Имитатор. Глава 2

Невролог, женщина средних лет, после небольшого осмотра выписала больничный и дала список лекарств, которые следует принимать.
 - Эх, мужчины, мужчины, почему вы вечно выдумываете какие-то ненужные приключения на свою голову – врачиха вздохнула - Выписываю вам направление на МРТ головного мозга. Травма головы дело серьезное. С этим шутить нельзя. Потом с результатами зайдете ко мне.
Со свойственной молодым и здоровым людям легкомысленностью Алекс не верил, что с ним может произойти что-то плохое. Ладно, немного не повезло, получил по голове. Однако же, он жив, и, тьфу, тьфу, относительно здоров. Руки-ноги целы, голова и то не болит, разве что, немного кружится. А то, что он несколько дней, скорее всего, неделю, не будет ходить на работу, так это даже хорошо. Получается, своего рода, небольшой отдых.
Маме постоянно мерещились признаки грядущих неприятностей. Она во всем или почти во всем видела темную сторону. А уж теперь, когда сын
заработал сотрясение мозга, мамин мозг заработал в привычном направлении, выдавая новые и новые мрачные прогнозы, которые мама не забывала озвучивать. В такие моменты Алексей обычно вспоминал сказку братьев Гримм «Умная Эльза».
 - Полюбуйся на себя в зеркало. (Утром он уже видел свое отражение, и увиденное ни фига не обрадовало. Под левым глазом разлился багровый синяк). Эх, надо было сразу что-то холодное приложить - сетовала мать, когда он вернулся домой из поликлиники. (Надо было, да, кто ж знал, тогда синяк был не особо заметен, это сейчас глаз наполовину заплыл). Это, я тебе скажу, почему.
 - Почему?
 - Потому, что не надо по ночам пить, и шататься, где попало. Хорошо еще, что милиция так быстро приехала. Дали бы чем-то тяжелым по голове, и все.
 - Откуда ж я знал, что так будет?  - простонал Алекс – Ну, встретил старых друзей, ну, выпили немножко.
 - Потому, что пить не надо. Ладно, давай список лекарств, сейчас соберусь, пойду в аптеку. А еще, раз уж такое дело, посоветуйся-ка ты с Бабичем. Голова, это тебе не шутки.
Аркадий Бабич, с которым Алекс несколько лет отучился в одном классе, закончил медицинский, и работал в Институте головного мозга.
 - Ладно, на днях съезжу.
Вообще, Алекс не любил ходить по врачам. Но тут совсем иное дело. Почему бы не устроить себе небольшую прогулку, а заодно проведать школьного товарища, с которым уже давно не виделись. Открыв блокнот, Алексей быстро нашел домашний телефон Аркадия.

Полутемная, словно землянка из фильмов про войну, казарма. «Собратья по оружию», главным образом, жители Средней Азии, хотя, кое-где мелькали вполне европейские лица. Многие в грязных, засаленных, бушлатах, чумазые, словно кочегары со старого паровоза. Некоторых солдат он еще помнил в лицо. Черноволосый, похожий на героя индийских кинофильмов, Эргашев. Низенький, коренастый Жолдубаев, типичный монголоид. Плюс некоторые другие персонажи. Алексей оказался в том же самом стройбате, в котором отслужил с мая 1989-го по май 1991-го. Они куда-то шли, потом куда-то ползли по пластунски, и снова куда-то шли, и наконец оказались в палаточном лагере. Издалека слышались орудийные выстрелы. Мимо лагеря проследовала колонна танков.
И тут до него дошло, дембель откладывается, потому что, идет война. Хотя, об этом он мог бы догадаться и сам. Те же Эргашев с Жолдубаевым призывались на год раньше. Когда он был духом, они уже ходили в черпаках, и не столько работали, сколько выполняли роль надсмотрщиков.
Кто с кем воюет, никто не знал, и даже прапорщик Максимов не мог сказать на сей счет ничего определенного. Ни ротного, ни комбата нигде не было видно.
Они выходили из окружения, сидя в полузасыпанных окопах, стреляли по неизвестному противнику, наступающими пехотной цепью.
Потом каким-то образом оказались в некоем заброшенном городе. Кто-то из солдат сказал Алексею, что прапорщик Максимов или, как его чаще называли, Макса, желает его видеть.
