Яростный стройотряд, 8

       Её очертания ещё только проступают в его сознании, но он чувствует, что в этой концепции должны сходиться и научные, и религиозные воззрения на природу мироздания – а как же иначе? Это ведь как с поэзией: учёный долго карабкается вверх, к вершинам знаний, упорно вгрызаясь в гранит науки. А, забравшись на пик, видит, что на нём уже давно обосновался поэт, причём без всякой этой вашей чепухи и лишних наворотов.

      Следовательно, знания знаниями, но, без святого духа всё же не обойтись, думает он. Назовём его нейтрально, скажем, творцом. Хотя тут предвидятся возражения со стороны ортодоксов. Хорошо, пусть будет творец большой буквы «Т». Суть не в этом. С момента расширения вселенной растёт сложность форм проявления материи, многообразие связей и взаимодействия между ними. Как там, в писании: «И создал Бог твердь, и отделил воду, которая под твердью, от воды, которая над твердью. И стало так». И Богу, сиречь Творцу, это по душе (действительно, по душе святому духу – это уж слишком). Потому, как увидел он, что это хорошо. Ещё бы – он же и запустил этот процесс!

      Но в какой-то момент что-то идёт не так. Существующие законы начинают работать вспять. Перед этим все процессы замедляются (тепловая смерть), а затем странным образом и вовсе происходит возвращение всего многообразия в природе в исходное состояние, и изменить это он уже не в силах. Наверное, больно видеть Творцу, как рушится твой мир и рассыпаются дела рук твоих. И как не опустить их? Потому как конца и края этому нет – стоит снова взяться за дело, как опять всё тот же результат. Сплошная суета и томление духа, в том числе святого. Просто Екклесиаст какой-то.
 
      А почему законы у мироздания такие? Не доглядел Творец? Вовсе нет – просто потому, что они должны быть по душе не одному только ему, но ещё и некоему разрушителю – оставим для него привычное имя «Дьявол». Ведь миром правит симметрия. Раз есть нечто, то существует и анти-нечто. И от Творца это не зависит. Так создал некий сверх-Творец. Стоп-стоп, здесь есть опасность угодить в иерархическую ловушку, поэтому ограничимся Абсолютной парой, самопричинной и самодостаточной.

      Вернёмся к одному отдельному циклу, разорвав который в нужном месте можно прийти к вечной гармонии и наслаждаться ею. Надо что-то подправить в этих законах. И решающим моментом для обратного сжатия вселенной является тепловая смерть, после которой всё опять начинает сжиматься в точку. И, как говорит Майкл, начинает происходить это по достижении энтропией своего максимального значения. Потому как энтропия в общем смысле – это степень неопределённости системы. И на её максимуме всё размазано, как каша по тарелке, или находится столь далеко друг от друга, что никакое взаимодействие уже не работает. Стало быть, допускать возрастания этой энтропии никак нельзя. Но почему творец не в силах этого сделать самостоятельно?

      Тут без постулатов не обойтись. Итак, приступим. Остатки сна улетучились окончательно.
      Первое. Всё в природе развивается циклично, последовательно проходя от стадии зарождения к угасанию и исчезновению рождённого.
      Второе. В природе изначально заложено (кем-то или чем-то) стремление к прогрессу, усложнению своей структуры и внутренних связей.
Носителем этой интенции является некая метафизическая, трансцендентная сущность – святой дух, он же Творец или Бог. Скорее всего, Бог может существовать независимо от природы и при этом с грустью наблюдать давно надоевшие ему бесконечные циклы её существования. Параллельно с ним существует Дьявол, выступающий в форме безразличной ко всему, косной энтропии (в этом смысле уравниловка – этакая дьявольская штучка). Больше дьявол ни в чём не проявляется. И он вовсе не носитель зла, как утверждают многие, тем более что зло – понятие субъективное, придуманное людьми. В природе зла, как такового, не существует.
      Третье. Ни природа, ни Бог сами по себе и во взаимодействии не в состоянии осуществить заложенную в них интенцию. Для её реализации необходимо создание природой некой разумной сущности, способной познать законы природы и божий замысел. А вот это оказалось им под силу, что они и сделали. Но забыли эту сущность просветить.
 
      Что из этого следует? Смысл зарождения и существования разумных существ (в том числе человечества) – в борьбе с энтропией (суть дьяволом) вплоть до полного её преодоления. Смысл существования каждого отдельного разумного существа – в борьбе как с частным проявлением энтропии на своём участке фронта, из своего окопчика (а она, сволочь, многолика и изворотлива), так и со всеобщей, вселенской энтропией, теперь уже в составе армии.

