Отправление - глава из повести - авт пер с англ

Хватит думать, пора уже что-то сделать.
Это утро такое же, как и все остальные. Она просыпается в полной темноте. Только шум вертолета на расстоянии. Темное апрельское утро. Ждать нечего. Зато есть что вспомнить.
Через час деревня встанет, через два сюда донесутся звуки рычащих моторов и лай собак. Барабанщики должны быть сегодня опять  здесь - они появляются через день весь последний месяц. Маленькие, быстрые, шустрые, они как воробьи с их барабанами, прижатыми к телам, вместо крыльев, Жюли они кажутся забавными символами этого холодного и тусклого места.
Ставя чайник, Жюли смотрит в окно, все еще непрозрачное – утро опять неприветливое и холодное, как почти любое утро осенью. Позже, день принесет ветер, но Жюли уже сейчас может его слышать в своем остывшем, замершем камине.
Каждое утро начинается одинаково с тех пор, как она приехала сюда два года назад. Честно говоря, начальный план был другим. Жюли собиралась преподавать английский или французский в средней школе в Ушуайе, маленьком городке на самой южной окраине Аргентины, но когда она приехала в школу – старое псевдо-колониальное здание в розовых тонах, окруженное пустыми футбольными полями с полу-вытертой травой - она обнаружила, что место учителя уже занято. Идея вернуться назад казалась непереносимой, она так долго представляла себе свою независимую жизнь на краю земли, и картина ее жизни была  такой ясной, что было  уже невозможно от нее отказаться. Она плакала и смеялась над собой, пытаясь найти похожую работу где-нибудь поблизости. Мир вокруг нее оставался спокойным и пустым. Пасхальные каникулы, ветреные улицы, желтые листья под редкими острыми лучами солнца.
«Жюли, ты слышишь меня? Ты должна вернуться домой, немедленно», - мама кричала сквозь треск в телефонной трубке. Жюли обещала перезвонить позже, делая вид, что связь прервалась. Это было не так далеко от правды – связи между ними давно почти не было.
Отец Жюли звонил через день с советами и контактами, пытаясь помочь с работой. Но она не хотела ими пользоваться. После окончания университета, она поменяла свое имя, чтобы отделиться от своего известного  отца и всей семейной истории. Так что в эту «перевернутую» пасху она сидела в маленьком номере где-то на краю мира, молясь о чудесном разрешении или просто о чуде.
И чудо наконец случилось, хотя ответ на ее молитвы выглядел таким ироничным, что она сначала не хотела воспринимать его серьезно. Эндрю, ее бывший бойфренд, когда-то почти муж (изменивший ей и бросивший ее за неделю до их свадьбы год назад) писал ей время от времени, но она редко открывала его письма,  все еще трудно было их читать, все еще казалось таким живым и совсем не отделившимся – все их слова и запахи, и надежды, все что было таким легким и несомненно простым в той жизни. Если бы кто-нибудь спросил Жюли, почему она решила открыть его письмо тем утром, она бы не знала, что сказать. Она и себе не могла бы объяснить  - интуиция? Отчаяние? Как это может называться? В любом случае, она прочитала письмо, полное запоздалых раскаяний, истинных или лживых – Жюли не пыталась понять. После двух бокалов местного вина, выпитых в одиночестве в ее крохотном номере, она стала сентиментальной и ощутила ностальгию, как и любой другой, кто оказался бы в ее отчаянных обстоятельствах на краю мира в ветреном осеннем городе.

На следующее утро она уже ехала в старом бледно-голубом рено в Чили, в крохотную деревню, которая называлась Пуэрто Вильямс, чтобы там стать хозяйкой хостела, у которого не было имени.
Чайник закипел. Жюли надо решить, что заварить – чай или кофе? Окно становится менее зеркальным. Деревья и далекие горы со снежными вершинами уже смотрят на нее с противоположной стороны, где утро включается невероятно быстро. Ее отражение в окне постепенно тускнеет, но она все еще видит себя- Жюли Куаре, 26 с половиной лет, 5 с половиной футов роста, темные волосы, прямой нос, какого-то там цвета глаза. Та Жюли стоит в  маленькой кухне, уставившись на листья, которые кружатся вдоль улицы. Ее двойственность все время доставляет ей трудности. В лондонском доме она всегда начинала день с чашки чая, в Париже, в ее взрослой жизни – с чашки кофе. Она знает, это не серьезный вопрос, но ей все равно надо выбрать что-то. Это звучит глупо и, возможно, не имеет смысла, но часто она не может решить, на каком языке ей говорить.
Жюли вздыхает, отставляет чайник в сторону  и не выпив ни чая, ни кофе, натягивает кроссовки.
*