Сидя на поломанной карусели в детском саду, Макса курил. Рядом с ним на лавочке стояли початая бутылка водки и пара граненых стаканов. Когда Алекс подошел, прапорщик неприязненно уставился на него. Алексей сообразил, что подошел к нему без доклада, совсем не так, как того требовал устав и как их учил школьный военрук. Но, исправлять ситуацию было уже поздно. Впрочем, сколько он помнил, Макса всегда смотрел вот так вот, брезгливо-недовольно. Должно быть, за свою долгую службу он изрядно насмотрелся на несовершенство человеческой породы, но, так и не смог к этому привыкнуть. Повисла неловкая пауза. Прапорщик и солдат смотрели друг на друга. Вообще, от Максы можно было ожидать любой пакости. Наконец, Макса протянул ему наполовину наполненный граненый стакан.
 - Пей! (Алексей выпил) В общем, пойдешь в разведку. С собой возьмешь Жолдубаева. Задание ясно?!
 - Так точно, товарищ прапорщик. (Хотя, на самом деле, тут нифига не ясно) Скажите, а с кем мы воюем?
Спросил, и сам испугался. Прапорщик принадлежал к той породе людей, которые не любят, когда им задают вопросы. Кажется, такие, как он, вообще не любят прочих гомо-сапиенсов. Есть такой термин, «социопат». Когда он служил, никто даже не знал, что это такое, даже слова такого не было, но, тем не менее, социопатов хватало, и Макса был как раз одним из них. В армии именно таких личностей ставят руководить другими людьми. Как знать, должно быть, в Минобороны тоже окопались социопаты, которые всеми доступными способами стараются испохабить жизнь остальному человечеству. Впрочем, нет времени заниматься философией. Приказ есть приказ, и каким бы идиотским он не был, его нужно выполнять.
 - Кто старший группы, я или рядовой Жолдубаев?
 - Ты.
 - Разрешите идти?
 - Кругом! Шагом марш!

Преодолев кирпичный забор, они с Жолдубаевым оказались в незнакомом городе, застроенном небольшими, двух- и трех-этажными кирпичными домами. Вокруг – ни души. Здесь явно что-то произошло, но, что именно, было скрыто мраком неизвестности. Алекс подумал, что неплохо бы где-то найти продуктовый магазин, и по закону военного времени экспроприировать чего-нибудь поесть. Но, продуктовый магазин, как на зло, не попадался. В одном месте они прощли мимо шмотного ларька, возле которого валялась парочка обезглавленных манекенов. Вот парикмахерская. Остановка маршрутки. Возле скамейки валяется кукла. Не тощая длинноногая барби, а обыкновенная кукла, в голубеньком платьице и белых туфельках.
Вдалеке нарисовался огромный дом элитной постройки. (Парковка, улучшенная планировка квартир, стоматология, супермаркет, аптека, химчистка и прачечная, спортивный комплекс, то есть, «все, необходимое для вашей комфортной жизни»). Дом возвышался над городом, словно взрослый мужик над толпой детсадовцев. Они направились туда. И вскоре попали в совершенно иной мир. Аккуратно подстриженный газон. Скамеечки. Теннисный корт. Площадка с тренажерами. Кофе-машина. Виднеющийся вдалеке парк. А главное, тут были люди. На нескольких, параллельно стоящих скамейках сидели примерно с десяток женщин и двое мужчин. Женщины принадлежали к разным возрастным группам, несколько совсем молодых, лет по двадцать, несколько чуть постарше, около тридцати, пара старух, прочие – от сорока до пятидесяти с хвостом. Ни в их внешности, ни в одежде не было ровным счетом ничего, привлекающего внимание, и в другой ситуации Алекс бы просто прошел мимо.
На передней скамейки сидели два мужика средних лет. Один худой, патлатый, в очках, другой крепкий, кряжистый, с толстыми фельдфебельскими усами, почти, как у Максы. И, совсем, как прапорщик, незнакомец недовольно воззрился на них, словно они были ему или что-то должны, или же противны до такой степени, что даже их внешний вид вызывал у него омерзение.
Алекс и Жолдубаев подошли ближе к сцене. Те люди ничего не говорили, только удивленно, а усатый недовольно-набыченно, смотрели на них. Алекс обратил внимание на несколько кинокамер, стоящих в разных местах, и каким-то непостижимым образом понял, что эти два дядьки - режиссер и продюсер. Усатый – продюсер, и главный здесь он.
- Скажите, вы здесь продюсер? Что вообще происходит в мире? А то мы в армии совсем ничего не знаем.
Усатый брезгливо-недовольно смотрел на них и молчал. Наконец, он разлепил рот.
 - Так ты, стало быть, чмырек?
Алекс не сообразил, что на это ответить, а усатый с самодовольно-набыченным видом продолжал.
- Ну, и что вам тут надо? Кто вас сюда, вообще, звал? Тут частная собственность. Видишь, мы снимаем кино? Про войну. А ты отвлекаешь нас от процесса. Так что, забирай своего узкоглазого друга и чешите отсюда. Нечего вам тут шастать. Говорю тебе – чеши. Советский Союз давно развалился?
