь улыбался и шутил на эту тему. Помню, случай был один в школе, когда Н. провели интернет, он зарегистрировался в социальной сети, но фотографии не выкладывал, как он сказал, что ни одной удачной у него нету. Ну и рассказал потом мне и ещё нескольким людям, что познакомился там с девочкой и что завтра они должны встретиться, но она попросила у него его фотку. Мы сфотографировали Н. и после выслали ему фотку по сети. На следующий день, Н. пришёл какой-то грустный, что ли, в общем, был сам не свой. Шутил как-то грубо, да и видно было, что что-то случилось. Я поинтересовался, но никак не подозревал, во что это выльется. Оказывается, та девочка, после того, как увидела его фотку, удалила аккаунт в социальной сети. И одноклассница, которая стояла сзади нас и подслушивала диалог, потом всему классу рассказала, что из-за Н. девочка вообще удалила аккаунт, как только увидела его. Все смеялись. Н. тоже смеялся, а одноклассница только и знала, что сказать «А ты-то чего смеёшься? Тебе плакать нужно!», тогда все разразились хохотом, включая Н.
В общем, внешностью Н. не вышел, головёшкой тоже, не был прям уж таким глупым, но и умным точно не назвать. Знаете, такой, среднячок, что ли.
— И каждый раз, когда мы гуляем, я вижу, как он её целует… — продолжил Н.
— Говорит, что любит?
— Не смешно!
— Ладно-ладно.
В 9 классе директор задала Н. напрямую вопрос «Н., где ты будешь учиться после 9 класса?», на что он ответил «В 10 и 11 классе». Директор очень сильно не хотела оставлять Н. в школе, но не могла иначе. Школа так сильно насолила Н. и его родителям, что ничего и сказать не могла, кроме «Добро пожаловать в 10 класс».
Н. говорил мне, что не хочет идти учиться в 10 класс, хочет пойти в колледж, но его мама сказала, что не пустит его домой, если он не пойдёт в 10 класс. А всё из-за того, что в его семье никто ещё не заканчивал 11 классов и университет. Все надежды были на Н., которому и так хватило уже неудач в жизни. По его успеваемости я видел, на что он способен, но это было не прям уж «АХ!», скорее «неплохо». Я не был особо удивлён, когда узнал, что после 11 класса он поступил в институт, да ещё и на бюджетное место. И ещё меньше я был удивлён, когда узнал, что он отчислился. Не знаю, правда ли это, скорее, его отчислили, но, может, и вправду сам ушёл.
Мы с ним редко виделись, пока не восстановили общение год назад. Оказывается, после института он поступил в колледж. Закончил его налегке, как он сказал. Прогуливал, отсюда и тройки, а курсовые и диплом на «отлично», отсюда и выходит в общим твёрдая четвёрка. Но Н. никогда не любил эту оценку. Считал, что лучше получить «удовлетворительно», если не смог ответить на «отлично». Этот принцип, наверное, его и погубил в итоге. Всё или ничего. Всё плохое на своём пути он уже собрал и ничего хорошего из этого не выходило.
Помню, Н. пробовал писать, даже роман написал в 19 лет, как он сказал. Я читал его, трудно сказать, что это хорошее чтиво. Я так ему и сказал, что это слишком посредственно, и он может лучше. Больше романов я от него не видел, но он писал рассказы, и углубился в поэзию. Жаль, что и с поэзией у него были проблемы. Метафоры никудышные, рифмы и ритма нет. Да, книг он прочитал достаточно, но не знал, как этой информацией распоряжаться. Однозначно можно было сказать одно, таланта у него не было, по крайней мере, к писательству точно. Мне было трудно сказать ему об этом, ведь видел в его глазах огонь, когда он писал. Мне иногда удавалось застать его за этим процессом. Ох, с каким интересом он писал, жаль только вот, что неинтересно он писал. Но, чем бы дитя не тешилась. У Н. был сложный период в жизни. После долгой паузы в нашем общении, я узнал столько про него, что и сам бы наложил на себя руки, но он ещё бодренько держался.
Оказывается, в 8 классе он влюбился в девочку, за которой бегал 5 лет, а та встречалась с их одноклассником. Целовалась при нём и всё такое. Короче, сплошная непруха у него была на личном. Потом так вообще, влюбился в наркоманку, с которой переспал его друг, с которым он пить начал и курить. Далее ещё смешнее, влюбился в девушку с ребёнком, которая не то, что бы ему изменяла, она с ним изменяла. А знаете, на что он однажды пошёл? На воровство! Они прогуливали около Администрации города, где стояла огромная ёлка и на ней были такие же огромные шары. Конечно, на ней были и маленькие шарики, но ей понравились именно большие. Он запомнил это и однажды ранним утром, приехал туда на первом автобусе со своим приятелем и украл большой шар. Купил ещё маленький шарик и снеговика, ненастоящего, а игрушечного, как подарок на рождество ей, её сыну и её маме. И когда приехал к ней, она не вышла, а он даже не знал номер её квартиры, да что там, он в подъезде даже не был уверен. Лишь написал ей, что будет ждать до 23:00. В подъезде было грязно и тихо, потому Н. решил себя развеселить. Достал свечку, которую хотел зажечь при ней, чтобы, пускай не в романтической, но хотя бы более-менее уютной, атмосфере подарить ей подарки. После чего Н. услышал стоны на этаже выше. Он не хотел думать, что это была она, но почему-то был в этом так уверен, что поверил в это. Н. психанул и пошёл на остановку. Заряд на телефоне «сел», транспорт перестал ходить и тут Н. попал в неловкую ситуацию. Он находился в другом конце города, в рождество, один, на улице, в -30.
