Високосный год. Часть третья

Медицина у нас в стране бесплатная, врачи хорошие, но суровые на вид. Сестрички заботливые и исполнительные, работают, как пчёлки и даже жалятся уколами, не хуже пчёлок, только в одно излюбленное место… А вот санитарки – особая каста, - громкие, распорядительные…   Если рявкнет:
- Ноги!
Так и на хромых ногах, отпрыгнешь, как заяц! Они знают свою значимость  в процессе лечения, особенно, когда понадобится  больному принести – вынести  инвентарь после операции, а потому серьёзные, ловкие, но норовистые, как старые девы. Их даже врачи стороной обходят. Зато везде чистота, порядок – аж душа радуется. Вот такое заключение я сделал, переступив порог палаты на основании предшествующего опыта госпитализации.
Кроме меня в палате были ещё трое. Ребята здоровые, крепкие, музыкальные. У каждого из мобильника своя мелодия и все одновременно музыкалят.  Один из них, здоровяк, с оголённым торсом, весь в наколках глянув на меня колючим взглядом, спросил:
- Есть закурить?
- Не курю.
- А выпить?
- Не пью.
- Почему? Больной, или подшитый?
- Здоровый и не подшитый.
- Что за народ … с такими ни в разведку не пойдёшь, ни за бутылкой не сбегаешь.  Живут не по понятиям, только свет напрасно  коптят. Лезут в больницу, как бедные родственники в гости: ни бутылки, ни сигарет, ни перцовки, ни валерьянки, ни боярышника для поддержки пациентов… Зла не хватает!
Посмотрел я на него, интересно, кто же это такой.  На руке значится: «Вася». Уже не плохо…  Всё тело синей гжелью расписано, а сюжеты какие! Церковные башенки с крестами, распятый Бог, орёл парящий с обнажённой женщиной… На  указательном, среднем и безымянном пальцах руки, по одной букве: « Б. О. Г.».  Видно сильно верующий, – подумал я.
- Чё пялишься? Не видел красоты? Где я был на пансионе, и не такого насмотрисся.
- Меня интересует, почему после каждой из трёх букв, в слове «БОГ» поставлена точка?
- Темнота! Не сидел, видно…  Это обозначает: «Был осуждён государством».  Ты той рыжей кобыле, что тебя на рикше пёрла, заливал, что яко бы писатель? Я сзади шёл, когда она тебя труперней  (моргом) пугала.  Ты, мабыть учитель, а не писатель. Говоришь складно. Из тебя бы хороший мошенник вышел.
- В прошлом – инженер,  ныне - писатель.
- Ого! На зоне тебе бы цены не было! Всему отряду писал бы письма на свободу. Твоим языком можно, баб – передоек в жёны к зэкам заманивать. Мало у нас там писателей… Знамо дело, писать легко, а чалиться на зоне – как кому…
- А политические с вами сидели?
- Нет у нас политических.  Это отмазка такая, на заграницу рассчитана. Поймают чиновника на взятках, или предпринимателя, на «доверии» - денег набрал у заказчиков и убежал. Эту мразь, посадят, а он изображает страдальца: «Я политический!». Говно собачье, а не политический, только звание порядочного вора позорят… Свою страну уважать нужно… Попался, так сиди, не торгуй родиной, не позорь её.
- Спасибо, Вася, - просветили меня.
        - Ладно, дед, если кто забижать будет – это ко мне… Я в шестую камеру пойду, к другану.  Скажешь, если ищейки придут…
- Это кто?
- Кто, кто… Конь в фуражке, при погонах  и с папкой в руке! – участковый! Знаешь такого?
- Не знаю, ни кто не знакомил.
- Не переживай, они сами знакомятся, когда им нужно. Я с такими жеребцами  пять лет сотрудничал, изучил их, как облупленных!
- Так вы тоже, к их службе причастны?
- Ага, ещё как! Прям - коллеги! Идём вместе по жизни, то след в след, то ноздря в ноздрю. Они ловят, а я скрываюсь…  Потом закроют. Я сижу, они караулят…  Без них, как без соли.
Дед! Когда эти два барана зашевелятся, – кивнул он на коллег по палате, и будут опохмеляться, то напомни им, чтобы мне оставили.
- Так они не спят, музыку слушают.
- Я знаю, что не спят, а притворяются. Они выжидают, когда я тапки унесу за порог и, … Ага! Так вот, не оставят – получите все!
Вася вышел за дверь.  «Бараны» не только проснулись, но сразу же, вытащили из мусорного ведра бутылку, выплеснули из кружки чай, и … Ага!
- Дед! Меня Иваном зовут, а этот красавец – Федька.
Иван поглядел на бутылку,  на Федьку, потом после небольшого колебания глянул на меня и спросил:
- Может, потянешь мензурку?
- Нет, ребята, не могу.
У Ивана отлегла тяжесть от сердца и он, с облегчением унылым голосом выдохнул:
- Ладно, оставим Ваське, на один глаз. Он если захочет, то и в пустыне найдёт. Правда, Федька?
- Кончай трепаться,  пей, да нужно сваливать. Щас заведующая к деду прилетит, припутает нас, – наделает шороху.

Иван с Федькой вылакали из бутылки остатки жидкости и торопливо вышли из палаты.
Наступила тишина. В ожидании врача я лежал на кровати и смотрел в потолок. Вдруг дверь с грохотом распахнулась и в палату вошла санитарка с двумя костылями.
- Вы Петров?
- Да.
- Возьмите! Олька, из приёмного отделения принесла и сказала:
- Передай хорошему человеку, писателю Петрову. Пусть поправляется.  Вы далеко не ходите, врач сказала, скоро придёт, к вам. Её на второй пост срочно позвали, - больному стало плохо.
- Спасибо, за заботу. Подожду.
  Санитарка ушла. Я остался.

                Продолжение  http://proza.ru/2020/11/02/273