С чего вдруг он приплел сюда развал Союза? Алекс ощутил сильное желание дать ему по голове чем-то тяжелым. Потом, видно, что-то произошло. Он или что-то сказал, или что-то сделал, но только усытый схватился за лысину, после чего со зверским выражением лица потянулся к нему.
 - Ты! Ты! Как ты посмел?
Тетки возмущенно загалдели. Жолдубаев дергал Алекса за рукав. Видимо, придется уходить, но, теперь уже его одолевало любопытство.
- И что же я такого сделал?
 - Ты! Ты! – ревел усатый – ты нарушил каноны!
Но, какие такие каноны, и как именно они были нарушены, он так и не сказал, а уточнять было бессмысленно. Едва они отошли метров на двадцать, как их тут же догнал тот, второй, патлатый.
- Нехорошо так получилось – извиняющим тоном начал он – но, поймите правильно, человек в неадеквате. На той неделе потерял миллиард бюджетных денег. Я его коньяком два дня отпаивал.
- Скажите, а что вообще происходит в мире?
- Вы что же, новости в интернете не смотрите? (Он спохватился) А, ну, да, ну, да. Кризис сейчас. Из-за него все стоит, и никто не знает, что будет дальше.
 - А война?
 - Война? Да, война идет, это верно.
 - Так, а кто с кем воюет.
 - Трудно сказать. В глобальном плане, Восток с Западом. При этом, тут еще и куча региональных конфликтов. (Он сделал небольшую паузу) Но эта война – особая.
Но, чем именно отличается эта война от всех прочих войн, он так и не объяснил. Он пытался, что-то объяснял, доказывал, но, его слова проплывали мимо сознания, и Алексей совершенно ничего не понял. Зато теперь он знал. Нужно заскочить еще в одно место. Пока они, как бы, в разведке, и никто их не контролирует. Жолдубаев явно не одобрял такое решение, но, послушно потрусил следом.
И снова они шли по заброшенному городу. Алекс искал то место, но, не мог найти. Где же это? Где? Где? Вот они оказались в его микрорайоне. Вот выход из метро. Вот длинный девятиэтажный дом. А вон там должна быть школа, но, вместо школы возвышались высотные дома. Жолдубаев куда-то исчез, видимо, отстал, но Алекса это совершенно не волновало. Он несколько раз обошел вокруг тех домов. Что за наваждение? Как это может быть? И тут неожиданно он оказался у входа в школу. Осталось попасть в нужный кабинет. Алекс подумал о том, что может произойти дальше, и ощутил, как по телу пробежала нервная дрожь.
Он прекрасно знал, где это. В узком коридоре на втором этаже, в застойные годы где-то там располагалась пионерская комната. Однако, непостижимым образом он оказывался не там, где нужно. То не на втором этаже, а на третьем, то возле туалета, то возле спортзала, раз за разом, когда до нужной двери оказывалось рукой подать, Алекс оказывался в другом месте, словно ходил по некому заколдованному кругу. Но, наконец, тот самый, кабинет, Алекс открыл дверь. За учительским столом вполоборота к нему сидела белокурая женщина в светло бежевом платье. Алекс видел ее лицо не слишком отчетливо, но, знал, что это Надежда Павловна. И тут он проснулся.

Это был очень высокий, очень крупный, толстый парень, таких часто называют обидным словом «жиртрест», как и многие крупные люди, очень медлительный. В школе над ним подсмеивались, но, не так, чтобы откровенно травили, Аркадия было очень трудно вывести из себя, так что, особо цепляться к нему было неинтересно. В конце седьмого класса Аркадий поцапался с Натальей. За давностью лет Алекс уже не помнил, что там произошло, только Аркадий посреди урока вполголоса, но так, что слышали почти все присутствующие, назвал Наталью дурой и идиоткой. Та сразу взвилась. Вспыхнул конфликт. Аркадию припомнили все, что только можно, главным образом, низкую общественную активность, выражающуюся в демонстративном игнорировании всевозможных субботников, собраний и прочих показушных мероприятий, проводимых под эгидой пионерской и комсомольской организаций. Сторону классного руководителя принял весь класс, может, кроме, разве что нескольких личностей, которым было вообще все пофиг. С подачи Натальи Аркадий был подвергнут всеобщей обструкции, и после бурного выяснения отношений, в том числе и на классном родительском собрании, переведен в параллельный класс. Там его почти никто не доставал, разве что иногда, под настроение. Его новая классная руководительница, при всей своей флегматичности, не допускала таких вещей, держа весь класс «ровно». К тому же, Аркадий хорошо учился, и у него всегда можно было списать.