Но всё хорошо закончилось, он всё же смог включить телефон и вызвать такси. На следующий день он встретился с той кралей. Та не приняла его подарки, но не просто не приняла, а ещё аргументировала свой отказ тем, что для этих подарком здесь нет мусорного бака. А ведь Н. тогда ещё купил ей лекарства, которые лежали в том же пакете. Она ничего не приняла, только и начала быстрым шагом уходить от Н. Он не растерялся, бросил пакет с подарками в сторону и бросил за ней. Н. не был готов так легко сдаваться. Пока та шалава пыталась отвадиться от Н., он просил её выслушать его, на что она ответила «Знаешь, когда я тебе вчера написала, что была с родственниками, меня трахали, и так, как ты никогда бы не смог!». Тогда, по рассказу Н., он остановился и пытался закурить, но что руки, что зажигалка настолько замёрзли, что он тупо стоял на месте с сигаретой в зубах и пытался её подкурить, как в то самое время любовь всей его жизни переходила дорогу, даже не оглядываясь. Когда наконец-то Н. подкурил сигарету, он развернулся и отправился за подарками. Собрал их и раздал, кому они были нужнее. Вернее, тем, кто их принял.
Мне было грустно слышать это от него, но и это не всё.
— Знаешь, — говорил Н., — я ведь за 25 лет жизни ещё ни разу не получил валентинки, ни разу не услышал «я тебя люблю», я даже ни разу с кем не встречался. Прикинь, я настолько страшный, что даже моё положение меня не спасает.
Да, положение у Н. улучшилось. Он работал инженером в Администрации города. Без высшего образования и нужного стажа его взяли, но как говорил его коллега «не по заслугам, а просто лучше вариантов не было». Также он начал жить отдельно, но и то была не его заслуга, это родители взяли квартиру в ипотеку.
— Самое смешное, — продолжал Н., — квартира, работа, это такие якоря, которые не дают мне и шага в сторону сделать. Я потерян и забыт, так ещё и не могу даже дать сигнал, ведь нахожусь в тупике, тёмном тупике. Никто меня не слышит. Хочу уволиться, ведь мой коллега постоянно надо мной издевается. Унижает при всех, а я и ответить ему ничем не могу, ведь именно из-за него я получил это место. А без работы, как я буду платить за кредит, за жильё? Никак! Работу сейчас как никогда трудно найти, а всё, что меня окружает, лишь нагоняет тоску о будущем и ненависть к настоящему. Понимаешь, я заложник! С какой стороны не глянь, всё идёт по ****е. Думаешь, мне нравится принимать наркоту? Да, конечно. Выхода у меня другого нет. Как ещё мне почувствовать себя другим, не собой. Я не то что бы опустил руки, я их даже не поднимал и не собираюсь. Мне всё досталось наобум, пусть так и пропадёт. Каждое утро я просыпаюсь с мыслями и надеждой, что меня собьёт машина или я задохнусь, да что-угодно, лишь бы умереть! Хочу покончить с собой, да не прощу сам себе же, ведь моя мама и бабушка этого не перенесут. Они все думают, что я такой хороший, читаю книжки, пишу, работаю в Администрации инженером, знаком с Мэром и прочими. Но я один знаю, что всё это фальшивка. Ничего настоящего нет в моём мире. Я наркоту-то полюбил только оттого, что ничего лучше и не нашёл. Знаешь, как тяжело переносить каждый день на работе коллектив, который смотрит на моё унижение со стороны коллеге, но ничего не делает, ничего не говорит. Все боятся. Я тоже боюсь, но не ответить, а потерять работу. Я так жалок. У меня ничего нет своего и ничего не хочется.
— Да ладно тебе, Н., всё ещё будет, какие наши годы!
— Никудышные. Тебе хорошо, ты женат, у тебя ребёнок, ты рад уже тому, что можешь прийти домой, где тебя ждут, любят. А я что? Прихожу домой, где меня ждёт дырявая бутылка и трава, марки, экстази, антидепрессанты, амфетамин, да что-угодно, лишь бы не люди! Я так хотел быть как все, но, слава Богу, что не стал. Я так хотел избавиться от одиночества, что стал ненавидеть людей и обрёл свободу. Знаешь, к чему я стремлюсь?