     Мысли уже начинают путаться, и Олег засыпает. Последнее, что мелькает в его сознании перед тем, как он забывается, это растущая энтропия, которая, словно каша, набухает в кипящем котле и вот-вот грозит выплеснуться наружу, а также вспышки сверхновых, искрами вылетающие из-под гигантского топора.


                * * *

       Приближается день строителя, кульминация комиссарской эпопеи. Потому как на этот день намечен слёт всех линейных отрядов и проведение конкурса художественной самодеятельности. Олег с Шурой проводят генеральную репетицию.
      – Ты, главное, не перепутай, не вякни «Прожектор шарит осторожно по придурку» вместо «пригорка», – подначивает один другого.
      – Сам не перепутай.

      Каждый начинает усиленно запоминать, что именно не нужно спеть, и в голове в нужный момент, конечно, всё путается. Это оборачивается нервным смехом перед выходом на мощёную грубыми рассохшимися досками сцену летнего театра. Особенно трудно его унять Олегу – это его первое публичное выступление перед такой аудиторией: с поляны на них взирает несколько сотен пар глаз. Ну как тут не сбиться!

      Атмосфера здесь уже разогрета выступлением «смежников». Работающий по соседству отряд занят осушением болота. Имеется у них и попутный продукт – в его качестве здесь выступает дёрн. И этот дёрн, похоже, их уже основательно достал. Потому, как в своей самодеятельной песне дёрн у них среднего рода с «е» в середине и с окончанием на «о»: видимо, это словечко тоже заимствованно ими у местных заготовителей. И молятся они только о том, чтобы это «дерно» уже как-нибудь само пошло в нужное место. Что и звучит в каждом рефрене. Видать, действительно наболело. Патриотический настрой конкурса приобретает бесшабашно-блатные нотки, но ситуация немного выправляется с завершающим номером. В нём на мотив «Морзянки» поётся про палатки и костры, и что лучше эту песню расспросить не «о севере», как звучит в оригинальном её тексте, а «о егере». Егерь для них,  пожалуй, тоже знаковая фигура, вроде нашего Пантелеймона, думает Олег.
 
Наконец, наступает их пора. Шура выглядит по-деловому. Он прихватывает с собой стул и тащит его на сцену.
      – Зачем он тебе?
      – Так проще удерживать гитару в одной руке.
      Олег с завистью смотрит на эту непосредственность, но следовать его примеру не решается. Они подходят к микрофону, Шура занимает исходную позицию – ставит ногу на стул и прилаживая гитару к бедру. Стул проседает – одна из его ножек проваливается в щель. Олега снова прорывает – он прыскает в кулак, не в силах удержаться. Хорошенькое начало. «Прекрати», хмуро бурчит Венцель. Это действует, и Олег на время берёт себя в руки. Шура невозмутимо поправляет стул и снова ставит на него ногу.
 
      Спета пара песен, народ хлопает, но не активно. Кажется, всё позади. Пятнадцать минут позора, тот же экзамен, думает Олег, хотя к середине выступления он уже справился с предательской дрожью в голосе и перестал смотреть себе под ноги. Здесь они уложились даже в десять. Но Шурик так не думает. Он делает приятелю жест – мол, свободен, а сам остаётся на сцене. Что это ещё он такое удумал? Видимо, товарища гложет свойственный ему комплекс перфекциониста – хочется подправить скомканное несерьёзностью партнёра впечатление. Краем глаза Олег замечает удивлённое выражение лица Женечки, сидящего во втором ряду – согласованным репертуаром ничего иного не предусматривалось.

      – Король, его величество, просил ее величество, чтобы ее величество просила у молочницы…, – начинает Венцель, отставив гитару.
Далее следует маршаковская трактовка баллады Милна о королевском бутерброде с маслом. Патриотическая тематика этим окончательно комкается, и у некоторых представителей жюри на лицах появляется недоумение. Не скрывается ли за всем этим намёк на скудность рациона бойцов?

       – Никто-никто не скажет будто я тиран и сумасброд, за то, что к чаю я люблю хороший бутерброд! – завершает Шура. Кто-то вяло хлопает. Он слегка удрученно покидает сцену. Не оценили.

      Возможно, эта капля переполнила невидимую чашу терпения. Нет, не народного, тому всё равно. На отряд уже давно косо посматривали в районе. С этого дня к ним зачастили комиссии с проверками.

      Продолжение следует