В армии таким парням приходится очень трудно, армейская среда крайне враждебно относится к таким личностям, но, к счастью, Аркадий в армию не попал, а, поступив со второй попытки в медицинский, закончил его, защитил кандидатскую и ныне работал в Институте головного мозга.
Алекс не участвовал в той травле в конце седьмого класса. Они с Аркадием дружили, но незадолго до этого как раз поссорились из-за какой-то ерунды. Потом они продолжали дружить, правда, виделись все реже и реже, а потом и вовсе перестали видеться, лишь изредка созваниваясь, чтобы поздравить с праздником да посплетничать про общих знакомых.
Аркадий отвел его в кабинет, где делали МРТ, дал нужные указания работавшему там врачу, и Алекса приняли вне очереди, вызвав раздражение сидевших под кабинетом пациентов.
 - Что я могу сказать? Я не вижу ничего такого серьезного, но первое время следует поберечься.
 - А первое время, это сколько?
 - Ты, вроде, ходишь в спортзал? Недельки на две сделай перерыв. Не пей алкоголь, крепкий кофе. Поменьше сиди за компьютером. Что там тебе она приписала? (Аркадий заглянул в список). Да, это все следует принимать. Ну, и вообще голову нужно беречь. Для тебя, я так понимаю, это орудие производства.
 - Ага, легко сказать, поменьше сиди за компом. На работе случится аврал, придется вкалывать до потери пульса.
 - Эту неделю ты точно на больничном. А дальше, на компьютере работать можно, но, скажем так, без особого фанатизма.
Они обсудили общих знакомых. Алексей вспомнил Шапу с Кефиром.
 - Кефир заходил ко мне месяца четыре назад. Попал в аварию, тоже, как ты, ударился головой. Кстати, хочешь, покажу тебе наш супер-компьютер? Да, и дополнительное обследование тебе не повредит.
 - А это не больно?
 - Ни сколько. Компьютер просто просканирует тебе мозг.
 - И прочитает мои мысли? – Алекс иронично улыбнулся. Бабич развел руками.
 - Ну, не знаю. О том, что у компьютера на уме, судить не мне.

Спустившись на лифте в подвал, они оказались в помещении, больше похожем на некий подземный бункер или бомбоубежище, построенное на случай новой мировой войны.
Потом долго шли по длинному коридору. Наконец, Бабич открыл дверь. Посреди зала, размерами, примерно, как зрительный зал кинотеатра, стояла гигантская металлическая коробка прямоугольной формы. Больше всего это напоминало системный блок от компьютера, увеличенный в сотни раз.
- Это процессор – словно прочитав его мысли, пояснил Аркадий – Представляешь, какая там мощность? Правда, впечатляет.
Алексей ощутил себя букашкой, оказавшейся перед небоскребом. О чем может думать мозг, своими размерами в тысячи раз превышающий человеческий? О том, как сделать жизнь человека лучше, добрее, комфортнее, безопаснее? Избавить человека от ненужных терзаний. Или, о том, что, может, хватит уже служить этому возомнившему о себе карлику, и не пора ли уже самому начинать играть в собственную игру?
С той стороны компьютера, за ширмой, располагалось кресло, похожее на кресло стоматолога. Бабич посадил его в это кресло и прилепил ему на голову несколько датчиков.
 - И что я должен делать?
 - Ничего. Компьютер сам сделает все, что нужно.
 - Ну, хорошо.
Прошло несколько минут. На панели что-то пискнуло. Аркадий что-то щелкнул тумблером и стал снимать датчики.
 - Это все? – спросил Алекс.
 - Да, это все.
 - Так мало?
 - А ему больше и не нужно.

Вернувшись домой, Алекс поужинал, немного почитал Стивена Кинга, и лег спать. И снова ему снилась какая-то дурня. Он сидел у Бабича в Институте, в том же самом зале, где располагался суперкомпьютер.
 - И что же, искусственный интеллект скажет, как мне нужно жить? (Алексей натужно засмеялся)
 - Может, и скажет, и даст соответствующие рекомендации, а дальше решать тебе. (Аркадий говорил это совершенно серьезно)
 - Хорошо, хоть так, а то ведь, как знать, не захочется ли ему сделать из меня некое подобие подопытного кролика. А что? Это мне ты еще как-то можешь заглянуть в голову, и что-то там увидеть, но ты ведь не сможешь заглянуть под крышку супер-компа и посмотреть, какие у него планы. Может, сейчас он решает, что же делать с человечеством, а может, уже все решил, и начал потихоньку осуществлять свои планы?