— К чему же?
— Потерять интерес ко всему, тогда легче будет распрощаться с жизнью. Даже когда меня унижают, я довожу это до полного абсурда: начинаю обсирать себя ещё более худшим способом, чем мог бы кто-либо другой, а если бы смог, то все окружающие бы заметили этот моветон. А когда ты так говоришь про себя, ты никого, по сути, не оскорбляешь, ведь мне на себя уже давно по барабану. Пусть тешутся на чужой беде. Рано или поздно я не приду, никогда больше не приду, и никто не узнает, почему я ушёл.
— Я знаю! И знаю, что никуда не уйдёшь!
— Брось ты, я уже почти готов. В этой жизни мне поздно что-то делать. Да и ничего не хочется, больше скажу, я ничего и не умею. Вообще ничего, понимаешь?
— Как же ты тогда стал инженером?
— Да чёрт бы его знал. Просто повезло, что-то делал, чем-то запомнился, и взяли, всё. Сейчас-то меня держат только из-за того, что я отличная груша для битья и гонец. Гоняют по всякой дичи. Устал я от этого, просто устал. А мне даже поговорить не с кем.
— Ну, а как же я?
— Да и мы с тобой редко видимся. Когда последний раз виделись? Летом? А сейчас уже конец осени.
— Ну а как же тот, как там его звали, Валера?
— А… тот меня как на деньги кинул, так больше и не объявлялся. Да, с ним мне было легче. Я мог выговориться, а сейчас я один. Никого нет. Раньше перед сном обнимал подушку и представлял, что это любимая девушка, у неё раньше была какая-то форма, внешность, потом же просто стала символом, а теперь знаешь, что? Мне стыдно представить, что я обнимаю девушку. Мне стыдно перед самим собой, что я хочу быть с девушкой. И не то что бы мне нравились парни. Просто я окончательно потерял интерес к женщинам. А смысл тогда вообще в жизни? Просто дрочить себя и кончить старым и одиноким? Все хотят любить и быть любимым. А я уже не хочу, я сломался. У меня ничего своего нет, работа не моя, квартира не моя, да даже жизнь и та не моя. Я поверить не могу, что это моя жизнь! Я всем говорю, что никогда и не мечтал так жить, но не договариваю. Я никогда не мечтал так жить только оттого, что это ужасная жизнь. Единственная попытка, а я её трачу впустую. Живу так, как хотят другие и ведь никто не спрашивает, как хочу я. Всем насрать. Даже мне уже, ты представляешь?! Даже мне насрать на себя. Прикинь, я даже писать перестал. Потерял последний интерес в жизни. Мне кажется, я готов. Спасибо тебе за всё, что ты сделал в моей жизни. Я этого никогда не забывал и не забуду!
— Так, не мели чепуху. Всё будет хорошо! Обязательно, поверь мне.
— Да, конечно, всё будет хорошо.
Н. улыбнулся, пожал мне руку и ушёл. На следующий день я узнал, что он перерезал себе вены, сидя на толчке.
После этого я слышал от его знакомых на похоронах:
«Странно, такой хороший был, добрый, всегда помогал…»;
«Как так, всё же хорошо было, работа, квартира, и тут бац, суицид…»;
«Только жизнь наладил…»;
«Таким отзывчивым был…».
Казалось, что его никто толком и не знал. Никто не знал, что он торчал последнее время только оттого, что ничего в жизни настоящего-то и не было. Ни любви, ни дружбы, ни таланта, ни-че-го. Он не смог заполнить свою пустоту, которой одарило его общество. Не знаю, откуда он брал силы помогать и улыбаться. На его месте и я бы покончил с собой, но сил не хватит. А ещё говорят, лишь слабаки кончают с собой. А Вы бы прожили хоть год его жизнью? Хоть неделю в той угнетающей обстановке отказов от женщин и неудач в творчестве? Хоть один день смогли бы провести на работе, где Вас постоянно унижают, а Вы ничего не можете сделать, как только улыбаться и даже больше, унижаться себя ещё пуще?! Смогли бы простить себе такую жизнь? Смогли бы настолько потерять интерес к женщинам, что Вам стало даже тошно от них? Смогли бы принимать наркоту даже против собственной воли, лишь бы хоть что-то почувствовать? Смогли бы прожить так хотя бы месяц, ни с кем не поделившись тем, что у Вас на душе? Смогли бы отчислиться по собственному желанию из института с бюджетного места? Смогли бы пойти работать дворником в -35, больным, за 4 тысячи в месяц? Смогли бы вынести постоянные измены любви всей жизни? Смогли бы детерминировать себя как он, найти причины всех неудач и просто-напросто положить всему конец самоубийством? Ведь единственная ошибка – была его жизнь, как бы это грубо не звучало.
Да, исповедью это трудно назвать. Надеюсь, Н. наконец-то обрёл покой, который так долго искал.
«Всё будет хорошо», – говорили они.
«Всё будет хорошо», – говорил и я.