Ветер.
Ветер был бесконечным, или нескончаемым, возможно, беспредельным.
Ветер был везде, у Жюли во рту, в носу, во всей ее голове. Если она хотела услышать чьи-то слова, ей надо было бы остановиться и повернуться к тому, кто говорил, но она была одна, и берег был пуст той пустотой, которая иногда представляется, но не ощущается.
Каждое утро она бегает полчаса, она решила бегать два года назад, когда приехала сюда. Она старается не обманывать себя. Особенно сейчас, когда нет никого, кто мог бы ее контролировать.
«Вы можете назвать себя «контролером»? - спрашивал психолог в ее прошлой жизни. – Как часто вы пытаетесь взять на себя ответственность за любые действия или заменить чьи-то решения своими собственными?»
Жюли отлично помнит, что даже тогда она не могла ответить на этот вопрос, а что она может контролировать сейчас? Ветер? Пустоту холодного и пустого хостела, где она проводит все свои дни в одиночестве? Барабанщиков на площади? Она никогда не спрашивала их, к чему они готовятся. «Левый-Правый-Левый-Правый» и этот навязчивый резкий шум, который она слышит каждое утро. Она разговаривала как-то утром с командиром барабанщиков – худым и высоким усатым парнем, но ее испанский был достаточен только чтобы сказать несколько простых вещей о погоде и что-то типа «спасибо-пожалуйста». Так что она решила узнать позже.
Здесь только три или четыре улицы. Грязные, иногда пыльные, они ведут к современному зданию, которое представляет собой смесь местного управления и культурного центра. «Наш местный Баухаус-проект», - говорит друг Жюли, Шо, парень из Японии, который застрял здесь несколько лет назад, пытаясь найти способ добраться  до Антарктиды, но теперь он работает продавцом в магазине.
«Привет, Шо!»
«Привет, Жюли!»
«Заходи позже!»
«Увидимся!»
Она зайдет позже, чтобы купить хлеб и ромашковый чай. Интересно, что она терпеть не могла чай из ромашки до приезда сюда, но теперь это самый подходящий напиток.
«Лучший для твоих нервов», - говорит Шо, доставая пакет с забитой полки. Здесь все вместе – консервы с тунцом и коробки, пыльные бутылки с русской водкой и плитки шоколада. Возможно, Шо не самый аккуратный продавец, но точно самый счастливый.
«Жюли, как ты насчет шоколада?»
«Не сейчас, спасибо, Шо
Но он уже распечатывает огромную плитку:
«Как твоя новая любовь, Жюли?»
«Шо, ты смеешься?» - Жюли не готова сейчас обсуждать, но Шо смотрит на нее и широко улыбается, сузив свои глаза. В следующий момент она возьмет кусок горького шоколада и, конечно, она расскажет ему все не только про новую любовь (это же несерьезно, правда?), но и про свои прошлые. Жюли не сомневается, Шо был шаманом в предыдущей жизни. Кажется, он друг со всеми здесь. Каким-то образом даже Кристина, пожилая женщина с дальней улицы, дружелюбна с ним. Люди говорили, что она - последний человек, кто знает исчезнувший язык.
«Ты знаешь, - говорит Шо, - Кристина говорит на Jagan, языке, который уже не существует сейчас. Смотри, Jagan – почти  Japan, если перевернуть одну букву. Разве это не чудо?»
Жюли несколько раз встречала эту женщину. Кристина выглядела строго и замкнуто, и Жюли не осмелилась заговорить с ней.
«Она добрейший человек!» - говорит Шо, но для него все добрейшие.
Пора возвращаться.
Сегодня редкий день, когда ее хостел заполнится людьми, группа яхтсменов-любителей приезжает на две ночи, нужно их встречать и для них готовить. Такое происходит только два-три раза в месяц и для Жюли это большое событие и проверка ее скромных способностей, так что обычно она нервничает и ощущает себя неуверенно.
По обеим сторонам улицы - маленькие дома под красными крышами, ветер играет полу-опавшими листьями. Трудно представить, что где-то в Париже весна. Странно, Жюли чаще думает о Париже, чем о Лондоне, хотя провела там только три года своей жизни. «Незаконченный гештальт», - сказал бы ее психолог. «Потерянная душа», - назвал бы это Шо. В любом случае, она мечтает о своих долгих прогулках по Латинскому Кварталу, где они жили с Эндрю, быстрому кофе утром в кафе на углу, желтому свету на вечерних улицах. «Я так банальна! Я приехала сюда, чтобы все поменять в моей жизни», - она смеется над собой и  откусывает хлеб по пути в хостел, который она зовет сейчас своим домом. Хостел, где все стены увешаны фотографиями Парижа, и где она слушает Chanson de Prevert Сержа Гинзбурга, когда никто не слышит.
Ее повседневная жизнь сейчас может казаться скучной, но не этого ли она хотела? Столько времени на раздумья и медитации, как долгий сон, наполненный такой же скукой, как классический роман. Как героиня классического романа, она все время ждет больших перемен. Жюли улыбается и крепче прижимает к себе надкушенный хлеб и чай из ромашки, направляясь к своему дому-хостелу.