Аркадий поморщился.
 - Ты еще скажи, что инопланетный разум пошлет на Землю нового Мессию, а меня сделает одним из его апостолов.
 - Да, кто его знает. У этого искусственного интеллекта интеллект в тысячу раз мощнее, чем у тебя и меня, вместе взятых.
 - Ладно, это все лирика. А теперь давай посмотрим, что у тебя в голове. (Бабич налепил ему на голову шлем с датчиками, похожий не то на корону, не то на шлем астронавта) Смотри сюда. (Он подсунул ему какую-то штуку, похожую на перископ, сейчас такие есть в магазинах «Оптика», у офтальмологов)
Алекс посмотрел в перископ. До самого горизонта простиралось бескрайнее зеленое поле Вдалеке, у самого горизонта, виднелось маленькое красное пятнышко. Аркадий что-то покрутил, наводя резкость. Красное пятнышко преобразовалось в крохотную женскую фигурку. Аркадий снова что-то покрутил, женская фигурка увеличилась, стало видно, что это блондинка в красном платье. Покачивая бедрами, блондинка шла по еле заметной тропинке, направляясь в сторону леса. Откуда появился этот лес, Алекс как-то и не заметил. А она ничего, жаль только, не видно ее лица, а то, мало ли, вдруг там окажется какой-нибудь крокодил. Ну, повернись же ко мне лицом, к лесу задом. Однако, дама в красном платье скрылась за деревьями.
Что-то укололо его в плечо. Аркадий держал в руке шприц.
 - Что это?
 - Не волнуйся, это обычные витамины.
Алексею хотелось верить, что это так. У Аркадия был свой кодекс чести, сколько Алексей помнил, он никогда не обманывал. Хотя, врачам иногда приходится обманывать пациентов.
А там, за стеклом, небо, только что ясное и голубое, сделалось свинцово-серым Появились черные тучи. Все потемнело. Видимость заметно упала.

Неожиданно у Алекса появилось ощущение, словно кто-то наблюдает за ним со стороны. А потом на него нахлынули воспоминания. Наиболее яркие, значимые, запоминающиеся, наполненные эмоциями, эпизоды из жизни прокручивались у него в голове. Некоторые моменты он, за давностью лет, изрядно подзабыл, но, теперь они виделись ярко, словно это случилось с ним совсем недавно. Казалось, кто-то прокручивал перед ним хроники из его жизни. Теперь он уже не смотрел через стекло, все равно, там ничего не было видно. Картинки прокручивались словно где-то у него в мозгу.
Что-то он узнавал сразу, в некоторых эпизодах приходилось напрягать память. Вот, на день рожденья ему подарили трехколесный велосипед, и, сидя на нем, Леша бодро крутил педали. Вот его тащат в детский сад. Сидя на шее отца, он с поистине катоновским упрямством повторял одну и ту же фразу «Не хочу в шадик. Не хочу в шадик». А потом я сделался мизантропом и социопатом – иронично подумал он.
Вот в садике он отходит за беседку, где вступает ботинком в свежее дерьмо. Вот школьные годы. Мама испекла пирог по случаю первой пятерки. Вот его впервые оставили на продленке, и мальчишки из параллельного класса, все, как один, дурно воспитанные, заплевали ему весь пиджак.
Вот он в школе на перемене. Его окружает толпа одноклассников, которые зло стебутся над ним, пытаясь куснуть побольнее. Такие моменты он предпочел бы забыть и не вспоминать, но, тем не менее, они сидят где-то в памяти. Вот разборки в детском садике возле школы. Мелкий, дерганный Голованов прет на него. Идет размен ударами. Алекс, как и тогда, ощутил страх. Армия. Сержант орет на него, словно ненормальный. А все из-за того, что Алекс рисовал плакат, потом не положил на место плакатные перья, и некоторые из них кто-то спер. Блин, кому и зачем они могли понадобиться? А вот уже он сам наезжает на какого-то духа, заставляя работать энергичнее. Обычная практика в военно-строительных войсках.
А вот пошли куда более приятные вещи. Надежда Павловна, в коротком облегающем светло-коричневом платье, похожем на школьную форму, идет по коридору, Алекс на некотором расстоянии следует за ней, пожирая глазами ее стройные, крепкие ноги. Это он еще в пятом классе. Вот Надежда Павловна ведет у них урок английского. Пользуясь возможностью, он смотрит на нее, отмечая новые, доселе неведомые ощущения. А вот уже через девять лет. Они стоят возле ее дома и разговаривают. Обычный разговор без заигрываний и попыток подбить к ней клинья. Ярко светит июльское солнце. Надежда Павловна в легком летнем платье в белую и розовую полоску и голубых замшевых босоножках. Алекс и рад бы подбить к ней клинья, да только не знает, как. Украдкой он смотрит то на ее голые ноги, то на ее сочный бюст, призывно проступающий под тканью платья. Другие моменты эротического характера. Алена, Алла, Людмила. Ольга. Ирина Дмитриевна с его бывшей работы. Наталья, медсестра из восьмой больницы. Наталья. Да, да, та самая, промелькнула и удалилась. Другие девушки и молодые женщины. Некоторых из них он даже не знал по именам. Вот его нынешняя работа. Вот он с Кефиром сидит в букмекерской конторе. Вот пьянка на берегу озера. А вот он подходит к магазину, откуда вышел тот самый идиот. Алекса охватило беспокойство. Меньше, чем через минуту его будут бить. Повернувшись, он посмотрел на Кефира, и удивился. Стоя метрах в семи от них, Кефир, улыбаясь, наблюдал за происходящим так, словно сейчас должно было произойти нечто забавное.
 - Чего тебе надо? – спросил Алекс, обращаясь к мужику. Вышло весьма недружелюбно. Мужик удивленно, и в то же время, неприязненно таращился на него.
 - Да, я ничего. Просто так здесь стою.
 - А не мог бы ты просто так стоять где-нибудь в другом месте?
 - А что, здесь нельзя?
 - Теоретически, можно. А фактически ты не даешь мне пройти в магазин. Отойди чуть в сторону, и стой тут хоть до утра.
Не двигаясь с места, мужик стоял и смотрел на него, что-то обдумывая.
 - Ты совсем идиот? (Несмотря на всю реалистичность картинки, Алекс явственно осознавал, что все это ему только снится. Так зачем церемониться с этим персонажем) Ладно, не хочешь по-хорошему? Будем разговаривать с тобой по-плохому.
И, выполнив проход в ноги, Алексей уронил мужика на землю. Вышло очень ловко. Алексей неоднократно видел, как этот прием применяют борцы и бойцы в ММА. Мужик по-прежнему удивленно таращился. Алексей принялся пинать его ногами. Мужик неуклюже извивался на земле, пытаясь закрыть лицо. Алекс не переваривал данный тип людей, уголовно-набыченных, готовых удушиться за любую мелочь, постоянно проверяющих других на наличие слабины, и теперь отрывался вовсю, выплескивая накопившийся за долгое время негатив.
Твой босс на работе может быть каким угодно идиотом, но ты должен безоговорочно выполнять все его распоряжения, даже откровенно идиотские. Он будет разговаривать с тобой, словно с рабом, и самое большее, что ты можешь сделать, это уволиться по собственному желанию. Даже послать его на три буквы нельзя, это будет выглядеть неадекватно, и после этого в глазах окружающих он сделается психом и социопатом, опасным для общества. А сколько было таких козлов в армии? Главное, попробуй только возрази против установившегося порядка вещей. Если в мирной жизни максимум, что тебе могут сделать, это уволить по статье, то в армии за подобного рода нарушение установленных правил приличия могут запросто убить или покалечить. Впрочем, армия это вообще особая тема. А школа? Алексей с раздражением вспомнил восьмой класс. Вот как раз тогда-то все и началось. Именно тогда судьба преподала ему первые серьезные уроки на тему «Человек и общество». Это самое общество навязывает тебе определенную роль, которую ты должен исполнять. Конечно, как и актер, ты можешь импровизировать, но только в определенных пределах, в противном случае, человеческое стадо раздавит тебя, словно насекомое. Или оборвет крылышки, оставив умирать медленной смертью.
Алексей пинал того недоумка, чувствуя, что входит в азарт. А еще у Алексея возникло ощущение, что этого мужика где-то видел. Вот только, где?
Рядом с ним нарисовались Кефир, а также друзья избиваемого, только что стоявшие возле магазина.
 - Да, что ж ты его бьешь? Что он тебе сделал? – с укором сказал один из них.
 - Не сделал, так собирался.
Алекса как-то оттерли в сторону, стали успокаивать, говорили, что он был не прав, что не надо было Игоря бить, что любой конфликт можно решить мирным путем. Ну, да, теоретически можно, но это трудноосуществимо на практике. Как правило, человек начинает что-то осознавать только тогда, когда его ткнут в носом в оставленное им дерьмо.
И тут он проснулся. Вокруг стояла кромешная темень. Встав с кровати, Алекс подошел окну. Город спал. В доме напротив лишь в нескольких квартирах горел свет. Приснится же такое. Барсик, упитанный черный кот примерно двух лет от роду, мирно дремал в коридоре на пуфе. Алекс вышел на кухню, выпил стакан воды. Лежа в постели, он почувствовал, как его клонит в сон. Когда человек нездоров, это обычное дело. Организм нуждается в дополнительном отдыхе. А еще у Алекса появилось ощущение, что он стоит на пороге чего-то нового и неизведанного.

Иногда сон оказывается, настолько близок к реальности, что кажется, словно это и есть реальная жизнь. Ты живешь этой жизнью, но, после пробуждения все заканчивается, и ты снова попадаешь в привычный для себя мир. Или какая-то часть тебя живет той, иной, жизнью, в то время, как другая осознает, что это всего лишь сон, и ничего более. Но здесь был явно не тот случай.

Алексей обнаружил, что находится не в больничной палате, а в большом помещении барачного типа, заставленном двух-ярусными кроватями. Кровати стояли в четыре ряда, разделенные широким проходом посередине. По обеим сторонам прохода стояли одинаковые казенные табуретки, на которых лежали какие-то вещи. Что-то подсказывало, что когда-то он уже здесь был. Совсем рядом кто-то сопел. Присмотревшись, Алекс обнаружил, что на кроватях лежат люди. На противоположном конце, вроде бы, кто-то что-то сказал. Кто-то протопал босыми ногами, и лег на свое место. В мозгу прозвенел тревожный звоночек. Когда снятся кошмары, стоит сделать какое-то резкое движение, например, встать или перевернуться на другой бок, и страшный сон уходит. Алекс перевернулся на левый бок, и обомлел – на соседней кровати, практически, на расстоянии вытянутой руки спал незнакомый парень.
Все происходило словно в реальности. В точно таком же помещении Алекс прожил два года, с мая 1989 по май 1991. В этой казарме обитала первая рота в/ч 11970. За окном постепенно занимался рассвет, а картинка обрастала все новыми подробностями. Маленькие оконца. Дверь в ленинскую комнату в одном конце и выход в тускло освещенный коридор в другом. Телевизор на полке, над дверью ленинской комнаты. Аккуратно разложенная на табуретках, военная форма. Давно забытый интерьер, о котором совершенно не хотелось вспоминать, сам напомнил о себе самым неожиданным образом. Вместо футболки и трусов-боксеров, теперь на нем были салатовая майка и синие трусы, точно такие же, какие ему и его сослуживцам выдавали в армии. Что, черт возьми, происходит?
На нем майка и трусы, значит, в самой казарме тепло, значит, сейчас либо лето, либо конец весны, либо начало осени. Если все это происходит в реальности, то какое сегодня число? От этого зависел его социальный статус. В разные периоды он был разным. В воинской части 11970, как и во многих других военно-строительных частях, именуемых военно-строительными отрядами, строгой дедовщины не было. В том смысле, что вместо нее присутствовал некий микс из дедовщины, землячества, уголовных понтов и социального дарвинизма, когда более сильный выживает за счет более слабого. Отдельные личности начинали наглеть уже в первые месяцы службы. Другие, наоборот, за два года службы практически нисколько не поднимались в социальной иерархии, все это время выполняя роль рабочей скотины и прислуги для местной элиты, так называемой, борзоты. Если сейчас весна 91-го, то, это очень хорошо. Не то 15, не то 16 мая у него дембель, это Алексей помнил очень хорошо. Снова окунуться в атмосферу беззаботной юности времен конца перестройки и начала распада СССР. Неужели у него будет возможность прожить эту новую жизнь не так, как он ее прожил, а иначе, делая в некоторых ситуациях другой выбор?
Если сейчас 1990-й год, ситуация несколько хуже. Конечно, здесь он уже не тот беззащитный дух, которого все так и норовят зачморить или припахать какой-либо грязной работой, но, и не дембель, ожидающий, ну, когда же комбат подпишет ему обходной лист и спровадит за ворота части. Придется рано вставать, ходить строем, питаться в армейской столовоке, вкалывать на благо родины, периодически заступать в наряды по роте и по столовой. Остерегаться некоторых представителей породы гомо сапиенс. Правда, ему уже не придется делать всякую грязную работу, вроде мытья полов или чистки картошки в наряде по столовой. Он черпак, а значит, уже имеет кое-какие права. А, главное, уже после нескольких месяцев службы Алексей уже несколько приспособился к армейской действительности, изучил здешние правила игры и занял определенную экологическую нишу. Правда, придется иногда приходилось иметь дело с кое-какими мерзкими личностями, но, что поделаешь, такова жизнь. Плюс кое-какие бытовые неудобства - плоховатое питание, отсутствие тренажерного зала, горячая вода раз в неделю, в, так называемый, банный день. Не курорт, конечно, но, жить можно.
Плохо, если сейчас 1989-й год. Даже при относительной неразвитости дедовщины дух – самое беззащитное существо. Каждый пытается его унизить либо чем-нибудь припахать.
Духа намеренно ставят в различные идиотские ситуации, чтобы понаблюдать, как он будет на них реагировать. Делают гадость с тем, чтобы, глядя на его мучения, ловить кайф. Ну, и, конечно же, норовят загрузить работой, перевалив на него, все, что только можно из того, что не хочется делать самому. Главное правило, по которому живет стройбат: «Не хочешь делать сам – заставь делать другого». Дух, недавно переступивший порог казармы, представляется идеальной кандидатурой для таких целей. Он неопытен, зачастую, робок и неуверен в себе, не зная, как поступить в той или иной ситуации, он то и дело допускает ошибки, ухудшающие его положение, и без того весьма поганое. С первых же дней духа стараются запугать, задавить морально, зачморить, с тем, чтобы в дальнейшем он беспрекословно выполнял все, что ему скажут. Больше всего стараются те, кого до этого уже зачморили. А уж эти изо всех сил стараются, все, что только можно, все, что до этого заставляли делать их, перевались на духа, чтобы хоть немного облегчить собственную жизнь, а также, получить, своего рода, психологическую компенсацию за пережитые ранее унижения. Чтобы, вернувшись домой, можно было сказать «да я там гонял всех в хвост и в гриву», и это хоть немного походило на правду. И, чтобы не дать окончательно захомутать себя, нужно сопротивляться, отстаивая каждый сантиметр личного пространства. В противном случае, тебя сомнут, сожрут, превратят в трусливого раба, вздрагивающего при любом шорохе. Жизненная стратегия «не трогай ты меня, и я тебя не трону» здесь не прокатывает.
Но, как знать, может быть, эта реальность скоро развеется? Это не может быть реальностью. Вот только, сколько придется ждать? Час? День? Неделю? Месяц?
Удивительная штука, время. Когда надо, чтобы оно летело побыстрее, например, когда ты с нетерпением ждешь что-то приятное, оно, кажется, еле ползет. И, наоборот, когда хочется, чтобы время двигалось помедленнее, оно летит, словно скорый поезд. Сейчас время неслось со страшной скоростью. Сейчас Алекс физически это чувствовал, все больше убеждаясь в реальности происходящего. Остатки тьмы рассеивались буквально на глазах. Летом, а, тем более, на юге, солнце встает очень рано. Так что, в казарме стало уже совсем светло. Некоторые солдаты зашевелились.
Вот, в противоположном конце казармы кто-то, надев сапоги, быстро направился к выходу, очевидно, чтобы сходить в туалет. Вот, по коридору прошел дежурный по роте с красной повязкой на рукаве.
Наконец, тишину прорезал громкий крик дневального. «Рота, подъем!». Данную команду тут же продублировал голос с ярко выраженным восточным акцентом, так, что выходило «Падъюм, рута!». Кажется, узбек Эргашев, его бывший командир отделения. Хотя, теперь, вероятно, уже не бывший. Все как тогда, еще в той, «нормальной» реальности образца 1989-го года. Казарма сразу же ожила, наполнившись шумом голосов и топотом ног. Повинуясь стадному чувству, Алексей вскочил, но, дальше затормозил, беспомощно озираясь по сторонам, и не зная, где его форма.
- Тебе, что, душара, особое приглашение нужно? – злобно рявкнул кто-то над самым ухом, сопровождая данное замечание увесистой зуботычиной. Последние сомнения в реальности происходящего тут же отпали.


Рецензии
Да, пишешь ты интересно. Живо. Будто читаю уже изданную книгу. Чуть редакции и отлично. Убрать повторы. Разбить на абзацы - потом пройтись по ним еще разок. Я над своей повестью так и делал. Но у тебя все-таки чистый текст без засоров. Значит работал над ним уже.

Игорь Струйский   25.06.2022 13:57     Заявить о нарушении
да, я эти главы, где-то первые 20, так и писал. написал, потом отложил (работа отвлекала, то да се), а потом эти главы переписывал. Вроде, Л Толстой так писал, типа, сначала писать абы что, а потом переписывать.
И многие так пишут, сначала абы-как, а потом переписывают. Я обычно пишу так, что уже неплохо, потом только редактирую. Прозу пишу довольно медленно, если около 2 страниц в день 12 кеглем, то считаю, что день удался. С 4 главы начинается любовная линия. 4, 5, 14, 17, 20 как-то так...

Константин Галочкин   26.06.2022 14:43   Заявить о нарушении
На это произведение написаны 3 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.